Глава 404. Он и есть ад •
А в этот момент Сюй Цин наблюдал за ожидающим его надзирателем снаружи восемьдесят девятого уровня. Надзиратель со шрамом на лице, очевидно, уже получил распоряжение и понимал, в чём будет заключаться дальнейшая служба Сюй Цина. Он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и оценивающе разглядывал Сюй Цина. Хотя он уже видел его снаружи, тогда он смотрел на него как на постороннего, а теперь всё было иначе. Окинув его взглядом, он задержался на изящном лице юноши.
— Парень, с такой смазливой мордашкой тебе здесь придётся туго. Для этих отъявленных преступников твой вид слишком не внушителен, ты станешь для них объектом насмешек и развлечением.
Надзиратель криво улыбнулся.
Сюй Цин промолчал и посмотрел на надзирателя. Встретившись с его взглядом, тот заметил спокойствие в глазах Сюй Цина и снова усмехнулся.
— Интересно. Пойдём со мной.
Надзиратель оттолкнулся спиной от стены, выпрямился и повёл Сюй Цина вверх по винтовой лестнице в мрачных недрах Департамента Тюрем. Проходя мимо тёмно-серых тюремных дверей, он время от времени заглядывал внутрь и бросал ругательства. И как бы ни шумели заключённые в камерах, после его ругательств всё мгновенно стихало.
Сюй Цин задумчиво наблюдал за происходящим. Он заметил, что в каждой камере, несмотря на её огромные размеры, находились сотни маленьких клеток, в которых содержались самые разные преступники, принадлежащие к различным расам. Многие из них имели весьма необычный вид, и далеко не все были человекоподобными. Осмотрев несколько камер, Сюй Цин даже увидел представителей клана Морских Трупов.
Закончив осмотр камер, Сюй Цин опустил взгляд на тёмную бездну под лестницей. Оттуда поднимались потоки ледяного воздуха, доносилось глухое рычание.
— Нечего там смотреть. Ниже восемьдесят девятого уровня находится зона Бин. Тебе туда нельзя, да и у меня нет такого права, — донёсся до него голос надзирателя.
— Это место раньше было Бездной Духов? — вдруг спросил Сюй Цин.
— Много ты знаешь. Да, это место когда-то было Бездной Духов. Когда строили Департамент Тюрем, её усмирили посланники из столицы.
Надзиратель вдруг помрачнел, пнул ближайшую дверь камеры, распахнув её, вошёл внутрь и с грохотом захлопнул её за собой. Дверь стала мутной, и сквозь неё ничего не было видно.
Сюй Цин спокойно ждал. Через некоторое время дверь камеры открылась, и оттуда вышел надзиратель, ухмыляясь и вытирая с лица кровь заключённого.
— Там сидит один рогатый торговец. Он вырезал мою небольшую секту. Когда я стал надзирателем, я взял отпуск, разыскал его и притащил сюда. Он всё время буянит, и я не могу удержаться, чтобы не проучить его. Но приходится быть осторожным, чтобы не убить его, иначе потом не будет с кем развлечься.
Теперь надзиратель был явно более расслаблен. Сказав это Сюй Цину, он, насвистывая, двинулся дальше.
Сюй Цин взглянул на камеру. Внутри стояла мёртвая тишина, воздух был пропитан густым кровавым туманом. Очевидно, что "проучить" — это не совсем точное описание того, что там произошло. Однако в бытность свою в отделе Убийств Сюй Цин видел и не такое, поэтому не придал этому значения и последовал за надзирателем.
По пути Сюй Цин видел ещё много надзирателей. Большинство из них находились в камерах, очевидно, охраняя своих подопечных. Наружу выходили немногие. Но теперь, встречая коллег, надзиратель всякий раз говорил:
— У нас новенький.
Каждый раз, слыша эти слова, надзиратели, от которых исходил сильный запах крови и смерти, с интересом разглядывали Сюй Цина, а некоторые даже присоединялись к их шествию.
Когда за ними следовало уже больше тридцати надзирателей, кто-то не выдержал: — Старина Ли, хватит уже. Мы уже в семнадцатой зоне Дин. Дальше идти нет смысла. У всех свои дела, не стоит так затягивать ради простого любопытства.
Надзиратель усмехнулся и остановился у одной из камер.
— Ладно, пусть будет эта, — сказал он и с грохотом вышиб дверь ногой, — иди сюда.
Он махнул Сюй Цину и вошёл внутрь.
Сюй Цин оглянулся на тридцать с лишним надзирателей. Их глаза горели, как у волчьей стаи в ночи. Все они смотрели на него.
— Вы хотите поспорить? — вдруг спросил Сюй Цин.
Услышав это, надзиратели снаружи рассмеялись.
— Я ставлю на себя, — сказал Сюй Цин, достал мешочек, в котором было около сотни духовных камней, и положил его рядом. Затем он развернулся и вошёл в камеру.
— Интересно… — переглянувшись, надзиратели ещё больше оживились и последовали за ним.
Как только Сюй Цин вошёл в камеру, у него зарябило в глазах, словно он попал в другое пространство. Он оказался на пустой площадке, окружённой сотней огромных клеток. Внутри сидели заключённые: одни злобно скалились, другие угрюмо молчали, третьи ухмылялись, четвёртые смотрели с нескрываемой враждебностью. Но никто не произносил ни звука, все они, не отрываясь, смотрели на Сюй Цина и вошедших за ним надзирателей.
Надзиратель, который вошёл первым, оглядел всех присутствующих.
— Вот ваше новое развлечение. Сегодня вам повезло.
— Теперь всё зависит от вас. По старому правилу, тот, кто оторвёт от него кусок мяса, целый месяц сможет свободно передвигаться по этой камере семнадцатой зоны Дин, и ему за это ничего не будет. Таковы правила.
Как только надзиратель закончил говорить, из всех клеток послышалось тяжёлое дыхание. Жестокие, безумные взгляды устремились на Сюй Цина, словно желая разорвать его на части. В их глазах нежный Сюй Цин выглядел как лакомый кусочек. Мысль о месяце относительной свободы, о которой они так мечтали, пробуждала в них первобытную жестокость. И пусть они знали, что те, кто служит здесь надзирателями, не так просты, но численное превосходство придавало им смелости. Каждый из этих закоренелых преступников отнял множество человеческих жизней. Дни и ночи, проведённые в заточении, не смогли до конца искоренить в них злобу. Красота Сюй Цина ещё больше разжигала их азарт, а ненависть к Хранителям Меча дополняла картину. Всё это создавало в камере атмосферу безумия, которая, под аккомпанемент учащённого дыхания, накалялась до предела.
Наблюдая за этим, надзиратель с улыбкой посмотрел на Сюй Цина.
— Парень, это правила нашего Департамента Тюрем. Все новые пешки должны усмирить одну из зон. Если провалишься, будешь помогать другим, на должность пешки тебя не возьмут.
— Только те, кто справится, получают право охранять свою камеру. Желаю приятно провести время. Посмотрим, скольких ты сможешь убить, — с этими словами надзиратель подошёл к двери камеры и, встав рядом с другими пешками, взмахнул рукой. Послышался скрежет, и все клетки в камере разом открылись. Вместе с ними спали и оковы, сдерживающие духовную силу культиваторов. Мощь Формирования Ядра взрывом вырвалась наружу. В семнадцатой зоне Дин содержались в основном культиваторы Формирования Ядра.
Хотя многолетнее заточение ослабило их духовную энергию, число преступников превышало сотню. Их методы культивации и исходящая от них кровожадность означали, что в этот момент, если только это не высший Хранитель Меча с твёрдой волей, любой будет подавлен их свирепой аурой.
Особенно учитывая, что среди них были представители разных рас, многие из которых обладали значительной физической силой, что делало эту битву, с обычной точки зрения, очень трудной.
В этот момент преступники, ухмыляясь, хмурясь или рыча, бросились вперёд. Одни были быстры, другие медлительны, одни безрассудно бросались в драку, другие предпочитали наблюдать, одни обладали ужасающей физической силой, другие — поразительным духовным мастерством.
Словно толпа демонов, вырвавшихся на свободу зверей, они устремились к Сюй Цину.
А Сюй Цин, стоявший посреди площади, казался маленьким ягнёнком, которого в следующий миг разорвут на части.
Эта сцена заставила тюремщиков у ворот камеры смотреть с насмешливым интересом. Каждый из них прошёл через подобное, поэтому им было любопытно наблюдать, как новичок переживает всё это. Конечно, если бы Сюй Цин столкнулся со смертельной опасностью, они бы вмешались.
Это была просто традиция, а не издевательство и убийство между пешками.
— Парнишка, не забудь попросить пощады, когда не сможешь справиться. Если опоздаешь, мы не успеем тебя спасти, — сказал, улыбаясь, тюремщик средних лет.
Сюй Цин кивнул и бросился вперёд, навстречу первому попавшемуся инородцу, покрытому бронёй.
В мгновение ока он приблизился, и, пока инородец ухмылялся, Сюй Цин со всей силы врезался в него.
Раздался грохот, улыбка инородца застыла, он почувствовал, как его захлестнула волна яростной силы, тело содрогнулось, изо рта брызнула кровь. В тот же миг в руке Сюй Цина появился кинжал, которым он полоснул по шее инородца.
Удар был настолько силён, что голова отлетела, кровь хлынула фонтаном.
В следующий момент Сюй Цин резко отступил, врезавшись в другого инородца. Не успел тот опомниться, как кинжал в руке Сюй Цина несколько раз вонзился ему в спину. Затем, взмахнув вверх, Сюй Цин вспорол ему живот до самых бровей.
Пригнувшись, он уклонился от просвистевшего над головой духовного мастерства, припал к земле и бросился к третьему инородцу. Подпрыгнув, он коленом ударил противника в лицо. Под душераздирающий крик череп разлетелся на куски.
Хлюпанье брызжущей крови, глухие удары падающих тел — эти звуки словно открыли врата в преисподнюю, выпустив на волю демона убийства.
Атака Сюй Цина была настолько стремительной, что, прежде чем остальные успели среагировать, он с невероятной скоростью оказался перед четырёхруким инородцем с кристаллом во лбу.
У инородца был жестокий вид и огромная физическая сила. Четыре руки, сжатые в кулаки, были готовы обрушиться на Сюй Цина.
Но Сюй Цин был быстрее. Схватив инородца за руку, он с невероятной физической силой рванул её на себя. Пока инородец менялся в лице, его собственная рука с чудовищной силой ударила его самого.
Брызнула кровь, лицо исказилось ужасом. В тот же миг правая рука Сюй Цина стала полупрозрачной и вонзилась в грудь гиганта, пробив все четыре его Небесных Дворца.
На глазах у всех Сюй Цин вырвал четыре тусклых ядра, всё ещё соединённых с плотью, раздавил их и втянул в себя.
Под душераздирающий крик инородца Сюй Цин подхватил его тело, отбросил в сторону и с невероятной скоростью бросился к следующему инородцу.
Два пальца, словно иглы, пронзили горло, оставив зияющую дыру. Ядра противника постигла та же участь — Сюй Цин вырвал их, раздавил и поглотил.
Затем восьмой, двенадцатый, семнадцатый…
Окружающие преступники, почувствовав ужас перед Сюй Цином и осознав, насколько он опасен, начали действовать сообща. Одни атаковали вблизи, другие применяли духовное мастерство издалека. Они сплели смертоносную сеть, пытаясь уничтожить его.
Но Сюй Цин был слишком быстр, а его физическая сила — невероятно велика. Видя, как его окружает духовное мастерство, он призвал иллюзию Золотой Вороны, которая с рёвом противостояла духовному мастерству десятков преступников.
Сам же он, окутанный разноцветным сиянием духовного мастерства, бросился к очередному инородцу.
Этот инородец был одним из культиваторов, применявших духовное мастерство. У него были крылья, но он не принадлежал к клану Поднебесных, скорее, он был похож на человека-ворону.
Заметив приближение Сюй Цина, человек-ворона сузил глаза и попытался отступить, но было поздно. Сюй Цин схватил его за шею и с силой ударил об стену.
Стены содрогнулись, шея человека-вороны лопнула, голова разлетелась на куски, тело упало на пол.
— Жаль, — подумал с сожалением Сюй Цин. Он не успел вырвать его ядра.
Отбросив тело человека-вороны в сторону, он посмотрел на окружающих его, всё ещё свирепых, инородцев-преступников, облизал губы и снова бросился в атаку.
Он не использовал яд. Применять здесь свои козыри Сюй Цин считал нецелесообразным. Даже духовное мастерство он использовал редко. Мгновенно оказавшись за спиной одного из преступников, он увидел, как тот, резко изменившись в лице, попытался увернуться, но не успел.
Правая рука Сюй Цина пронзила спину, схватила сердце инородца и сжала его вдребезги, одновременно проникнув в его Небесные Дворцы и вырвав четыре тусклых ядра.
И так, душераздирающие крики непрерывно раздавались в камере семнадцатой зоны Дин, не стихая ни на миг, становясь всё пронзительнее и страшнее.
Тридцатый, сороковой, пятидесятый… Чем больше Сюй Цин убивал, тем быстрее он становился, его жестокость вселяла ужас. Движения его были невероятно ловкими, он носился, как кровавая тень, хватал инородцев за горло и под отчаянный вой вырывал ядра.
Один из преступников попытался напасть сзади, но, приблизившись к Сюй Цину, тень метнулась, и в следующий миг… половина тела нападавшего исчезла, словно проглоченная невидимой пастью.
Бойня продолжалась.
За короткий промежуток времени камера наполнилась запахом крови, пол был усеян телами. У большинства были разрушены Небесные Дворцы, вырваны ядра, сами же они превратились в высохшие мумии, чью жизненную силу поглотила Золотая Ворона Сюй Цина. Вид их был ужасен.
У некоторых головы были размозжены, у других тела разорваны на части — зрелище было кошмарным. Было несколько представителей особых рас, чью кожу Сюй Цин буквально содрал с них, залив всё вокруг кровью.
К этому моменту оставшиеся несколько десятков инородцев-преступников, несмотря на всю свою кровожадность, не могли сдержать ужаса. Выражение лица Сюй Цина не менялось с самого начала, но их восприятие его перевернулось с ног на голову.
Раньше Сюй Цин казался им лакомым кусочком, ягнёнком, но теперь это был свирепый волк, сбросивший овечью шкуру. Даже это сравнение не подходило — он был ходячим адом!
Всё это вызвало в их сердцах бурю эмоций, тела дрожали, страх охватил их разум.
— Он точно не тюремщик зоны Дин!
— У тюремщиков зоны Дин есть эмоции, а у него… у него нет!
— Он — злой дух! Он тоже ранен, но даже не морщится! Такой человек… я сдаюсь! Господин пешка, мы сдаёмся!!
Сюй Цин был ранен. В схватке с таким количеством преступников, не используя своих козырей, он не мог не получить ранений. Но чем больше он был ранен, тем свирепее становился. Сейчас, когда преступники в ужасе разбегались, он догнал одного из них и, ударив головой в лицо, разнёс череп на куски.
Эта сцена заставила оставшихся заключённых содрогнуться от ужаса. Даже самые отъявленные злодеи смотрели на Сюй Цина с нарастающим страхом. В их глазах Сюй Цин превзошёл каждого в жестокости. Особенно те несколько заключённых, чьи души были потрясены бойней, устроенной Сюй Цином. Сейчас, встретившись взглядом с окровавленным лицом Сюй Цина, они потеряли остатки самообладания, задрожали всем телом и бросились к дверям камер, к тюремщикам.
Не меньшее потрясение испытали и тюремщики. Сегодняшняя картина навсегда врежется в их память. Они смотрели на горы трупов, на лужи липкой крови, на разбегающихся в ужасе заключённых, на невозмутимого Сюй Цина.
Все до единого втянули воздух, их сердца бешено бились, лица стали мрачными. Они видели убийства, сами были людьми, пролившими немало крови, поэтому их потрясла не сама бойня, устроенная Сюй Цином, а его выражение лица во время этой бойни.
Даже они, жестокие люди, не могли сохранить такое непроницаемое, словно замёрзший колодец, выражение лица, как у Сюй Цина. Ведь и убивая, и будучи убитым, сложно контролировать эмоции, они неизбежно проявляются.
Ужас и отчаяние жертв, возбуждение и наслаждение убийцы — всё это практически невозможно скрыть. Мимика всё равно выдаст.
Все пешки зоны Дин были потрясены. Только те, кто достиг вершин мастерства в убийстве, или те, кто прошёл сквозь ад на земле, для кого убийство стало инстинктом, могут сохранять такое невозмутимое выражение лица.
И таких людей они видели. Они служили ниже восемьдесят девятого уровня, в зоне Бин, где работали пешки более высокого ранга. Каждый там был именно таким!
— Зона Бин! — тюремщики инстинктивно переглянулись. В их взглядах, обращённых к Сюй Цину, уже не было прежней насмешки, теперь там поселилось глубокое уважение.
— Парень, с такой смазливой мордашкой тебе здесь придётся туго. Для этих отъявленных преступников твой вид слишком не внушителен, ты станешь для них объектом насмешек и развлечением.
Надзиратель криво улыбнулся.
Сюй Цин промолчал и посмотрел на надзирателя. Встретившись с его взглядом, тот заметил спокойствие в глазах Сюй Цина и снова усмехнулся.
— Интересно. Пойдём со мной.
Надзиратель оттолкнулся спиной от стены, выпрямился и повёл Сюй Цина вверх по винтовой лестнице в мрачных недрах Департамента Тюрем. Проходя мимо тёмно-серых тюремных дверей, он время от времени заглядывал внутрь и бросал ругательства. И как бы ни шумели заключённые в камерах, после его ругательств всё мгновенно стихало.
Сюй Цин задумчиво наблюдал за происходящим. Он заметил, что в каждой камере, несмотря на её огромные размеры, находились сотни маленьких клеток, в которых содержались самые разные преступники, принадлежащие к различным расам. Многие из них имели весьма необычный вид, и далеко не все были человекоподобными. Осмотрев несколько камер, Сюй Цин даже увидел представителей клана Морских Трупов.
Закончив осмотр камер, Сюй Цин опустил взгляд на тёмную бездну под лестницей. Оттуда поднимались потоки ледяного воздуха, доносилось глухое рычание.
— Нечего там смотреть. Ниже восемьдесят девятого уровня находится зона Бин. Тебе туда нельзя, да и у меня нет такого права, — донёсся до него голос надзирателя.
— Это место раньше было Бездной Духов? — вдруг спросил Сюй Цин.
— Много ты знаешь. Да, это место когда-то было Бездной Духов. Когда строили Департамент Тюрем, её усмирили посланники из столицы.
Надзиратель вдруг помрачнел, пнул ближайшую дверь камеры, распахнув её, вошёл внутрь и с грохотом захлопнул её за собой. Дверь стала мутной, и сквозь неё ничего не было видно.
Сюй Цин спокойно ждал. Через некоторое время дверь камеры открылась, и оттуда вышел надзиратель, ухмыляясь и вытирая с лица кровь заключённого.
— Там сидит один рогатый торговец. Он вырезал мою небольшую секту. Когда я стал надзирателем, я взял отпуск, разыскал его и притащил сюда. Он всё время буянит, и я не могу удержаться, чтобы не проучить его. Но приходится быть осторожным, чтобы не убить его, иначе потом не будет с кем развлечься.
Теперь надзиратель был явно более расслаблен. Сказав это Сюй Цину, он, насвистывая, двинулся дальше.
Сюй Цин взглянул на камеру. Внутри стояла мёртвая тишина, воздух был пропитан густым кровавым туманом. Очевидно, что "проучить" — это не совсем точное описание того, что там произошло. Однако в бытность свою в отделе Убийств Сюй Цин видел и не такое, поэтому не придал этому значения и последовал за надзирателем.
По пути Сюй Цин видел ещё много надзирателей. Большинство из них находились в камерах, очевидно, охраняя своих подопечных. Наружу выходили немногие. Но теперь, встречая коллег, надзиратель всякий раз говорил:
— У нас новенький.
Каждый раз, слыша эти слова, надзиратели, от которых исходил сильный запах крови и смерти, с интересом разглядывали Сюй Цина, а некоторые даже присоединялись к их шествию.
Когда за ними следовало уже больше тридцати надзирателей, кто-то не выдержал: — Старина Ли, хватит уже. Мы уже в семнадцатой зоне Дин. Дальше идти нет смысла. У всех свои дела, не стоит так затягивать ради простого любопытства.
Надзиратель усмехнулся и остановился у одной из камер.
— Ладно, пусть будет эта, — сказал он и с грохотом вышиб дверь ногой, — иди сюда.
Он махнул Сюй Цину и вошёл внутрь.
Сюй Цин оглянулся на тридцать с лишним надзирателей. Их глаза горели, как у волчьей стаи в ночи. Все они смотрели на него.
— Вы хотите поспорить? — вдруг спросил Сюй Цин.
Услышав это, надзиратели снаружи рассмеялись.
— Я ставлю на себя, — сказал Сюй Цин, достал мешочек, в котором было около сотни духовных камней, и положил его рядом. Затем он развернулся и вошёл в камеру.
— Интересно… — переглянувшись, надзиратели ещё больше оживились и последовали за ним.
Как только Сюй Цин вошёл в камеру, у него зарябило в глазах, словно он попал в другое пространство. Он оказался на пустой площадке, окружённой сотней огромных клеток. Внутри сидели заключённые: одни злобно скалились, другие угрюмо молчали, третьи ухмылялись, четвёртые смотрели с нескрываемой враждебностью. Но никто не произносил ни звука, все они, не отрываясь, смотрели на Сюй Цина и вошедших за ним надзирателей.
Надзиратель, который вошёл первым, оглядел всех присутствующих.
— Вот ваше новое развлечение. Сегодня вам повезло.
— Теперь всё зависит от вас. По старому правилу, тот, кто оторвёт от него кусок мяса, целый месяц сможет свободно передвигаться по этой камере семнадцатой зоны Дин, и ему за это ничего не будет. Таковы правила.
Как только надзиратель закончил говорить, из всех клеток послышалось тяжёлое дыхание. Жестокие, безумные взгляды устремились на Сюй Цина, словно желая разорвать его на части. В их глазах нежный Сюй Цин выглядел как лакомый кусочек. Мысль о месяце относительной свободы, о которой они так мечтали, пробуждала в них первобытную жестокость. И пусть они знали, что те, кто служит здесь надзирателями, не так просты, но численное превосходство придавало им смелости. Каждый из этих закоренелых преступников отнял множество человеческих жизней. Дни и ночи, проведённые в заточении, не смогли до конца искоренить в них злобу. Красота Сюй Цина ещё больше разжигала их азарт, а ненависть к Хранителям Меча дополняла картину. Всё это создавало в камере атмосферу безумия, которая, под аккомпанемент учащённого дыхания, накалялась до предела.
Наблюдая за этим, надзиратель с улыбкой посмотрел на Сюй Цина.
— Парень, это правила нашего Департамента Тюрем. Все новые пешки должны усмирить одну из зон. Если провалишься, будешь помогать другим, на должность пешки тебя не возьмут.
— Только те, кто справится, получают право охранять свою камеру. Желаю приятно провести время. Посмотрим, скольких ты сможешь убить, — с этими словами надзиратель подошёл к двери камеры и, встав рядом с другими пешками, взмахнул рукой. Послышался скрежет, и все клетки в камере разом открылись. Вместе с ними спали и оковы, сдерживающие духовную силу культиваторов. Мощь Формирования Ядра взрывом вырвалась наружу. В семнадцатой зоне Дин содержались в основном культиваторы Формирования Ядра.
Хотя многолетнее заточение ослабило их духовную энергию, число преступников превышало сотню. Их методы культивации и исходящая от них кровожадность означали, что в этот момент, если только это не высший Хранитель Меча с твёрдой волей, любой будет подавлен их свирепой аурой.
Особенно учитывая, что среди них были представители разных рас, многие из которых обладали значительной физической силой, что делало эту битву, с обычной точки зрения, очень трудной.
В этот момент преступники, ухмыляясь, хмурясь или рыча, бросились вперёд. Одни были быстры, другие медлительны, одни безрассудно бросались в драку, другие предпочитали наблюдать, одни обладали ужасающей физической силой, другие — поразительным духовным мастерством.
Словно толпа демонов, вырвавшихся на свободу зверей, они устремились к Сюй Цину.
А Сюй Цин, стоявший посреди площади, казался маленьким ягнёнком, которого в следующий миг разорвут на части.
Эта сцена заставила тюремщиков у ворот камеры смотреть с насмешливым интересом. Каждый из них прошёл через подобное, поэтому им было любопытно наблюдать, как новичок переживает всё это. Конечно, если бы Сюй Цин столкнулся со смертельной опасностью, они бы вмешались.
Это была просто традиция, а не издевательство и убийство между пешками.
— Парнишка, не забудь попросить пощады, когда не сможешь справиться. Если опоздаешь, мы не успеем тебя спасти, — сказал, улыбаясь, тюремщик средних лет.
Сюй Цин кивнул и бросился вперёд, навстречу первому попавшемуся инородцу, покрытому бронёй.
Раздался грохот, улыбка инородца застыла, он почувствовал, как его захлестнула волна яростной силы, тело содрогнулось, изо рта брызнула кровь. В тот же миг в руке Сюй Цина появился кинжал, которым он полоснул по шее инородца.
Удар был настолько силён, что голова отлетела, кровь хлынула фонтаном.
В следующий момент Сюй Цин резко отступил, врезавшись в другого инородца. Не успел тот опомниться, как кинжал в руке Сюй Цина несколько раз вонзился ему в спину. Затем, взмахнув вверх, Сюй Цин вспорол ему живот до самых бровей.
Пригнувшись, он уклонился от просвистевшего над головой духовного мастерства, припал к земле и бросился к третьему инородцу. Подпрыгнув, он коленом ударил противника в лицо. Под душераздирающий крик череп разлетелся на куски.
Хлюпанье брызжущей крови, глухие удары падающих тел — эти звуки словно открыли врата в преисподнюю, выпустив на волю демона убийства.
Атака Сюй Цина была настолько стремительной, что, прежде чем остальные успели среагировать, он с невероятной скоростью оказался перед четырёхруким инородцем с кристаллом во лбу.
У инородца был жестокий вид и огромная физическая сила. Четыре руки, сжатые в кулаки, были готовы обрушиться на Сюй Цина.
Но Сюй Цин был быстрее. Схватив инородца за руку, он с невероятной физической силой рванул её на себя. Пока инородец менялся в лице, его собственная рука с чудовищной силой ударила его самого.
Брызнула кровь, лицо исказилось ужасом. В тот же миг правая рука Сюй Цина стала полупрозрачной и вонзилась в грудь гиганта, пробив все четыре его Небесных Дворца.
На глазах у всех Сюй Цин вырвал четыре тусклых ядра, всё ещё соединённых с плотью, раздавил их и втянул в себя.
Под душераздирающий крик инородца Сюй Цин подхватил его тело, отбросил в сторону и с невероятной скоростью бросился к следующему инородцу.
Два пальца, словно иглы, пронзили горло, оставив зияющую дыру. Ядра противника постигла та же участь — Сюй Цин вырвал их, раздавил и поглотил.
Затем восьмой, двенадцатый, семнадцатый…
Окружающие преступники, почувствовав ужас перед Сюй Цином и осознав, насколько он опасен, начали действовать сообща. Одни атаковали вблизи, другие применяли духовное мастерство издалека. Они сплели смертоносную сеть, пытаясь уничтожить его.
Но Сюй Цин был слишком быстр, а его физическая сила — невероятно велика. Видя, как его окружает духовное мастерство, он призвал иллюзию Золотой Вороны, которая с рёвом противостояла духовному мастерству десятков преступников.
Сам же он, окутанный разноцветным сиянием духовного мастерства, бросился к очередному инородцу.
Этот инородец был одним из культиваторов, применявших духовное мастерство. У него были крылья, но он не принадлежал к клану Поднебесных, скорее, он был похож на человека-ворону.
Заметив приближение Сюй Цина, человек-ворона сузил глаза и попытался отступить, но было поздно. Сюй Цин схватил его за шею и с силой ударил об стену.
Стены содрогнулись, шея человека-вороны лопнула, голова разлетелась на куски, тело упало на пол.
— Жаль, — подумал с сожалением Сюй Цин. Он не успел вырвать его ядра.
Отбросив тело человека-вороны в сторону, он посмотрел на окружающих его, всё ещё свирепых, инородцев-преступников, облизал губы и снова бросился в атаку.
Он не использовал яд. Применять здесь свои козыри Сюй Цин считал нецелесообразным. Даже духовное мастерство он использовал редко. Мгновенно оказавшись за спиной одного из преступников, он увидел, как тот, резко изменившись в лице, попытался увернуться, но не успел.
Правая рука Сюй Цина пронзила спину, схватила сердце инородца и сжала его вдребезги, одновременно проникнув в его Небесные Дворцы и вырвав четыре тусклых ядра.
И так, душераздирающие крики непрерывно раздавались в камере семнадцатой зоны Дин, не стихая ни на миг, становясь всё пронзительнее и страшнее.
Тридцатый, сороковой, пятидесятый… Чем больше Сюй Цин убивал, тем быстрее он становился, его жестокость вселяла ужас. Движения его были невероятно ловкими, он носился, как кровавая тень, хватал инородцев за горло и под отчаянный вой вырывал ядра.
Один из преступников попытался напасть сзади, но, приблизившись к Сюй Цину, тень метнулась, и в следующий миг… половина тела нападавшего исчезла, словно проглоченная невидимой пастью.
Бойня продолжалась.
За короткий промежуток времени камера наполнилась запахом крови, пол был усеян телами. У большинства были разрушены Небесные Дворцы, вырваны ядра, сами же они превратились в высохшие мумии, чью жизненную силу поглотила Золотая Ворона Сюй Цина. Вид их был ужасен.
У некоторых головы были размозжены, у других тела разорваны на части — зрелище было кошмарным. Было несколько представителей особых рас, чью кожу Сюй Цин буквально содрал с них, залив всё вокруг кровью.
К этому моменту оставшиеся несколько десятков инородцев-преступников, несмотря на всю свою кровожадность, не могли сдержать ужаса. Выражение лица Сюй Цина не менялось с самого начала, но их восприятие его перевернулось с ног на голову.
Раньше Сюй Цин казался им лакомым кусочком, ягнёнком, но теперь это был свирепый волк, сбросивший овечью шкуру. Даже это сравнение не подходило — он был ходячим адом!
Всё это вызвало в их сердцах бурю эмоций, тела дрожали, страх охватил их разум.
— Он точно не тюремщик зоны Дин!
— У тюремщиков зоны Дин есть эмоции, а у него… у него нет!
— Он — злой дух! Он тоже ранен, но даже не морщится! Такой человек… я сдаюсь! Господин пешка, мы сдаёмся!!
Сюй Цин был ранен. В схватке с таким количеством преступников, не используя своих козырей, он не мог не получить ранений. Но чем больше он был ранен, тем свирепее становился. Сейчас, когда преступники в ужасе разбегались, он догнал одного из них и, ударив головой в лицо, разнёс череп на куски.
Эта сцена заставила оставшихся заключённых содрогнуться от ужаса. Даже самые отъявленные злодеи смотрели на Сюй Цина с нарастающим страхом. В их глазах Сюй Цин превзошёл каждого в жестокости. Особенно те несколько заключённых, чьи души были потрясены бойней, устроенной Сюй Цином. Сейчас, встретившись взглядом с окровавленным лицом Сюй Цина, они потеряли остатки самообладания, задрожали всем телом и бросились к дверям камер, к тюремщикам.
Не меньшее потрясение испытали и тюремщики. Сегодняшняя картина навсегда врежется в их память. Они смотрели на горы трупов, на лужи липкой крови, на разбегающихся в ужасе заключённых, на невозмутимого Сюй Цина.
Все до единого втянули воздух, их сердца бешено бились, лица стали мрачными. Они видели убийства, сами были людьми, пролившими немало крови, поэтому их потрясла не сама бойня, устроенная Сюй Цином, а его выражение лица во время этой бойни.
Даже они, жестокие люди, не могли сохранить такое непроницаемое, словно замёрзший колодец, выражение лица, как у Сюй Цина. Ведь и убивая, и будучи убитым, сложно контролировать эмоции, они неизбежно проявляются.
Ужас и отчаяние жертв, возбуждение и наслаждение убийцы — всё это практически невозможно скрыть. Мимика всё равно выдаст.
Все пешки зоны Дин были потрясены. Только те, кто достиг вершин мастерства в убийстве, или те, кто прошёл сквозь ад на земле, для кого убийство стало инстинктом, могут сохранять такое невозмутимое выражение лица.
И таких людей они видели. Они служили ниже восемьдесят девятого уровня, в зоне Бин, где работали пешки более высокого ранга. Каждый там был именно таким!
— Зона Бин! — тюремщики инстинктивно переглянулись. В их взглядах, обращённых к Сюй Цину, уже не было прежней насмешки, теперь там поселилось глубокое уважение.
Закладка