Глава 244 - С благословением небожителей никакие запреты не ведомы. •
— Поздравляем, поздравляем!
— Ваше Высочество, поздравляем вас!
В отстроенном заново монастыре Водных каштанов царило необычайное оживление, от посетителей не было отбоя. Се Лянь сновал между несколькими длинными столами, заставленными едой до отказа. Словно водный поток, он разносил одну за другой чашки с лапшой, от которых поднимался горячий пар, с золотисто-жёлтым от масла супом, с белоснежным душистым рисом… Принц крутился как заведённый, а ведь ещё требовалось встречать гостей, поэтому он только и успевал выкроить момент, чтобы сказать:
— Премного благодарен, прошу, присаживайтесь!
Павший в беспорядочном бою Монастырь Водных каштанов был восстановлен.
Новое здание выглядело гораздо внушительнее прежнего обветшалого строения, да ещё появился новый дворик. Впрочем, выстроили его вовсе не Се Лянь или Хуа Чэн, а сами жители деревни Водных каштанов. Когда Се Лянь обратился в бегство, они разобрали развалины домика и, к своему вящему удивлению, обнаружили под ними целый ящик золотых слитков. Разумеется, это оказались те самые слитки, что принцу в ящик для подношений набросал Цюань Ичжэнь.
Жители деревни никогда не видели так много золота и едва не слегли от испуга. Придя в себя, староста деревни взял часть слитков, для постройки нового монастыря, а остальное тронуть не посмел, отложил и дождался возвращения Се Ляня, чтобы отдать золото принцу.
Поэтому, когда Се Лянь вместе с Хуа Чэном вернулись, их, помимо жителей, взволнованно восклицающих «даочжан» и «Сяо Хуа», ожидал новёхонький монастырь и тяжеленный ящик золотых слитков.
Принц вознамерился вернуть слитки Цюань Ичжэню, но тот никак не соглашался их забирать, покуда Хуа Чэн не сказал юному Богу Войны, что если тот не послушается, никогда не узнает настоящего способа взращивания погибшей души. Лишь после этого дитя послушалось и избавилось от дурной привычки без спроса толкать всем подряд золотые слитки.
После приветствия несколько небесных чиновников во главе с Му Цином сдержанно ступили за порог дворика. Не ожидая подвоха, они подняли головы, разглядели общий вид монастыря и обомлели.
Невозможно смотреть.
На это просто невозможно смотреть!
Но ни праздничное сочетание красного и зелёного, ни гротескная статуя из цветной глины не повергали в ужас так сильно, как табличка над входом.
На ней было написано… или нарисовано… да что это, в конце концов, такое?!
Построен новый монастырь, и следовало поздравить принца с этим событием. Но вкус у строителей оказался во всех отношениях вульгарным и отвратительным, да ещё эта табличка, словно последний штрих на картине, отнимала всякую надежду… Всё это не давало вымолвить и слова похвалы, до такой степени, что все подготовленные заранее поздравительные речи оказались забыты подчистую.
Се Лянь, впрочем, не имел никаких возражений, напротив, ему монастырь казался довольно неплохим, по крайней мере, это больше не тот ветхий домик, способный в любой момент обрушиться. Принц вновь предложил:
— Не желаете ли присесть?
Судя по виду гостей из Небесных чертогов, присесть им не очень-то хотелось, они явились с поздравлениями лишь для того, чтобы сохранить лицо, второпях оставили подарки и поспешили удалиться.
Се Лянь поинтересовался у Му Цина:
— Почему они ушли так скоро?
— Ты ещё спрашиваешь?
— Спрашиваю!
Му Цин недружелюбно бросил:
— Тогда лучше пойди и задай тот же вопрос своему прекрасному Сань Лану.
Оказывается, когда Хуа Чэн вернулся, первым об этом узнал Се Лянь, а сразу после него – жители чертогов Верхних Небес, ещё не успевшие обжиться в новой столице бессмертных. Но не только потому, что на недавно прошедшем Празднике фонарей, в организацию которого они вложили немало сил, случилось то же, что и на прошлом пиру в честь Середины осени: всё праздненство оказалось угроблено без остатка внезапным и убийственным жестом Хуа Чэна, ведь тот одним взмахом руки запустил в небо три тысячи фонарей. Существовала и иная причина. Начиная с той самой ночи колокол, висевший у входа в Небесные чертоги, принялся звонить как обезумевший без остановки, по всем чертогам Верхних Небес пронеслось эхо его набата, будто возвещающее: страшный сон всего пантеона небесных богов вернулся!
И когда этот кошмар возник прямо перед глазами, простые божества, разумеется, не решились подходить слишком близко. Впрочем, слухи о Хуа Чэне и Се Ляне уже достигли такого уровня «своеобразия», что даже не требовалось ничего приукрашивать. Поэтому чиновники Небесных чертогов всё же с большой охотой устанавливали дружеские отношения с Его Высочеством, чтобы в будущем Хуа Чэн проявил к ним хоть малую толику снисходительности.
Се Лянь, послушав об этом, вспомнил о требовании Хуа Чэна, чтобы чертоги Верхних Небес в течение года воспевали его блистательные заслуги, и рассмеялся:
— Он тот ещё озорник.
— Разве это можно назвать лишь озорством? – возмутился Му Цин. – Попроси его умерить пыл, это ведь никуда не годится, сейчас этот колокол своим шумом наводит такую панику в чертогах Верхних Небес, что там совершенно невозможно работать. Да ещё то и дело падает на кого-нибудь. Мы с таким трудом отстроили новую столицу бессмертных, боюсь, как бы не пришлось начинать всё сначала.
— Хорошо, чуть позже я поговорю с ним. Кстати, не желаешь откушать? – принц указал на блюда, стоящие на столе во дворе, добавив: — Это не я готовил.
Вначале лицо Му Цина сделалось суровым, на нём так и читался отказ, однако последняя фраза привела его в норму. К тому моменту как раз подоспел Фэн Синь. Он вошёл во двор и как раз столкнулся с несколькими младшими служащими, которые уже собирались уходить. Поприветствовав Фэн Синя, они зашептались между собой:
— Генерал Наньян.
— Да, это он. Вот бедняга, жена прихватила сына и сбежала с другим…
На лбу Фэн Синя вздулись вены, он на месте разразился бранью:
— Да чтоб вас!!! Может, хватит уже?! Сколько месяцев вы уже мусолите эту тему?! И вообще! «Сбежала»! А не «сбежала с другим»! Самые настоящие сплетники, мать вашу!
Чересчур болтливые младшие небожители в испуге сбежали, а Му Цин, который наблюдал за происходящим со стороны, ничего не предпринимая, заметил:
— Лучше бы ты вообще ничего не объяснял, вышло только позорнее.
Фэн Синь в гневе схватил метлу и запустил в Му Цина, который, поймав инвентарь, усмехнулся:
— Старый трюк. Теперь он против меня не подействует.
Фэн Синь вознамерился выдать ещё порцию брани, но Се Лянь подошёл и сунул ему в руки другую метлу со словами:
— Вот и хорошо, что не подействует. Тогда давайте-ка вы двое поможете мне прибраться во дворе. Только что тут запускали хлопушки, на земле всё усыпано красными обрывками от них. Спасибо за работу. Если станет скучно, можете заодно сыграть разок в слова.
— ???
Прошёл час, и за пределами монастыря послышался многоголосый шум, который всё приближался.
Собравшиеся выглянули на звук, а спустя некоторое время огромная толпа людей чёрной волной затекла во двор монастыря Водных каштанов и заголосила:
— Это здесь?
— Да, именно здесь, ух-ты, как внушительно!
— Тут и правда еда, да как много!
— Даже мясо есть!
Двор, начисто выметенный стараниями Фэн Синя и Му Цина, оказался вновь затоптан, да так, что без слёз не взглянешь. Му Цин, сжимая в руке метлу, будто бы ощущал, что уже подхватил блох от этой толпы. Он с вытаращенными глазами спросил:
— Откуда взялись эти попрошайки?
Впереди всех попрошаек предводителем выступал человек с растрёпанными волосами и в гразной одежде, а именно – Ши Цинсюань. Он, прихрамывая, подскочил к Се Ляню и поклонился с руками, сложенными перед грудью:
— Ваше Высочество, вот я и прибыл вас побеспокоить! Ну что, ваши прежние обещания ещё в силе?
Се Лянь улыбнулся:
— Очень рад вас приветствовать. Разумеется, в силе! Прошу, садитесь.
— Вас слишком уж много, — посетовал Му Цин.
— Не много! – возразил Ши Цинсюань. – Здесь собрались все, кто в прошлом году помогал держать магический круг в императорской столице.
В тот раз, во время защиты круга, Ши Цинсюань пообещал остальным накормить их куриными ножками, если всё закончится благополучно. Каждому по порции. В результате они нигде не могли найти принца, и разумеется, ножек им не досталось. Зато сегодня обещание наконец получилось исполнить.
На стол одну за другой поставили чашки с лапшой и куриными ножками, а Ши Цинсюань воскликнул:
— Сегодня можете ничего не стесняться, ешьте!
Попрошаек пришло так много, что они не поместились за столом, уселись прямо на землю, радостно восклицая, затем схватили по большой чашке и принялись есть, прихлёбывая да причмокивая. Внезапно кто-то в разгар пиршества завопил:
— Стойте, здесь вредоносная Ци!
Повернувшись на голос, все увидели группу людей во главе со Всевидящим глазом.
— А вы как здесь оказались? – спросил Се Лянь, чувствуя, что у него начинает болеть голова.
— В прошлый раз мы тоже помогали, почему бы нам не присоединиться? – ответил Всевидящий глаз, затем высоко поднял свою чашку и с серьёзным видом заявил: — Уважаемые, послушайте меня, я не мог ошибиться! Пища в этой чашке источает Ци нечистой силы, боюсь, ничего хорошего в ней нет, это слишком подозрительно! Скорее отставьте еду в сторону!
Никто не удостоил его вниманием. Попрошайки, съев уже по чашке, помахали пустой посудой с криками «Добавки!»
Фэн Синь и Му Цин, устроив сражение на мётлах, наконец вымели все обрывки огненно-красных хлопушек со двора. Затем, глядя, как остальные с аппетитом едят и пьют, тоже сели за стол и взяли по чашке. Как раз к тому моменту Всевидящий глаз сердито воскликнул:
— Почему вы меня не слушаете?!
Заклинатель направился было на кухню, проверить, что там творится, но Ши Цинсюань усадил его обратно и сказал:
— Ну что вы в самом деле, даочжан, взбрело же вам в голову… Это ведь владения Собирателя цветов под кровавым дождём, совершенно нормально, что здесь повсюду витает Ци нечистой силы. Ладно, ладно, вас это так беспокоит? Я пойду сам поглядеть, а вы сидите, не поддавайтесь волнению.
Он в самом деле поднялся и сам направился к кухне, приподнял шторку и произнёс:
— Видите, что здесь странного…
— Постойте, — вмешался Се Лянь, — я тоже хочу взглянуть…
Однако, когда принц, а с ним Ши Цинсюань, Фэн Синь и Му Цин просунули голову за шторку, все разом застыли в потрясении.
Их взорам предстал высоченный и грузный мясник-хряк, который бешено стучал по разделочной доске тесаком. И если бы за его спиной висели не свиные ноги, можно было бы решить, что он рубит человечину. Рядом под огромным чаном полыхал огонь, а в чане сидел петух-оборотень с длинной шеей, который так старательно обтирал себя, что дым стоял столбом. Заметив, что кто-то на него смотрит, петух пронзительно взвизгнул и прикрыл руками грудь.
У Се Ляня голова сделалась больше в два раза, он тут же прошмыгнул на кухню и прошипел:
— Я же просил, чтобы вы так не делали!
Петух с гордостью ударил себя в грудь со словами:
— Старший дядюшка, мы пришли только после полного омовения, очень чистые! К тому же, этот бульон имеет свойство продлевать жизнь, вреда не будет, если его не пить! Он безвредный! Можете спокойно кушать!
Воцарилось неловкое молчание.
Ши Цинсюань молча опустил шторку, а Фэн Синь и Му Цин немедля выбросили содержимое своих чашек и расплевались:
— Лучше бы это ты готовил!
Се Лянь потёр точку между бровей и со смехом, полным безысходности, сказал:
— Они так рвались помочь, что я не смог отказать их доброму намерению.
Тем временем Всевидящий глаз, похоже, посчитав их поведение крайне подозрительным, подошёл ближе, но принц второпях преградил ему путь:
— Вы что-то хотели?
Се Лянь боялся, что Всевидящий глаз, обнаружив на кухне мясника-хряка и компанию, снова раскричится. Но тот, вопреки ожиданиям, направился вовсе не на кухню, а прямо к принцу. Несколько раз обойдя вокруг Се Ляня, он с сомнением протянул:
— Странно…
— В чём дело?
Всевидящий глаз будто бы никак не мог найти ответа на мучающий его вопрос.
— Постойте, даочжан Се, с вами что-то не так. Почему демонической Ци на вас стало ещё больше, чем в прошлый раз?
Се Лянь тихонько кашлянул, а Му Цин хмыкнул:
— Он целыми днями якшается с Князем Демонов, разумеется, демонической Ци на нём всё больше и больше.
— Нет, — возразил заклинатель. – Даже если всё так, не до такой же степени?
Фэн Синь спросил:
— До какой «такой»?
Заклинатель ещё долго колебался, прежде чем наконец сказать прямо:
— Почему демоническая Ци теперь распространяется от вас вовне? Она… она прямо-таки исходит изнутри вашего тела!
— …
— Боюсь, вы повстречались с чем-то поистине ужасным. Что вы натворили? Почему на вас напала столь серьёзная хворь?
— …
Теперь Се Лянь даже кашель не смог из себя выдавить. Всё его лицо сделалось пунцовым от нахлынувшей крови.
Фэн Синь и Му Цин сперва ничего не поняли, но когда до них дошло, оба, не сговариваясь, обратили взгляд на Се Ляня в абсолютном молчании.
И только в голове Ши Цинсюаня картинка никак не складывалась, он принялся восклицать:
— В чём дело? И что же? Что всё это значит? Ваше Высочество, вы правда больны? Собиратель цветов под кровавым дождём знает об этом? Он за вами не уследил?!
Нет, нет, нет. Ведь так получилось как раз по его милости!
Се Лянь промямлил:
— Ну… вообще-то… нет… Перестаньте… Кажется, лучше… кхм-кхм…
В его голове замелькали беспорядочные образы, принц наговорил гору бессмысленных фраз невпопад, как вдруг почувствовал, что наткнулся спиной на чью-то грудь. Рука в серебряных наручах обняла его, а знакомый голос со смешком произнёс:
— Мне кажется, вам лучше вернуться на свои места и продолжить трапезу. И поменьше лезьте не в своё дело, как вам такая идея?
Се Лянь поистине не мог определить, что означает для него появление Хуа Чэна в такой момент – долгожданное спасение или ещё большее затруднение.
Стоило появиться Хуа Чэну, на лицах Фэн Синя и Му Цина отразилось трудноописуемое выражение, но поскольку рядом был и Се Лянь, они ничего не могли высказать демону. И только Ши Цинсюань с по-прежнему серьёзным видом произнёс:
— Собиратель цветов под кровавым дождём, вы проверяли состояние здоровья Его Высочества?
Се Лянь прикрыл лоб рукой, надеясь, что Ши Цинсюань прекратит задавать подобные вопросы. Тем временем толпа попрошаек зашумела:
— Ещё чашку!
— Добавьте мяса побольше!
— Куриный бульон совсем пресный! Не жалейте соли!
Му Цин, не в силах больше смотреть на это, обратился к ним:
— Вы хотя бы знаете, что находитесь в священном монастыре? Здесь божеству поклоняются, нельзя ли вести себя посдержаннее?
Но попрошайки пропустили уговоры мимо ушей. В прошлый раз они вместе с множеством небожителей вместе держали оборону магического круга, своими глазами видели, как некоторые божества, трясясь от страха, бежали перед лицом опасности. Ничем не лучше их самих! К тому же, они прекрасно знали Ши Цинсюаня, и их неизбежно посещали мысли, что, оказывается, божества могут быть и такими! Кажется, они вовсе не отличаются от простых людей, словно не такие уж они возвышающиеся над другими, не такие уж грозные и неприкосновенные.
Неожиданно с кухни раздалось:
— Кто это сделал?
У Се Ляня от этого крика сжалось сердце, он ворвался в кухню, увидел, что хряк и петух громко вопят, и принялся их успокаивать:
— Спокойно! Спокойно! Что стряслось?
Петух от испуга весь покрылся куриной кожей и запричитал:
— Старший дядюшка! Нечистая сила разбушевалась! Какой-то демон… подчистую слопала все блюда, что мы приготовили! Я только нырнул в чан, а когда вынырнул, не осталось ни чашки! Это проделки нечисти!
Хряк сердито бросил:
— Чего ты перепугался? Сам-то от нечисти недалеко ушёл!
Се Лянь слегка опешил:
— Но как? Ведь я своими глазами видел, что вы приготовили больше пятидесяти чашек!
— Вот именно!
Но взглянув на чашки снова, принц действительно обнаружил их пустыми, даже ни капли бульона не осталось!
Се Ляню это показалось весьма странным, но он вдруг вспомнил кое о ком, а развернувшись, увидел в дверях Хуа Чэна.
— Сань Лан, неужели это…?
Хуа Чэн, оперевшись на дверной проём, спокойно ответил:
— По всей видимости, да.
— Хм… — задумался Се Лянь. – Думаю, он тоже приходил с поздравлениями. Я, конечно, рад гостю, вот только аппетит у него слегка повышенный… Теперь он в одиночку съел всё наготовленное, как же быть?
Хуа Чэн улыбнулся:
— Никак. Добавим проценты к его долгу.
Несчастные жители Призрачного города, смирившись с судьбой, принялись за готовку снова. Тем временем в главном зале и во дворе послышался шум, словно кто-то с кем-то ругался. Се Лянь собрался выйти разнять ссорящихся, но Хуа Чэн взял принца за руку и вывел через другую дверь.
Они вдвоём, держась за руки, покинули монастырь Водных каштанов. По дороге путь преграждали деревья, и было бы удобнее идти по отдельности, расцепив ладони, но они двое не хотели отпускать друг друга, поэтому то и дело сворачивали, обходя препятствия. Се Лянь на очередном повороте спросил:
— Сань Лан, куда мы идём?
— Здесь слишком шумно, пусть себе забавляются, а нам лучше уйти.
Обернувшись на ходу, принц с некоторым беспокойством произнёс:
— Мы вот так их оставим? Монастырь только-только отстроили, что если они опять его обрушат?
Хуа Чэн с полным безразличием сказал:
— Обрушат так обрушат, построим новый, вот и всё. Гэгэ, если ты пожелаешь, я построю столько, сколько тебе понадобится.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха…
***
Ночь, в храме Тысячи фонарей. Се Лянь, после омовения облачившийся в тонкое белоснежное нательное одеяние, оперся на нефритовый стол возле кушетки и что-то выводил на бумаге, черта за чертой.
Он готовил образец каллиграфии для Хуа Чэна, чтобы тот занимался переписыванием. Демон восседал рядом, откинувшись назад, тоже в нательном одеянии, со слегка распахнутым воротом, и со скучающим видом поигрывал в руке красной коралловой бусиной на своей косе.
В свете фонаря, мягком словно яшма, Хуа Чэн не сводил глаз с принца. Спустя довольно долгое время он, словно удовлетворённый зрелищем, прищурил глаза и вздохнул:
— Гэгэ, оставь, идём спать.
Се Лянь, которому совсем недавно уже пришлось хватить лиха, решительно отказался попадаться на одну и ту же уловку. От тона, которым были сказаны слова Хуа Чэна, у принца обдало жаром уши, однако он заставил себя сохранить спокойствие и продолжил выписывать иероглифы, со всей серьёзностью говоря:
— Нет. Сань Лан, сегодня кто-то снова сказал, что у тебя ужасный почерк, тебе следует старательно упражняться, в противном случае я не хочу, чтобы люди узнали, что это я тебя обучал.
Хуа Чэн, немного приподнявшись, вздёрнул бровь:
— Гэгэ, но я ведь прекрасно помню, ты как-то сказал, что тебе очень нравится мой почерк.
С тех пор как Хуа Чэн возвратился к нему вновь, Се Лянь довольно долгое время практически во всём ему потакал, отвечал на любую просьбу, и, наверное, таким образом окончательно его избаловал – Хуа Чэн вёл себя всё бессовестнее с каждым днём. Закончив с каллиграфией, принц отложил кисть и ещё серьёзнее произнёс:
— Не пытайся заговорить мне зубы. Я всё приготовил, иди скорее упражняться.
Повинуясь, Хуа Чэн лениво подобрался к Се Ляню, обнял его сзади за талию, чуть наклонился и пристроил голову на плече принца. Затем снял с волос свою коралловую бусину, положил на стол и велел ей гоняться за бусиной Се Ляня по бумаге, перекатываясь из стороны в сторону, тем самым мешая принцу как положено писать иероглифы.
Он с таким озорством и напором старательно напоминал о своём существовании, что Се Лянь вспомнил слова Всевидящего глаза о том, что теперь всё его тело изнутри вовне распространяет демоническую Ци. А подумав о том, что эта демоническая Ци принадлежит Хуа Чэну, принц невольно ощутил нетерпение и слабость, несколько раз попытался воспротивиться, впрочем, не слишком решительно, и тихо выдохнул:
— Пиши как следует…
— Хорошо, как скажешь, гэгэ.
Хуа Чэн взял кисть, написал две строки стихотворения и положил снова. Се Лянь, поглядев на его творение, покачал головой, в неведомо какой по счёту раз повторяя про себя: «Тут уж ничем не поможешь». Помолчав, принц тоже поднял кисть и помог завершить две последние фразы стиха.
Закончив с написанием, Се Лянь осторожно подул на лист бумаги, взял его в руки, и они вдвоём посмотрели на совместно написанное произведение.
Чернильные слова на бумаге сложились в стихотворение, которое славилось изяществом на всю Поднебесную:
Кто раз познал безбрежность моря,
Того иные воды уж не удивят.
И никакие облака не назову я облаками,
Помимо тех, что над горой Ушань парят.
Пройду сквозь заросли других цветов, не обернувшись,
Не интересна мне их красота.
Подмогой в том мне твёрдость духа лишь наполовину,
А остальное — ты, любовь моя.
Даже Эмин, лежащий на краю стола, широко открыл глаз, неотрывно глядя на бумагу, словно в наивысшей степени наслаждаясь зрелищем. Хуа Чэн рассмеялся:
— Непревзойдённое искусство. Гэгэ, скорее, придумай ему название. Этот шедевр непременно поразит последующие поколения и будет прославляться в веках.
Се Лянь, уже подписавший внизу имя Хуа Чэна, услышав такое, застыл – рука не поднималась добавить ещё и себя как автора работы. Хуа Чэн, отсмеявшись, с притворной серьёзностью спросил:
— Гэгэ, ты стесняешься? Я помогу.
Он тут же взял ладонь принца в свою и широкими мазками изобразил два иероглифа. Разумеется, не зная контекста, никто не смог бы узнать, что это за иероглифы, и тем более разглядеть в них имя Се Ляня…
Принц, глядя на написанное своей же рукой, не знал, как реагировать, только наклонил голову набок, всё ещё находясь в объятиях Хуа Чэна. Как вдруг ему эти иероглифы показались смутно знакомыми, будто бы он уже видел их раньше.
Спустя мгновение он вспомнил, и взгляд принца просветлел.
— Сань Лан, у тебя на руке! — Он схватил Хуа Чэна за предплечье, задрал рукав и радостно воскликнул: — Это же оно!
Пока они вместе жили какое-то время в монастыре Водных каштанов, Се Лянь однажды увидел на руке Хуа Чэна татуировку, напоминающую письмена какого-то чужеземного народа. Тогда принц задумался над значением надписи, однако никак не мог представить, что никакие это не «чужеземные письмена», а всего лишь его собственное имя!
Хуа Чэн, тоже посмотрев на свою руку, улыбнулся:
— Гэгэ наконец узнал?
— Я давно должен был узнать их, только…
Только иероглифы, написанные Хуа Чэном, поистине являлись творением «демонически искусного мастера». Хуа Чэн без слов догадался, о чём думает принц, и громко рассмеялся, приобнял Се Ляня за талию и поцеловал в лоб.
— Не волнуйся, гэгэ, главное, что у тебя красивый почерк, и этого достаточно. Это радует меня гораздо больше, чем собственные успехи в каллиграфии.
Се Лянь коснулся ладонью его татуировки, настолько тёмной, что легко догадаться, какую боль причинял процесс нанесения.
— Ты сделал её в детстве? – прошептал Се Лянь.
Хуа Чэн чуть улыбнулся, опустил рукав и кивнул.
Наверняка он наколол её себе сам. Если только представить, как маленький мальчик украдкой наносит на предплечье имя человека, которого боготворит… Какое же это ребячество, но какая же это смелость.
Их пальцы крепко сплелись, красные нити запутались между собой. В сознании принца вдруг возникла картина годичной давности, когда Хуа Чэн на горе Тунлу рассыпался бабочками.
В последний миг он сказал одну фразу.
И пусть беззвучно, но Се Лянь прекрасно понял, что это было.
Эту фразу Хуа Чэн претворял в жизнь с самого детства и готов быть верен ей до самой смерти.
«Я навсегда останусь твоим самым преданным последователем».
***
——«Необычайная история, что ходит в народе» ——
Предание гласит, что есть на свете мусорное божество.
Люди так прозвали его, но божество это обыкновенно отвечает не за удачу в собирании рухляди, а хранит покой в мире людей. Поскольку одновременно является и сильнейшим Богом Войны.
Нет такой нечисти, которую он не смог бы одолеть, нет таких тёмных сил, которые он не смог бы уничтожить. Обладая силой, способной уничтожить мир, он не теряет сердце, стремящееся сберечь цветок.
Однако, поклоняясь божествам, следует соблюдать запреты и разбираться в правилах. Если вы встретите храм, посвящённый этому бессмертному, ни в коем случае нельзя бездумно бросаться отбивать ему поклоны.
Говорят, что у божества есть особенность – он привлекает неудачу. Не верите? Приготовьте игральную кость, потрите её о ладонь божественной статуи, затем бросайте. Невезение в игре будет вам обеспечено.
Поэтому, если попросите у серой статуи мусорного бога благословения, вполне возможно, лишь навлечёте на себя невезение, которое будет расти с каждым поклоном. Тогда и вода застрянет у вас в зубах, и обрядившись в монашеские одежды, вы столкнётесь с призраками.
***
Предание гласит, что есть на свете Князь Демонов в красном наряде.
Будучи нечеловеческой сущностью, он, тем не менее, имеет несчётное множество последователей, повсюду принято тайком ставить в доме его демоническую статую и поклоняться ей днём и ночью, прося об удаче.
Поскольку этот Князь Демонов не только, как о нём говорят, никогда не ведал поражений и преодолел все преграды на своём пути, но ещё и обладает мощнейшим и непобедимым везением. Не верите? Попробуйте поклониться ему, прежде чем бросить кости, и если сможете заручиться его помощью, при следующем броске на костях непременно выпадет выигрышное число.
Впрочем, при поклонении демонам, разумеется, существует ещё больше запретов, нежели при поклонении богам. Пускай этот Князь Демонов обладает великим могуществом, характер у него при этом крайне причудливый и переменчивый.
Пребывающий в добром расположении, он поможет тебе, даже если не поклонишься ему; однако если он не в духе, потрать хоть тысячу золотых, он не удостоит тебя вниманием. Ну а если что-то его разозлило, он вполне может одним взмахом руки забрать твою жизнь.
Поэтому, как и в случае с божеством, лучше держаться от него на почтительном расстоянии, ради своего же блага.
***
Но если люди ставят две статуи – божества и демона – вместе и поклоняются им, дурные качества оборачиваются чудом.
Князь Демонов в красном наряде прогоняет невезение, увивающееся за мусорным божеством, и тот проявляет своё истинное лицо.
Люди с удивлением обнаруживают, что, оказывается, статуя мусорного божества вовсе не серая, а сверкающая золотом.
***
Каждая легенда имеет свои основания. Но эта история, возможно, очень длинная, и наверное, нужно начинать рассказывать её с событий восьмисотлетней давности, а то и раньше, сказать трудно. И повествование будет длиться очень и очень долго, это тоже трудно сказать. Да и не у каждого достанет терпения слушать.
Но вот что можно утверждать наверняка. Если хотите, чтобы эти двое проявили себя в полной мере, необходимо ставить их рядом и поклоняться им вместе.
Только так вы получите удвоенную удачу и удвоенную способность преодолевать все преграды.
С благословением небожителей никакие запреты не ведомы!