Глава 1.1 Выживший (1) •
Книга 1: Пробуждение Насекомых[1]
Третий лунный месяц, ранняя весна.
Край восточной части континента Южного Феникса.
Небо было пасмурным, тёмно-серым, тяжёлым и гнетущим, словно кто-то вылил чернила на рисовую бумагу, пропитав ими небосвод и окрасив облака.
Тучи перекрывались и сливались друг с другом, рассеивая алые молнии в сопровождении раскатов грома. Это было похоже на низкий рёв богов, эхом разносящийся по земле.
Кроваво-красный дождь, неся с собой скорбь и уныние, лился на этот бренный мир.
На обширной территории, затянутой дымкой, распростёрся разрушенный город. Он выглядел лишённым жизни, безмолвно находясь во власти тумана и кровавого дождя.
Внутри обвалившихся городских стен царили запустение и ветхость. Куда ни глянь — повсюду рухнувшие дома, зеленовато-чёрные трупы и разорванная плоть, напоминавшая увядающие осенние листья.
Некогда оживлённые улицы превратились в груды развалин. На песчаных дорогах, где когда-то толпились люди, теперь повисло безмолвие. Остались только разорванная плоть, пыль и бумага, смешанные и пропитанные кровью и грязью до такой степени, что одно от другого было неотличимо. Это выглядело пугающе.
Неподалёку, глубоко в грязи, увязла разбитая обшарпанная повозка. Единственным её спутником была брошенная кукла кролика, что висела на оглобле[2] и слегка покачивалась на ветру.
Её белый мех уже давно промок и покраснел, наполнившись мрачной и зловещей аурой, а мутные глаза, которые, казалось, таили в себе какую-то обиду, безысходно глядели на пятнистые камни впереди.
Там на животе лежала фигура. Это был подросток 13-14 лет, одетый в грязные лохмотья. К его поясу был привязан потрёпанный кожаный мешочек.
Мальчишка щурился и не шевелился. Пронизывающий до костей холод со всех сторон просачивался сквозь рваный плащ, постепенно лишая его тело тепла.
Даже когда капли дождя падали на его лицо, он не моргал, а пристально смотрел вдаль.
По направлению его взгляда, в двадцати метрах от него, исхудалый стервятник пожирал гниющую тушу дикой собаки. Время от времени он настороженно оглядывался по сторонам.
Казалось, что в этих руинах, где всюду таилась опасность, стоит хоть малейшему порыву ветра всколыхнуть траву, и птица тут же взлетит в воздух.
Юноша, подобно охотнику, терпеливо выжидал подходящего шанса. И спустя долгое время такой шанс представился. Жадный стервятник, наконец, полностью зарылся головой в брюхо дикой собаки.
В прищуренных глазах мальчика мгновенно появился холодный блеск.
Он, словно выпущенная стрела, рванул вперёд, стремительно приближаясь к стервятнику. Одним движением правой руки он вытащил чёрный железный прут из кожаного мешочка на поясе.
Наконечник прута сверкнул холодной остротой.
Возможно, это было инстинктивным ощущением смертельной опасности, но как только мальчишка встал, стервятник сразу почувствовал это и, испугавшись, затрепетал крыльями в попытке взлететь ввысь.
Но было уже слишком поздно.
Железный прут, который юноша с бесстрастным выражением лица метнул, превратился в чёрную полоску и полетел в сторону птицы.
Пуф!
Острый наконечник пронзил голову и раздробил череп, мгновенно убив стервятника.
Мощный удар отбросил бездыханное тело назад, с грохотом пригвоздив его к стоящему неподалёку экипажу.
Из-за встряски повозки кроваво-красная кукла закачалась ещё сильнее.
Юноша выглядел спокойным. С самого начала и до сих пор его скорость ничуть не снижалась. Примчав к этому месту, он схватил труп стервятника вместе с железным прутом и с силой дёрнул.
Приложенная сила была настолько велика, что даже отломился небольшой кусок повозки, в которой был вбит железный прут.
Сделав всё это, он без оглядки побежал вдоль края улицы.
В этот момент ветер подул сильнее. Кроваво-красная кукла на повозке, раскачиваясь, казалось, наблюдала за уходом юноши, который отдалялся всё дальше и дальше.
Ветер действительно усилился. Принеся с собой холод дождя, он продувал насквозь тонкую одежду мальчика.
Подросток непроизвольно вздрогнул. Нахмурившись, он плотнее закутался в плащ и протяжно вздохнул.
Он ненавидел холод.
Единственный способ противостоять этой напасти — найти место для отдыха, укрытое от ветра и дождя. Но в данный момент юноша не останавливался ни на секунду, проносясь мимо многочисленных разрушенных лавочек.
У него оставалось не так много времени. Охота на стервятника слишком затянулась, а он всё ещё не посетил одно место сегодня.
— Уже близко, — пробормотал подросток, мчась по улице.
На его пути повсюду лежали зеленовато-чёрные трупы. Их лица, утратившие надежду, были полны злобы. От них словно исходило дыхание отчаяния, пытающееся заразить разум молодого человека.
Но он так привык к этому, что даже не смотрел на них.
Время шло. Мальчик время от времени поглядывал на темнеющее небо, становясь всё более встревоженным, как будто перемены наверху были для него страшнее мертвецов.
К счастью, вскоре он увидел вдалеке лекарственную лавку. Юноша вздохнул с облегчением и поспешил туда.
Лавка была небольшой. На полу валялось множество шкафчиков с лекарствами, источающих заплесневелый запах. Это напоминало вскрытый склеп, в котором царил полный беспорядок.
В углу, оперевшись спиной о стену, сидел зеленовато-чёрный труп старика. Лишённый возможности мирно упокоиться, он смотрел на окружающий мир пустыми глазами.
Зайдя внутрь, юноша бегло осмотрелся и сразу же приступил к поискам.
Подавляющее большинство лекарственных трав здесь стали зеленовато-чёрными, как и трупы. Лишь немногие оставались нормальными.
Подросток потратил много времени на их перебор и опознание. В конце концов он набрал нужной травы, после чего снял свою тонкую одежду, обнажив огромную рану на груди.
Рана ещё не полностью затянулась, и было видно, что её края уже начали чернеть. Из неё даже сочилась кровь.
Юноша посмотрел вниз и раздавил траву, а затем, сделав глубокий вдох и стиснув зубы, принялся смазывать повреждённое место.
В одно мгновение из груди хлынула сильнейшая боль, заставив юношу невольно задрожать. Он стойко терпел её, однако он никак не мог сдержать выступивший на лбу пот, который капля за каплей тёк по его щекам и падал на тёмный пол, собираясь в чернильные пятна воды.
___________________
[1] Пробуждение Насекомых — это третий период/сезон из двадцати четырёх в китайском солнечном календаре. Наступает 5-6 марта. Знаковой особенностью является внезапный весенний гром и буйная жизненная сила всех вещей. Начинается всеобщее цветение и пробуждение природы, весна официально вступает в свою силу. Считается, что именно с началом «Пробуждения Насекомых» наступает сезон пахотно-посевных работ.
Эр Ген решил в качестве названий томов/книг использовать периоды солнечного календаря. Будет ли за этим стоять какой-то смысл, пока сложно судить. Предупреждаю на всякий случай, а то временами названия действительно будут странно звучать.
В произведении используется древнекитайская система исчисления времени. Согласно этой системе один год равняется 12 месяцам, один месяц — 5 неделям, одна неделя — 6 дням, один день разбит на 12 частей по 2 часа, одна часть состоит из 4 четвертей по 30 минут, одна четверть состоит из времени, за которое остывают три чашки чая (10 минут каждая), одна чашка чая равна времени, за которое сгорают две палочки благовоний (5 минут каждая), одна палочка благовоний разбита на 5 частей по 1 минуте каждая, одна такая часть состоит из шести коротких моментов по 10 секунд каждый, один такой момент равен 10 вдохам/мгновениям, один вдох равен 1 секунде.
[2] Оглобля — одна из двух жердей, укреплённых концами на передней оси повозки, соединяющихся с дугой и служащих для запряжки лошади.
Третий лунный месяц, ранняя весна.
Край восточной части континента Южного Феникса.
Небо было пасмурным, тёмно-серым, тяжёлым и гнетущим, словно кто-то вылил чернила на рисовую бумагу, пропитав ими небосвод и окрасив облака.
Тучи перекрывались и сливались друг с другом, рассеивая алые молнии в сопровождении раскатов грома. Это было похоже на низкий рёв богов, эхом разносящийся по земле.
Кроваво-красный дождь, неся с собой скорбь и уныние, лился на этот бренный мир.
На обширной территории, затянутой дымкой, распростёрся разрушенный город. Он выглядел лишённым жизни, безмолвно находясь во власти тумана и кровавого дождя.
Внутри обвалившихся городских стен царили запустение и ветхость. Куда ни глянь — повсюду рухнувшие дома, зеленовато-чёрные трупы и разорванная плоть, напоминавшая увядающие осенние листья.
Некогда оживлённые улицы превратились в груды развалин. На песчаных дорогах, где когда-то толпились люди, теперь повисло безмолвие. Остались только разорванная плоть, пыль и бумага, смешанные и пропитанные кровью и грязью до такой степени, что одно от другого было неотличимо. Это выглядело пугающе.
Неподалёку, глубоко в грязи, увязла разбитая обшарпанная повозка. Единственным её спутником была брошенная кукла кролика, что висела на оглобле[2] и слегка покачивалась на ветру.
Её белый мех уже давно промок и покраснел, наполнившись мрачной и зловещей аурой, а мутные глаза, которые, казалось, таили в себе какую-то обиду, безысходно глядели на пятнистые камни впереди.
Там на животе лежала фигура. Это был подросток 13-14 лет, одетый в грязные лохмотья. К его поясу был привязан потрёпанный кожаный мешочек.
Мальчишка щурился и не шевелился. Пронизывающий до костей холод со всех сторон просачивался сквозь рваный плащ, постепенно лишая его тело тепла.
Даже когда капли дождя падали на его лицо, он не моргал, а пристально смотрел вдаль.
По направлению его взгляда, в двадцати метрах от него, исхудалый стервятник пожирал гниющую тушу дикой собаки. Время от времени он настороженно оглядывался по сторонам.
Казалось, что в этих руинах, где всюду таилась опасность, стоит хоть малейшему порыву ветра всколыхнуть траву, и птица тут же взлетит в воздух.
Юноша, подобно охотнику, терпеливо выжидал подходящего шанса. И спустя долгое время такой шанс представился. Жадный стервятник, наконец, полностью зарылся головой в брюхо дикой собаки.
В прищуренных глазах мальчика мгновенно появился холодный блеск.
Он, словно выпущенная стрела, рванул вперёд, стремительно приближаясь к стервятнику. Одним движением правой руки он вытащил чёрный железный прут из кожаного мешочка на поясе.
Наконечник прута сверкнул холодной остротой.
Возможно, это было инстинктивным ощущением смертельной опасности, но как только мальчишка встал, стервятник сразу почувствовал это и, испугавшись, затрепетал крыльями в попытке взлететь ввысь.
Но было уже слишком поздно.
Железный прут, который юноша с бесстрастным выражением лица метнул, превратился в чёрную полоску и полетел в сторону птицы.
Пуф!
Острый наконечник пронзил голову и раздробил череп, мгновенно убив стервятника.
Мощный удар отбросил бездыханное тело назад, с грохотом пригвоздив его к стоящему неподалёку экипажу.
Из-за встряски повозки кроваво-красная кукла закачалась ещё сильнее.
Приложенная сила была настолько велика, что даже отломился небольшой кусок повозки, в которой был вбит железный прут.
Сделав всё это, он без оглядки побежал вдоль края улицы.
В этот момент ветер подул сильнее. Кроваво-красная кукла на повозке, раскачиваясь, казалось, наблюдала за уходом юноши, который отдалялся всё дальше и дальше.
Ветер действительно усилился. Принеся с собой холод дождя, он продувал насквозь тонкую одежду мальчика.
Подросток непроизвольно вздрогнул. Нахмурившись, он плотнее закутался в плащ и протяжно вздохнул.
Он ненавидел холод.
Единственный способ противостоять этой напасти — найти место для отдыха, укрытое от ветра и дождя. Но в данный момент юноша не останавливался ни на секунду, проносясь мимо многочисленных разрушенных лавочек.
У него оставалось не так много времени. Охота на стервятника слишком затянулась, а он всё ещё не посетил одно место сегодня.
— Уже близко, — пробормотал подросток, мчась по улице.
На его пути повсюду лежали зеленовато-чёрные трупы. Их лица, утратившие надежду, были полны злобы. От них словно исходило дыхание отчаяния, пытающееся заразить разум молодого человека.
Но он так привык к этому, что даже не смотрел на них.
Время шло. Мальчик время от времени поглядывал на темнеющее небо, становясь всё более встревоженным, как будто перемены наверху были для него страшнее мертвецов.
К счастью, вскоре он увидел вдалеке лекарственную лавку. Юноша вздохнул с облегчением и поспешил туда.
Лавка была небольшой. На полу валялось множество шкафчиков с лекарствами, источающих заплесневелый запах. Это напоминало вскрытый склеп, в котором царил полный беспорядок.
В углу, оперевшись спиной о стену, сидел зеленовато-чёрный труп старика. Лишённый возможности мирно упокоиться, он смотрел на окружающий мир пустыми глазами.
Зайдя внутрь, юноша бегло осмотрелся и сразу же приступил к поискам.
Подавляющее большинство лекарственных трав здесь стали зеленовато-чёрными, как и трупы. Лишь немногие оставались нормальными.
Подросток потратил много времени на их перебор и опознание. В конце концов он набрал нужной травы, после чего снял свою тонкую одежду, обнажив огромную рану на груди.
Рана ещё не полностью затянулась, и было видно, что её края уже начали чернеть. Из неё даже сочилась кровь.
Юноша посмотрел вниз и раздавил траву, а затем, сделав глубокий вдох и стиснув зубы, принялся смазывать повреждённое место.
В одно мгновение из груди хлынула сильнейшая боль, заставив юношу невольно задрожать. Он стойко терпел её, однако он никак не мог сдержать выступивший на лбу пот, который капля за каплей тёк по его щекам и падал на тёмный пол, собираясь в чернильные пятна воды.
___________________
[1] Пробуждение Насекомых — это третий период/сезон из двадцати четырёх в китайском солнечном календаре. Наступает 5-6 марта. Знаковой особенностью является внезапный весенний гром и буйная жизненная сила всех вещей. Начинается всеобщее цветение и пробуждение природы, весна официально вступает в свою силу. Считается, что именно с началом «Пробуждения Насекомых» наступает сезон пахотно-посевных работ.
Эр Ген решил в качестве названий томов/книг использовать периоды солнечного календаря. Будет ли за этим стоять какой-то смысл, пока сложно судить. Предупреждаю на всякий случай, а то временами названия действительно будут странно звучать.
В произведении используется древнекитайская система исчисления времени. Согласно этой системе один год равняется 12 месяцам, один месяц — 5 неделям, одна неделя — 6 дням, один день разбит на 12 частей по 2 часа, одна часть состоит из 4 четвертей по 30 минут, одна четверть состоит из времени, за которое остывают три чашки чая (10 минут каждая), одна чашка чая равна времени, за которое сгорают две палочки благовоний (5 минут каждая), одна палочка благовоний разбита на 5 частей по 1 минуте каждая, одна такая часть состоит из шести коротких моментов по 10 секунд каждый, один такой момент равен 10 вдохам/мгновениям, один вдох равен 1 секунде.
[2] Оглобля — одна из двух жердей, укреплённых концами на передней оси повозки, соединяющихся с дугой и служащих для запряжки лошади.
Закладка
Комментариев 11