Глава 2114 — Последние воспоминания Злого Бога •
«Это и есть Божественные Слуги Чистой Земли?» тихо спросил Юнь Че.
Трое людей перед ним были облачены в парчовые одежды, а не в доспехи, что сразу же отличало их от рыцарей бездны.
«Да,» телепатически ответил Мэн Цзяньси. «У них нет права вершить суд, и они проводят всю жизнь в пределах Чистой Земли, управляя всеми её делами. В глазах большинства их статус ниже, чем у Рыцарей Бездны, но ни в коем ||случае не стоит их недооценивать.»
Те, кто не проходят испытания Чистой Земли и не получают звание Рыцарей Бездны, изгоняются из-за её пределов. Однако, если они успешно проходят испытание характера, то перед ними встаёт выбор: покинуть Чистую Землю или остаться, став Божественным Слугой Чистой Земли.
Но стать Слугой – значит остаться в её пределах до конца жизни, отказавшись от прошлой судьбы и связав себя обязательствами, ограничивающими свободу в будущем.
Большинство божественных слуг приходят именно таким путём. Они практически никогда не покидают Чистую Землю, поэтому внешнийзнает о них крайне мало. Их свобода, полномочия и статус неизменно ниже, чем у рыцарей бездны.
Юнь Че давно узнал от Хуа Цайли, что в Чистой Земле существует небольшая группа исключительно особых Божественных Слуг.
Это слуги, которые были лично воспитаны четырьмя Святыми Чистой Земли.
Среди всех полубогов Бездны на вершине уровня Божественной Границы, который также считается пределом человеческих возможностей, находится лишь одиннадцать человек.
Шестеро из них служат Шести Божественным Царствам, а пятеро принадлежат Чистой Земле.
Из этих пяти практиков на вершине уровня Божественной Границы один является рыцарем Бездны, а остальные четверо – Божественными Слугами Чистой Земли.
Подчинённые четырёх Святых Чистой Земли:
Под покровительством Святейшего: Дунхуан.
Под покровительством Святого Ваньдао: Чанъин.
Под покровительством Святой Линсянь: Сушан.
Под покровительством Святого Люсяо: Юаньин.
Юнь Че с легким вздохом сказал: «На Чистой Земле даже самого незначительного человека никто не осмелится недооценить.»
Даже самый обычный Божественный Слуга Чистой Земли – это не прошедший испытания кандидат в рыцари. А чтобы получить право участвовать в испытаниях Чистой Земли, необходимо было достичь уровня Божественного Вымирания.
Иными словами, уровень силы любого Божественного Слуги Чистой Земли не опускается ниже уровня Божественного Вымирания. В любом другом месте такой человек имел бы право основать свою секту.
Одна эта мысль внушала благоговейный страх.
Перешагнув световой барьер, Юнь Че ощутил, каквокруг резко переменился.
Первое впечатление, которое произвела Чистая Земля, можно было выразить двумя словами: ‘чистота’ и ‘простота’.
Здесь не было ни тех роскоши и величия, кои присущи императорским землям, ни строгой торжественности, естественно окутывающей высшие миры. Напротив, здания здесь встречались редко, а вокруг простирались бескрайние просторы изумрудной зелени и пышные цветы.
Каждая частица ауры здесь была поразительно мягкой и умиротворённой, без единого следа тревоги или беспокойства, которые обычно происходят от живых существ. Даже свет, мягкий и тёплый, словно проникал в самое сердце, легко успокаивая любые негативные эмоции.
Юнь Че огляделся вокруг, замечая, как аура каждого становилось более спокойной. Молодые ученики, восхищённые и поражённые, выглядели совершенно очарованными.
Ведь это была Чистая Земля –без Пыли Бездны, идеал, которому безмерно поклонялись и о котором бесконечно мечтали все существа Бездны.
Мэн Цзяньси глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул, и, не сдержавшись, произнёс с восхищением: «Хоть я здесь уже и не в первый раз, у меня всё равно такое ощущение, будто я ступил в обитель бессмертных… обитель, полностью свободную от Пыли Бездны.»
«Говорят, что в той ‘Вечной Чистой Земле’ во всём её огромном мире нет даже намёка на Пыль Бездны. Просто невозможно вообразить, каким прекрасным может быть такой мир.»
«В таком мире живым существам не пришлось бы постоянно бояться нападения Пыли Бездны. Деревья росли бы свободно, звери счастливо бы носились по бескрайним просторам, а бесчисленные расы развивались бы в гармонии. Даже новорождённый младенец мог бы плакать сколько угодно, не опасаясь ничего… Этотбыл бы полон мира и покоя. Там не было бы места страху, борьбе или слезам. Даже злые намерения растворялись бы в чистоте, а жестокие битвы и убийства стали бы редкостью.
Юнь Че молчал, слушая эти слова.
Мэн Цзяньси добавил: «Возможно, на этом собрании Император Бездны расскажет о Вечной Чистой Земле. Братец Юань, ты этого ждёшь?»
Юнь Че с лёгкой тоской ответил: «Мир, свободный от Пыли Бездны… Кто бы не хотел попасть туда?»
«Ты обязательно дождёшься,» с уверенностью сказал Мэн Цзяньси.
Впереди Мэн Кунчань вдруг произнёс с лёгкой усмешкой: «Земля, что некогда была лишь фантазией, теперь так близка, что её можно коснуться рукой. Возможно, всего через несколько десятков лет вы сможете ступить на эту Вечную Чистую Землю и там начать новую эру, продолжая создавать наше будущее Плетения Снов, ха-ха-ха-ха.»
На фоне громкого смеха Мэн Кунчаня Юнь Че и Мэн Цзяньси выглядели одинаково спокойными, но в их сердцах рождались совершенно разные чувства.
Внезапно выражение лица Юнь Че застыло, и он резко остановился, словно ноги приросли к земле.
«Братец Юань, что-то случилось?» спросил Мэн Цзяньси, остановившись рядом.
«…Ничего,» Юнь Че покачал головой и снова обрёл невозмутимость. «Просто на мгновение я вдруг ощутил, будто сознание затуманилось.»
Мэн Цзяньси понимающе произнёс: «Это совершенно естественно. Привыкнув к постоянному присутствию Пыли Бездны, внезапно оказаться в мире, где её нет вовсе, может потрясти до глубины души. Когда я впервые ступил на Чистую Землю, у меня тоже не раз кружилась голова.»
Для глубоких практиков Бездны оказаться на Чистой Земле – это как для рыбы, привыкшей к грязным болотам, вдруг оказаться в кристально чистом роднике. Такое переживание действительно способно перевернуть восприятие.
Однако если забыть о чистоте энергии и ауры, то Чистая Земля, кажущаяся глубоким практикам Бездны святой обителью, в глазах Юнь Че выглядела всего лишь обычным миром.
Но недавно его внимание привлекло нечто совсем иное – чьё-то божественное чувство внезапно окутало его.
В тот миг его пять чувств словно погрузились в бескрайний океан. Он потерял чувство времени, не понимал, откуда пришёл и куда направляется, и не видел ни границ, ни завершения.
Это божественное сознание, пусть лишь на мгновение, казалось, могло сокрушить само мироздание, поглотить бесчисленные миры.
Оно остановилось на Юнь Че лишь на краткий миг, но для него этот момент длился как целая вечность.
«Только что… что это было?» едва слышно спросила Ли Суо, её голос был наполнен самой глубокой тревогой со времени её пробуждения.
Задавая вопрос, она уже знала ответ.
«Он заметил меня,» спокойно сказал Юнь Че. Ни его голос, ни его мысли не выдавали ни малейшего волнения.
«Ты… правда уже решил, как будешь противостоять ему?» Ли Суо задала вопрос, каждое её слово отражало беспокойство, которое она не могла скрыть.
«Да, не переживай,» с уверенностью ответил Юнь Че.
Голос Юнь Че звучал спокойно, его разум оставался безмятежным. Эти слова были обращены к Ли Суо, но, в ещё большей степени, он обращался к самому себе.
Из глубин его моря души внезапно пришла пронзительная боль, которая постепенно усиливалась.
Это была боль от разрушения двух последних фрагментов воспоминаний, оставленных Злым Богом Ни Сюанем.
Эти фрагменты активировались и начали распадаться, когда столкнулись с ‘его’ присутствием.
Юнь Че ощущал, что эмоциональная сила, заключённая в этих последних воспоминаниях, была значительно мощнее всего, что он испытывал ранее.
Божественные Слуги Чистой Земли привели их в небольшой внутренний двор. Его обстановка отличалась крайней простотой: не было ни одного изысканного предмета для приёма гостей. Лишь десятки массивов для успокоения духа, а главным украшением оставались изумрудные деревья и цветы.
Однако никто из знатных представителей великих Божественных Царств не осмелился прикоснуться к этим растениям. Казалось, что одно только прикосновение станет святотатством.
Божественный Слуга Чистой Земли тихо и уважительно произнёс: «До назначенного времени ещё далеко. Прошу Почтенное Божество У Мэна и всех благородных гостей отдохнуть здесь. Когда настанет момент, Император Бездны лично вызовет вас. Кроме того, напоминаю, что на Чистой Земле строго соблюдаются границы, и многие территории являются запретными. Просим вас не передвигаться без необходимости.»
«Понял,» кивнул Мэн Кунчань. «Другие Божественные Царства уже прибыли?»
Слуга ответил: «Сейчас прибыли только Божественные Царства Плетения Снов и Разрушения Небес. Остальные четыре Божественных Царства и гости из клана драконов ещё находятся в пути.»
После этого слуга удалился, не оставив им ни одной прислуги.
Однако никто из гостей не посмел бы счесть это невежливым.
В это время боль в душевном море Юнь Че усиливалась с каждым мгновением. Он позволил этой тревоге отразиться на своём лице.
Мэн Кунчань, заметив это, обеспокоенно сказал: «При первом посещении Чистой Земли бывает сложно сохранить спокойствие, особенно если уровень силы невысок. Если чувствуешь дискомфорт, попробуй сосредоточиться и успокоить свои мысли. Это поможет тебе привыкнуть к энергетике этого мира.»
«Хорошо,» спокойно ответил Юнь Че, а затем едва слышно добавил: «Если Цайли придёт, прошу вас, Почтенное Божество, скрыть это.»
Юнь Че промолчал, быстро подошёл к одному из массивов и сел в центре. Развернув изоляционный барьер, он погрузился в своё сознание, сосредоточившись на разрушившихся фрагментах воспоминаний.
……
Перед ним простирался необъятный мир, раздираемый бурями бедствий.
Небеса искривлялись, земля содрогалась, пространство раз за разом разрывалось на бесчисленные трещины, будто молнии хаотично метались между небом и землёй.
Даже несмотря на бесчисленные эпохи, разделявшие Юнь Че от этого места, он смог по характерному серовато-белому оттенку небес понять, что перед ним находилось Первозданное Божественное Царство (Божественное Царство Абсолютного Начала).
Но то, что предстало перед Юнь Че в Первозданном Божественном Царстве, было древней катастрофой, которую невозможно было представить даже в самых страшных кошмарах.
Длинные волосы Ни Сюаня беспорядочно развевались и падали, а некогда безупречно красивое лицо выглядело смертельно измождённым, и теперь покрывалось множеством пересекающихся страшных шрамов. Его одежда, пропитанная алой кровью, напоминала тряпьё, только что извлечённое из кровавого водоёма.
Он с трудом попытался подняться. Его движения были настолько тяжёлыми и медленными, что он напоминал древнего старика, лишённого жизненных сил. Однако, едва встав, он снова рухнул на землю. Божественная кровь Бога Творения хлынула из бесчисленных ран, заливая первозданную землю под ним.
Он был Богом Творения Элементов, высшим существом своего времени. И всё же никто, даже он сам, не мог предвидеть, что однажды он окажется в столь ужасающем положении – истерзанным, униженным и охваченным непереносимой болью.
Перед ним возвышался мужчина в золотом одеянии, излучающий невероятное величие.
Его черты лица были настолько резкими и выразительными, что создавалось ощущение, будто они были высечены мечом.
Его облик пробуждал в сердце каждого, кто смотрел на него, ясное ощущение: ‘вот она – непреклонная справедливость.’
Казалось, перед этим лицом нельзя нарушить ни одного закона, ни одного правила, нельзя простить ошибку или допустить существование зла.
Этот мужчина был главным среди четырёх Богов Творения, наивысочайшим существом своего времени:
Божественным Императором Карающим Небеса – Мо Е.
В его руке находился массивный меч. Его лезвие, цвета древней бронзы, выглядело обычным, тупым, без блеска или ауры силы. Даже если бы он оказался в руках простого смертного, никто бы не принял его за что-то большее, чем кусок обычного железа.
Однако этот меч носил имя, способное потрясти миры и повергнуть в ужас сами небеса.
Изначальный Меч Карающий Небеса.
Он стоял на вершине семи величайших небесных сокровищ, был первым мечом, созданным в изначальном хаосе, прародителем всех мечей, существующих во вселенной.
Сжимая этот легендарный меч, он стоял между небом и землёй, как вечная скала. Пускай рушились небеса, падала земля, бушевали бури, охватывающие всё сущее, его фигура оставалась несокрушимой, как гора, подпирающая небо.
Его холодный взгляд был устремлён на израненного и истекающего кровью Бога Творения Элементов – Ни Сюаня. Выражение его лица оставалось неизменным, будто ничего в этом мире не могло поколебать его бесстрастия.
«Чтобы одолеть меня, ты решился второй раз прибегнуть к мощи Изначального Меча.»
Голос Ни Сюаня был настолько сухим и надломленным, что трудно было поверить, что это был голос Бога Творения: «Это тоже ради твоего так называемого ‘праведного пути’?»
Могущество Изначального Меча было слишком смертельным для смертных, способным убить их в одно мгновение; но для Истинного Бога оно лишь укорачивало жизнь на девять десятых.
Даже невероятно могущественный Бог Творения, активируя силу Изначального Меча, терял треть своей жизненной энергии.
Это был уже второй раз, когда он использовал силу Изначального Меча. Жизненная Бога Творения сократилась уже на шестьдесят процентов.
И всё же он не колебался, не испытывал ни малейшего сожаления.
Он не мог понять одержимости Мо Е.
Так же, как не мог понять, почему тот был так непреклонен в решении убить Мо Су.
Того, кто был его самым любимым сыном! Наследником его силы и воли, избранным Принцем Карающим Небеса.
Мо Су, даже нарушивший запрет, не заслуживал смерти… тем более от руки собственного отца.
«Ты убил Мо Су, погубил Цзе Юань, отнял мою дочь… А теперь настала и моя очередь.»
Ни Сюань горько усмехнулся. На его обессиленном, мрачном лице появилась тень безнадёжного отчаяния: «Ну давай, убей меня.»
Мо Е заговорил, его голос был тих, словно лёгкий дымок над облаками: «Хоть моё сердце и полно ненависти к тебе, у меня нет причин убивать тебя.»
«Ха!» Нихуань тихо рассмеялся. «Против тех, кто идёт против твоего ‘праведного пути’, даже против собственного сына, которому ты отдал всю свою любовь и надежду, ты можешь поднять руку без малейшей жалости. Что уж говорить обо мне, который лишь помеха для тебя.»
Буря взметнула несколько прядей длинных волос Мо Е, ударив их ему по лицу. Этот жесткий ветер словно принёс с собой отголоски глубоко скрытой скорби.
Мо Е не поднял меча, от его тела не исходило ни малейшей энергии.
Спустя долгое молчание он медленно заговорил, и его тон был настолько непривычен, что Ни Сюань едва узнал его: «Ни Сюань, знаешь ли ты, как сильно я всегда тебе завидовал?»
Ни Сюань: «…?»
«В твоём божественном имени, данном Богом Предком, есть иероглиф ‘Ни’ – ‘против’. Твой характер полон свободы, неподчинения. Ты никогда не позволял сковывать себя никаким установленным правилам. Ты раз за разом выступал против того, что считал застывшим, нелепым, несправедливым, или попросту ошибочным.»
«Мир нуждается в таком Боге Творения, как ты. Потому что для эволюции мира и смены эпох нужны перемены. Нужно раз за разом разрушать устаревшие законы, очищать каждую эпоху от её грязи и пут.»
«Мир прошёл путь от пустынного, безжизненного хаоса до нынешнего благоухающего сада вселенной, где обитают бесчисленные духи и существует бесконечное множество миров, благодаря бесконечным изменениям и исправлениям.»
Ни Сюань смотрел на Мо Е. Возможно, он не мог поверить, что эти слова могли исходить из его уст.
«Миру нужны те, кто способен вносить изменения,» продолжил Мо Е, глядя прямо на Ни Сюаня. «Но не менее важны и те, кто стоит на страже, сохраняя порядок.»
«Так вот почему,» тяжело произнёс Ни Сюань, «Непримиримость между богами и дьяволами – это закон, который ты должен оберегать любой ценой? Даже если это касается Мо Су, даже если это затрагивает Богов Творения или Императоров Дьяволов? Даже если ради этого тебе придётся столь сильно истощить свою жизнь?»
На фоне глубокой скорби, ярости, душевной боли и непонимания Ни Сюаня, глаза Мо Е оставались спокойными, как вода.
Или, возможно, это было спокойствие того, кто пережил слишком много боли, чтобы ещё скорбеть.
Он продолжил: «Мир делится на жизнь и смерть, жизнь – на инь и ян. Инь и ян уравновешивают друг друга, и лишь так миры обретают покой.»
«Начало творения было основано на ‘равновесии’, как и вся концепция мироздания. Человек, утратив равновесие, не может уверенно идти вперед; мир, утратив равновесие, неизбежно падёт.»
«Поэтому в начале времён было четыре Бога Творения и четыре Императора Дьяволов, а не восемь Богов Творения или восемь Императоров Дьяволов.»
Лицо Божественного Императора Карающего Небеса оставалось бесстрастным, почти деревянным, когда он произносил слова, которые прежде никогда не озвучивал.
«С древнейших времён боги и дьяволы были высшими существами, способными с лёгкостью решать судьбу бесчисленных миров. Даже малая беда среди богов и дьяволов становилась для других миров настоящей катастрофой.»
«Две расы, божественная и дьявольская, веками существовали, противопоставляя и уравновешивая друг друга, создавая долгий баланс. Всё в мире может измениться, но это равновесие… не… должно… быть… нарушено.»
Буря постепенно утихала, с ней смолкал и скрежет окружающего пространства. Между небом и землёй остались лишь души двух великих Богов Творения, чьё противостояние продолжало колебать саму суть мира.
Голос Ни Сюаня, словно волна, вновь обрушился на Мо Е: «Ты видишь лишь противостояние и уравновешивание. Но разве слияние – не может быть иной, даже лучшей формой равновесия?»
К его удивлению, Мо Е, которого он всегда считал упрямым до мозга костей, внезапно признал: «Ты прав, слияние, возможно, и есть более совершенная форма равновесия.»
Но он тут же добавил: «Однако любые серьёзные изменения должны начинаться с осторожных попыток, особенно если это затрагивает судьбу всего мира.»
«Они могли бы начаться на уровне смертных духов мира богов или дьяволов, или, в крайнем случае, среди самых низших богов или дьяволов, но… никак не с тебя, Ни Сюань, никак не с Поражающей Небеса Императора Дьяволов, и уж тем более… никак не с моего сына!»
Зрачки Ни Сюаня на мгновение замерли.
Он ощутил, как его душа дрогнула, невольно поддавшись влиянию сказанного.
«Даже если это так…» всего четыре коротких слова показали, что он не отвергал слова Мо Е полностью, «Почему же тогда ты был столь беспощаден к Мо Су, к самому себе!»
Мо Е наконец двинулся. Его рука медленно поднялась, и клинок Изначального Меча Карающего Небеса, опущенного к земле, плавно оказался перед ним.
«Четыре Бога Творения, четыре Императора Дьяволов – существа высшего уровня этого мира. Но их силы всё же не принадлежат высшему уровню.»
«Настоящая абсолютная сила этого мира воплощена в двух артефактах: в Изначальном Мече Карающем Небеса и Колесе Десяти Тысячи Несчастий Злого Младенца.»
«Ни Сюань,» тихо произнёс он имя Бога Творения Элементов, без злобы, без ненависти, без обиды или скорби. «Знаешь ли ты, почему они, обладая абсолютной силой, получили столь зловещие названия – ‘Карающий Небеса’ и ‘Десять Тысяч Несчастий’?»