Глава 112.2 •
Йен взглянул на Оливию, стоявшую в темном дворе.
— Итак, у меня для тебя предложение.
Он стоял далеко, но его тихий голос она слышала отчетливо.
— Как начет того, чтобы удостоиться титула тещи господина герцогства Рейнхардт?
— …Что?
Йену неловко было это повторять, так что он скрестил руки на груди и взглянул в сторону особняка.
Несмотря на то, что было так темно, особняк был озарен небольшим количеством светильников в коридоре и за шторами. Все было погружено во мрак.
Раньше это лишь усугубляло отчаяние, пока Ларитта не очнулась, но сейчас даже мрак дома был словно тихий и ай-_ приятный сад, где спят феи.
Позор Оливии ничего не значил, ведь она внесла значительный вклад в спасение Ларитты.
Йен снова заговорил:
— Я дам тебе сколько хочешь славы и богатства. Ты можешь остаться в резиденции герцога. Я попрошу Его величество Оскара одарить тебя титулом виконтессы по уважительной причине.
— Это… этого достаточно. Моя дочь спасена — и желать материальных благ…
— Зачем тебе жить в маленьком домишке, который я тебе выделил? Вероятно, ты делала потому, что это могло бы помочь Ларитте. А теперь ты собираешься странствовать бесцельно, как и планировала?
Йен ощущал к ней глубокую благодарность даже сейчас, хотя кризис миновал.
Все же Оливия заметила, что Ларитта пристально наблюдает за Йеном.
— Я не могу согласиться на то, чтобы быть тещей герцога… Будь у меня совесть, мне нельзя так поступать со своей дочерью.
Он сдержал улыбку.
Разве она не знала, какова Ларитта?
Разве она не могла понять, что это значило для Ларитты, когда та раздумывала, что написать Оливии в своем письме?
Все натянутые, резкие и чувствительные нервы Йена постоянно воспринимали то, что было связано с Лариттой.
Даже несмотря на то, что она была невежественна, легко было сообразить, что она думала об Оливии в подсознании.
Ларитта спросила о том, чего она не знала.
— Ты изначально планировала уехать?
Оливия пригладила волосы.
— Так это…
Обмениваясь письмами с ней, Ларитта сумела предположить, через что Оливия прошла, пока она была ребенком — конечно, Оливия не была готова рожать, ее заставили забеременеть…
А еще, хотя она и потеряла все из-за Ларитты, все равно, она могла бы быть хорошей матерью.
Однако не граф ли Брумайер поступил хуже всех?
Биологический отец, изнасиловавший танцовщицу, а затем жестоко притеснявший Ларитту, позже отдав ее во власть зловещего герцога.
СчЧитать равным такого графа…
Даже Ларитте это казалось странным.
— Чт… что?
Безучастное лицо Ларитты озарилось в свете загоревшегося факела. Этот теплый свет обнажил ее чувства.
— Я должна отплатить за свою жизнь. Ну, деньги заработаны Йеном, не мной, так что, если тебе они нужны, не волнуйся, трать, сколько хочешь.
В ответ на шутку Ларитты Йен задумчиво покачал головой.
Все его колоссальное состояние, конечно, принадлежало Ларитте. Так что, как бы она ни тратила, его это никак не касалось.
«..Смогу ли я остаться со своей дочерью?»
Оливия была совестливой женщиной. Но сегодня, если в ней осталось что-то человеческое, то она попыталась бы перестать быть обузой для Ларитты.
«Но сейчас, если я опять проигнорирую голос своей совести… я смогу остаться с Лариттой».
Даже, если бы дьявол сделал ей самое соблазнительное предложение на свете, ничто не смогло бы поколебать ее сильнее этого.
Более того, было самое подходящее время подумать -она оживила Ларитту.
Наконец, неведомая сила заставила Оливию кивнуть.
Каждый слуга негромко болел, затаив дыхание и наблюдая за Оливией и парой.
Затем Оливия обратилась к Йену.
— И все же я отклоню предложение остаться в резиденции герцога.
— Что? Почему?
Конечно, Оливия могла бы завершить свое искупление, оставшись с Лариттой
Однако…
В следующее мгновение она поманила к себе Йена и шепнула ему на ухо так, чтобы Ларитта не услышала ее:
— Бестактно оставаться в доме молодоженов, которых ждет брачная ночь.
У Йена вспыхнули уши. Он не смог ничего сказать и слабо задрожал.
Это… это!..
Оливия рассмеялась с озорным выражением лица родителя, сказав им скорее делать ей внуков, когда Йен внезапно начал представлять себе ночь с Лариттой.
Нет. Хватит!..
Тем временем Ларитта пожала плечами, пока они шептались, и заметила, как вздрогнул Йен. Она огляделась.
«Кстати, а где Бабочка?»
Почему-то белой кошки, которая была Ларитте как дочь и оставалась рядом до ее смерти, нигде не было видно.
— Йен, а где Лавигенис? Почему я не видела ее с тех пор?
Попытавшись избавиться от ужасных мыслей, Йен мрачно отреагировал на слова Ларитты.
— А, это…
Его слова прервались.