Глава 229 •
Удивление не помешало Рею забрать две души, – на деле они сами медленно тянулись к нему, но не настолько быстро, чтобы это удалось легко заметить.
А вот рука немного онемела. Рей встряхнул ею, выбросив на землю остатки кинжала. От лезвия не осталось ничего, а вот рукоять даже частично уцелела. И ведь в момент применения навыка, Рей понял, что тот получится намного сильнее, чем ожидалось. Но, чтобы оружие рассыпалось прямо в руках…
С другой стороны, нужный эффект произведён. Старик смотрел на него теми же глазами, которыми Дорс разглядывал труп зуборога в равнине. Это сейчас и было нужно.
— Я пришёл помочь, — Рей перехватил оружие убитого наёмника поудобнее и одним движением вспорол ворох верёвок, связывающих старика. Но главным было не это, а слова, которые он произнёс
Всего на трёх языках Рей мог свободно изъясняться. Но только два из них принадлежали этому миру, – фаросский и рондальский. И, к сожалению, ни один из них для нынешней ситуации не годился. Рею нужна была легенда, история жизни, в которую его будущие знакомые захотят поверить. Достаточно правдоподобная и в то же время, лишённая особых деталей.
И язык гильфаров для этого великолепно подходил. По многим причинам.
Во-первых, старик его знать не мог. Хотя бы потому, что тот был очень сложен. Звуки и буквы в нём не предназначались для человеческого горла. Смысл слов менялся в зависимости от интонации и даже тона, которые непросто было различить даже музыканту с его слухом. Но и это не всё: поза, движения глаз, рта и ещё десяток факторов, за которыми приходилось следить, делали язык больше похожим на какой-то хитрый шифр. Тех нескольких фраз, что покоились в памяти Рея хватило бы разве что, чтобы спросить дорогу или вот, сыграть небольшой спектакль.
Да и гильфары редко общались с кем-то ближе, чем того требовал договор наёмника. Ещё реже они заводили друзей. А уж чтобы учить кого-то… Здесь потребовалось бы что-то совсем невероятное.
Во-вторых, язык гильфаров объяснял, то, как Рей только что расправился с наёмниками. Гильфары в этих местах заслужено считались внушительной силой, со своими секретами и знаниями, делиться которыми ни с кем не собирались. А потому расспрашивать Рея не будут. Это, пожалуй, самый весомый довод.
Ну и в-третьих, у Рея и правда был хорошо знакомый гильфар. А потому уличить его во лжи будет ещё сложнее. Впрочем, вряд ли кто-то станет даже пытаться это делать. Впечатление на старика он уже произвёл, — Рей ясно видел это в полных удивления серых глазах. Если тот и станет расспрашивать, то порядка ради. Всё же сложно относиться к своему спасителю с крайним предубеждением, разве что с толикой недоверия. А большего Рей и не просил.
Старик как раз поднялся на ноги. С трудом, прижимая руку к груди.
«Всё же ранен», — рассудил Рей. Пускай внешне его новый знакомый и выглядел невредимым, на деле всё оказалось не так хорошо. Можно было исцелить его, но это выглядело бы слишком странно. Напрасный риск.
А вот то, что произошло дальше, порядком удивило Рея. Благо, он сумел никак этого не показать.
— Плохо понимаю, — старик замялся, зажмурился, явно выдирая из одряхлевшей памяти слова. Это ощутимо успокоило Рея. Этот человек говорил на языке гильфаров не лучше него самого. Старик тем временем указал куда-то в сторону. — Девушка. Там. Помоги.
Рей выпрямился, повернулся к собеседнику лицом – это, вроде как, значило что-то хорошее. То ли открытость, то ли согласие, здесь не угадаешь, Берем особо и не старался донести до него тонкости говора собственного народа. Затем Рей открыл рот – всего лишь делал вид, что собирается что-то сказать, но, в итоге, просто кивнул и вышел наружу. Благо, после применения Рассечения третьего уровня, вход в шатёр стал ощутимо шире.
Остальные наёмники уже были снаружи. Без снаряжения, лишь с оружием в руках, но шестеро отлично подготовленных бойцов и так выглядели довольно внушительно. Они столпились вокруг того самого шатра где спали, а потому от Рея и бредущего следом старика их отделял большой костёр. Как и от палатки с пленницей.
***
Гофри волновался. И волновался сильно. Он понимал, что это заметно, что это может раздражать неожиданного спасителя, но дрожь в руках унять не удавалось. За свою жизнь он повидал немало всякого и не раз бывал очень близко к тому, чтобы расстаться с жизнью. А потому давно к подобному привык и сейчас пёкся не о себе. Нет, на себя старик давно плюнул. Он волновался лишь за дочку. Что могло бы с ней произойти, если бы этот человек не наткнулся на них, Гофри не хотел даже представлять.
«Всё же, этот мир катится в самую бездну», — старик покачал головой и ещё раз взглянул на человека перед собой. Тот как раз повернул голову, – смотрел на не решающихся приблизиться наёмников, – и Гофри их понимал. Что-то такое было в этом незнакомце. То спокойствие, с которым он смотрел на шестёрку матёрых головорезов, та плавность шагов и движений, что приходит лишь с немалым мастерством и, что главное, та рытвина в земле, что осталась от единственного взмаха ножом. Этот человек был очень необычным и Гофри даже не надеялся, он ясно видел, что спокойствие воина, решившего помочь им, не напускное. Тот не беспокоился об исходе этой ночи ни на секунду. И часть этого спокойствия неуловимо передалась самому Гофри.
— Ты меня не понимаешь? — Они уже остановились рядом с небольшой палаткой и нужно было наладить хоть какой-то контакт с незнакомцем. Начать Гофри решил с родного языка. Но человек с почти синими глазами лишь покачал головой в ответ.
Старый путешественник размышлял всего несколько мгновений. Этот воин заговорил с ним на языке гильфаров. И Гофри готов был проклясть тот день, когда признал этот говор слишком сложным для человеческого понимания. Сейчас это могло слишком дорого стоить. Но попытаться всё же стоило.
— А слова народа леса? — Именно с фаросцами гильфары общались ближе всего. Чем-то две культуры и правда были сходны. И нельзя было передать словами то облегчение, с которым Гофри слушал ответ.
— Этот язык мне хорошо знаком.
— Я… — Старик не смог удержаться, упал на колени и заглянул внутрь палатки. Лишь убедившись, что с дочкой все в порядке, он вновь поднялся на ноги и обратился к незнакомцу. — Я не знаю, как отблагодарить тебя. С собой у меня…
— Не сейчас. — Незнакомец неожиданно повернулся, весь разом вспыхнул ярким, голубым сиянием и разделился надвое.
Именно в тот момент Гофри понял, что этот человек сильнее даже его сына. Голубое сияние почти сразу стало синим. Оно обволокло фигуру незнакомца полностью, сделало и без того внушительный вид ещё монументальнее. А затем человек исчез в синей вспышке, чтобы возникнуть рядом с одним из наёмников. Тот как раз пытался обойти их со стороны. Сам Гофри его бы и не заметил…
Почти сразу раздался первый предсмертный хрип. За ним второй, третий.
Сотканная из энергии копия воина так и осталась стоять рядом с ним, но Гофри, казалось бы, даже не заметил этого. Во всём, что происходило перед его глазами, старик мог различить лишь момент ударов. Когда странный воин всего на мгновение переставал напоминать синюю вспышку, прежде, чем возникнуть рядом со следующим наёмником.
Это выглядело пугающе. Странный воин убивал с той размеренной лёгкостью, с той обыденностью, что и жнущий пшеницу крестьянин. Уверенно, без спешки, со знанием дела. Будто занимался чем-то столь привычным, что оно уже и не вызывало эмоций. Не будоражило рассудок, не приносило лишних мыслей.
У Гофри лишних мыслей тоже не было. Всё закончилось, казалось бы, в одно мгновение. Воин снова возник перед ним, сотканная из энергии копия развеялась, а энергия вернулась в тело человека. Сегодня Гофри впервые увидел подобный приём.
А потом из леса вышла огромная пантера.