Глава 603 — Смертный •
Гарина не имела ни малейшего представления о том, что Вермил мог замышлять, когда схватил Крона за голову. Даже с магией Декраса у него не было такой силы, которая могла бы нанести Апостолу настоящий вред.
В ту же секунду, как Вермил попробовал бы нанести реальный удар, Крон убил бы его. Разница между их душами была бы больше, чем между муравьем и слоном. Просто не существовало способа преодолеть этот разрыв.
Может, у Возрождения есть какая-то способность, на которую Вермил собирается рассчитывать, чтобы убить Крона? Нет. Она не сильнее Декраса – и даже если бы была, Вермил все равно не смог бы воспользоваться этой магией. Его другие Руны слишком слабы, чтобы противостоять давлению такой силы.
Значит, он планирует каким-то образом перехитрить Крона?
Кулаки Гарины сжались по бокам. Это был не самый умный план. Крон, может, и не был самым интеллигентным Апостолом, но он не был дураком. Его не обманет отчаявшийся смертный без плана. Если Вермил собирался как-то сфабриковать доказательства в его разуме – это провалится.
А если он провалится…
Желудок Гарины скрутило от ярости и отвращения. Ее пальцы подергивались. Было бы легко просто шагнуть вперед – вонзить ее заостренные ногти в глаз другому Апостолу и убить его на месте, прежде чем он успеет отреагировать.
Но она не могла этого сделать. Ее честь погибла бы мучительной смертью при одной только мысли об этом… и Крон это знал. Она не была уверена, что убьет ее первым – стыд или честь, но с тем, как шли дела, в ней крепло гнетущее предчувствие, что она скоро это узнает.
Черт возьми. Как я вообще в это вляпалась? Почему я согласилась позволить Вермилу это сделать? Насколько я пала по сравнению с тем, кем я была когда-то, что готова рисковать всем ради какого-то там гребаного покоя?
Ногти Гарины впились в ладони. Кровь капала с ее пальцев и падала на землю выжженного леса.
И тут ее мысли сбились.
Что-то было не так.
На лицах других смертных должна было быть беспокойство. Даже если именно их не собирались принуждать к унижению, они должны были знать, что Вермил не выживет, если проиграет пари.
Крон собирался забрать его к остальным Апостолам, а те – доставить к Декрасу. Ни один смертный не выжил бы после встречи с богом.
Но, несмотря на все это, единственным союзником Вермила, который выглядел обеспокоенным, был старик.
И это совсем не складывалось. Гарина не была слепа. Она всегда гордилась своей наблюдательностью. Между Вермилом и Мокси явно было нечто большее, чем просто дружба. Но Мокси – та, кто должна была волноваться больше всех – выглядела теперь даже более расслабленной, чем когда Гарина прибыла.
У Ли было такое же выражение – и оно совершенно не соответствовало ситуации. Это был не взгляд кого-то, кто вот-вот потеряет друга.
Это был взгляд того, кто знал, что уже победил.
Что происходит? Они что, дураки? Они же не могут всерьез верить, что Вермил действительно одержит верх над Кроном. Не существует такого мира, где четвертый ранг, кем бы он ни был, смог бы тягаться душой с седьмым.
Значит, они действительно думают, что Вермил говорил правду. Но это невозможно. Он должен был лгать. Он ведь смертный. Ничто из того, что он сказал, не могло быть правдой. Так что же я упускаю?
Крон дернулся в руках Вермила. Его лицо исказилось, он скривился, как будто испытывая агонию (1), и глаза Гарины расширились.
Капля крови стекла с его носа. Она пересекла губы, словно в замедленном кадре, и продолжила сползать по лицу.
Взгляд Гарины проследил за каплей, пока она не скатилась с подбородка и упала на землю с таким отчетливым звуком, что ей показалось, будто он отдался эхом у нее в ушах.
Что?
Глаза Крона распахнулись. Они были налитыми кровью и дикими, зрачки бегали по поляне, словно не в силах осознать происходящее. Апостол вырвался из хватки Вермила и резко вскочил на ноги, чуть не споткнувшись от поспешности.
Руки Вермила опустились, он тоже выпрямился. Его лицо было нечитаемым. Он просто смотрел, как Апостол – на три ранга выше него – судорожно хватает ртом воздух, пытаясь вновь зацепиться за реальность.
В голове Гарины взорвалось смятение. В глазах Крона что-то изменилось. Его зрачки были расширены, взгляд стал пустым и расфокусированным. Он смотрел сквозь всех, словно наблюдая за чем-то, чего тут не было.
Апостол, казалось, даже не замечал ручейка крови, который тянулся от его носа и капал с подбородка.
«Что ты такое?» – прохрипел Крон.
«Это никогда не было частью вопроса», – ответил Вермил. Он поправил воротник своей куртки. «Ты проиграл, Крон. Признай это. Я старше тебя».
Крон смог лишь выдать мучительный хриплый смешок. Казалось, полный контроль над собственными чувствами к нему еще не вернулся.
Глаза Вермила сузились. «Или ты все еще не веришь мне? Я с удовольствием повторю все это еще раз».
«Ты… говорил правду. Не следовало мне опускать все барьеры и позволять такому созданию, как ты, проникнуть в мой разум», – выдавил Крон. Он вытер лицо тыльной стороной ладони и зажмурился. Когда открыл глаза снова, большая часть его прежнего «я» вернулась. Большая – но не вся. «Кто-то вроде этого… теперь я понимаю. Ты выбрала в ученики фрагмент монстра. (2) То, что я видел, не принадлежало Декрасу, но это не значит, что у него нет его Руны. Это все еще может быть смертный, который украл его Руну. Если ты была согласна обучать подобную мерзость, то, возможно, ты уже отвернулась от всех нас».
Гарина в изумлении таращилась на него. Слова, доносившиеся до ее ушей, эхом отражались в ее голове. Ничего не имело смысла.
«Мы еще не закончили», – сказал Вермил, щелкнув пальцами. «Сначала завершим пари – или у тебя нет чести?»
«У меня есть честь», – прорычал Крон. Он медленно глубоко вдохнул и выдохнул, снова сфокусировав взгляд на Вермиле. «Мы, следующие по стопам Мастера, не имеем ничего, кроме чести. Это наш долг. Давай, мерзость. Выбери свое действие. Я повторю его. Я не понимаю, чего ты хочешь этим добиться. Станешь унижаться?»
Вермил развернулся и подошел к Гарине. Он указал на кинжал у нее на бедре, и она без слов протянула его, все еще пытаясь осмыслить происходящее. Вермил вернулся и встал напротив Крона.
«Можешь прекратить свои странные фетишистские извращения?» – потребовал Вермил. «Честно, это уже похоже, что ты надеешься это сделать, но не втягивай в это меня. Но, прежде чем мы начнем, – что будет, если ты откажешься?»
«Что?» лицо Крона исказилось от ярости. «Ты намекаешь, что я не смогу повторить твое действие? Моя решимость непоколебима. Нет такого унижения, которое было бы слишком велико…»
«Просто ответь. Что будет, если ты не справишься?»
Гнев Крона перерос в ярость, он с грохотом ударил кулаком по ладони. «Это невозможно. Я выполню все, что ты сделаешь. Но если это заставит тебя закончить эту бессмысленную дискуссию и приступить к делу – хорошо. Я сделаю все, что ты скажешь. Без ограничений и пределов, кроме того, что я не смогу отвернуться от Мастера. Я не предам его… хотя это и не имеет значения. Я не проиграю. Мое движение будет зеркалом твоего».
«Рад это слышать», – сказал Вермил. Он поднял руку, поднеся кинжал Гарины к своей спине так, чтобы его рукоять идеально совпала с рукоятью меча Крона. «Надеюсь, ты готов?»
«Боль меня не пугает», – процедил Крон, беря в руку рукоять своего меча. «Делай, что хочешь. Ты всего лишь смертный. Я – последователь Мастера. Нет ничего, что ты мог бы сделать, а я – нет».
Вермил поднял клинок Гарины широким движением, а затем приставил его к своей шее.
«Тогда это будет весело», – сказал он. «Увидимся на той стороне».
И, не сказав больше ни слова, провел кинжалом по собственной шее. Длинный кинжал прорезал плоть одним чистым движением, прошив ее до конца, даже когда тело покинула сила.
Рот Гарины отпал в крайнем неверии.
На другой от нее стороне поляны глаза пожилого мужчины выпучились от ужаса. Он сделал шаг вперед, роняя посох, когда протянул руку, чтобы остановить Вермила, но был слишком далек и недостаточно быстр, чтобы успеть его остановить.
Тело Вермилa завалилось вперед. Оно рухнуло на землю, его голова покатилась и подпрыгнула, ударившись о спину, а затем упала на обожженную землю рядом с трупом, присоединившись к растущей луже крови.
Крон не шелохнулся.
Он смотрел на тело, меч по-прежнему был у его шеи, губы приоткрылись.
«Что?» выдохнул он, а затем выше и резче: «Что?!»
Вермил убил себя.
Безумец.
Почему он это сделал? Ради своих учеников? Какой уровень убежденности нужен, чтобы так прервать свою собственную жизнь?
«Сделай это», – прошептала Гарина. Она сглотнула. Ее взгляд стал острым. «Повтори за ним, Крон. Таков был уговор».
«Я… я не могу», – прохрипел Крон, облизывая губы. «Какой дурак вообще убивает себя? Это невозможно повторить! Я не стану выбрасывать свою жизнь ради такой бессмысленной задачи. Что он надеялся от этого получить? Сделка была с ним, а не с кем-то из вас. Если смертный мертв, то…»
«Мертв – это сильно сказано», – раздался голос из леса.
Кровь Гарины замерзла в жилах, когда ее домен кольнуло от узнавания. Это было невозможно… но ее домен нельзя было обмануть так легко. Она не могла не признать того, что ощущала – и по лицу Крона было видно, что он тоже это почувствовал.
Она, вместе со всеми остальными на поляне, обернулась.
Вермил вышел из-за деревьев, голый, как в день своего рождения. Он снял лист с волос и отбросил его в сторону, его глаза были холодны, как мертвое море.
Гарина не смогла себя сдержать. Она сделала шаг назад.
Это не имело никакого смысла. Вермил определенно умер. Это не было иллюзией. Она почувствовала, как он умер… и почувствовала, что он вернулся.
«Знаешь, ты все продолжаешь называть меня смертным», – Вермил подошел к своему телу и поднял собственную голову за волосы. Он натянул уголки рта мертвого лица в уродливую ухмылку двумя пальцами и покачал головой с разочарованием, прежде чем бросить ее на землю, где она покатилась и остановилась у ног Крона. «Кажется, ты не совсем понимаешь, что значит смертный. А теперь давай, делай, как обещал, – или признай поражение. Что выбираешь?»
— — —
П.:
(1) – Автор, твою налево, ты только недавно нам утверждал, что лицо Крона скрыто тьмой под его капюшоном. Если у него там проявилось лицо по причине полного охренения, то намекнул бы хоть словом, а так в лично моей голове полная визуальная шизофрения…
(2) – Крон здесь действительно буквально говорит «a fragment of a monster», без заглавных букв, поэтому не очень понятно, нужно ли это адаптировать и куда (You chose a fragment of a monster as your disciple). Кстати, «мерзость» в его словах это та же «abomination», что и у Гримуара))