Глава 178. Разрезанный палец •
В полумраке чердака колеблющийся свет освещал большое зеркало. На Гу Цзюня смотрело искаженное лицо, окрашенное шоком и удивлением.
— Что за шутки! — пошатываясь, Гу Цзюнь подошел к зеркалу. Его сердце сжималось от волнения. Он приближался к человеку в льняном одеянии. Под перекошенным лицом иноземца Гу Цзюнь смутно различил черты собственного лица.
Как человек может увидеть собственное лицо?
Разве не было бы невозможным увидеть свое лицо до конца своих дней, если бы не зеркальное отражение и водное отражение?
Но реально ли отражает зеркало «Я» человека?
Гу Цзюнь протянул руку и коснулся своего лица. Странный человек в зеркале повторил за ним. Прикоснувшись к лицу, ему показалось, что кости под кожей начинают выпирать. Костная структура лица менялась. Даже на ощупь кожа была другой, словно превращалась в грибной нарост, выросший в сырости и темноте.
Он словно слышал шепот в своем сердце: Ты – Чандлер. Это правда. Все остальное – ложь.
С самого начала это всего лишь история, сотканная тобой в разрушенном доме…
— Неправда! — Гу Цзюнь с силой взмахнул мечом, вонзив его в зеркало, отчего оно с треском раскололось на осколки.
Гу Цзюнь опустил голову и увидел, что на него смотрят миллионы уродливых лиц.
— Нет, нет… — покачал головой Гу Цзюнь, — Дом влияет на мой разум. Это кошмар? Он проник в мои мысли? Может, это вытягивание сладких грез? Да-да, это вытягивание сладких грез… Может ли дом быть источником Кошмарной болезни? Он вытягивает из людей сладкие грезы, заменяя их кошмарами?
Гу Цзюнь огляделся по сторонам, его по-прежнему окружали жуткие рисунки со стен.
— Это все ложь! Нереально!
Он бросился к деревянному столику, чтобы взять скальпель Карлот. Ведь невозможно подделать медицинский инструмент. Или нет? Но… это не тот предмет, который могут приобрести обычные иноземцы.
— Нет, это неправильно, — Гу Цзюнь изо всех сил старался очистить свой разум, но головокружение все усиливалось, а воздух словно сковывал его.
Психическое состояние человека зависит не только от воли личности, но и от физического состояния. В мире снов таилось множество неизвестных факторов, которые ему не ясны… Однако в одном Гу Цзюнь точно уверен. Его разум заражен, а сознание разрушалось. Если так будет продолжаться, то его затянет в водоворот безумия и ввергнет в бездну…
В раздумьях Гу Цзюнь спустился на второй этаж, но У Шию, даже поддельной, нигде не было.
Если она тоже попала в такой же водоворот безумия… Гу Цзюнь беспокоился за нее, ведь у нее не было столько опыта, как у него.
Буря за окном продолжала бушевать. Гу Цзюнь выглянул в окно: вдалеке виднелся смотритель, неукоснительно несший свою службу.
Неужели и смотрителя затянуло в водоворот безумия, погрузив в бесконечный кошмар? Он должен вечно стоять на страже… он становится частью жуткого поместья? Но почему? Это не объясняет, почему содержание дневника изменяется…
Голова Гу Цзюня пульсировала болью, но в мучительной боли его посетило вдохновение, вскоре превратившееся в хаос: «Нет, это всего лишь разыгравшееся воображение. У тебя галлюцинации».
— Нет, должен быть способ вырваться из кошмара…
— Я Чандлер? Гуль?
— Я не могу увидеть собственного лица, но как насчет остального тела?
— Человеческое тело превращается в нечто иное, чтобы стать гулем.
— Мне нужно пробудиться от кошмара…
Прищурившись, Гу Цзюнь уставился на свои руки. Внезапно его осенила идея.
— Я же врач Я могу оперировать себя!
Чтобы нанести мощный удар по двери, У Шию забрала медицинскую сумку. И та бесследно исчезла вместе с девушкой. К счастью, у Гу Цзюня оставалась поясная сумка. Он сразу же достал жгут и туго перетянул проксимальную фалангу мизинца на левой руке, чтобы перекрыть кровообращение.
Гу Цзюнь чувствовал, как распухает мизинец, а кожа постепенно приобретает фиолетово-синей цвет. Все готово, кроме анестезии.
За окном прогремел гром, принеся с собой сильную грозу. Завывание ветра походило на вой сотни призраков, словно вторя зловещему предзнаменованию.
Гу Цзюнь сел на пол и поставил рядом с собой масляную лампу. Левую руку он вытянул к свету, а в правой крепко сжимал скальпель Карлот.
Пляшущее пламя не могло скрыть холодный блеск скальпеля.
— Я гуль? Тогда предъявите мне доказательства! — с решимостью в глазах Гу Цзюнь взял скальпель и сделал глубокий надрез на коже мизинца, — Аргх!
Разрезав кожу, лезвие прорезало межфаланговый промежуток, и застывшая кровь хлынула наружу. Сложная сеть кровеносных сосудов и нервов в межфаланговом промежутке породила сильнейшую боль, пронесшуюся по всему телу. Гу Цзюню не удалось сдержать крика!
Гу Цзюнь не пытался подавить физическую боль. Его слегка дрожащая рука вновь занесла скальпель.
— Ах!
Гу Цзюнь не стал оставлять лоскут кожи, а просто грубо отрезал его.
Его целью было изучение фаланги пальца, и, учитывая ситуацию, гораздо быстрее прямо отрезать часть мизинца.
На одну фалангу больше или меньше, не велика разница.
Не то, чтобы Гу Цзюнь не думал о полном отсечении фаланги пальца и дальнейшем вскрытии, но из-за отделения фаланга перестанет считаться частью его тела и, следовательно, обособится от разума. В этом случае он не мог гарантировать, что дом не завладеет им. Поместье могло изменить, замаскировать и запутать все, что находилось в нем. Но пока палец оставался цельным, несмотря на хирургическое вмешательство, Гу Цзюнь мог ощущать его через боль.
— Ах! — Гу Цзюнь снова сделал надрез скальпелем на подушечке пальца. От боли он весь покрылся холодным потом, — Я – Гу Цзюнь!
Даже при максимальном уровне Ловкости рук правая рука дрожала.
Впервые в жизни ему так трудно давалась работа со скальпелем, а ведь пациентом, за которого следовало отвечать, был он сам.
— Блядь… — задыхаясь, выругался Гу Цзюнь. Он выровнял левую руку и быстро отрезал фиброзный канал, сухожилие разгибателя и все остальное.
Окровавленный кусок плоти и кожи упал на грязный пол.
В тоже время в дневнике смотрителя появилась новая запись.
«Вскоре я услышал душераздирающий вопль мистера Чандлера, как будто он испытывал невыносимые страдания. Мне давно рассказывали, что процесс превращения в гуля чрезвычайно мучителен, но лишь услышав воочию, я понял невообразимость мучений».
— Неужели? — Гу Цзюнь был весь в поту, как будто попал про ливень. Обнажилась фаланга пальца.
Но в ране слишком много Сво бодный м ир ра нобэ крови и жировых отложений, и Гу Цзюнь не мог точно разглядеть кость.
Куском марли он промокнул кровь, а скальпелем срезал лишнее.
Каждое прикосновение лезвия причиняло невыносимую боль. Сердце почти разрывалось от боли. Его лицо превратилось в маску ужаса, а крики становились все более безумными.
Буря за окном не утихала. Казалось, что все поместье сотрясается от громовых раскатов, а слабый свет масленой лампы плясал так дико, что мог погаснуть в любой момент.
Из вскрытия Чэнь Фана Гу Цзюнь знал, что на костях гулей имеется узор, вызванный мутацией.
Именно это знание стало для Гу Цзюня иглой, способной пронзить кошмар.
Гу Цзюнь поднес дрожащую левую руку под мерцающий свет масляной лампы, осветив рассеченный кончик мизинца и находящуюся внутри кость.
Широко открытыми глазами Гу Цзюнь увидел, что на поверхности кости… нет никакого узора. Это совершенно обычная фаланга человека.
— Я не Чандлер! Не гуль! — пробурчал себе под нос Гу Цзюнь. Его голос звучал тихо, но что-то поднималось из сознания. Словно рассеялась дымка, и тени, бушевавшие в сердце, исчезли. Теперь он не сомневался, что попал в кошмарный сон.
Гу Цзюнь осознал, что в поместье заперты души многих людей, а также их сладкие грезы и кошмары.
И одним из них являлся кошмар смотрителя, возможно, с частью сна мистера Чандлера.
Должно быть, дневник смотрителя – порождение кошмара, а не реальный предмет из иноземного мира. Но он также существовал и в его сознании, что позволило создать связь между ними.
Таинственная сила системы оставалась переменной величиной, и тот факт, что за выполнение безумного задания полагалась подобная награда, означал — кошмар смотрителя имел решающее значение.
Кошмар смотрителя о болезни, охватившей иноземный мир, мог быть истоком культа Р’льех и дяди Пса, а также созданием Кошмарной болезни в восточной провинции.
Поскольку изменение сновидения вызывало перемену в сознании смотрителя, что приводило к замене записей в дневнике, может ли быть и обратное?
Если переписать дневник, то изменится ли кошмарный сон?
Гу Цзюнь успокоился и решил, что стоит попробовать. Он мысленно открыл дневник и, сосредоточившись, сделал новую запись.
«Как раз в тот момент, когда я думал, что ночь закончится самым худшим образом, прибыли доктора Карлот! Они выехали раньше срока и поспешили в охваченный болезнью город. Самым большим удивлением для горожан стало прибытие одного доктора из академии Карлот.
Легендарный Сын Стали прибыл в наш Вортам!»
Гу Цзюнь смотрел на страницу дневника с добавленными строчками радости. Вдруг поместье задрожало, и обстановка неожиданно изменилась.