Глава 425. Жертвоприношение •
Острый шип вонзился в плоть, добавляя новую рану к бесчисленным отметинам на истерзанном теле. Жуткий шепот и звериный вой, витавшие в воздухе, нарастали, словно ликующий хор невидимой стаи, празднующей удачную атаку. Их зловещее торжество отдавалось диссонансом в оглушающей какофонии боя.
Агата вскинула посох, заслоняясь от чудовищной фигуры. Существо, более походившее на оживший шип из костей, чем на человека, бросилось на нее. Резкий, раздирающий звук пронесся у самого уха.
Лишь мгновением позже она осознала: то был предсмертный крик ее верного посоха. Он сломался, разлетевшись на бесполезные обломки.
Ее спутник в бесчисленных битвах пал. Против непобедимого врага он сражался до последнего вздоха.
— Хорошо сражаетесь, привратница, — раздался ненавистный, насмешливый голос. — Готовая жертва улучшает ритуал, но перенапряжение рискует испортить блюдо.
Все еще сжимая в руке обломки посоха, Агата медленно подняла голову. Засохшая кровь стягивала кожу вокруг глаза, превращая зрение в узкую щель. Но даже сквозь эту кровавую пелену она видела мрачную картину, развернувшуюся перед ней.
Теневая завеса спала, открывая взору центральную часть канализации, превращенную в гротескное подобие жертвенной арены. Стены и туннели были испещрены грязными символами и пятнами разложения. Сверху зловеще свисали острые сталактиты и высохшие корни, а пол представлял собой растекающуюся черную жижу.
Там, где когда-то была твердая почва, зияла широкая расщелина, заполненная черной, как смоль, субстанцией. Трясина, казалось, жила собственной отвратительной жизнью, издавая тошнотворные хлюпающие звуки.
Зал кишел последователями чудовищной фигуры, каждого из которых сопровождала тень-демон. Они толпились вокруг черного бассейна, словно мерзкие насекомые, слетевшиеся на гниющую плоть, бормоча нечестивые молитвы и дико вопя. В ответ на их хаотичные призывы черный бассейн вздрагивал, его движения становились все более яростными.
Это было место их жертвоприношения. Они ждали последнюю дань: привратницу Фроста.
Они уже создали извращенную копию другого привратника, обрекая его на ту же ужасную участь.
— Ваши мнимые акты свободной воли — лишь шаги, ведущие к заранее уготованному финалу. Не находите ли вы эту грандиозную схему... прекрасной?
Из центра черной смоляной бездны поднялся светловолосый мужчина, протягивая руки к Агате. Его лицо сохранило остатки былой привлекательности, но нижняя половина превратилась в чудовищную, извивающуюся массу. Он напоминал гротескного спрута — мерзкую пародию на человека, порожденную смоляной бездной.
— Превосходно, время пришло. Вы ознакомились с окружением. Начинайте, час жертвоприношения настал.
Из края смоляного бассейна начало подниматься нечто, напоминающее щупальце. Когда оно показалось из липкой грязи, его кончик затвердел, принимая форму кинжала.
Жертвенный клинок, зловещий предвестник смерти, приближался к Агате.
Но Агата сохраняла ледяное спокойствие, шепча про себя:
— Еще немного... вот здесь...
Ее рука медленно потянулась к груди.
Внезапно ее движения пресеклись.
Вздрогнув, Агата поняла, что не чувствует собственного тела, не может им управлять.
— Я вижу ваши намерения... ваши жалкие попытки помешать... разрушить наши планы, — раздался голос блондина из дальнего угла зала. С трудом подняв голову, она различила его фигуру на границе затуманенного зрения.
— К сожалению, дабы не допустить эксцессов во время ритуала, мы с самого начала приняли... меры предосторожности. Неужели вы не поняли? Ваше путешествие по этому городу-копии, бесконечная череда уничтоженных марионеток, даже мои многочисленные воплощения... все это было тщательно спланировано, чтобы еще сильнее привязать вас к этому месту. Чувствуете, как обостряется ваше восприятие святилища? Как все сильнее ощущается наш «еретический» запах? Никогда не задавалась вопросом, почему? Реальность такова, милая леди, что в тот миг, когда вы ступили сюда, вы уже стали невольным членом нашего культа.
Собрав последние силы, Агата подняла голову. Смертоносный клинок замер у самого сердца, тело сковал паралич.
Теперь необъяснимый дискомфорт, преследовавший ее на протяжении всего пути, смысл бессмысленной, как казалось, войны на истощение, развязанной сектантами, — все встало на свои места.
Все это было частью коварного плана, призванного осквернить ее.
В следующее мгновение острый клинок безжалостно пронзил ее сердце.
В самом центре грязевой бездны светловолосый культист воздел руки к небу. Пронзив сердце привратницы, он с упоением наблюдал за происходящим, восклицая в экстазе:
Каждый сектант в зале вторил ему. Те, кто слился с демонами, чудовищные и гротескные, впадали в исступление, выкрикивая имя своего зловещего божества. Некоторые размахивали клинками, кромсая собственную плоть, чтобы напитать своей кровью ненасытную черную жижу в центре зала. Даже демоны поддались порыву, издавая какофонию безумных, диссонирующих воплей!
Однако на фоне неистовых криков черная масса в грязевой бездне на мгновение дрогнула, а затем погрузилась в зловещую неподвижность.
Светловолосый культист, застывший в центре «пруда», был грубо вырван из своего экстатического транса. Нарастающая тревога на его лице была очевидна, когда он вглядывался в теперь уже безмятежную гладь. Его взгляд метнулся к клинку, пронзившему сердце святой, и наконец остановился на изможденной и бледной фигуре привратницы, стоявшей на краю жертвенного помоста.
— ...Ты... лишена жизни?! — Фанатик потерял самообладание и в ошеломленном недоумении уставился на Агату. — Ты... почему ты все еще стоишь?!
Агата ответила ему непоколебимым взглядом. И в этот миг на ее лице расцвела лёгкая улыбка.
— Неужели ты думал, что, будучи привратницей, я не замечу зловещих изменений в собственной сущности? — ответила Агата, медленно поднимая руку. По мере того как хватка ритуала ослабевала, она чувствовала, как к ней постепенно возвращается контроль над телом.
— Когда я последовала по вашему ложному следу в это загрязненное место и распознала гибельный потенциал этой кровожадной церемонии, я начала принимать собственные меры... — Рука Агаты плавно потянулась к клинку, пронзившему ее сердце. Когда ее пальцы обхватили его, между ними заплясали язычки изумрудного пламени, проникая вглубь.
Она подняла глаза, и ее взгляд, непоколебимый и полный решимости, устремился на культиста, барахтавшегося в жидкой грязи.
— Любой нечестивый ритуал питается жизненной силой, — произнесла она. — А я истощила свою.
— Вы... вы осознаете, что натворили?! — Фанатик в ужасе смотрел на Агату. — Вы... вы...
— Не беспокойтесь, это лишь незначительная заминка, — ответила Агата, едва заметно покачав головой, но улыбка не сходила с ее лица. Пламя, исходящее из ее рук, разгоралось все сильнее. — Пока я могу поддерживать огонь…
— На что вы намекаете...
Попытавшись возразить, культист, барахтавшийся в грязевой жиже, резко осекся, услышав новый грохот, донесшийся из дальних уголков зала. Оглушительный рев в одно мгновение разрушил последние остатки ритуала — колоссальная дверь, зиявшая в стене, была уничтожена мощным взрывом!
*Бабах!*
В воздух взметнулись осколки камня и бетона, остатки двери, смешанные со странной черной субстанцией, разлетелись по залу смертоносным градом. Ближайшие к эпицентру взрыва культисты мгновенно превратились в пыль.
— Они прорвались сквозь дверь!
— Невозможно! Их сдерживали поколениями... Как призрачные воины смогли разорвать собственный цикл?!
Светловолосый предводитель культистов, стоя в центре грязевой бездны, в недоумении перевел взгляд на источник взрыва. Но не успел он разглядеть фигуры, пробивающиеся сквозь остатки разрушенной двери, как в его поле зрения ворвался столб изумрудного пламени.
Он обернулся и увидел, что жертва, предназначенная Владыке Глубин, теперь объята ослепительным изумрудным пламенем!
В тот миг, когда дверь в стене зала была разрушена, Агата освободилась от оков ритуала. Воспользовавшись этой краткой передышкой, она разожгла изумрудное пламя, используя в качестве катализатора собственную душу.
Духовный огонь вспыхнул с новой силой!
В озарившем все вокруг изумрудном пламени Агата заметила огромную пробоину в стене напротив «грязевого бассейна». В зал врывался отряд, поразительно похожий на моряков, охваченных тем же изумрудным огнем.
Огонь охватил их, и искра, вспыхнувшая в ее душе, отозвалась трепетным эхом. На губах Агаты расцвела медленная улыбка: разум прояснился, открывая истинный смысл происходящего.
Она плавно подняла руки в безмолвном приветствии.
— Маяк зажжен.