Глава 738 - Божественная магическая сила и посвящение имени (❀) •
Фердинанд, как всегда серьёзный, вгляделся в моё лицо, а затем пробормотал, что цвет моих глаз вернулся к нормальному. Я думала, что он обрадуется, но в его выражении лица сохранилась некоторая срочность. Что происходит?
— Розмайн, похоже, после окрашивания богиней ты стала хуже контролировать свою магическую силу. Божественная сила внутри тебя разрастается при сильных переживаниях. Если она продолжит расти, есть шанс, что ты перестанешь быть собой. Пожалуйста, постарайся предельно сдерживать свои чувства.
От одной этой мысли у меня по спине пробежала дрожь. Может ли это означать потерю большего числа воспоминаний? Или что-то ещё более страшное? Суровость, с которой говорил Фердинанд, заставила меня подумать, что я уже начала вести себя как-то странно.
«Гах! Это ужасно!»
Страх охватил меня, и это было всё, что требовалось. Фердинанд задыхался и кричал:
— Розмайн!
Краем глаза я увидела, как все вокруг с искажёнными лицами похватались за грудь. Я слышала стоны со всех сторон и наблюдала ту же картину, что и во время недавнего подавления, однако сейчас меня не захлёстывала злость. Я просто боялась.
— Н-нет… я не хотела… — заикалась я. Мой страх причинял боль всем присутствующим в комнате и это заставляло меня ещё сильнее бояться божественной силы, проникающей в меня.
— Контролируй свои эмоции, Розмайн, — сказал Фердинанд, схватив меня за плечи и повернув так, чтобы я не могла видеть всеобщих страданий. Его лицо было искажено от боли, а по лбу стекали струйки пота. Даже он, испытывал слишком сильные муки, чтобы сохранять спокойное выражение лица.
— Господин Фердинанд. Отпустите, — сказала я. — От того, что вы так близко ко мне, вам должно быть ещё больнее чем остальным.
Он был мне дорог, и меньше всего мне хотелось причинять ему боль. Я ударила его по рукам в отчаянной попытке вырваться.
Фердинанд уже не мог ничего ответить, в ответ он лишь задыхался. Этот звук всколыхнул мои воспоминания, вызвав в памяти смутные образы того времени, когда я противостояла ему и покойному главе храма. Тогда едва крещеная я пыталась защитить свою семью… но кого я защищала сейчас? Я причиняла боль окружающим безо всякой причины. Моё тело кричало, чтобы я остановилась, но я не знала, как контролировать силу внутри себя.
«Используй свою силу правильно, чтобы защитить этот город».
«Я не буду использовать её для чего-то такого, что могло бы тебя рассердить».
Старая клятва внезапно всплыла в моей памяти. Она казалась мне важной, и тот факт, что я её нарушила, приводил меня в такое расстройство, что хотелось плакать. Я знала, что не должна давать своим эмоциям ещё сильнее выйти из-под контроля, но не понимала, как с ними справиться.
— Пожалуйста, господин Фердинанд… Отойдите от меня. Я кому-то где-то дала обещание. Я обещала использовать свои силы, чтобы защищать людей, а не причинять им вред.
По мрачной бледности Фердинанда я поняла, что из меня утекает всё больше и больше божественной силы. Он несколько раз кашлянул, и из уголка его рта потекла кровь, вновь напомнив мне о прошлом.
— ПРОЧЬ! — закричала я, ударяя его по рукам, прежде чем мне наконец удалось вырваться из его объятий. Я вскочила на ноги, и мой стул опрокинулся с громким грохотом.
«Как мне перестать причинять всем боль? Как далеко я должна убежать?»
Я осмотрела комнату, ища способ сбежать. Можно было выбежать в коридор, но дверь находилась у другого конца стола, и мне пришлось бы пробегать мимо всех, причиняя им ещё больше боли. Дверь позади меня вела в общежитие, но, уйдя туда, я рисковала подавить всех там. Я оказалась между молотом и наковальней.
Фердинанд посмотрел на свои руки, затем вытер кровь со рта и повернулся к Сильвестру.
— Ауб Эренфест! Разрешите группе Хартмута войти!
— Хартмут, заходи! — воскликнул Сильвестр, обращаясь к ордоннанцу. Он послал его одной рукой, а другой схватился за грудь.
Не успела из зала вылететь птица, как дверь в общежитие распахнулась. Вошли Хартмут, Кларисса, Матиас, Лауренц, Родерих и Гретия.
— Прошу прощения, — сказал Хартмут.
— Нет! Все, отойдите от…
— Не бойтесь, госпожа Розмайн. Мы всегда окутаны вашей божественной магической силой, поэтому ваши повышенные эмоции лишь позволяют нам ощутить ещё большую божественность.
Хартмут ободряюще улыбнулся мне, после чего он и остальные мужчины обступили меня, создавая передо мной стену. Должно быть, давление моей божественной магической силы на остальных ослабло, потому что стоны вокруг вскоре прекратились. Одно это заставило тревогу отступить. Мне стало немного легче.
«И не похоже, что Хартмуту и другим моим последователям больно…»
Хартмут и Лауренц ободряюще улыбнулись. Родерих и Матиас выглядели чрезвычайно серьёзными, но не из-за того, что моя божественная сила причиняла им вред — они просто были полны решимости выполнить свой долг.
— Господин Фердинанд велел нам ждать снаружи на случай, если мы понадобимся, — объяснила Кларисса, улыбаясь так ярко, что я чуть было не подумала, что она начнёт напевать. — Мы ожидали, что ваша божественность окажется слишком сильной для простых масс. Ах… я всегда хотела испытать себя в роли слуги.
Она взяла в руки и расправила какую-то серебристую ткань. Её яркая улыбка уменьшила тяжесть в моей груди. Я была рада узнать, что есть люди, с которыми я могу быть рядом, не беспокоясь о том, что причиню им боль. Страх и замкнутость, которые роились внутри меня, начали исчезать.
— Госпожа Розмайн, — сказала Гретия, — Лизелетта сшила плащ, чтобы серебряная ткань лучше подходила для встречи с королевской семьёй. Сейчас я надену его на вас… Жаль, конечно, прятать вашу новую одежду…
Гретия застегнула плащ на моих плечах, разгладила все образовавшиеся складки, а затем вытерла последние слёзы с моих глаз. Обычно она работала в тишине, не говоря ни слова, но сейчас всеми способами пыталась помочь мне чувствовать себя лучше. От подобного роста Гретии у меня потеплело на сердце.
— Я очень благодарна вам всем.
— О, госпожа Розмайн. Вы не должны испытывать благодарность, — сказала Кларисса. — Это собрание не смогло бы состояться, если бы все упали в обморок от восторга перед вашим великолепным новым обликом. Такова судьба воплощения Местионоры, которой благоволит каждый из бо…
— Господин Фердинанд, как вам? — спросила Гретия, прервав проповедь Клариссы. — Если оставить лицо открытым, присутствующие всё ещё будут чувствовать влияние божественной силы, но она уже не будет так подавлять их.
Фердинанд осмотрел плащ и кивнул.
— Подойдёт. Спасибо.
— Госпожа Розмайн, не хотели бы вы показать целительную силу воплощения богини и вознаградить ваших внимательных последователей? — спросил Хартмут, дразняще подмигнув. Несмотря на шутливый тон, он внимательно следил за моей реакцией. Его игривое поведение было направлено лишь на то, чтобы мне было легче отказаться в случае необходимости.
— Благодарю, Хартмут.
— Это честь для меня.
— Штрайткольбен, — вызвала я посох Фрютрены, после чего начала читать соответствующую молитву: — О богиня исцеления Лонгшмер, что служит богине воды Фрютрене…
Не успела я договорить, как из зелёного магического камня на посохе полился свет, обрушившись на всех присутствующих в зале.
На лица сидящих за столом вернулся цвет, все они вздохнули с облегчением. Исцеление сработало.
— Ах, как прекрасно! — воскликнул Хартмут. — Мы все стали свидетелями великолепия Местионоры, которой дозволено использовать любые божественные инструменты…
— Молодец! — вмешался Сильвестр, помешав фанатику закончить его хвалебную оду. — Тащите Хартмута обратно в общежитие. Мы должны продолжить наше собрание.
Мои последователи тут же поспешили исполнить приказ. Прежняя компетентность Хартмута, казалось, исчезла, когда Матиас и Лауренц взяли его за руки, а Родерих подтолкнул к выходу.
Разобравшись c излишне настойчивым служащим, Сильвестр подозвал своих слуг и попросил свежего чая для всех нас. Напряжение наконец рассеялось.
— Присаживайтесь, госпожа Розмайн, — сказала Кларисса. Я кивнула и позволила ей проводить меня на место. Гретия уже поправила для меня стул.
— О…
Прежде чем сесть за стол, я встретилась взглядом с Фердинандом. Он потянулся, чтобы помочь мне, но мои руки бездушно отдёрнулись. Это было так неловко, что я не знала, как реагировать.
— Эм… Господин Фердинанд… Ваши руки в порядке? Я…
— Лонгшмер избавила меня от всех болей, которые я мог испытывать. Ты только успокоилась, не стоит так переживать.
Фердинанд забрал мою руку у Клариссы и жестом велел моим последователям отойти, усадив меня на место. Я пристально вглядывалась в его лицо, чтобы убедиться, что с ним действительно всё в порядке: зная его, он мог бы утверждать, что всё хорошо, даже если бы моя божественная магическая сила всё ещё продолжала истощать его.
— Не стоит беспокоиться, — заверил меня Фердинанд. — Теперь, когда на тебе плащ, твоя магическая сила никому не навредит.
Я схватила серебряную ткань и крепко сжала её.
— В таком случае мне следовало носить его с самого начала…
Фердинанд обменялся с Сильвестром недоумённым взглядом.
— Плащ из серебряной ткани любому напомнил бы о Ланценавии, поэтому, когда ты только прибыла на собрание, он мог бы произвести неверное впечатление. Однако теперь, когда все ощутили влияние твоей божественной силы, ни один человек не скажет тебе, чтобы ты его сняла.
«Возможно, это и так, но неужели действительно стоило прибегать к столь радикальным мерам?»
Стоило поискать решение, не требующее такого количества страданий. Однако Фердинанд и Сильвестр, похоже, так не считали.
— Это мне напомнило, — продолжал Фердинанд. — Розмайн, протяни руки. Если почувствуешь, что снова теряешь контроль над своей божественной магической силой, используй это.
— Вы планировали и другие меры противодействия, помимо серебряной ткани?
Какой-то амулет? Фердинанд дал мне магический инструмент для защиты от подслушивания и белый ящик. Прежде чем я успела открыть последний и увидеть, что внутри, он высосал мою магическую силу, начав превращаться в белый кокон. Я видела такое достаточно часто, чтобы понять, на что я смотрю. Это был камень посвящения имени.
— Г-господин Фердинанд, что это значит? — спросила я.
— Я должен иметь возможность добраться до тебя в случае чрезвычайной ситуации.
— Может быть, и так, но вы можете просто позвать других, как это сделал приёмный отец, или…
— Тише, — сказал Фердинанд, ущипнув меня за щеку.
Я поджала губы:
— Нельзя просто неожиданно отдавать кому-то своё имя. Это очень важная церемония. Неужели вы не понимаете её значения, учитывая, сколько людей посвятили вам свои имена?
У меня было несколько последователей, посвятивших имя, и ни один из них не принял это решение легкомысленно. Фердинанд, владеющий именами Экхарта и остальных, не может не понимать значения этого ритуала. Посвящать имя исключительно из соображений удобства — я не видела иных причин, по которым бы он желал, чтобы оно у меня было — всё равно что попирать святость клятвы. Чем больше я думала об этом, тем сильнее произошедшее меня печалило.
— Храни его до тех пор, пока сила богини не покинет тебя, — сказал Фердинанд. — Это всё, о чём я прошу.
— Тем не менее, использовать его как инструмент — это просто…
— Повторяю, это лишь до тех пор, пока твоя божественность не исчезнет. Если он тебе так не нравится, то ты можешь использовать камень, чтобы приказать мне забрать его обратно.
— Мне не хочется иметь отношений хозяина и слуги с кем-то, кого я считаю семьёй…
Проведение этой черты привело к радикальным изменениям в моих отношениях с Филиной и Дамуэлем. Непринуждённость, царившая между нами, исчезла вместе с надеждами на то, что мы станем друзьями. Я даже не хотела думать о том, что нечто подобное может произойти и в наших отношениях с Фердинандом. А главное, я, став свидетельницей жертв, на которые ему пришлось пойти, из-за решений короля, не хотела отдавать ему какие-либо приказы.
— Хватит уже, — упрямо сказал Фердинанд. — Ты сама начала это, воспользовавшись камнем посвящения имени, чтобы спасти мне жизнь. В любом случае, это ненадолго.
Он забрал у меня инструмент для защиты от подслушивания и вернулся на своё место. Это было крайне необходимо, но я не могла отрицать, что первая взяла его имя. Я сжала камень с его именем и вздохнула.
***
— Итак, все ли готовы продолжать? — спросил Фердинанд, когда мы отпили чаю и отпустили слуг. Сигизвальд заявил, что готов стать зентом, и мы продолжили обсуждение того, является ли он достойным кандидатом.
— Значит ли это, что Сигизвальд займёт трон? — спросил Трауквал. Он и Ральфрида, его первая жена, смотрели на Фердинанда с крайней озабоченностью.
— Это кажется…
— Если никто больше не хочет стать добровольцем, то да. Нам нужен король, который станет следующим зентом и изменит Юргеншмидт так, как того пожелают боги. Если у нас есть достойный кандидат, мы отдадим ему корону.
Сигизвальд кивнул.
— Я — очевидный выбор, ведь вся страна уже признаёт меня своим будущим королём. Можете не сомневаться, отец, я займу пост зента и спасу Юргеншмидт.
На его лице была его обычная спокойная улыбка, хотя я не могла понять, почему он ведёт себя так гордо. Эта роль потребовала бы от него разрушить правление его собственной семьи.
— В таком случае, — сказала я, — чтобы вы верно исполняли волю богов, мы должны заставить вас дать обет перед Богиней Света и Гебортнун, богиней порядка. Разумеется, с использованием договорной магии.
— Договорной магии?..
— Да. Мы не можем рисковать тем, что наш новый зент проигнорирует волю богов или отложит исполнение их требований до момента, когда моя божественная сила уже иссякнет. Заставить его заключить соглашение с богами — очевидное решение.
Принц заключит договор не со мной. Вместо этого он даст клятву богам — гораздо более строгую, чем любое соглашение между людьми. В нём не будет никаких лазеек, которыми можно воспользоваться, а за любое его нарушение зента будет ждать божественная кара.
Сигизвальд побледнел. Боялся ли он договорной магии или просто был потрясён тем, что не сможет воспользоваться нами, как только придёт к власти?
— О… — ауб Дункельфельгер слегка усмехнулся. — Любой, кто соглашается выполнить требования богов, должен ожидать, что ему потребуется заключить с ними договор.
— Действительно, — согласилась его жена. — Возможно, новый зент мог бы обратиться к аубам страны и изложить свои планы относительно будущего Юргеншмидта до того, как он получит свой Грутрисхайт. Так герцогства будут знать, что их ждёт.
И с этим требование заключить магический договор было высечено в камне.
Сигизвальд сжал руки в кулаки на столе. Если он согласится принести клятву богам, то можно будет перейти к обсуждении церемонии вручения. Затем мы определим, как будут обращаться с другими членами королевской семьи, как будут разделены ныне упразднённые герцогства и так далее.
«Как много ещё нужно решить…»
Пока я прокручивала в голове ход дальнейшей беседы, Фердинанд внезапно встал.
— Принц Сигизвальд, как вы, я уверен, теперь понимаете, следующему зенту предстоит выдержать огромное давление, когда он встанет перед алтарем и получит Грутрисхайт от воплощения Местионоры. Если вы хотите занять трон, то я должен попросить вас посвятить своё имя Розмайн. Это сведёт на нет воздействие её божественной силы на вас.
Первый принц моргнул. Конечно, будет проблематично, если новый зент упадёт в обморок на полпути к получению Грутрисхайта, не выдержав случайного подавления.
«Тем не менее… Мне очень не нравится использовать посвящение имени для таких вещей. Это именно то, о чем предупреждал меня дедушка».
— Я, посвятить имя? — спросил Сигизвальд, скривившись от недоверия. — Неужели вы и вправду ожидаете, что новый зент согласится на подчинение тому, кто вскоре станет следующим аубом Аренсбахом? Сама эта идея немыслима.
Принц говорил от своего имени, но он был совершенно прав. Ожидать, что зент посвятит своё имя простому аубу, было абсурдно. Тем не менее Фердинанд заявлял, что не сможет доверять королевской семье, если они не согласятся.
«По мне, лучше бы зент просто подписал договор с богами, но… неважно».
Трауквал внезапно поднял руку, на его лице появилось горькое выражение.
— Да, господин Трауквал? — спросила я.
— Госпожа Розмайн, приношу свои глубочайшие извинения за причинённое беспокойство.
Он поднялся со своего места и связал первого принца полосами света.
Я видела горькие слёзы Трауквала, который продолжил говорить:
— По всем правилам, Сигизвальд, нас уже должны были казнить. Однако нам был дан шанс выжить — и получить Грутрисхайт от воплощения богини. Твой отказ посвятить ей своё имя и выполнить её требования лишает тебя права на трон, не говоря уже о твоём недовольстве тем, что ты должен подписать договор с богами. Открой глаза на то, что давно увидели все остальные. Я понимаю, что твоё воспитание в королевской семье, которая была вынуждена существовать без Грутрисхайта, наложило отпечаток на твой взгляд на мир, но все эти попытки цепляться за статус, которого у нас больше нет, невыносимо глупы, и наблюдать за ними больно.
Ральфрида опустила глаза и ничего не сказала.
Фердинанд посмотрел на связанного Сигизвальда, а затем на Трауквала.
— Могу ли я заключить, что вы решили не позволять принцу Сигизвальду становиться новым зентом?
— Сомневаюсь, что нынешний Сигизвальд будет соответствовать требованиям богов, — ответил Трауквал, повесив голову. — Он лишь заслужит ещё больший их гнев.
Никто не выступил в защиту первого принца. Он оставался неподвижным, пока все молча соглашались с его отцом.
— Розмайн, похоже, после окрашивания богиней ты стала хуже контролировать свою магическую силу. Божественная сила внутри тебя разрастается при сильных переживаниях. Если она продолжит расти, есть шанс, что ты перестанешь быть собой. Пожалуйста, постарайся предельно сдерживать свои чувства.
От одной этой мысли у меня по спине пробежала дрожь. Может ли это означать потерю большего числа воспоминаний? Или что-то ещё более страшное? Суровость, с которой говорил Фердинанд, заставила меня подумать, что я уже начала вести себя как-то странно.
«Гах! Это ужасно!»
Страх охватил меня, и это было всё, что требовалось. Фердинанд задыхался и кричал:
— Розмайн!
Краем глаза я увидела, как все вокруг с искажёнными лицами похватались за грудь. Я слышала стоны со всех сторон и наблюдала ту же картину, что и во время недавнего подавления, однако сейчас меня не захлёстывала злость. Я просто боялась.
— Н-нет… я не хотела… — заикалась я. Мой страх причинял боль всем присутствующим в комнате и это заставляло меня ещё сильнее бояться божественной силы, проникающей в меня.
— Контролируй свои эмоции, Розмайн, — сказал Фердинанд, схватив меня за плечи и повернув так, чтобы я не могла видеть всеобщих страданий. Его лицо было искажено от боли, а по лбу стекали струйки пота. Даже он, испытывал слишком сильные муки, чтобы сохранять спокойное выражение лица.
— Господин Фердинанд. Отпустите, — сказала я. — От того, что вы так близко ко мне, вам должно быть ещё больнее чем остальным.
Он был мне дорог, и меньше всего мне хотелось причинять ему боль. Я ударила его по рукам в отчаянной попытке вырваться.
Фердинанд уже не мог ничего ответить, в ответ он лишь задыхался. Этот звук всколыхнул мои воспоминания, вызвав в памяти смутные образы того времени, когда я противостояла ему и покойному главе храма. Тогда едва крещеная я пыталась защитить свою семью… но кого я защищала сейчас? Я причиняла боль окружающим безо всякой причины. Моё тело кричало, чтобы я остановилась, но я не знала, как контролировать силу внутри себя.
«Используй свою силу правильно, чтобы защитить этот город».
«Я не буду использовать её для чего-то такого, что могло бы тебя рассердить».
Старая клятва внезапно всплыла в моей памяти. Она казалась мне важной, и тот факт, что я её нарушила, приводил меня в такое расстройство, что хотелось плакать. Я знала, что не должна давать своим эмоциям ещё сильнее выйти из-под контроля, но не понимала, как с ними справиться.
— Пожалуйста, господин Фердинанд… Отойдите от меня. Я кому-то где-то дала обещание. Я обещала использовать свои силы, чтобы защищать людей, а не причинять им вред.
По мрачной бледности Фердинанда я поняла, что из меня утекает всё больше и больше божественной силы. Он несколько раз кашлянул, и из уголка его рта потекла кровь, вновь напомнив мне о прошлом.
— ПРОЧЬ! — закричала я, ударяя его по рукам, прежде чем мне наконец удалось вырваться из его объятий. Я вскочила на ноги, и мой стул опрокинулся с громким грохотом.
«Как мне перестать причинять всем боль? Как далеко я должна убежать?»
Я осмотрела комнату, ища способ сбежать. Можно было выбежать в коридор, но дверь находилась у другого конца стола, и мне пришлось бы пробегать мимо всех, причиняя им ещё больше боли. Дверь позади меня вела в общежитие, но, уйдя туда, я рисковала подавить всех там. Я оказалась между молотом и наковальней.
Фердинанд посмотрел на свои руки, затем вытер кровь со рта и повернулся к Сильвестру.
— Ауб Эренфест! Разрешите группе Хартмута войти!
— Хартмут, заходи! — воскликнул Сильвестр, обращаясь к ордоннанцу. Он послал его одной рукой, а другой схватился за грудь.
Не успела из зала вылететь птица, как дверь в общежитие распахнулась. Вошли Хартмут, Кларисса, Матиас, Лауренц, Родерих и Гретия.
— Прошу прощения, — сказал Хартмут.
— Нет! Все, отойдите от…
— Не бойтесь, госпожа Розмайн. Мы всегда окутаны вашей божественной магической силой, поэтому ваши повышенные эмоции лишь позволяют нам ощутить ещё большую божественность.
Хартмут ободряюще улыбнулся мне, после чего он и остальные мужчины обступили меня, создавая передо мной стену. Должно быть, давление моей божественной магической силы на остальных ослабло, потому что стоны вокруг вскоре прекратились. Одно это заставило тревогу отступить. Мне стало немного легче.
«И не похоже, что Хартмуту и другим моим последователям больно…»
Хартмут и Лауренц ободряюще улыбнулись. Родерих и Матиас выглядели чрезвычайно серьёзными, но не из-за того, что моя божественная сила причиняла им вред — они просто были полны решимости выполнить свой долг.
— Господин Фердинанд велел нам ждать снаружи на случай, если мы понадобимся, — объяснила Кларисса, улыбаясь так ярко, что я чуть было не подумала, что она начнёт напевать. — Мы ожидали, что ваша божественность окажется слишком сильной для простых масс. Ах… я всегда хотела испытать себя в роли слуги.
Она взяла в руки и расправила какую-то серебристую ткань. Её яркая улыбка уменьшила тяжесть в моей груди. Я была рада узнать, что есть люди, с которыми я могу быть рядом, не беспокоясь о том, что причиню им боль. Страх и замкнутость, которые роились внутри меня, начали исчезать.
— Госпожа Розмайн, — сказала Гретия, — Лизелетта сшила плащ, чтобы серебряная ткань лучше подходила для встречи с королевской семьёй. Сейчас я надену его на вас… Жаль, конечно, прятать вашу новую одежду…
Гретия застегнула плащ на моих плечах, разгладила все образовавшиеся складки, а затем вытерла последние слёзы с моих глаз. Обычно она работала в тишине, не говоря ни слова, но сейчас всеми способами пыталась помочь мне чувствовать себя лучше. От подобного роста Гретии у меня потеплело на сердце.
— Я очень благодарна вам всем.
— О, госпожа Розмайн. Вы не должны испытывать благодарность, — сказала Кларисса. — Это собрание не смогло бы состояться, если бы все упали в обморок от восторга перед вашим великолепным новым обликом. Такова судьба воплощения Местионоры, которой благоволит каждый из бо…
— Господин Фердинанд, как вам? — спросила Гретия, прервав проповедь Клариссы. — Если оставить лицо открытым, присутствующие всё ещё будут чувствовать влияние божественной силы, но она уже не будет так подавлять их.
Фердинанд осмотрел плащ и кивнул.
— Подойдёт. Спасибо.
— Госпожа Розмайн, не хотели бы вы показать целительную силу воплощения богини и вознаградить ваших внимательных последователей? — спросил Хартмут, дразняще подмигнув. Несмотря на шутливый тон, он внимательно следил за моей реакцией. Его игривое поведение было направлено лишь на то, чтобы мне было легче отказаться в случае необходимости.
— Благодарю, Хартмут.
— Это честь для меня.
— Штрайткольбен, — вызвала я посох Фрютрены, после чего начала читать соответствующую молитву: — О богиня исцеления Лонгшмер, что служит богине воды Фрютрене…
Не успела я договорить, как из зелёного магического камня на посохе полился свет, обрушившись на всех присутствующих в зале.
На лица сидящих за столом вернулся цвет, все они вздохнули с облегчением. Исцеление сработало.
— Ах, как прекрасно! — воскликнул Хартмут. — Мы все стали свидетелями великолепия Местионоры, которой дозволено использовать любые божественные инструменты…
— Молодец! — вмешался Сильвестр, помешав фанатику закончить его хвалебную оду. — Тащите Хартмута обратно в общежитие. Мы должны продолжить наше собрание.
Мои последователи тут же поспешили исполнить приказ. Прежняя компетентность Хартмута, казалось, исчезла, когда Матиас и Лауренц взяли его за руки, а Родерих подтолкнул к выходу.
Разобравшись c излишне настойчивым служащим, Сильвестр подозвал своих слуг и попросил свежего чая для всех нас. Напряжение наконец рассеялось.
— Присаживайтесь, госпожа Розмайн, — сказала Кларисса. Я кивнула и позволила ей проводить меня на место. Гретия уже поправила для меня стул.
— О…
Прежде чем сесть за стол, я встретилась взглядом с Фердинандом. Он потянулся, чтобы помочь мне, но мои руки бездушно отдёрнулись. Это было так неловко, что я не знала, как реагировать.
— Эм… Господин Фердинанд… Ваши руки в порядке? Я…
— Лонгшмер избавила меня от всех болей, которые я мог испытывать. Ты только успокоилась, не стоит так переживать.
Фердинанд забрал мою руку у Клариссы и жестом велел моим последователям отойти, усадив меня на место. Я пристально вглядывалась в его лицо, чтобы убедиться, что с ним действительно всё в порядке: зная его, он мог бы утверждать, что всё хорошо, даже если бы моя божественная магическая сила всё ещё продолжала истощать его.
— Не стоит беспокоиться, — заверил меня Фердинанд. — Теперь, когда на тебе плащ, твоя магическая сила никому не навредит.
Я схватила серебряную ткань и крепко сжала её.
— В таком случае мне следовало носить его с самого начала…
Фердинанд обменялся с Сильвестром недоумённым взглядом.
— Плащ из серебряной ткани любому напомнил бы о Ланценавии, поэтому, когда ты только прибыла на собрание, он мог бы произвести неверное впечатление. Однако теперь, когда все ощутили влияние твоей божественной силы, ни один человек не скажет тебе, чтобы ты его сняла.
«Возможно, это и так, но неужели действительно стоило прибегать к столь радикальным мерам?»
Стоило поискать решение, не требующее такого количества страданий. Однако Фердинанд и Сильвестр, похоже, так не считали.
— Это мне напомнило, — продолжал Фердинанд. — Розмайн, протяни руки. Если почувствуешь, что снова теряешь контроль над своей божественной магической силой, используй это.
— Вы планировали и другие меры противодействия, помимо серебряной ткани?
Какой-то амулет? Фердинанд дал мне магический инструмент для защиты от подслушивания и белый ящик. Прежде чем я успела открыть последний и увидеть, что внутри, он высосал мою магическую силу, начав превращаться в белый кокон. Я видела такое достаточно часто, чтобы понять, на что я смотрю. Это был камень посвящения имени.
— Г-господин Фердинанд, что это значит? — спросила я.
— Я должен иметь возможность добраться до тебя в случае чрезвычайной ситуации.
— Может быть, и так, но вы можете просто позвать других, как это сделал приёмный отец, или…
— Тише, — сказал Фердинанд, ущипнув меня за щеку.
Я поджала губы:
— Нельзя просто неожиданно отдавать кому-то своё имя. Это очень важная церемония. Неужели вы не понимаете её значения, учитывая, сколько людей посвятили вам свои имена?
У меня было несколько последователей, посвятивших имя, и ни один из них не принял это решение легкомысленно. Фердинанд, владеющий именами Экхарта и остальных, не может не понимать значения этого ритуала. Посвящать имя исключительно из соображений удобства — я не видела иных причин, по которым бы он желал, чтобы оно у меня было — всё равно что попирать святость клятвы. Чем больше я думала об этом, тем сильнее произошедшее меня печалило.
— Храни его до тех пор, пока сила богини не покинет тебя, — сказал Фердинанд. — Это всё, о чём я прошу.
— Тем не менее, использовать его как инструмент — это просто…
— Повторяю, это лишь до тех пор, пока твоя божественность не исчезнет. Если он тебе так не нравится, то ты можешь использовать камень, чтобы приказать мне забрать его обратно.
— Мне не хочется иметь отношений хозяина и слуги с кем-то, кого я считаю семьёй…
Проведение этой черты привело к радикальным изменениям в моих отношениях с Филиной и Дамуэлем. Непринуждённость, царившая между нами, исчезла вместе с надеждами на то, что мы станем друзьями. Я даже не хотела думать о том, что нечто подобное может произойти и в наших отношениях с Фердинандом. А главное, я, став свидетельницей жертв, на которые ему пришлось пойти, из-за решений короля, не хотела отдавать ему какие-либо приказы.
— Хватит уже, — упрямо сказал Фердинанд. — Ты сама начала это, воспользовавшись камнем посвящения имени, чтобы спасти мне жизнь. В любом случае, это ненадолго.
Он забрал у меня инструмент для защиты от подслушивания и вернулся на своё место. Это было крайне необходимо, но я не могла отрицать, что первая взяла его имя. Я сжала камень с его именем и вздохнула.
***
— Итак, все ли готовы продолжать? — спросил Фердинанд, когда мы отпили чаю и отпустили слуг. Сигизвальд заявил, что готов стать зентом, и мы продолжили обсуждение того, является ли он достойным кандидатом.
— Значит ли это, что Сигизвальд займёт трон? — спросил Трауквал. Он и Ральфрида, его первая жена, смотрели на Фердинанда с крайней озабоченностью.
— Это кажется…
— Если никто больше не хочет стать добровольцем, то да. Нам нужен король, который станет следующим зентом и изменит Юргеншмидт так, как того пожелают боги. Если у нас есть достойный кандидат, мы отдадим ему корону.
Сигизвальд кивнул.
— Я — очевидный выбор, ведь вся страна уже признаёт меня своим будущим королём. Можете не сомневаться, отец, я займу пост зента и спасу Юргеншмидт.
На его лице была его обычная спокойная улыбка, хотя я не могла понять, почему он ведёт себя так гордо. Эта роль потребовала бы от него разрушить правление его собственной семьи.
— В таком случае, — сказала я, — чтобы вы верно исполняли волю богов, мы должны заставить вас дать обет перед Богиней Света и Гебортнун, богиней порядка. Разумеется, с использованием договорной магии.
— Договорной магии?..
— Да. Мы не можем рисковать тем, что наш новый зент проигнорирует волю богов или отложит исполнение их требований до момента, когда моя божественная сила уже иссякнет. Заставить его заключить соглашение с богами — очевидное решение.
Принц заключит договор не со мной. Вместо этого он даст клятву богам — гораздо более строгую, чем любое соглашение между людьми. В нём не будет никаких лазеек, которыми можно воспользоваться, а за любое его нарушение зента будет ждать божественная кара.
Сигизвальд побледнел. Боялся ли он договорной магии или просто был потрясён тем, что не сможет воспользоваться нами, как только придёт к власти?
— О… — ауб Дункельфельгер слегка усмехнулся. — Любой, кто соглашается выполнить требования богов, должен ожидать, что ему потребуется заключить с ними договор.
— Действительно, — согласилась его жена. — Возможно, новый зент мог бы обратиться к аубам страны и изложить свои планы относительно будущего Юргеншмидта до того, как он получит свой Грутрисхайт. Так герцогства будут знать, что их ждёт.
И с этим требование заключить магический договор было высечено в камне.
Сигизвальд сжал руки в кулаки на столе. Если он согласится принести клятву богам, то можно будет перейти к обсуждении церемонии вручения. Затем мы определим, как будут обращаться с другими членами королевской семьи, как будут разделены ныне упразднённые герцогства и так далее.
«Как много ещё нужно решить…»
Пока я прокручивала в голове ход дальнейшей беседы, Фердинанд внезапно встал.
— Принц Сигизвальд, как вы, я уверен, теперь понимаете, следующему зенту предстоит выдержать огромное давление, когда он встанет перед алтарем и получит Грутрисхайт от воплощения Местионоры. Если вы хотите занять трон, то я должен попросить вас посвятить своё имя Розмайн. Это сведёт на нет воздействие её божественной силы на вас.
Первый принц моргнул. Конечно, будет проблематично, если новый зент упадёт в обморок на полпути к получению Грутрисхайта, не выдержав случайного подавления.
«Тем не менее… Мне очень не нравится использовать посвящение имени для таких вещей. Это именно то, о чем предупреждал меня дедушка».
— Я, посвятить имя? — спросил Сигизвальд, скривившись от недоверия. — Неужели вы и вправду ожидаете, что новый зент согласится на подчинение тому, кто вскоре станет следующим аубом Аренсбахом? Сама эта идея немыслима.
Принц говорил от своего имени, но он был совершенно прав. Ожидать, что зент посвятит своё имя простому аубу, было абсурдно. Тем не менее Фердинанд заявлял, что не сможет доверять королевской семье, если они не согласятся.
«По мне, лучше бы зент просто подписал договор с богами, но… неважно».
Трауквал внезапно поднял руку, на его лице появилось горькое выражение.
— Да, господин Трауквал? — спросила я.
— Госпожа Розмайн, приношу свои глубочайшие извинения за причинённое беспокойство.
Он поднялся со своего места и связал первого принца полосами света.
Я видела горькие слёзы Трауквала, который продолжил говорить:
— По всем правилам, Сигизвальд, нас уже должны были казнить. Однако нам был дан шанс выжить — и получить Грутрисхайт от воплощения богини. Твой отказ посвятить ей своё имя и выполнить её требования лишает тебя права на трон, не говоря уже о твоём недовольстве тем, что ты должен подписать договор с богами. Открой глаза на то, что давно увидели все остальные. Я понимаю, что твоё воспитание в королевской семье, которая была вынуждена существовать без Грутрисхайта, наложило отпечаток на твой взгляд на мир, но все эти попытки цепляться за статус, которого у нас больше нет, невыносимо глупы, и наблюдать за ними больно.
Ральфрида опустила глаза и ничего не сказала.
Фердинанд посмотрел на связанного Сигизвальда, а затем на Трауквала.
— Могу ли я заключить, что вы решили не позволять принцу Сигизвальду становиться новым зентом?
— Сомневаюсь, что нынешний Сигизвальд будет соответствовать требованиям богов, — ответил Трауквал, повесив голову. — Он лишь заслужит ещё больший их гнев.
Никто не выступил в защиту первого принца. Он оставался неподвижным, пока все молча соглашались с его отцом.
Закладка