Глава 118: Уход в отрыв. •
Они с Амариллис поругались насчёт этого, по крайней мере настолько, насколько Амариллис вообще ругается, что выражалось в том, что она говорила более страстно и быстро, чем обычно. Проблема была в том, что Бетель не то, чтобы заботилась о нас. Идея о том, чтобы быть мобильным домом, или ещё хуже, только технически домом в рамках тех определений, что позволяла её способность Вседома, ей, похоже, претила. Временно быть толстым посохом с фейским домом в навершии, похоже, было возможностью, зарезервированной для особых случаев.
С Валенсией у Амариллис была отдельная ссора, когда Амариллис попросила Валенсию убить дьявола и помочь в беседе. Валенсия резко возразила идее использовать её способности против другого члена партии, поскольку она хорошо знала, что любого можно уговорить на то, чего он на самом деле не хочет, и потом будет жалеть. У неё были тысячи лет инфернального опыта с именно такими раскладами: это было одно из того, чем известны дьяволы. Это увело их разговор в другом направлении, Амариллис по сути настаивала, что есть хороший шанс на то, что без помощи Бетель в нужный момент мы можем погибнуть, а Валенсия возражала, что есть некие линии в песке, которые не следует пересекать, если не хотим, чтобы наша паутина отношений распалась.
Я особо не прислушивался к этим спорам. Я думал, что роль Бетель в группе была вполне ясна; она была нашим домом. Она не всегда будет находиться на Острове Поран, но она обустроилась здесь, обставив комнаты мебелью и подстроив дизайн к атмосфере и географии острова. Особенно восточное крыло — оно шло вровень одному из высоких скалистых холмов. На чисто стратегическом уровне — да, было бы лучше, если бы Бетель отправилась с нами, как посох, но это было не то, на что она записывалась.
Мои мысли были сосредоточены на Фенн, сидящей за столом напротив. Ночь порознь не то чтобы что-то изменила. Пока Амариллис пыталась донести свою аргументацию, у Фенн был разговор более приятного типа с Солэс и Граком. Я был слишком далеко, чтобы нормально слышать, частично потому, что они говорили тихо. Фенн не выглядела находящейся в своём обычном приподнятом настрое, но она не занималась тем, чтобы сидеть и смотреть на меня, как я мрачно смотрел на неё. Я думал, что, может, мы подойдём друг к другу и скажем «эй, мы тут наговорили, но я поразмыслил и хочу разобраться с этим», однако этого не произошло. Она не ушла, как я опасался, но она избегала меня, насколько могла.
— Ладно — сказала Амариллис, её голос был чуть громче, чем пока она спорила с Валенсией. Остальные разговоры затихли. — Мы возвращаемся к той группе продолжить переговоры. После пары дней чтения «Дегенерирующих Циклов» и составления заметок, я готова столкнуться с ними на их уровне. Надеюсь, они не опустили некую критически важную информацию, но я бы стала на это полагаться. Главный аргумент, который мы используем, это то, что Джунипер и Утер слишком разные, чтобы обобщать обстоятельства Джунипера на основе Утера. В частности, Утер постулирует, что для того, чтобы то, что он называет «дегенерирующим циклом», закончилось, окончание должно иметь ноту полной завершённости, но даже тогда он несколько неопределён в том, сработает ли это на самом деле. Сердце аргумента в том, что что бы ни делал Утер, это преуспевало, но, вероятно, преуспевало в соответствии с мышлением Утера насчёт нарратива, что не относится к Джуниперу. Таким образом, нам следует применять к ситуации другую метрику, подходящую для Джунипера.
— Этот подход сработает с большинством из них — сказала Валенсия. — Не со всеми.
— Нет — сказала Амариллис. — Возможно, мы сможем подойти к нескольким из них раздельно, чтобы испробовать индивидуальные подходы, но мы толком ничего о них не знаем.
— Почему они решили, что атомка по мне сработает? — спросил я.
— Думаешь, нет? — спросил Грак.
— Думаю, да — сказал я. — Но учитывая, что они знают об Утере… почему они считают, что это сработало бы против него?
— Это есть в книге — сказала Амариллис. – Утер в «Дегенерирующих Циклах» размышляет о том, как вымышленный персонаж, или реальный персонаж в вымышленном мире, сбежит из циклов. Он постулирует несколько разных методов, все из которых должны быть нам интересны. Первый — переложить нарративный вес с себя на кого-то другого. Он даёт пример главного героя, который становится слишком старым, чтобы продолжать, из-за чего история продолжается с его сыном. Но, как он замечает, это на самом деле не решает проблему дегенерирующих циклов нарратива, просто перемещает фокус, а отсутствие веса нарратива на тебе, вероятно, будет очень опасно.
— Для ясности — сказал я. — Мы говорим об этом только в контексте того, что Утер считал верным?
— Если тебе так проще — да — сказала Амариллис. — Это важно во многих отношениях. Я не ожидаю, чтобы кто-то сходу принял написанное Утером как истину.
— Ладно — сказал я, поменяв позу.
— Второе решение, то, что по моему мнению он использовал, в том, чтобы закрыть все сохранившиеся нарративные циклы максимально завершённо. Он разложил возможность того, что каждое разрешение — точка зарождения другой истории, даже истории с тем же центральным персонажем. Молодой фермер побеждает Тёмного Лорда, завершая историю, начавшуюся с того, как его семья была убита армией Тёмного Лорда… и поражение Тёмного Лорда становится топливом для других историй, стартовой точкой объединения соседних королевств. Возможно, у Тёмного Лорда была некая тайная поддержка, или союзники, которые появятся на свет. Решение, в таком случае, найти способ завершить всё целиком. Или вечно побеждать, или решить некий фундаментальный, основополагающий инцидент, что закроет цикл циклов.
— Этот основополагающий инцидент — его пришествие на Аэрб — сказал я. Амариллис кивнула.
— Он много говорит в общих чертах, а когда погружается в детали, они всегда гипотетические, пресные, скучные примеры, предназначенные донести суть. Мне неясно, для кого он писал эту книгу. В любом случае, его мысли о том, что значит «вечно побеждать», подводят к его третьему решению, которое мы можем в общих чертах определить как «поражение». Он чётко проясняет, что в теории возможно поражение столь всеобъемлющее, что от него не оправиться, и у дегенерирующих циклов не будет возможности продолжать. Там есть варианты того, как бы это выглядело.
— Ядерное оружие в лицо — сказал я. — Даже этого, думаю, было бы недостаточно, чтобы его убить. Неуязвимость Принца же его спасёт, если он будет знать, чего ожидать, верно? Но, полагаю, это зависит от того, как долго его будет нести взрывная волна.
— Вероятно, у них есть и резервные планы — сказала Валенсия.
— Это спорно — сказала Амариллис. — Я не хочу снова оказываться в их корабле, когда мы знаем, что у них есть ядерное оружие, заготовленное в Синих Полях. Я согласна, что эта компания может быть союзниками, если воспользоваться правильными аргументами, но пока мы не сможем это подтвердить, мы должны быть осторожны. Я предпочту не быть убитой ядерным оружием.
— Аналогично — сказал я. — Уверен, всё пройдёт нормально. Верно, Вал?
— Вероятно — сказала Валенсия. — Что интересно, разные дьяволы воспринимают ситуацию слегка по разному. К тому же мы оставили их одних примерно на день, и у них есть неизвестная нам информация, что несколько усложняет предположения об их реакции, когда мы прибудем. Моя способность экстраполировать из неполной информации не так хороша, как ты думаешь. Я полагаю, что когда мы вернёмся, они будут готовы договариваться, возможно, нескольких из них не будет за столом.
— Если у них заготовлена для нас мощная взрывчатка? — спросил Грак.
— Настроенная на срабатывание с полплевка — ответил я, кивнув. — Угу, это было бы проблемой.
— В таком случае, Неуязвимость Принца? — спросила Амариллис. — У нас есть на это средства, 20 в Магии Кожи должно быть достаточно, чтобы её использовать, и у нас примерно шесть персон.
Заклинание, вероятно, не прикроет Валенсию, но её доспех, в теории, её защитит.
— Не повредит держать её в карманах в любом случае — сказал я. — Мы потратим на это полдня. Проблема в том, что если мы активируем её перед телепортацией, то потратим изрядно денег на параноидальную предосторожность, а если используем после, то есть риск, что нас разнесёт, прежде чем я смогу её активировать. Вытягивание скорости магией кости улучшает скорость реакции, но я не уверен, будет ли этого достаточно.
— Есть слишком много векторов атаки — сказала Валенсия. — Мы не можем защититься от всего.
— Мы можем защититься от самого вероятного — сказал Грак.
— Я думаю, суть в том, что враждебный настрой, вероятно, не лучшее использование нашего времени — сказал я. — Особенно когда поле вещей, от которых нужно защищаться, настолько невероятно широкое.
— Мы предпримем кое-какие предосторожности — сказала Амариллис. — Прискорбно, что не можем подготовиться ко всему.
* * *
Фенн, Амариллис и я все прожигали кости, отправляясь, надеясь получить преимущество. Вспышка боли от ключа телепортации вызвала толику дезориентации, как и внезапное изменение местонахождения, хотя мы старались обеспечить максимальное соответствие условий освещения. Всё словно двигалось замедленно, даже боль, и я оглядел окрестности, выглядывая угрозы или нечто неожиданное.
Угроз, однако, не было, по крайней мере очевидных, только форт поодаль, каменные домики вокруг него, и корабль, словно некая инопланетная фиговина покоящийся в центре всего этого. Единственной персоной в зоне видимости была Паллида, разлёгшаяся на видимо притащенном ей стуле. Она подняла взгляд от книги, которую читала, и улыбнулась нам.
— Приветусик, друганы! — произнесла она. Она встала со стула, стукнула пальцем по странице книги, а затем по стулу, который исчез. Она подняла книгу, положила её в сумку, затем подняла своё копьё и зашагала к нам. На ходу простую рубашку и бриджи, что она носила, стала закрывать маслянистая броня, словно появляющаяся из-под одежды. — У нас были серьёзные дебаты о том, вернётесь вы, или придётся вас выслеживать. Похоже, я выиграла.
— Тебе выпало сторожить? — спросил я.
— Сама вызвалась — сказала Паллида. — Я самое дружелюбное лицо в этих местах, кроме, может, Лиды.
Она взглянула на Амариллис, которая как раз закончила снимать шлем.
— Честно говоря, типа, хотела тебя увидеть.
— Меня? — спросила Амариллис. На её лице появилась лёгкая улыбка. — Почему?
— Без причины — сказала Паллида. — Семейное сходство. Не знаю, что ты знаешь о ней, но подумала, что захочешь о ней узнать.
— Не думаю, что хочу — сказала Амариллис. — Я никогда не испытывала особой привязанности к семье, что, полагаю, вам известно, если вы провели расследование. Может быть неплохо это изменить.
Она взглянула на форт.
— Но, полагаю, ты уже получила свои приказы?
— Угу — сказала Паллида, чуть поморщившись. — Мы говорили до ночи, как и вы, вероятно.
Она перевела взгляд с Амариллис на меня.
— Походу, тебя и твоих Рыцарей, видимо, будут вводить в курс дел.
— Хорошо — сказал я. — Прекрасно.
— Не то, чего ты хотел? — спросила Паллида.
— Спасение мира — большая ответственность — сказал я.
— О, вес мира на твоих плечах — сказала Паллида, кивнув. — Лично я понятия не имею, как он это выносил, но, как оказывается, возможно и не выносил, по крайней мере под конец.
Согласно чтению Валенсией Паллиды, она была не столь полна энтузиазма, как остальные. Ренацим были в сущности неизвестны обитателям адов, учитывая, что их души отказываются туда отправляться, но согласно тому, что Валенсия могла прочитать, Паллида была с этой группой больше из чувства долга перед её прошлыми жизнями, чем потому, что она действительно верила, что Утера необходимо остановить любой ценой. По крайней мере, согласно Валенсии, пакт был, вероятно, заключён давным-давно, и хотя Паллида всё ещё чувствовала себя связанной им, связь была не особо сильной. Чем бы там ни огорчил её Утер, и каким бы болезненным не был его уход, это больше не было её существенной частью. Её отношения с Далией, с другой стороны, оставили более сильный отпечаток. По этой причине Валенсия предложила Амариллис постараться позитивно отвечать на флирт. У нас всё ещё не было полной истории Далии, но её определённо любили, и это было тем, что мы могли использовать к нашему преимуществу.
Мы остановились у форта, чтобы Грак мог повторно проверить обереги. Это была паранойя, но этого ожидалось от обережников, и определённо в этом не было ничего неправильного.
— Ну так можешь рассказать о Далии? — спросил я.
— О — сказала Паллида. Чуть поёрзала. — Не думала, что это будет публичным разговором.
— Мне любопытно — сказал я. — Её нет в книгах об истории.
— Это намеренно — сказала Паллида. — Она пропала, потом присоединилась к Утеру под другой личностью, и к тому моменту, как её раскололи… ну, она уже показала себя как сквайр Утера, и, полагаю, ему нравилось держать её поблизости. Она была единственной из его детей, с которой он был действительно близок, по разным причинам. Они были принцами, со всем связанным, но Далия никогда в общем-то не была принцессой. Она была оторвой, сказать по правде. Оттуда и имя «Хелио» взяла. (пр. переводчика: «оторва» — hellion, имя — Helio. Что забавно, это мой ник, но никак не связано).
— Утер не узнал собственного ребёнка? — спросила Амариллис.
— Она носила пояс — сказала Паллида. — Реликвию, изменяющую пол. Очевидно, было семейное сходство, но Утер не ожидал, что его девочка появится как мальчик.
Кушак противоположного пола. В поздних редакциях D&D его убрали или как неполиткорректный, или, чуть помягче, потому что он маргинализировал гендерную дисфорию и был причиной слишком большого количества шуток о гендерных ролях в игре, которая не настроена на такое. Я на самом деле не знаю, что думали писатели разных редакций, но у меня был двухчасовой спор между Тифф и Артуром об этом. Я задался вопросом, каково ему было видеть, что его дочь его носит.
— Какова была её судьба? — спросил я.
— Она пережила Большой Финал — сказала Паллида. — Так мы назвали период после того, как Утер ушёл, хотя на тот момент было непонятно, не имеем ли мы дело с концом света. Она оставалась оторвой и после этого — путешествовала, приключалась, и жила самостоятельной жизнью.
— Но детей у неё не было? — спросила Амариллис. — Если бы были, мы бы знали. Реликвии связаны с их линиями крови.
— Нет, детей не было — сказала Паллида. — Она умерла в возрасте ста двадцати лет, не выходя замуж.
Она чуть поёрзала.
— Она всегда оставалась на стороне своего отца, даже после того, как он пропал.
— Но никаким особым знанием она не обладала? — спросил Грак. Свой жезл он вложил в ножны; похоже, обереги прошли проверку.
— Нет — сказала Паллида. — По крайней мере, я так не думаю. Не могу представить, чтобы он сказал ей, но не сказал своим Рыцарям.
— Это интересный бэкграунд, спасибо — сказала Амариллис.
— Я ещё кое-что хотела сказать — сказала Паллида. — Но это несколько приватно.
— Обереги не были изменены — сказал Грак. — Сама крепость всё ещё демонстрирует ту же сигнатуру.
— Вы могли бы и доверять нам немного — сказала Паллида.
— Доверяй, но проверяй — сказал я.
— Он так говорил — сказала Паллида. — Только в тех случаях, когда на самом деле не доверял кому-то.
— Извини — сказал я.
Паллида отмахнулась.
— Не проблема — ответила она. — Мы вам тоже не доверяем, в общем-то. Но, эй, вы вернулись, и это чего-то стоит. Мы просто не хотим всё время разговаривать с направленными друг на друга метафорическими пушками. Как и с настоящими.
— Угу — сказал я. — Мы тоже не хотим, собственно. Как там О’калд, не остыл?
— Возможно — Паллида пожала плечами, что как-то не успокаивало.
Мы вернулись в крепость, и заняли свои места за круглым столом. Пришлось подождать, пока прибудут остальные. Они пришли по одиночке и парами, с разных сторон. О’калд и Дела пришли вместе, и первый неприязненно глянул на меня. Я ответил кивком.
Одно дело, если бы он аргументировал необходимость моей смерти интересами мира в целом, способом остановить дегенерирующие циклы, продолжающие эскалацию, пока что-то не будет сделано, но он не демонстрировал бесстрастности. Вместо того была реальная злоба по отношению ко мне, должно быть, перенесённая с Утера. По крайней мере, часть этого была по плану Валенсии; мы хотели, чтобы он возмущался, поскольку показывает его позицию как неразумную. Нет ничего лучше, чем экстремист, чтобы заставить умеренных склониться в другую сторону, по крайней мере по её утверждению, и О’калд уже занимал эту роль ещё до того, как она раскрылась как нонанима. У О’калда не было нужной убедительность, чтобы остальные решили, что он действительно прав.
Эверетт появился последним, и когда он сел за стол, опустилась тишина. К счастью, не добавилось новых персон, чьи имена и особенности мне нужно было бы запоминать. Хешнел положил «Мануал Монстров» на стол, после того как Эверетт сел, и побарабанил по нему пальцами, когда народ перестал переговариваться между собой.
— Я прочитал это ночью — сказал он. — Интересно, хотя и не слишком соответствует реальности.
В некоторых случаях — три или четыре, а иногда больше, учитывая, сколько всего D&D содрали с фэнтезийной литературы.
— В таком случае, это — природа реальности? — спросил Хешнел.
— Похоже на то, насколько нам известно — сказал я. Я не собирался упоминать ничего о гипотезе симуляции, или компьютерах, частично потому, насколько долго придётся объяснять, и как мало это, по идее, добавит к обсуждению.
— В таком случае, вопрос остаётся — сказал Хешнел. — Нам необходимо решить, что следует делать.
— «Нам»? — спросил я. — Группой?
— Возможно — сказал Хешнел. — Как я полагаю, наши цели достаточно схожи, но, возможно пока что не совпадают в плане того, как мы можем достичь этих целей. По моему опыту, эти различия во мнениях вызывают множество трений.
— Вы собираетесь принять его мантию? — спросил Эверетт. Он произнёс это с усилием, акцентируя более чётко, чем я пока что слышал от него. Я не знал, что именно с ним не так, кроме возраста, но он был очевидно немощен. Валенсия полагала, что ему, вероятно, не пятьсот лет, но больше этого она сказать не смогла. Я мог бы назвать кучку вещей, способных отправить его вперёд во времени, наиболее вероятное — пузырь, который я адаптировал из «Брошенные в реальном времени» Винжа для кампании.
— Если я смогу остановить разрушение Аэрба, то я это сделаю — сказал я. — Если я смогу предотвратить боль и страдание, я это сделаю. Однако я не планирую действовать как Утер. Я уже рассказал вам больше, чем он когда-либо, походу. Утер предпочитал секретность, по своим соображениям. Возможно, это было оправданно, возможно, нет, но я не видел его оправданий, и судя по тому, что он сказал мне в оставленном сообщении, он мог сохранять молчание потому, что боялся.
— Он ничего не боялся — сказала Гемма.
— Со всем уважением, я не думаю, что это правда — сказал я. — По крайней мере, это было не так для Артура, когда я знал его подростком.
— В любом случае — сказал Хешнел. — Нам нужно обсудить, что значит спасти Аэрб. Вы читали «Дегенерирующие Циклы»?
— Я читала — сказала Амариллис. — Утер был не совсем ясен в плане того, что значит «остановить нарратив», так что я сомневаюсь, что у вас есть такая ясность. Есть три основных варианта. Первый — что циклы невозможно остановить, в коем случае мы одновременно обречены, поскольку эскалация — естественное следствие непрерывного нарратива, и спасены, поскольку всегда гарантируется решение.
— Если только это не не так — сказал О’калд. Это было первое, что он сказал. Я и забыл, насколько грубый и грохочущий у него голос.
— Если только это не не так — Амариллис кивнула. — Тоже проблема, но мы мало что можем с этим сделать, только каждый раз стараться изо всех сил, в том случае, если циклы невозможно остановить. Второй вариант — что циклы можно остановить, создав ситуацию, где невозможно победить без завершения истории. Ваш план использования против нас ядерного оружия, возможно, мог бы сработать, но я в этом сомневаюсь, поскольку есть некоторые указания, что Джунипер продолжит оставаться в нарративе в аду.
— О? — спросил Хешнел. — Расскажите.
— Я получаю сообщения от Данжн Мастера — сказал я. — Иногда могу отвечать. Мне была предоставлена возможность продолжать после смерти, которую я и выбрал.
— А если ваша душа будет захвачена? — спросил О’калд.
— Я не знаю — ответил я.
— Есть ещё третий вариант — сказала Амариллис. — Мы можем быть способны сманипулировать нарративом так, чтобы было невозможно начать новый цикл, поскольку все конфликты будут выглядеть тривиально. Хочу заметить, что, учитывая всё, что мы знаем, это лучший из возможных вариантов. Джунипер был прямо проинформирован о его возможности Данжн Мастером.
— Как он говорит — ответил О’калд.
— Хватит — сказал Хешнел. — Ты озвучил свои возражения.
Он повернулся к нам.
— И как вы предлагаете набрать силы? — спросил он. — Что понадобится?
— Мы уже работаем над этим — сказала Амариллис. — У Джунипера есть нечто вроде «Сноровки». Контакт с различными магиями помогает ему. Помимо этого, тренировки с профессионалами дают ему способность повышать его навыки быстрее. И, естественно, нам нужно будет узнать всё, что Утер держал в секрете, какой бы ни была причина, пока это знание не в буквальном смысле вызывает конец света или убивает нас. Это то, чего мы просили, чтобы прийти сюда, и это просьба, которую мы повторяем сейчас.
— Что произойдёт, если Джунипер провалится? — спросил О’калд. — Может ли он?
Я бросил взгляд на Хешнела, который сидел бесстрастно, словно он не отвечал за поддержание порядка с их стороны. Мне это не нравилось; одно дело, если бы он передвл власть О’калду, но сейчас было «ну, я ничего не могу с ним сделать», что заставило меня подумать, что они отыгрывают хорошего полицейского и плохого полицейского.
— Данжн Мастер сказал, что я могу провалиться, да — сказал я. — Он не говорил, что будет, если я умру, помимо того, что я считаю правдой про отправление в ады. Я думаю, что ко мне и Утеру разное отношение. У него были строго структурированные истории. У меня — нечто более открытое и нелинейное.
— Прекратите — сказала Валенсия. Её голос был внезапным и резким. — Каким бы ни был ваш план, остановите это немедленно. Вы сможете принести больше пользы как союзники, чем как враги, и цена, если вы ошибаетесь, астрономически высока.
— Погодите, какой план? — спросила Паллида, уставившись на беллада широко раскрытыми глазами. — Что вы сделали?
— О’калд — начал Хешнел.
— У меня ничего — сказала Фенн, взглянув на меня, подняв бровь.
— У меня тоже — сказал Грак. Его глаза были сужены, и он быстро провёл взглядом по компании на другой стороне стола.
— Яд — сказала Валенсия, и немедленно Эверетт влажно кашлянул, оставив на тыльной стороне руки пятно крови.
Мы немедленно пришли в движение. Валенсия сняла со своей головы корону и положила на мою голову, и я немедленно снял и вернул на её. От тринадцати присутствующих было много шума и гама. Я успел встать со своего места, когда в мою сторону прилетел маленький молоток. Я ещё не вытащил меч, и схлопотал попадание в челюсть, с такой силой, что мою голову дёрнуло в сторону и я на миг отрубился. Пришёл в себя я вставая с пола, и исцеляя нанесённый урон, используя для этого не те кости. На моём синем доспехе была белая метка от удара, которого я не заметил и не ощутил, но который всё равно оказался поглощён.
Я наполовину оглох от грохота выстрелов Валенсии, которая стреляла через стол на другую сторону. Я видел, как Эверетт откинулся назад, наполовину выпав из кресла, когда пули пробили его одежду, но крови видно не было, и я видел, как татуировки на его руке двигаются по морщинистой коже. Хешнела заметно не было — или в укрытии, или ранен, или мёртв, что мгновение спустя подтвердила система.
Хешнел Элек побеждён!
Я поднял оружие, чтобы парировать ещё одно брошенное О’калдом оружие, и осознал, что это тот же самый молот, только после того, как отбил его и увидел, как он исчез на лету. Он запрыгнул на стол, затрещавший под его весом, и побрёл ко мне, двигаясь настолько быстро, насколько мог. Я отступил, стараясь одновременно отслеживать фланги. Мысль о том, чтобы идти в рукопашку с тем, кто может протанковать пулемёт, была жуткой, ещё и потому, что я был почти наверняка чем-то отравлен.
Амариллис оказалась схвачена ленсси и погружена в его жидкость, череп бился о её доспех. Она задерживала дыхание, но есть предел того, насколько это сработает. Грак был на земле и орал, истекая кровью из большой раны на плече, источник неизвестен, и Солэс была рядом с ним, использовала свой посох, проводя исцеляющий путь через его рану. Было почти невозможно что-то расслышать, учитывая стрельбу и звон у меня в ушах.
У меня было лишь примерное представление, кто тут друг, и кто враг. Татуировка на руке Эверетта вздулась, заколыхалась, словно пламя на ветру, эфемерное и белое, заставшее лису-анималию врасплох. Её шерсть побелела по всему телу, и она упала на пол, раненая или мёртвая, но я понятия не имел, на чьей стороне кто-то из них.
Гемма Тэйлс побеждена!
(Система тут ничего не прояснила).
У меня не было времени на обдумывание этого, поскольку ко мне понёсся топорик О’калда. Я парировал, но в его ударе было больше веса, чем я ожидал, даже учитывая его массу, и меня отбросило его силой, так что я едва не получил в лицо собственным мечом. О’калд был ниже меня ростом, и не так далеко доставал, но он был вдвое или втрое плотнее, возможно больше, что давало ему куда большую силу удара, чем мог выдать я, даже с доступной мне магической мощью. Я привык применять удары рукой, но это здесь не сработает, учитывая, насколько он твёрдый. Я снова отступил, когда он приблизился, и снова встретился с броском молота, от которого с лёгкостью уклонился.
В нашем арсенале было ограниченное количество способностей, которые могут его поранить, и я краем глаза видел, как Амариллис упала на пол под натиском ленсси. Фенн стреляла из лука так быстро, как могла, пытаясь подстрелить череп в центре ленсси, но жидкость обладала изрядным останавливающим действием, и я не был уверен, насколько её лук с этим справится. Мерцающий клинок был одной из нескольких вещей, которые по моему мнению могли пробрать О’калда до нутра, но это было недоступно, пока Амариллис не окажется на ногах. Я осмотрелся в поисках Солэс, но не смог её найти. Она была ещё одним оружием, подходящим для задачи, но она пропала, или возможно просто устроилась за столом, обеспечивая, чтобы кто-то важный не умер.
Валенсия присоединилась ко мне, пока я продолжал отступать, давая О’калду ещё одну цель. Я заметил, как он дёргано двигается, и как от него летят щепки, результат получения повреждений через душесвязь. Возможно, это из-за удара в голову, но я только сейчас заметил связь, сообразив, что О’калд же их амбал. Он знал, участвуя в этом, что будет получать весь урон, почему Эверетт и использовал атаку, игнорирующую перенос физического через душесвязь. Беллад был стержнем их защиты, и он выдерживал атаки.
Эверетт Вольфе побеждён!
Валенсия появилась сбоку, обойдя О’калда с фланга, и вырвала топорик из его хватки с помощью своего одолженного мастерства. О’калд воспользовался другой рукой, яростно махнув молотом, и попал ей в грудь, отбросив, но не причинив вреда благодаря доспеху. Её усилия, однако, немедленно оказались напрасными, когда топорик вспыхнул пламенем. Когда она его уронила, тот упал к полу, а затем изменил траекторию и вернулся в протянутую руку О’калда. Пламя, очевидно часть магии реликвии, не угасло. Вместо того топор раскалился добела, настолько жарко, что я видел волны жара. Это очевидно обожгло бы его руку, если бы он не состоял из камня.
К этому моменту я заметил текущую из моего носа кровь. Она хлестала потоком по губам. Верно, яд. Почему я вернул ей корону шипов? Я воспользовался мгновением, чтобы окинуть поле боя взглядом, и был поражён увидеть, как много народа полегло. За столом сидели тринадцать персон, но всё ещё стояли только Паллида, Фенн, ленсси, и наше собственное маленькое трио комбатантов. Солэс лежала на полу, не двигаясь, и Грак был рядом с ней, двигал жезлом в воздухе; похоже, на что-то большее у него сил не было. Нам нужно было поднять Солэс, она наша целитель, без неё последствия утопления Амариллис будут фатальны.
Я обошёл О’калда и взглянул на Фенн, сражающуюся с ленсси. Она пыталась использовать тактику удара и отскока, но не могла приложить череп достаточно сильно, и яд действовал на неё сильнее, чем на меня. Она уже спотыкалась, и, заметив это, я не туда поставил ногу, что открыло меня для атаки О’калда. Его удар был слабым, поскольку он ещё и защищался от меча Валенсии, но всё же приложил меня достаточно сильно, чтобы заставить упасть на пол. Попал туда, куда уже приходился удар, и я ощутил почти весь его вес.
Я вскочил на ноги и едва не упал, слегка пошатнувшись под весом своего тела. Я бросился на О’калда и активировал способность моего меча двигаться сквозь металл, отчаянно надеясь, что управляющие им внутренние правила сочтут камнеплоть чем-то достаточно близким. Меч прошёл сквозь топор, который он поднял, чтобы блокировать меня, но от него отскочил с такой силой, что руку почти отсушило. Хотя атака была неэффективна, только крошку выбила, это дало Валенсии возможность перейти в атаку, непрерывными ударами ему в спину. С каждым ударом её меча высекаемые ей куски становились всё больше, и О’калд, казалось, растерялся. Клинок Памяти Валенсии поглощал его воспоминания и заострялся при этом, делая его более скверным бойцом, а её меч — более смертельным.
О’калд оттолкнул её, что она позволила, но это лишь дало ей пространство для выпада вперёд, попавшего ему прямо в грудь. Во время боя он потерял одежду, так что я видел трещину, проделанную Клинком Памяти, пробившим внешний слой камня. О’калд замер, с ошарашенным выражением лица, а затем отмахнулся от Валенсии, откинув её. Меч остался торчать в нём, но какой бы урон не был нанесён его внутренностям, этого очевидно было недостаточно.
Гур Дела побеждено!
Я чувствовал головокружение. Быстрый взгляд показал, что Фенн лежит на полу, но и ленсси тоже, простой лужей жижи, черепа не видно, чудесное боевое достижение Фенн. Когда я вернул взгляд на О’калда, оказалось, что он всё ещё наступает на меня, даже с трещиной в груди и всё ещё торчащим в нём мечом.
— Почему? — прохрипел я, прихрамывающе пятясь. Ударился лодыжкой о край кресла и едва не упал.
— Моя жена — ответил О’калд. Поднял руку бросить свой молот, и я не был уверен, что смогу от него уклониться. Мой доспех сможет принять удар, если тот попадёт в нужное место, но если нет, меня скорее всего убьют.
Я был спасён от необходимости уклоняться зазубренным копьём, покрытым пурпурно-чёрным пламенем, рассёкшим О’калда. Паллида была с головы до ног закрыта своей маслянисто-чёрной бронёй, что делало её лицо нечитаемым, но усталость была очевидна по её стойке. Я понятия не имел, как выглядела её часть побоища, но она была явно потрёпана. Кроме меня и Валенсии она была единственной, кто оставался на ногах.
О’калд побеждён!
Однако терять времени было нельзя. Я помчался вперёд, поднимая Солэс, и Грака, поскольку он был рядом с ней, забрасывая обоих себе на плечи с помощью усиления от одной из нескольких оставшихся у меня костей. Солэс весила всего ничего, как член маленькой расы и к тому же ребёнок, но Грак был тяжелее. Мои мускулы жаловались, но я понёс их прочь от большой залы, через вход, на траву в нескольких десятках футов. Я понятия не имел, каково безопасное расстояние, или даже как был применён яд, но вынести их наружу — всё, на чём мог сфокусироваться мой усталый мозг. Солэс нужна нам живой, чтобы смогла всех починить, что делало её приоритетом.
Положив их, я вернулся обратно. Валенсия следовала моему примеру; она схватила Амариллис, и неуклюже тащила принцессу. Я перехватил Амариллис, и побежал с ней наружу, положить рядом с остальными. Из её шлема капала кровь, но я старался не думать об этом. Моя собственная кровь текла из носа и рта так свободно, что я почти давился ей. Я выкрикнул Валенсии инструкции, а затем забыл, что сказал, через пару секунд после того, как сказал.
Я прошёл мимо Паллиды, тащившей Гемму, шерсть лисы всё ещё оставалась белой после того, что там сделал Эверетт. Она окликнула меня, прося о помощи, но я прошёл мимо. Там оставалась ещё одна персона из моей команды, и я даже не был уверен, что у меня достаточно сил, чтобы вытащить её. Я потянулся в патронташ и сунул в рот одну из фей, надеясь, что она что-то сделает для меня, но ощущал лишь вкус крови, и попытка проглотить прожёванную фею с кровью едва не вызвала рвоту.
Я схватил Фенн, толком не глядя на неё, положил на плечо в стиле пожарника. Она была лёгкой, даже при слабости, что я испытывал, и я понёс её так быстро, как мог, топая и спотыкаясь, временами опираясь о стены, чтобы сделать следующий шаг. Я бросил на Фенн всего один взгляд, достаточно, чтобы увидеть, что она пугающе бледна и истекает кровью, и продолжил движение. Путь к выходу казался длиннее, чем вход.
Солэс только начала вставать, с короной шипов на её голове, когда я положил Фенн.
— Исцели нас — выговорил я. Всё, чего я хотел, это закрыть глаза и отдохнуть.
Солэс слегка пошатнулась и сделала жест сжатым кулаком. Когда она его ||открыла, лучше я себя не чувствовал.
— На уровне души — сказала она.
Валенсия подошла, сняла корону с головы Солэс, и переложила на голову Амариллис. Чуть отступила и явно принялась считать про себя. Я не видел её лица, но она излучала напряжённость. Через несколько секунд она сняла корону шипов с головы Амариллис и переложила на Грака. Валенсия на секунду бросила взгляд на Фенн, затем снова на Грака.
— Работает? — спросил я, почти задыхаясь.
— Недостаточно — ответила Валенсия.
Я закрыл глаза и погрузился в свою душу. Я немедленно увидел, о чём говорила Солэс словами «на уровне души». Моя физическая форма выглядела болезненно, цвет кожи был почти серым. Что бы ни делал яд, он ударил по душе, и хотя корона шипов могла убрать яд, это не исправляло нанесённого урона. Я изо всех сил старался не проскользнуть в транс души, что, вероятно будет стоить нам жизней, но из-за болезненного состояния я не мог сфокусироваться, и ощущал тягу потребности поосматриваться.
Я отправился к своим навыкам, и принялся вкидывать очки в Эссенциализм, как раз столько, чтобы получить возможность доступа к бэкапам наших тел. Это ещё и делает погружение в душу быстрее, что тоже имеет значение.
Когда я вышел, понял, что с этим направлением мысли есть проблема. Бэкапы были в перчатке, пожалованной Фенн Амариллис, и они обе без сознания. Корона передавалась, и хочется надеяться остановит урон, но они не вставали, как Солэс. Больше контакта с ядом? Меньше защиты от него? Различия биологии? Мне нужно было знать ответ, но у меня не было способа выяснить это.
— Мне нужна душа — сказал я Валенсии. — Без яда.
Валенсия сунула руку в кошель у неё на боку. У неё было несколько штук, самых полезных, на тот случай, если ей придётся использовать План Маунтин Дью и принять душу на несколько минут. Я схватил протянутую ей бутылку, даже не заморачиваясь чтением этикетки, и опустошил её себе на ладонь. С усиленным Эссенциализмом было тривиально войти в душу, и столь же тривиально заменить своё тело этим. Я исцелил себя, как только вышел из транса души, чувствуя изменения в моём теле и внезапное облегчение от отсутствия боли. Моя кожа стала на несколько тонов темнее, и я стал ниже на пару дюймов, но по крайней мере это тело не понесло урона. Я достану своё нормальное тело из бэкапа, как только исцелю всех.
Я подошёл к Амариллис, снял её шлем, чтобы положить руку ей на кожу, заменил концепцию её тела в её душе, а затем исцелил в ту же форму, что использовал я. Её доспех изменил форму вокруг неё, адаптируясь к новой форме тела. Её глаза резко открылись, и она осмотрелась, затем встала и достала меч, встав в боевую стойку и высматривая угрозы.
— Что произошло? — спросила она, когда я подошёл к Граку. Её голос стал заметно ниже. Я не был уверен, что у нас одинаковый голос, но близко к тому.
— Наши души были отравлены — сказала Солэс.
Следующим я исправил Грака, но исцеление прошло не так хорошо. Его доспех не был магическим, и не адаптировался к его новому телу, так что выходило, что я пытаюсь изменить форму его тела несмотря на сопротивление доспеха. Впрочем, я остановил процесс на половине, и Амариллис подошла к нему, чтобы продолжить процесс.
— Мне тоже может понадобиться толика того, что ты делаешь — сказала Паллида, лежащая на траве. Её рот был покрыт розовой, как сахарная вата, кровью, и голова болталась.
— Угу — сказал я, подходя к Фенн. — Секундочку.
Я был в определённой дезориентации, и действовал неправильно, даже не задумываясь об этом. Я потратил время на то, чтобы снять шлем Амариллис, несмотря на связь наших душ, и думал, что мне нужно прикасаться к ней, чтобы исцелить её. И было бы лучше предоставить исцелить её Солэс. По какой-то причине мой разум зацепился за эту неэффективность действий. Я думал быстро и действовал решительно, и мы пройдём это с минимальным уроном благодаря этому, но я действовал не оптимально, и в будущем…
От моей души тянулись четыре нити, но сейчас их было три. Одна была оборвана и развевалась на ветру, отображение, созданное системой для души Валенсии. Я пробежался по одной из оставшихся нитей, нашёл там Амариллис, и вернулся, чтобы выбрать другую. Я прибыл в душу Грака, и увидел его только что заменённое тело.
Души Фенн нигде не было.
Я лёг рядом с ней и прижал дрожащую руку к её ключице. Её кожа была холодна и бледна. Вокруг её рта было слишком много крови. Я попытался нащупать пульс, но мои пальцы просто промахнулись мимо её шеи, и я всё равно толком не знал, как прощупывать пульс. Я попытался получить доступ к её душе, но нити Фенн там не было, ни в её коже, ни в крови, намочившей мои пальцы.
Я не верил, что она мертва, пока не ощутил на своём плече руку Солэс, пытающейся меня утешить.