Глава 114: Встреча разумов.

Стоит Свеч

Мы уселись за стол, оставив пространство между нашими двумя группами. Хешнел сел слева от старика, в центре их формации, в то время как мы с Амариллис сидели возле центра нашей стороны. У нас было шесть персон, а у них, с двумя новенькими, семь, так что суммарно вышло тринадцать. На мой взгляд, это было много народа, особенно когда у каждого есть собственный взгляд на всё.

— Далия? — спросил старик, когда мы сели. Его голос был словно скрип двери, и слово было произнесено с усилием.

— Нет — сказал Хешнел, положив руку на плечо старика. — Однако она одна из наследников Утера.

Он прочистил горло.

— Эверетт, Лида, это Совет Аркес. Произошло кое-что, о чём я хотел бы сообщить приватно, но пока что, полагаю, нам следует сфокусироваться на Джунипере Смите. Лида, ты готова?

— Определённо — ответила женщина. Она была довольно консервативно одета, со свисающими прядями волос, напомнившими мне о Мэдди, и чокером (пр. переводчика: choker, «ошейник», но из тех, что носят люди) с большим опалом на шее. Она положила свои тонкие пальцы на чокер и осторожно нажала на него. Реакция была незамедлительной: её волосы загорелись зелёным сиянием, встав дыбом, словно она изображала супер-саяна (пр. переводчика: super-saiyan, отсылка к Dragon Balls), и её глаза тоже оказались насыщены бледно-зелёным светом. Это продлилось не больше секунды, затем всё успокоилось, хотя зелёное сияние исчезло не полностью.

Этот чокер я придумал для злодея в одной из наших кампаний. Оставляя в стороне спецэффекты, он позволял дистанционно управлять телом добровольца. Я использовал его как один из способов обойти проблему злодеев, умирающих до того, как они могу разогнаться, или станет известна их мотивация. Естественно, я не мог сообщить этого остальной партии, и не был уверен, имеет ли это значение, учитывая, что сам факт его присутствия не обязательно значим. Вышеупомянутый злодей был маркизом, в целом ничем не примечательным помимо того, что сумел многократно избежать поимки.

— Привет — сказала сущность, использующая тело Лидии. Голос был словно хор, в котором схожие тона накладывались друг на друга. То-что-было-в-Лиде осмотрелось. Замерло со взглядом, направленным на Амариллис. — Далия — сказало оно.

— Я настолько на неё похожа? — спросила Амариллис. Похоже, ей поднадоело, что в третий раз принимают за давно потерянную родственницу.

— О — сказал одержитель. — Не Далия.

— Нет — сказал Хешнел. — Амариллис Пенндрайг, дальняя потомок Утера.

— Я самый прямой потомок — сказала Амариллис. Она выглядела слегка раздражённой.

— Всё равно дальняя — сказал Хешнел.

— Нас представят этой жуткой штуке, или нет? — спросила Фенн.

— Нам всем следует представиться — сказал Хешнел. — Но прежде всего, сущность, использующую Лиду для общения, зовут Таргокс. Подробности, боюсь, должны оставаться в секрете.

— О, я знаю Таргокса — сказала Солэс. Её улыбка выглядела особенно детской. Она помахала рукой, оставаясь сидеть. — Привет, Таргокс!

Существо, носящее кожу Лидии, озадаченно взглянуло на Солэс.

— Привет, девочка — сказало оно. — Я тебя не узнаю.

— Это нормально — сказала Солэс. — При нашей прошлой встрече я выглядела иначе. Ооранг Солэс?

Таргокс усмехнулась.

— Ты не сильно отличаешься — сказал(а) он(о)а. — Твой друг в порядке?

Солэс слегка нахмурилась.

— Настолько, насколько можно ожидать — ответила она. — Мои компаньоны стараются помочь с этим.

(Я не считал это правдой. Вплоть до того момента, как узнали о Каннибале, мы по большей части занимались нашей зарождающейся нацией, и говоря «мы» я по большей части имею в виду Амариллис. Ну, мы действительно довольно старательно следовали линии этого квеста, учитывая, что это было половиной причины, почему мы вытащили Фаллатера из тюрьмы, и всё проведённое в Безграничной Яме время в общем-то было потрачено на то, чтобы Солэс снова родилась, чтобы локус не погиб… но у нас на самом деле нет хороших вариантов относительно локуса, и наиболее логичным, что можно попробовать, кажется «поднять мне уровень и повысить навыки». Однако и этим мы особо не занимались, по причине, которая должна быть очевидна).

— Простите — сказала Амариллис. — Солэс, можешь объяснить?

— Похоже, Таргокс пока что не хочет, чтобы я вам говорила — сказала Солэс. — Так что придержу его секрет.

Я обратил внимание, как она сказала, «его». (пр. переводчика: здесь было it, «оно»)

— Таргокс? — спросил Хешнел. — Можешь сказать нам, кто этот ребёнок?

— Нет — ответило Таргокс.

— Миленько — сказала Паллида.

После этого мы все по очереди представились, хотя я к этому моменту уже знал имена всех. Это странно напоминало мне первый день в новой школе, знакомства со всеми, что я всегда страстно ненавидел. Впрочем, сейчас моя память была лучше, или, может, я просто был внимательнее, поскольку не было такого, что их имена в одно ухо влетали, в другое вылетали, превращаясь в фоновый шум.

Моего внимания не избежало то, что Эверетт, немощный старик, разделял имя с Эвереттом, неуклюжим магом кожи, основанном на персонаже Тома, одним из семи Рыцарей Утера. Бессмертие на Аэрбе штука проблематичная, но я полагал, что если кто-то и найдёт способ обойти дегенерацию души, то это, вероятно, будет Утер или кто-то из его людей (пр. переводчика: people, «людей» не как «раса», а как «подчинённые»).

(Вероятно, это очевидно по тому факту, что незаметно множества очень старых людей, и по тому факту, что Амариллис — самый прямой потомок, десять поколений от Утера, но в любом случае — народ всё ещё умирает от «старости». Даже если заботиться о физическом здоровье, ментальное здоровье начинает в итоге идти на спад, и если позаботиться об этом, то начинает разматываться сама душа, всё быстрее и быстрее с ходом времени теряя кусочки. Я был довольно-таки уверен, что эти правила существовали ради того, чтобы поддерживатьчуть ближе к Земле, поскольку я использовал схожие правила, чтобы придавить вопрос «насколько всё будет отличаться, если бессмертие будет легко достижимо»).

— Вы Эверетт Вольфе? — спросила Амариллис, направив вопрос напрямую ему.

— Когда-то был — сказал он, кивнув.

* * *

— Ладно — сказал Том. — Помнишь, как мы говорили об очках, и о том, что они означают?

— Эм — произнёс я. — Ну, да?

— Ты отвлёкся — сказал Реймер. — Спор…

— Не спор — сказал Артур. Я молча взмолился, чтобы он не начал по новой спор о том, что такое «спор».

— Дискуссия была о том, что конкретно на самом деле означают хитпоинты — сказал Реймер. — Артур начал говорить об удаче, типа, хитпоинты просто мера того, насколько тебе везёт, пока не попадут, и очевидно, в D&D, Pathfinder и других ответвлениях это неверно, поскольку есть другие механики, взаимодействующие с хитпоинтами, и какой, блин, смысл в том, что клерики восстанавливают удачу?

— В этом на самом деле очень даже есть смысл — сказал я. — Клерики могут работать с божественной благодатью, и они восстанавливают твою связь с богами, которые в конечном счёте в ответе за защиту тебя в горячке боя.

— Ты на самом деле в это не веришь — сказал Реймер.

— Это интересно с перспективы лора — сказал я. — Но нет, я не думаю, что это буквально так по умолчанию, учитывая, что противоречит множеству деталей и элементов механики. Я всегда воспринимал хитпоинты как нечто вроде истощения, физического урона, голода, и т.п., всё это скомканное вместе.

Я повернулся к Тому.

— Но ты к чему ведёшь с этим? Как-то связано с твоим новым персонажем?

— Угу — сказал Том. — Я думал, типа, обычно все очки, что получаешь за всякое, показываю, насколько ты умелый, так? Это опыт, и всякое такое. Но я подумал о том, что вместо этого могу играть парнем, который просто наудачу всё проскакивает. Типа, он чародей, и он кастует заклинания, всякое такое, но большую часть времени он понятия не имеет, что делает, и когда повышает уровень, это всё просто становится чуть более безумно.

— Это кажется ужасной идеей — сказал Реймер. — И к тому же механически несовместимой с игрой.

— Мы можем добавить какие-то домашние правила, если механика будет проблемой — заметил я, пожав плечами. — Дайте мне немного это обдумать. В основном это идёт от нарратива с твоей стороны, верно? Ты не будешь говорить, что кастуешь файрбол, будешь говорить, не знаю, что пытаешься разжечь свою трубку, чтобы успокоить нервы, и случайно бросил файрбол? Что-то вроде того?

— Да — с сияющей улыбкой произнёс Том. — Именно!

— Вето — сказал Реймер.

— У тебя нет права вето на просто концепции персонажей — сказал я.

— Ты постоянно накладываешь вето на моих персонажей — сказал Реймер, нахмурившись в мою сторону.

— Во-первых, я не думаю, что «сколько кинжалов возможно бросить за раунд» это персонаж, во-вторых, у меня есть право вето, у тебя его нет — я продемонстрировал ему свою лучшую нахальную улыбку. — А ещё, на мой взгляд я стараюсь быть понимающим, пока это не хрень вроде мегаметателя.

— На мой взгляд, идея неуклюжего чародея быстро себя исчерпает — вмешался Артур.

— Ну, я думаю, что идея-то неплохая — сказал я. — А если исчерпает себя, то этот аспект персонажа может просто затереться. Том, возьмёшь на себя часть этого, чтобы мне не нужно было заниматься нарративом? Вроде того, что для каждого заклинания будешь придумывать, что собирался сделать вместо этого?

— Однозначно — с улыбкой сказал Том. — Я буду самым неуклюжим чародеем, которого когда-либо кто-либо видел.

— Пока твои броски не будут из-за этого становиться хуже — нахмурившись, сказал Реймер. — Мои возможности ограниченны.

* * *

Я читал биографию Эверетта Вольфе. Чем больше я читал, тем больше общего с персонажем Тома я видел. Этот Эверетт Вольфе, тот, что сидел напротив меня, начинал как несколько рассеянный художник, сфокусированный на татуировках. Магия татуировок в то время не была широко известна, и Афиней Стали и Пота даже не был основан, но для Эверетта суть была в искусстве, а не в магии. В половине случаев он использовал экзотические ингредиенты просто для того, чтобы попытаться получить новые, более сочные цвета. Будет не совсем точно сказать, что всё, чего он добился, получалось благодаря удаче, но он работал на глубоко интуитивном уровне, и эта обострённая интуиция многократно спасала его жизнь, зачастую неосознанно.

Однако он не остался таким насовсем. У большинства Рыцарей Утера были собственные истории, и история Эверетта, похоже, была о превращении интуитивного, вдохновенного артиста в плодовитую рабочую лошадку. Его борьба, по крайней мере в прочитанной мной биографии, была борьбой артистизма, перетягиванием между желанием создавать нечто уникальное и оригинальное, следовать интуитивным побуждениям в создании татуировок, и необходимости снова и снова создавать татуировки по точным стандартам, которых требовали природа магии и потребности команды. Татуировки, во всяком случае магические, в основе своей мало отличаются от векторной графики, и от любого компетентного татуировщика в сущности требуется заниматься скучным точным повторением одного и того же относительно небольшого набора узоров.

И я, и Амариллис читали о нём, и обсуждали, как обсуждали всех Рыцарей. У меня почти было чувство, что я знаю этого человека, учитывая, как много я читал о его борьбе, и обо всём, что открывала его биография. Сейчас он, похоже, сидел с нами за столом. Это было странно.

— Ты выглядишь в точности как она — сказал Эверетт Амариллис. — Не так ли, Сэйд?

— Угу — сказала Паллида. — Даже жутковато, без обид.

— Без обид — ответила Амариллис. Прочистила горло. — Думаю, пора перейти к делу. Мы пришли сюда за ответами, что было и причиной, почему мы прибыли в Предположения и Исследования. К сожалению, всё, что мы получили от Мастерса — новые вопросы и загадочное послание от моего далёкого предка, а так же непрямые угрозы и неспровоцированное использование силы. Есть хороший шанс, что у всех нас есть фрагменты головоломки, на которые хочет взглянуть другая сторона.

— Определённо — сказал Хешнел. — Демонстрация снаружи была впечатляющей, мягко говоря.

Валенсия сидела молча. Я не знаю, чего я ожидал от неё, или что, по моему мнению, она должна была сказать, но из-за молчания она казалась замкнувшейся в себе. Я о ней беспокоился.

Фокус Хешнела снова разделился между мной и Амариллис.

— Имя Джунипера Смита было в вопроснике, написанном собственной рукой Утера Пенндрайга пятьсот лет назад, но неясным причинам — сказал Хешнел. — После исчезновения и предположительно смерти Утера многие, знакомые с феноменом, предполагали, что он был грёзотёртым. Спекулятор Мастерс оставался в клинике, распоряжаясь ей как своей вотчиной, и охранял её с куда большим рвением, чем можно было бы ожидать, если ему нечего скрывать. Были приложены некоторые усилия к независимому расследованию, но после исчезновения Утера наше внимание было приковано к другому, и разговоры с грёзотёртыми не дали никаких результатов, помимо аномального вопросника. Сейчас, пятьсот лет спустя, когда слишком много старых угроз поднялись одновременно, в афиней прибыл некто с именем, записанным давным-давно, превыше порога любой известной нам вероятностной или пророческой магии. Кто Джунипер Смит, и почему он прибыл в афиней?

— Я думаю, что лучше будет сперва ответить на кое-какие наши вопросы — сказал я. — Я не знаю, что за план Б, но Валенсия заверила меня, что он больше о насилии, чем о собрании.

Очень мягко говоря.

— Мы тут находимся во тьме. Нужно привнести света, хотя бы немного, прежде чем мы что-то скажем.

— Мастерс упоминал конкретные угрозы — сказала Амариллис, приняв у меня мяч беседы. — Некоторые нам были известны, некоторые нет, и конкретика неясна. Скажите нам о Бесконечной Библиотеке.

— Зачем вам знать? — спросил О’калд. Он был единственным из нас, кто стоял; он слишком много весил, чтобы сидеть в кресле. — Что вы собираетесь с этим делать?

— У них очевидно есть огневая мощь — сказала Паллида. — В точности как у Утера и его Рыцарей.

— Если есть что-то, о чём вы не слышали, у этого есть причина — сказал Хешнел. — Но насчёт Бесконечной Библиотеки…

— Ты серьёзно собираешься им рассказать? — спросил О’калд.

Ленсси махнуло своими усиками.

— Да — сказал Хешнел. — Если он Избранные, то это может быть причиной, чтобы ему узнать, так или иначе.

Он повернулся обратно ко мне.

— Бесконечная Библиотека содержит все книги, что когда-либо были или будут опубликованы. Искать в ней что-либо сложно, и в настоящий может хоть как-то возможно только с использованием магии, специфичной для этого места.

Библиотечная Магия, естественно.

— Когда кто-то входит или выходит из Библиотеки, книги в ней меняются, поскольку сама себя она не учитывает. Через неё мы можем ловить отблески несовершенного будущего, будущего, которое существовало бы без нашего знания об этом будущем и работы библиотекарей. По последнему докладу главного библиотекаря, осталось два года, прежде чем книги перестанут публиковаться.

— Мастерс говорил про пять лет — ответил я. Я ощутил, как грудь сжалась, когда услышал, насколько туго с дедлайном проекта, о существовании которого мы даже ещё не проинформированы.

— В таком случае я надеюсь, что эта информации свежее, чем моя — ответил Хешнел. — К сожалению, тут я настроен скептически. Шесть недель назад было пять лет, меньше чем когда-либо. Затем что-то изменилось, и стало два года. Мы ещё отслеживаем возможности, поскольку точная причина неизвестна.

Квест принят: Нам понадобятся книги, много книг. Последний доклад из «Бесконечной» Библиотеки — чтоперестанет публиковать книги примерно через два года от этого момента. Покинувший библиотеку изменил будущее, и если вы отправитесь в неё, то вы тоже измените будущее — но, возможно, это и к лучшему.

— Почему вы спрашиваете о библиотеке, если уже знаете? — спросила Амариллис Паллида. Ленсси проделало три быстрых движения своими усиками. — О. Верно, перекрёстная проверка, чтобы убедиться, что мы не лжём.

— И что эти книги говорят обо мне, если что-то вообще говорят? — спросил я.

— Насколько я читал, ничего — ответил Хешнел. — Должны были? Вы настолько важны, что ожидаете, что о вас будут писать?

— Вы не публикуете книги специально? — спросила Амариллис. — Вы не видели уже, чем закончится это собрание? Поскольку если эта библиотека способна доставлять книги из некоего альтернативного будущего, то нет ничего, что останавливало бы вас от того, чтобы написать собственные книги, а также ничего не должно бы останавливать вас от того, чтобы брать информацию из будущего и продвигать искусства и науки на десятилетия.

Было в речи Амариллис нечто слишком уж… сильное. Разумеется, я видел параллели с её собственной ситуацией. У ней имеются книги, которые не совсем из будущего, но которые позволяют продвинуть Аэрб на несколько рангов по технологической лестнице. Она делала то, что, по её мнению, должны были делать они, учитывая те же ресурсы, что есть у неё.

— Карантины — сказал Эверетт, кашлянув. — Мы пытались. Это вызвало карантины. Была когда-то штука под названием демиплан.

Его голос звучал тоскливо-задумчиво, и, похоже, не из-за нас.

— Будущее, о котором сообщает Библиотека, фальшивое — сказал Хешнел. — Есть вещи, которые она не способна учитывать, помимо себя. Существует мораторий на исследования.

— Восемь карантинов — сказал Эверетт.

— Было больше, когда Библиотекой завладела Вторая Империя — сказал О’калд. Хешнел слегка нахмурился.

— Да.

— Сейчас библиотека в нейтральных руках — сказало Таргокс. Похоже, это было направлено Солэс.

— О. Нейтральных — произнесла Солэс так, словно это слово горчило.

Я вдруг осознал, что больше половины из присутствующих в комнате жили во времена Второй Империи. За этим немедленно последовала мысль, что у меня нет никакой конкретной информации о том, на какой «стороне» кто-либо из них. И как только эта мысль заняла своё место, до меня наконец дошло, что когда Паллида говорила о том, что Хешнела лишили его способностей мага души, это, вероятно, было сделано против его воли, теми же контр-империалистами, которые бросили Фаллатера в тюрьму. Не знаю, почему, но у меня в голове он сразу был бойцом-революционером, взявшимся за фирменный инструмент врага, возможно из-за того, что он был одним из старых союзников Утера. Было столь же вероятно — возможно, более вероятно, учитывая, как народ реагирует друг на друга — что часть старых союзников Утера были ключевыми членами Второй Империи.

— Мы здесь не для того, чтобы спорить о прошлом — сказал Хешнел. — Далеко от того. Мы здесь, чтобы обсуждать будущее.

Его голос стал твёрже.

— Кто Джунипер Смит?

— Есть и другие вещи, которые нам нужно знать — сказала Амариллис. — Внешние Пределы, Другая Сторона, Мастерс вкладывал в эти слова вес.

— Нет — сказал Хешнел. — Если мы обмениваемся информацией, то это должно идти в обе стороны. Кто вы, Джунипер Смит? Откуда Утер знал о вашем пришествии?

Я бросил взгляд на остальных. Я изначально не думал, что мы выйдем из этого без того, чтобы выдать некую информацию, и я считал вероятным, что они заговорят о Мастерсе после того, как ситуация немного остынет, особенно если у них есть информация для обмена с ним. Мы планировали снова поговорить с Мастерсом, если это можно будет сделать не подходя на пару сотен миль к карантинной зоне.

— Утер Пенндрайг был грёзотёртым — сказал я. — Я тоже. Мы знали друг друга, подростками, на Земле. Насколько я могу судить, грёзотёртые были реальным, пусть и очень мелким, феноменом, и на этом зерне истины Утер и Мастерс построили обман, единственной целью которого было заставить меня или несколько других с Земли попытаться найти его, если кто-то из нас когда-либо появится. Насколько мне известно, появился только я. Я прибыл в Предположения и Исследования, поскольку, как и вы, я хотел получить ответы.

— Для кого-то, кто должен был потерять все знания об Аэрбе, у вас примечательно способные компаньоны — сказала лиса-Анималия, Гемма. Она по большей части молчала и наблюдала за нами. Это напоминало мне наши более крупные сессии настолок, когда за столом было восемь или девять человек, поскольку появлялось слишком много народа, и в итоге ребята вроде Крэйга долго сидели молча, наблюдая и ожидая момента вставить свои пять копеек.

— Я вечно благодарен, что встретился с Амариллис — сказал я. — Не думаю, что выжил бы так долго без неё.

— Дипломатично — нахмурился О’калд/

— Сколько вам лет? — спросила Гемма.

— Восемнадцать — сказал я.

— И как долго вы грёзотёртый? — спросила Гемма.

— Четыре месяца — ответил я, округлив.

— Паллида, у тебя есть прикидка по его навыкам? — спросила Гемма.

Розововолосая девушка взглянула на меня, подняв бровь.

— Я видела, как он выдал довольно мощный пинок — сказала она. — Думаю, он попытается объяснить это реликвией, но я в этом очень сомневаюсь. Если предполагать, что он действительно человек, то я бы сказала, что он довольно сильный маг крови, по крайней мере в ранге магуса, судя по тому, что я видела. Я, типа, надеялась, что он откроется в чём-то, пока мы драпали, но не прокатило.

Ленсси прожестикулировало длинной серией движений в почти полной тишине.

— Перевод? — спросил я, когда это закончилось. Ответила Паллида.

— Если вкратце, Дела считает, что ничего не говорит о том, что ты особо особенный.

— По-моему, там было куда больше слов — сказал я. Бросил взгляд на Валенсию.

— Извини — сказала она. — Я сейчас всё ещё не в форме для этого.

— Это было не важно — сказала Паллида. — В общих чертах, если ты маг крови, то ты должен бы учиться в афинее, но ты не мог достичь такого уровня мастерства за пару месяцев. Так что или грёзотёртость работает не так, как мы думали, или ты лжёшь, или я ошиблась насчёт того, что видела, или ошиблась…

Дела снова начало жестикулировать, и Паллида остановилась понаблюдать.

— Ладно — сказала она, когда Дела закончило. — Похоже, мои навыки переводчика сегодня не ценят. Дела хочет знать, насколько легко тебе было изучать магию крови, и в афинее ли ты её изучал.

— Это если считать, что я что-то знаю о магии крови — сказал я.

— А вы?.. — спросил Хешнел.

— Мастерс упоминал, что у Утера было нечто под названием «Сноровка» — сказал я. — Он мог изучать всякое быстрее, чем резонно ожидать от кого-либо, без какой-либо очевидной магической поддержки. Я… не думаю, что у меня есть то, что было у него.

Я взглянул на Грака.

— Я уже какое-то время пытаюсь изучать гроглир, и хотя у меня есть прогресс, он примерно такой, какого и следовало бы ожидать с приложенными временем и усилиями.

Я глубоко вздохнул.

— Но в плане магии крови, да, я получил некий уровень профессионализма после короткого урока от новичка. Не думаю, что это обязательно делает меня Избранным.

— Что этот термин означает для вас? — спросил Хешнел.

— Он часто появляется в том, что писал Утер, и на это отсылки во множестве созданных им работ — ответил я. Помедлил. — Простите, но если вы знаете, что он был грёзотёртым, и что я грёзотёртый, то, полагаю, не повредит сказать, что множество идей, которые считаются принадлежащими Утеру, и почти всё опубликованное им, было взято с Земли. Многое из этого, эм, прямой плагиат.

— Это совпадает с теорией, да — сказал Хешнел.

— Ну, «Избранный» часто появляется в написанном Утером, поскольку этот термин принадлежит к классу историй, который ему очень нравился, и он писал собственные версии многих этих историй в своё время на Аэрбе — сказал я. — Как я понимаю, часть его фокуса на идее Избранного рассматривается как политическая пропаганда, вроде того, что он писал истории, которые пытались оправдывать наделение его властью, но я на самом деле не думаю, что дело было в этом, или по крайней мере не только в этом.

Я сглотнул.

— Он скучал по Земле. По какой-то причине он, похоже, не мог ни с кем об этом говорить, так что вместо этого он писал истории, как способ связи с Землёй и украдкой разделить часть её с народом здесь. И… возможно, он думал, что он Избранный, и возможно он даже был им?

Я смотрел на Хешнела. В какой-то момент он перестал меня понимать, поскольку большую часть времени, пока я объяснял, он выглядел так, словно хочет перебить.

— Утер никогда не проигрывал — сказал Хешнел. — Его враги появлялись в точности в таком порядке, чтобы он мог едва-едва победить каждого из них. Он быстро набирал могущество, но его всегда было едва достаточно, чтобы добыть победу, и были изредка времена, когда ему просто везло вместо победы чистой мощью, навыком, или знанием. Мы так никогда и не выяснили, кто Избрал его, или с какой целью. Когда он ушёл, нам пришлось собирать кусочки и отбиваться ото всех проблем, с которыми, казалось, мог совладать только он.

Он указал на большой зал.

— Мы были армией без её генерала, но мы напирали. Огромной ценой жизней угрозы были повергнуты, истал защищён и безопасен.

Я глубоко вздохнул.

— Вопрос в направлении причинности. Если бы Утер рано погиб, появлялись бы эти угрозы? Или он возвысился лишь потому, что были угрозы, с которыми мог справиться только кто-то вроде него? Это вопрос, на который вы не можете ответить, но у меня такое чувство, что все вы уже определились.

— Не то, чтобы — сказала Паллида. — Но любое озарение, которое вы можете предоставить, определённо было бы полезно.

Я взглянул на их, семерых, затем снова бросил взгляд на Валенсию, которая ответила лишь беспомощным взглядом.

— Есть то, что вам нужно понять. Это потребует изрядно времени, чтобы объяснить, но я готов это сделать. Начать с того, я встречался с сущностью, которая, полагаю, избирала, и он недвусмысленно сообщил мне, что не станет меня спасать, если я провалюсь. Уверен, если вы проведёте исследование по нам, что вы определённо сделаете, то найдёте некие сходства между мной и Утером, но…

— В таком случае лучше покончить с тобой сейчас — сказал О’калд. Я ощутил, как при столь неприкрытой агрессии кровь стынет в жилах, но никто из остальных на его стороне, похоже, его позиции не разделял.

— Пусть он говорит — сказала Гемма.

— На Земле я знал Утера как парня, подростка, по имени Артур — сказал я. Мне откровенно не нравилось чувство, что может понадобиться сражаться, если моё объяснение будет недостаточно хорошо. — Мы оба были вполне обычными. Мы жили в маленьком городке, сфокусированном в основном на агрикультуре, кукуруза, пшеница, и соя. Ничего из этого особого значения не имеет. А вот что важно, так это то, что мы играли вместе, в игры рассказывания историй и воображения, и наши роли в этих играх были очень разными. Артур был игроком, отыгрывающим различных персон, каждые несколько месяцев бредущим по новому миру. Я был тем, кто создаёт эти миры.

На меня были направлены непонимающие взгляды.

— Фенн? — спросил я. — Можешь достать Мануал Монстров?

— Какая редакция? — спросила Фенн.

— Пятая — сказал я.

Я заметил, как Амариллис недовольно смотрит на меня, хотя эту часть, по крайней мере, мы обсуждали заранее. Да, мы позволяем ещё кому-то узнать, что мы можем получать вещи с Земли, но это на само деле не особо им поможет, учитывая, что рюкзак слился с тем, что является одним из самых защищённых домов в мире. К тому же, если знают Уникальности, то следует предполагать, что вскоре узнают и другие. Эта группа, возглавляемая Хешнелем, действовала тайно, что больше, чем можно сказать об Уникальностях.

Фенн достала из перчатки книгу, и толкнула её по столу к Хешнелу, который остановил её своими тонкими пурпурно-чёрными пальцами. Он бросил взгляд на Делу, которое взмахнуло усиком, подтверждая, что она немагическая.

— На что я смотрю? — спросил Хешнел, пролистывая страницы. Он остановился на одной из них, уставившись.

— Дроу? — спросил он, подняв взгляд на меня.

— Мы с Артуром играли в эту игру — сказал я. — В этой книге тёмные эльфы описываются как живущие глубоко под землёй в матриархальных сообществах, что я использовал как отправную точку для создания расы эльфов, живущих глубоко под океанами, в толстом слое льда, покрывающего океанское дно, в глубинах, которых не достигает свет. Затем я прибыл сюда, и выяснил, что придуманное мной здесь является правдой.

Хешнел уставился на меня, затем на Мануал Монстров, и снова принялся перелистывать страницы. Я надеялся, что он не будет особо возмущаться, когда наткнётся на слово на з.

— Вспоминаемые в вашей грёзе о Земле элементы с Аэрба? — спросило Таргокс. — Морщинка в природе Земли?

— Нет — сказал я. — Я знаю вещи, которых никак не мог знать. У Утера тоже такое было, не так ли?

— Было — сказал Эверетт. Он слегка осел в своём кресле.

— К чему ведёшь? — спросила Паллида. — Что многое из того, что Утер знал, он знал из-за того, что видел это раньше, в этих играх, в которые вы играли? Это…

Она остановилась, уставившись на меня, затем взглянула на книгу.

— Там есть ренацим?

— Нет — сказал я. — Этот вид я сам придумал.

На самом деле, они не уникальны, не считая тонкостей их процесса реинкарнации.

— Джунипер заявляет, что изобрёл многое из существующего на Аэрбе — сказала Амариллис. — За проведённое с ним время я видела достаточно, чтобы считать, что даже если он заблуждается, в его голове присутствует ценная информация. Полагаю, с Утером было так же.

Мы более-менее договорились о том, как это подавать. Амариллис может демонстрировать скептицизм, чтобы им было проще принять то, что я говорю. Это не слишком отличалось от той роли, которую она играла при нашей первой встрече, и это не было серьёзной натяжкой.

— Это только половина истории, или даже меньше половины — сказала Гемма. — Почему Утер всегда побеждал?

— Утер считал, что его жизнь — история — сказал я. Взглянул на Эверетта. — Всё больше по ходу времени?

Эверетт кивнул.

— Я думаю, что Утер был прав — сказал я. — Можно считать, что он жил в истории, но не уверен, что это может помочь. Возможно, вместо того стоит думать об этом как о специфичном типе магии, совершенно невидимом для обережников, без противодействия, и искажающей саму ткань мира так, что перед ним всегда будут стоять вызовы, которые будет побеждать едва-едва, если свяжется с ними.

— Или даже если не станет связываться — сказал О’калд.

— Нет — сказал я. — Это не работало бы, если бы он просто на всё забил. По крайней мере, я не знаю достаточно, чтобы утверждать наверняка. Есть сущность, стоящая превыше богов. Я говорил с ним, и он казался решительным в том, что позволит мне умереть. Он сказал, что ему нет дела до нарратива. Я не знаю, было раньше дело а потом перестало, или он лгал, это то, что он сказал. Он говорил, что есть сюжет, но если я выбьюсь из рамок сценария, он просто будет наблюдать, куда приведёт меня это новое направление.

— Всё это звучит нереалистично — сказал Хешнел. — Впечатление такое, что вы это понимаете.

— Да, я знаю — сказал я. — Это сложно доказать, если не невозможно. Однако есть вот что.

Я поднял руку.

— Я желаю хотдог.

В моей протянутой руке возник хотдог.

Дела панически зажестикулировало, в то время как я откусил кусок. Хотдог был так себе, как я и ожидал. Я уже использовал три из трёхсот желаний о хотдогах для тестирования, первое — чтобы убедиться, что они действительно работают, второе и третье — чтобы убедиться, что в бою это не применить. Грак наблюдал, когда я использовал третье желание, но не выглядел столь удивлённым результатами как то, что демонстрировало Дела. Это была новая длина волны магии, отличающаяся от сигнатуры реликвий, и в этом плане примечательная, но концепцию реальности не переворачивала.

— Перевод? — спросил я.

— Ты использовал карантинированную магию вне карантинной зоны — сказала Паллида. Её розовая кожа слегка побледнела. Я бросил взгляд на Грака, он пожал плечами. Очевидно, он этого не знал.

— В таком случае, он Избранный — сказал О’калд. Его рука опустилась от поверхности стола туда, где покоилось его оружие.

— Почему вы считаете, что из его убийства может выйти что-то хорошее? — спросила Амариллис. — И почему считаете, что это вообще возможно?

— Достаточно легко проверить — сказал О’калд. Я не мог понять, насколько это была угроза, и насколько — мрачный юмор.

— Утер исчез — сказал Хешнел. — После этого мы понесли тяжёлые потери, но мы повергли все угрозы Аэрбу, и после этого последовал пятисотлетний период мира.

— Мира — сказала Солэс. — Это странно, слышать, как возвышение Второй Империи описывают таким образом.

— Он не в том смысле — сказала Паллида. — Ну да, были войны, но войны всё время есть там или тут. Мы измеряемв космических масштабах. Прошло более-менее пять веков без катаклизматических угроз Аэрбу. Да, были карантины, и они отстойны, и Вторая Империя была, ну, вы знаете — она бросила взгляд на Хешнела. — Но не то чтобы мы были в двух шагах от вымирания всего гекса, так же? А сейчас у нас что-то такое.

Я заметил, как Амариллис слегка побледнела, услышав это.

— Если вы читали то, что Утер писал по теме нарратива, то читали «Дегенеративные Циклы»? — спросил Хешнел.

— Не слышал об этом — сказал я. Я не то, чтобы был исследователем Утера, но прочитал большую часть его работ, и был хорошо знаком с его библиографией. Я бы немедленно выбрал книгу со столь намекающим названием.

Хешнел поднял руку, и через пару секунд из-за угла у двери прилетела книга, остановившаяся в его руке. Он положил её рядом с Мануалом Монстров и открыл.

— Он говорит об эскалации, и её роли в повествовании — сказал Хешнел. — Утер считал, что история, в её сердце, это конфликт и его разрешение. Проблема была в том, что чтобы конфликт был убедительным, должен присутствовать вопрос о его разрешении, по крайней мере в его размышлениях. В этой книге, последней написанной им, он рассуждает о нарративных циклах и том, как они могут растягиваться, учитывая несколько плотных ограничений, хотя и непонятно, откуда взялись эти правила. Основной состав персонажей, говорит он, всегда должен оставаться тем же, не отличаясь. Угрозы, которым они противостоят, тоже должны оставаться теми же, или почти теми же. Персонажи могут свободно бродить, как пожелают, в данном подходе к нарративу, но они не должны расти, меняться, становиться сильнее.

— Он пытался — сказал Эверетт, который словно приобрёл толику энергии для разговора. — Он не говорил, что пытается проделать это. Я не знал, пока он не исчез. Он хотел, чтобы все мы приключались вместе, вечно статично.

Хешнел постучал по книге.

— Утер пишет, что это безнадёжная ситуация. В противоречие тому, что он писал в «О природе нарратива», он говорит, что нарратив не является бесконечно расширяемым, не в пределах тех правил, что он установил. История с предопределённым итогом — это не история вовсе, или, если всё же, то конфликт не в том, что кажется на первый взгляд. Он недвусмысленно утверждает, что для того, чтобы история была захватывающей, необходим некий элемент изменения. Если состав персонажей изменяется, они могут иметь дело с новыми, более сильными вызовами, конфликтами, чьи разрешения могут быть под вопросом. Каждый цикл приводит к изменению и росту, делая старые конфликты тривиальными. Эскалация, утверждает он, неизбежна, если вас сдерживает неизменный состав персонажей.

Это заставило меня нахмуриться.

— Нет — сказал я. — Не обязательно должен быть трэнд на возрастание. Возможны различные конфликты и если герой становится слабее.

Бросьте Супермену кусок криптонита, если хотите, чтобы итог конфликта был неопределённым.

— Мы страдали — сказал Эверетт. Его голос был хриплым. — Мы теряли любимых. Мы получали травмы. Вервин потерял зрение. Альсида стала блокированной, неспособной выпускать свой заряд. Сорок-два на месяц застрял в одной форме. Утер всегда был тем, кто всё исправлял, и он стал импотентом, или так я думал.

Я побледнел.

— Нет никаких доказательств кроме того, что он пишет здесь, ничего убедительного — сказал Хешнел. — Если он саботировал свою команду, чтобы предотвратить эскалацию конфликтов этой сущностью, то оставил эти попытки спустя несколько лет, по неясным для нас причинам. После этого эскалация не была константой, но как он указывает в «Дегенеративных Циклах», существует не так уж много захватывающих конфликтов, учитывая, что для того, чтобы история была завершённой, что-то должно быть осознано или приобретено в процессе.

— Вы думаете, что эскалация продолжилась бы, если бы Утер не ушёл — сказала Амариллис. — Вы думаете, что это не закончилось бы на ужасных вещах, о которых вы не можете или не хотите нам говорить, эскалируясь всё больше и больше, пока… пока он не проиграет? Или покане потеряет значение перед ликом того, с чем ему придётся иметь дело?

Это был сложный вопрос. Если история продолжается вечно, и в ней требуется некий элемент эскалации, то как она будет выглядеть лет через пятьдесят или сто?

— Представим, чтотаков, как говорит Джунипер — ответил Хешнел. — Представим, что Утер обладал некоей силой, что изменяла всё сущее, обеспечивая, чтобы Утер постоянно был Избранным. В лучшем из сценариев, он будет продолжать так вечно, вечно защищаяон всё возрастающих угроз.

— В худшем случае? — спросил О’калд. — Угрозы будут становиться всё больше и больше, пока мы окажемся снова одни, и на этот раз с проблемами, которые не можем решить, бросая на них жизни.

— Это не худший или лучший случай — сказала Амариллис. — Худший — что вы сами себя оставите одни, поскольку избавились от единственного, кто мог действительно решить проблемы. А лучший случай — что Джунипер одержит не частичную проблему, а полную. По словам Данжн Мастера, на кону это. В конце пути, Джунипер занимает место Данжн Мастера.

— Очень большое могущество для одного человека — сказала Гемма.

— Да — сказала Амариллис. — И меня это не радует. Но нас подвели к мнению, что он может зачистить все карантинные зоны, и опустошить ады от дьяволов и демонов.

— Подвели к мнению — сказал О’калд. — Предполагаемым существом столь могущественным, что оно могло бы исправить все проблемы самостоятельно.

— Внутренняя мотивация Данжн Мастера для нас непрозрачна — сказал я. — Всё же, я воспринимаю то, что он говорил, как есть, по крайней мере в последнее время, поскольку это кажется самым резонным. Не думаю, что в данном случае есть смысл пытаться разрубить Гордиев узел.

— Гордиев узел? — спросила Паллида. Я взглянул на недоумевающие лица за столом.

— Идиома с земли — сказал я. — Она означает попытку решить нерешаемую проблему неким хитрым способом.

— Утер проделал это — каркающе сказал Эверетт. — Утталак писали свои истории узлами.

Он тяжело вздохнул.

— Утер рассёк их эпос надвое, сделав из него две истории. Решил в тот день много проблем.

— Кажется не слишком умным пытаться убить Избранного — сказала Фенн. — Без обид.

— Это была последняя книга, написанная Утером — сказал Хешнел, ткнув в «Дегенеративные Циклы». — Она была обнаружена лишь после его исчезновения. Очень сложно читать её и не думать о ней как о записке самоубийцы.

Можно было понять, почему её нет в его официальной библиографии. Я задумался, сколько её копий существует, и кто их контролирует.

— Он не стал бы совершать самоубийство — сказал я, но моё сердце ёкнуло, поскольку уверенности я не ощущал.

— Мог бы — сказал О’калд. — Если считал, что это на благо Аэрба. У вас есть объяснение получше о том, что с ним произошло?

— Я думаю, что он мог отправиться домой — сказал я.

— Бросив нас? — спросил Эверетт. — После всех этих лет?

— Я не знаю — сказал я. — Он оставил мне сообщение в магическом зеркале, которое я увидел только сегодня, и он выглядел… испытывающим ностальгию, пожалуй. Он надеялся, что если он будет ещё жив, когда я получу сообщение, мы сможем встретиться и найти путь домой. Оно датировано где-то в районе после 12 ПИ, судя по тому, что он говорил.

— Он держал всё при себе — сказал Эверетт, с тоном определённости, словно это было всё, что нужно знать об Утере.

Ленсси что-то прожестикулировало, и я взглянул на Паллиду.

— Знаете, мы все понимаем жесты — сказала Паллида. — Не думаю, что обязанности по переводу должны быть на мне.

— Скажи ему — сказал О’калд.

— Им — сказала Фенн. О’калд лишь буркнул в ответ, звук такой, словно в его горле стукнулись два камня.

Паллида вздохнула.

— Ладно, ленсси говорит, что мы в сущности в трясине неопределённости, и в этом случае лучше просто взглянуть на возможные исходы и сделать ставки.

— И это значит? — спросил я.

— Это значит, что мы можем составить матрицу окупаемостей — сказала Амариллис. — Определить исходы, назначить этим исходам ценности, затем назначить вероятности.

Паллида снова взглянула на жесты Делы, на этот раз просто два быстрых взмаха.

— Это… более-менее верно — сказала Паллида. Бросила взгляд на Амариллис. — Где вы этому научились?

— Во время изучения философии — сказала Амариллис. — Если Дела хочет составить карту возможностей, их вероятностей, и ценностей, которые мы им проставим, думаю, это хорошее использование нашего времени.

Я тут немного пропущу, поскольку большая часть следующих двадцати минут была потрачена на обсуждение между Амариллис и Делой. Паллида переводила для Делы, но было вполне очевидно, что её этот разговор не особо интересует.

— Итак — сказала Амариллис, глядя на лист бумаги. — Реальный вопрос, который у меня сейчас стоит, это насколько вероятно по вашему мнению, что ликвидация Джунипера сможет остановить все угрозы, с которыми в настоящий момент имеет дело Аэрб.

Мне не нравилось это направление размышлений, но я полагал, что стоит выложить этот вариант на стол и обсудить открыто, вместо того, чтобы иметь в виду, но не высказывать. Очень маленькая часть меня опасалась, что Амариллис смогут убедить, что Аэрбу будет лучше без меня, через некую нарративную или мета-нарративную логику. Она, похоже, беспокоилась о нарративе больше, чем я, даже после моего разговора с Данжн Мастером, но я был почти уверен, что она не проткнёт мне сердце в ставке на спасение мира. (Почти).

— Со снятием со стола угрозы инферналов, картина не столь мрачная — сказал Хешнел. — Вы знаете угрозы по крайней мере по именам. Зверя Пустоты можно успокоить, если сможем понять, почему он снова начал двигаться к нам, и это угроза, известная обитателям Аэрба. Инферналы, очевидно, беспокоятся о том, что полностью против них и на вашей стороне, хотя очевидно здесь есть свои заботы, особенно в плане нового объединения.

— Что-то на их стороне? — немедленно спросил Эверетт.

— Поговорим об этом позже — сказал Хешнел. Повернулся обратно к нам. — Защита, оставленная Утером от Другой Стороны, надёжно держалась пять веков, и продержится по крайней мере десятилетия, если сможем обеспечить необходимое для починки потрёпанностей. Если эта защита будет пробита, мы всё ещё можем победить, с существенными потерями, но это не то, чем кто-либо хочет рисковать.

Он вздохнул.

— Самый большой фактор риска, помимо той неопределённой судьбы, о которой пытается предупредить нас Библиотека, это Внешние Пределы, о которых я не могу сказать больше.

— Это те, которые мы видим — сказал О’калд. — Это угрозы, существующие сейчас.

— Он считает, что появятся ещё — сказала Паллида. — В одной из версий теории, пока есть Избранный, для него будут появляться вызовы. И, стоит признать, нет свидетельств, что какие-либо из угроз были созданы для Утера задним числом, помимо самого факта совпадений… но сам Потерянный Король, похоже, считал, что в этой идее что-то есть.

— Мне нужно прочитать копию этой книги — сказал я.

— Разумеется — сказал Хешнел. Он толкнул её ко мне по столу, и я бросил взгляд на Грака, получив от него кивок. Я определённо не возражал бы против зрения обережника, учитывая, насколько оно полезно в том, чтобы быть уверенным в отсутствии ловушек.

— Вы это очень хорошо воспринимаете — сказала Гемма.

— Это на самом деле не новость — сказал я. — Мы уже знали, что Утер был одержим нарративом. У Артура, когда я его знал, была та же одержимость, ещё до того, как всё это началось. А в плане того, как это применимо ко мне, я уже видел отблески эскалации. Это всё сложно, правда сложно, но я готов вам всё рассказать.

Всё, что могу, по крайней мере. Добавить эту тонкость было бы чуть более честно, но ценой добавления подозрительности.