Глава 113: Адское времечко. •
Каменные дома в Комфорт сбивали меня с толку. Сами по себе дома из камней имеют смысл, когда под рукой много доступного камня, и имеется достаточно дешёвый цемент, чтобы это не слишком влияло на стоимость. С крышами, крытыми соломой, ситуация похожая, если живёшь в зоне, где нужно чем-то прикрывать дом, и у тебя есть куча соломы или каких-то стеблей. Проблема была в том, что эти дома из камней с крытыми соломой крышами стояли рядом с вполне обычными стенами сухой кладки и крышами из дранки, и это поднимало серьёзные вопросы насчёт мира. У меня было несколько возможных объяснений:
* Технологическое и экономическое развитие было в переходной стадии, так что каменные здания остались с более ранних времён, а сухую кладку использовали для новых строек.
* Здания из камня — некий символ, некое социальное, культурное или политическое заявление. Я понятия не имел, о чём, но неплохой вариант — «возвращение к старине», особенно если метод строительства устаревший.
* Камень и солома — местные, и работа местных рыночных сил, которые в итоге достигли равновесия с тем, что массово телепортировали откуда-то ещё. Это может иметь смысл, если каменные дома построены из побочного продукта, который никто не станет (или сможет, или экономически сможет) намеренно производить снова, что означает, что строительство каменных домов не может продолжаться, не став значительно дороже.
В итоге я нашёл ответ в книге заклинаний, которую мы забрали в тату-салоне в Драгоценности Пустыни. Как оно оказалось, существует татуировка, которую возможно создать с правильными магическими чернилами, которая создаёт каменный дом, с крытой соломой крышей. К сожалению, создаваемые ей дома не особо хороши в перспективе, и лет через пять начинают разваливаться — цемент рассыпается, солома гниёт, и деревянные балки перекашиваются. Ни одна из этих проблем не магическая по своей природе, они возникают просто из-за скверной постройки создаваемого татуировкой дома. Все эти проблемы возможно исправить, но если уж собираетесь делать весь этот дорогостоящий ремонт в придачу к стоимости татуировки, то лучше изначально построить дом по обычному, с сухой кладкой. Экономически разница что-то вроде той, что между съёмом и покупкой, вопрос в том, хотите сделать инвестицию, которая окупится в перспективе, или вам нужно более дешёвое жильё на короткий срок.
Так что когда мы прибыли в регион, который, как я позже узнал, называют Янтарные Земли, я немедленно заметил, что все строения — из тех же камней с той же соломенной крышей. То есть — базовый лагерь, временное место, скорее всего созданной с конкретной целью в последние несколько лет. Я не видел никаких дорог, ведущих из этого места, что означало, что большой корабль — один из немногих способов попасть сюда. Всё это говорило за себя. Паллида говорила, что Гемма взяла свой отгул из Мощи и Движения месяц назад, что тоже говорило за себя. В совокупности с тем, что говорил Мастерс о том, что ситуация накаляется, картинка складывалась довольно мрачная. Эта компания реагировала на нечто недавнее, нечто, для чего они нуждались в или хотели иметь базу операций поодаль от всего.
Единственной структурой, которая представляла из себя не камень и солому, был маленький форт, незаметный изнутри корабля. Дизайн форта был максимально простым, кубической формы, с каменными стенами, которые у меня ассоциировались с дизайном магов стали. Наверху — небольшие зубцы, и окна-бойницы, но никаких украшений. Всё же, я полагал, что узнаю его по одной из наших кампаний. Он был из школы магических баз, про которую можно сказать «клёвые практические эффекты, но никакого боевого применения». Я, как ДМ, любил такие в качестве метода траты денег, поскольку игроки могли сливать своё золото в нечто подобное без возникновения имбаланса в игре.
— Здание магическое — сказал Грак, взглянув на него.
— Можете осматривать, сколько хотите — сказал Хешнел. — Собрание проведём там, когда будете готовы. Я проинструктировал Гур Дела убрать самые опасные обереги, оставив только те, против которых вы, вероятно, возражать не будете. Здесь есть обереги против широкого набора реликвий, ни одной из которых, вероятно, у вас с собой нет. Если нужно будет убрать какие-то ещё обереги, дайте знать.
Это была ловушка, и не та, в которую, на мой взгляд, кто-то из нас попадётся. Намеренно просить убрать обереги — значит указать на наши способности, что означает, что нам придётся или оспаривать место, или требовать убрать все обереги от реликвий, или показывать, что у нас на руках.
— Мне понадобится какое-то время — сказал Грак. — Полчаса.
— Как пожелаете — сказал Хешнел. — Нам всем следует воздержаться от того, чтобы говорить что-то значимое, пока не окажемся внутри форта. Есть несколько методов наблюдения, от которых есть защита только за оберегами, и плюс пара маломобильных членов.
— Есть что-то, что вы можете рассказать пока что? — спросила Амариллис. — Некая фоновая информация? Что-то, что кто-то наблюдающий уже знает?
Взгляд Хешнела мелькнул ко мне.
— Кто из вас лидер группы?
— У нас демократия — сказала Фенн. Я скривился, услышав горечь в её голосе.
— Демократия из скольких членов? — спросил Хешнел. Я не был уверен, то ли он не заметил её тон (что казалось нереальным), то ли просто отмахнулся от этого.
— Восьмерых — сказал я. — Двое наших членов остались дома.
— И где это? — спросил Хешнел.
Пока Грак осматривал обереги и магию форта, а мы переговаривались, вокруг нас собралась вся его компания. Впечатление такое, что у нас тут состоится импровизированное собрание перед собранием, в котором можно попытаться оценить друг друга, что, в общем-то, неплохая идея сейчас, когда время не поджимает.
— Полагаю, формально мы Совет Аркес, часть Республики Миунун — сказала Амариллис.
— Новое место? — спросила Гемма. — Туунгское?
— Я о нём не слышал — сказал Хешнел, бросив на неё взгляд. — Туунгское?
— Их там всего кучка — сказала Гемма. — Но одна из них самка, и лет через десять-двадцать будет больше. Хотя нацией пока не назвать, разве что зарождающейся.
— И где оно находится? — спросил Хешнел.
— На острове Поран — ответила Амариллис, вернув вожжи беседы в свои руки. — Это незначительный островок в Калтрийском Море, неподалёку от территории Ха-лунде.
— У вас англициннский акцент — сказал Хешнел, нахмурившись.
— Изначально — Амариллис кивнула.
— Могу я взглянуть на ваше лицо? — спросил Хешнел. — Разговаривать в закрытом шлеме — не то, как ведут беседу.
Это вызвало для Амариллис определённую сложность. Очевидно, она хотела оставить доспех, чтобы защититься от внезапной атаки, но помимо этого она хотела оставить его потому, что если она его снимет, то у Валенсии будет меньше прикрытия, чтобы скрыть её.
— Он думает, что знает тебя — сказала Валенсия.
— Её голос знаком — сказал Хешнел, чуть кивнув.
Амариллис медленно сняла шлем, придержав его у бока. Её волосы были затянуты в тугой плоский пучок, и часы в латах заставили её слегка вспотеть. Несмотря на всё это, она всё равно выглядело привлекательно, что меня слегка раздражало.
— Далия? — спросила Паллида. Её глаза расширились.
Ленсси несколько раз рассекло воздух своими усиками.
— Нет — ответил Хешнел. — Она никогда не была столь сурова. Эта девушка просто крайне похожа на неё.
— Далия? — спросила Амариллис, переводя взглядом между ними. — Дочь Утера?
— Сходство есть — сказал Хешнел, кивнув. — Или вы таки она?
— Нет — сказала Амариллис. Она нахмурилась. — Я что-то упускаю.
— О — сказал я. — Эм, Далия на самом деле не пропадала, она просто тайно стала сквайром Утера.
Амариллис уставилась на меня.
— И… Когда ты это узнал?
— Мастерс сказал — ответил я. — Извини, я забыл, что ты не могла слышать.
— Далия выжила? — спросила Амариллис. — Она была Хелио?
— А позже — Красной Маской — сказал я.
— Да вы, бл*, издеваетесь — сказала Амариллис.
— Он на самом деле ошибается — сказала Паллида. — Она действительно пропадала, просто где-то на месяц. А потом объявилась как Хелио, этот обман продлился пару недель, прежде чем Утер её расколол.
Она наблюдала за Амариллис.
— Но Хелио… — начала Амариллис. — Нет, это неважно.
Она выглядела так, словно отчаянно хотела получить ответы на вопросы, но не хотела тратить времени.
— Я не она.
— Однако некая связь есть? — спросил Хешнел.
— Я Амариллис Пенндрайг — сказала Амариллис. — Самый прямой живой потомок Утера Пенндрайга.
Она встала во весь рост, максимально царственно. Единственной причиной, почему впечатление особо не изменилось, было то, что она изначально стояла в хорошей позе, так что выпрямление в полный рост мало что изменило.
— Я думала, вы мертвы? — спросила Паллида.
— Очевидно, нет — сказал Хешнел, нахмурившись. — Похоже, у нас появились новые вопросы.
— У нас тоже есть вопросы — сказала Фенн. — Например, для начала, что вы собираетесь делать с Джунипером.
— С этим придётся подождать, пока мы не окажемся внутри — сказал Хешнел. — Есть вещи, которые мы не можем безопасно обсуждать вне стен нашей комнаты собраний.
Он взглянул на Грака, продолжающего расхаживать вокруг с поднятым жезлом.
— Сколько ещё?
— Недолго — ответил Грак, фыркнув.
— У меня есть вопросы, на которые вы можете быть способны ответить — сказал я. — Откуда вы узнали, что Мастерс нашёл меня?
— Я заплатила его человеку на приёмной — сказала Паллида, пожав плечами. — Он отослал мне сообщение, воспользовавшись реликвией, которую я ему дала.
— Неожиданно просто — заметил я.
— Угу. Ну, всё сложное, что я пробовала на протяжении лет, провалилось — сказала Паллида. — Как-то раз у меня фамильяр наблюдал за этим местом несколько недель, но Мастерс нашёл его и убил. Ещё то же самое делал гомункулус, но Мастерс нашёл и убил его через два дня после того, как я его разместила. Так что да, я действовала просто — нашла этого чувака в баре, и предложила ему денег за то, чтобы он отправил мне сообщение, если произойдёт что-то подозрительное. Я думала, что вероятнее появится Рэйвен, чем кто-то из списка Утера, но вот вы здесь.
— Вы сказали, что не видели его несколько десятилетий — сказал я.
— Технически, правда — ответила Паллида. — Мы не были уверены, на чьей он будет стороне, если…
— Продолжим внутри — сказал Хешнел.
— Если Утер вернётся — закончила Паллида. Она повернулась к Хешнелу. — Ты же знаешь, что старшинство тут у меня, верно? Ты мне не босс. Если за нами кто-то наблюдает, они уже знают, что это одна из причин, почему мы здесь, они должны быть идиотами, чтобы этого не понимать.
— Благоразумие — ответил Хешнел. — Возможно, ты умирала бы реже, если бы прибегала к нему.
— Невозможно жить, если не готова умереть — сказала Паллида. — Хотя соглашусь, что эта философия куда лучше, когда ты перерождаешься.
— Кто другой в доспехе? — спросил О’калд. Он во время разговора сохранял молчание.
Я заметил, как Амариллис сжала челюсти.
— Я останусь в доспехе — ответила Валенсия. О’калд пробурчал что-то, со звуком скрежещущих камней.
— Мне менее интересно, как она выглядит, и более интересны её способности — сказала Паллида. — У неё, предположительно, есть реликвия, позволяющая делать довольно существенные логические прыжки. Если вы приносите это в комнату собраний, у нас будет проблема.
— У нас в любом случае проблема — сказал Грак. Он отступил от форта и вложил свой жезл в чехол. — Там есть обереги, которые будут проблематичны.
Гур Дела подвигало усиками.
— Какие? — перевела Валенсия.
— Могу я остановить на секундочку и спросить, откуда вы знаете жестовый язык ленсси? — спросила Паллида.
— Нет — сказала Валенсия.
— Проблема с оберегами связана с пунктом номер девять — сказал Грак. Валенсия. — Я не уверен, как мы хотим с этим обойтись.
— Голосование — сказала Фенн. В её голосе была жёсткость.
— Мы можем достать инферноскоп — сказала Амариллис.
— Инферноскоп? — спросила Паллида. — Есть какая-то причина, почему он вам нужен?
— Есть определённая… морщинка — сказала Валенсия. — Фрагмент информации, который вам, вероятно, лучше узнать сейчас, чем он будет раскрыт позже.
— Ты уверена? — спросил я.
— Нет — ответила Валенсия. — Но я наблюдала за ними, и полагаю, что это, вероятно, лучший путь.
— Ладно — сказала Фенн. — Но если придётся сражаться, то сражаемся.
— Я не думаю, что кто-то захочет сражаться, что бы там вы нам ни покажете — сказала Паллида.
— А что насчёт наблюдения? — спросила Амариллис. — Мы готовы раскрыть нечто, о чём мы не хотим, чтобы знали некие неизвестные личности?
— Возможно — сказала Валенсия. Она чуть поменяла позу. — Однако мы уже раскрылись в этом плане. Наблюдение скорее гипотетическое, чем реальное. В зависимости от точных механизмов наблюдения, и личностей наблюдателей, вероятно, лучше прояснить непонимание насчёт меня и у них.
Фенн подняла перчатку, и возник инферноскоп.
Он занимал почти пять футов пространства, со стеклянной поверхностью примерно на высоте стола. Его поддерживали пять толстых дубовых ножек, и внешние края были из того же полированного дерева, с полированными медными ползунками, управляющими механизмами под стеклом. Это был агрегат, изобретённый во времена Утера, и мало изменившийся с тех времён. Он не требовал для использования внешнего источника энергии, практически не требовал навыка использования, и был не особо дорог в производстве. Заглянуть в ады было легко, вопрос был лишь в том, хочет ли кто-либо это делать.
Валенсия выступила вперёд и передвинула механизм под столом, что заставило стекло высветить сцену из другого мира. Мы смотрели на отображаемые под странным углом жёлтое, цвета мочи, небо с кроваво-красными облаками, и нечто рвотно-зелёное покрывало холмистую местность, больше похожее на мох, чем на траву. Валенсия подвинула обзор, чтобы было ровнее, и направила в нужном направлении, чтобы были видны деревья.
Только… это были не деревья, это была пародия на деревья, дерево, но в них застряли распятые человеческие фигуры. Их кожа была содрана, обнажая мускулы, и кровь бесконечно капала, орошая корни деревьев. Возле пальцев росли маленькие фрукты, изъязвлённые и багровые. Звука не было, но судя по ртам фигур в деревьях я полагал, что они скорее стонут, чем кричат, тихая, притупленная, непрерывная агония, а не нечто острое и жгучее.
— Минуточку, мне нужно найти — сказала Валенсия, работая с управлением. На секунду изображение расфокусировалось, когда она быстро переключала фокус. Сердцем машины был кристалл, отсеивающий свет из другого плана, а всё остальное было методом манипуляции тем, как и куда настраивается фокус.
— Почему мы смотрим на это? — спросила Паллида. Она выглядела несколько болезненно.
— Демонстрация — сказала Валенсия. — Менее приятная, чем я хотела бы. Вот.
Вид сменился на интерьер здания, и с каждым моментом, потраченным Валенсией на настройку механизмов, делающих наблюдение возможным, становился всё более чётким. Насколько было видно снаружи, оно походило на некую ферму. Показанный нам вид внутри отображал столовую, схожую с теми, что можно увидеть на Земле, не считая цвета дерева стен, лиц на стене, и стола из кости и кожи. За столом сидел инфернал, с кручёными красными рогами и потрескавшейся чёрной кожей. С ним был человек, двигающийся как кто-то сломленный, с редкими зачёсанными назад волосами, блестящими от пота. Он был покрыт шрамами и засохшей кровью, избит до синяков, но всё же мог двигаться. У нас на глазах демону подали обед, в основном из нарезанных фруктов, которые мы видели растущими на деревьях, смешанных со свёрнутыми кусочками чего-то кожистого, и мелкими кусками несомненно сырого мяса.
Инфернал что-то сказал, и человек слегка пошатнулся. Тем не менее, он не мешкая достал из кармана нож. Когда он это сделал, я понял, что у него нет двух пальцев. Я не успел понять, что он собирается делать, прежде чем он рубанул ножом собственный палец, отрубая его по суставу. Он положил окровавленный палец на тарелку, а затем прошёл к другому концу стола и обрушился в собственное кресло. Инфернал снова что-то сказал, и мужчина взглянул на свою тарелку, покрытую волосами, глазными яблоками, и вроде бы какашками.
— Наблюдайте — сказала Валенсия.
Инфернал чуть сдвинулся в своём кресле, а затем упал на бок, испуская слабый дым из дыр, где были его пожелтевшие глаза. Человек замер на месте с горстью «еды» со своей тарелки на полпути ко рту.
— Что это было? — спросил Хешнел, глядя на инферноскоп сузив глаза.
— Это был последний момент тридцатитысячелетнего существования Гелгророта Дрозгега, Поедателя Нытиков, Чахана (пр. переводчика: chohan, насколько я понимаю, это такое блюдо) Отпущения грехов. Он был мелким дьяволом 321-го ада — сказала Валенсия.
Человек дрожащей рукой опустил свою «еду», и подошёл к дьяволу, двигаясь медленно и осторожно. Он осмотрел дьявола, проверяя без касаний, затем толкнул ровно настолько, чтобы убедиться в отсутствии реакции. Мужчина снова встал, на секунду уставился на дьявола, а затем вернулся на свой стул и начал есть выданную ему жижу, всё время давясь и плача.
Валенсия изменила настройку механизма, и это зрелище исчезло.
— Что случилось с этим дьяволом? — тихо спросил Хешнел.
— Я его съела — ответила Валенсия.
— Что с этим человеком? — спросила Гемма. — Там, в конце, я не понимаю, почему он вернулся к этому… обеду.
— Имя человека — Бетрам — сказала Валенсия. — Гелгророт владел им около двух десятилетий. Это почти гарантированно не первый раз, когда он видел, как один из его хозяев якобы умирает перед ним. Он полагает, что увиденное им — спектакль, предназначенный быть частью психологической пытки. Скорее всего, в следующие несколько дней он поймёт, что смерть была реальна, и найдёт какого-нибудь другого инфернала, который будет его хозяином.
Я нахмурился, но я достаточно знал об адах, чтобы понимать, почему. Быть чьей-то собственностью было, в каком-то смысле, лучшим, что можно делать в адах, особенно если принадлежишь кому-то богатому. Ад — это экосистема, и каждая часть этой экосистемы питается страданиями смертных в той или иной форме, обычно не напрямую, через стимулы. Все смертные виды в адах регенерируют, что делает их экологическим эквивалентом солнца, источником всей жизни и энергии.
Часть этого было моим дизайном. Мы проводили кампанию, вдохновлённую Инферно Данте, и я постарался обосновать, почему ад выглядит таким подозрительно приспособленным для производства страданий. Мой дизайн был более вычурным, поскольку я не видел причин для приземлённости и хотел масштабности, но кое-что из созданного мной было перенесено напрямую, и даже не будь этого, я узнавал отпечатки своих пальцев, пусть даже и был уверен, что не мои пальцы это создавали. Ады были, в каком-то смысле, адами моего типа, адами, которым на самом деле не было до тебя дела, и которые пытают тебя просто потому, что в этом что-то для них есть. Инферналы заставляют людей есть гадости, потому что так их собственная еда чувствуется вкуснее. С людей добывают кровь, мускулы, кожу, и кости, насколько их усиленные посмертием тела это выдерживают.
Я ощутил, как мой живот свело. Ад #321 даже не из худших. Глубоко внизу правила для смертных становятся суровей.
— Вы… съели… дьявола? — спросил Хешнел. — Стоя на поверхности Аэрба? Каковы лимиты этой способности?
— Засекречено — сказала Валенсия. — Могу сказать, что возможна ещё демонстрация, если одной недостаточно.
— Пожалуйста — сказал Хешнел, но я видел, что его не особо интересует доказательство: он просто хотел видеть уничтожение.
— Можете управлять инферноскопом сами, если хотите — сказала Валенсия. — Не хочу, чтобы вы думали, что тут какой-то трюк.
— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой — сказал О’калд.
— Посмотрим — ответил Хешнел. Он встал перед управлением инферноскопа и принялся возиться с ним, куда менее опытно, чем Валенсия. Это заняло у него какое-то время; он молча работал, а я отвернулся от мелькающих сцен. Насколько я видел, это было не то чтобы рабство и сбор урожая смертных, но достаточно близко, чтобы вызывать тошноту. Я думал, после того, что сделала Валенсия, спросить, почему она не убила дьявола до того, как человека заставили отрубить свой палец, но очевидно в контексте адов и вопящего безумия вечных мучений триллиона смертных это вело вниз по кроличьей норе.
— Вот — сказал Хешнел.
Я взял себя в руки и опустил взгляд. Качество изображения было не столь хорошо, и хотя Валенсия смогла улучшить его, повозившись с управлением, оно оставалось достаточно расплывчатым, чтобы мы не могли разобрать мелких деталей. Мы смотрели на некое сражение на сцене, где огромный демон противостоял мужчине в латах и с мечом. Собравшаяся за ними толпа была видна ещё хуже, но там, похоже, были тысячи инферналов. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что демон странно двигался из-за ограничения, обе его руки были связаны за спиной, и брусок некоего тёмного металла соединял его лодыжки. Это оставляло ему обесцвеченные щёлкающие зубы, и три длинных рога, два по сторонам и один изо лба. Демон победит, в этом я был уверен.
Демон без видимой причины обрушился лицом в грязь.
— Невероятно — тихо произнёс Хешнел. — Ещё.
Валенсия слегка настроила управление, пока обзор не оказался направлен в сторону толпы зрителей, в которой возникло больше движения, чем было только что. Я мог представить, что они беспокоятся, не понимая, что происходит, слишком ошарашенные зрелищем смерти одного из их рода, чтобы что-то соображать, или, может, задаваясь вопросом, не притворство ли это. Инферноскоп показал участок толпы, в передних линиях инферналов. Один из них упал с края в яму с бойцом, и в толпе почти немедленно возникла паника.
Я видел, как стали падать ещё, один за одним, на открытые места арены, и толпа принялась разделяться и разбегаться в безумной панике. С каждой секундой их численность становилась всё меньше и меньше, и Валенсия работала над управлением, чтобы дать нам более широкий обзор. Они не то, чтобы массово умирали, но толпа двигалась сокрушительным стампеде, и с каждым шагом, что делала толпа, оставались тела.
Я не заметил, что Валенсия учащённо дышит, пока Амариллис не оттащила её от управления инферноскопом. У нас на виду продолжались смерти, вне зависимости от того факта, что Валенсия больше не была у пульта.
— Бумажный пакет — сказала Амариллис в направлении Фенн. Фенн поспешно достала бумажный пакет, который Амариллис взяла и надула, дунув в него. Она отодвинула лицевую пластину Валенсии и передала ей пакет; Валенсия приняла его и принялась глубоко дышать в него. Я глянул на инферноскоп, ровно настолько, чтобы убедиться, что убийства прекратились, хотя массовая паника продолжалась.
— Годами — сказала Валенсия.
— Годами — снова сказала она в паузах между вдохами. — Я была их игрушкой годами, и я не, я не могу.
По её лицу текли слёзы.
— Дыши глубоко — сказала Амариллис.
Я видел, как ленсси проделало жест своими усиками, и сперва не все это заметили.
— Она нонанима — сказал О’калд, доставая своё оружие. — Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Опусти оружие — сказал Хешнел.
— Это фальшивка — сказал О’калд. — Демонстрация для нас. Они сделали так же для Утера.
— Нет — сказала Валенсия. Она всё ещё тяжело дышала, но отбросила пакет в сторону. — Пожалуйста.
— Опусти оружие — сказал Хешнел.
— Есть протоколы — сказал О’калд.
— Он прав — сказала Гемма.
— Но как они могли это подделать? — спросила Паллида. — Второе место выбрал Хеш.
— Я была нонанимой — сказала Валенсия. — А затем что-то изменилось, и я стала чем-то новым.
Я не мог выносить отчаянной мольбы в её голосе, того, как она звучала словно ребёнок, нуждающийся в защите.
— Она под нашей эгидой — сказала Амариллис с жёсткостью в голосе. Она присела рядом с Валенсией. — У нас более чем достаточно подтверждений, что она то, что говорит.
— Протоколы существуют не просто так — сказал О’калд. Он так и не опустил оружия. — Я готов прислушаться и изменить мнение о том, что она такое, но мы не можем доверять ничему, что она говорит.
— Помнишь, что говорили про Сорок два? — спросил Хешнел. — Он был чейнджлингом, пугалом той эры. Скажи мне, чем она отличается, изгой, по хорошей причине, ставшая союзником Избранного и полностью обратившаяся против своего рода.
— Инферналы никогда не были моим родом — сказала Валенсия. Она с трудом поднялась на ноги, опираясь рукой об инферноскоп. — Я была одержима, лишена своей воли, рабом.
О’калд уставился на неё. В одной руке у него был молот, а в другой — топор. Я был уверен, что из их группы его будет сложнее всех вынести, если до этого дойдёт, но я очень-очень надеялся, что не дойдёт. У белладов есть нечто вроде внутренних органов, не что-то органическое, но всё же места, пробитие которых доставит ему проблем. У Амариллис есть её мерцающий клинок, у Фенн в перчатке пустотное оружие, и Солэс определённо сможет достать что-то из своего мешка трюков, что поможет против существа, по большей части состоящего из камня. Если бы речь шла о нём одном, я был бы оптимистичен в оценке того, что мы его вынесем, но я сомневался, что он будет один.
Ленсси проделал несколько жестов. Я взглянул на Валенсию, ожидая перевода.
— Я не, не могу, прости — сказала Валенсия. Она смахнула слёзы. — Я слишком… я перестаралась.
— Дела выступало за доверие — сказала Гемма. — Отмеренное доверие.
— Погодите, она съела их? — спросила Паллида. — И получила их силы? Вот почему она знает всё это?
— Да — тихо произнесла Валенсия. — Я просто хотела защитить своих друзей.
— Это притворство — сказал О’калд. — Я единственный, кто это видит?
— Вы не ответили, как это возможно — сказала Амариллис.
— Это игра дьяволов — сказал О’калд. — Фальшивки и ложь.
— Да, но как? — спросила Паллида. — Думаешь, это фальшивый инферноскоп? Или они организовали эти сцены в адах?
— Я не знаю — сказал О’калд. — А теперь она говорит, что больше не может. Удобно.
Валенсия выровняла плечи.
— Я могу — сказала она. — Я только что убила тысячу инферналов. Сколько ещё смертей вам нужно увидеть?
— Правящий совет — сказал Хешнел. Его взгляд был пронзительным, решительным.
— Нужно учитывать последствия — сказала Амариллис. — Мы опасаемся ответного удара адов. Ибо объединение адов, уверена, согласитесь с этим, будет проблематично.
Она бросила взгляд на Валенсию.
— Это уже было больше, чем я считала разумным делать без подготовленных конкретных планов, особенно учитывая обстоятельства. Если они разработают контрмеры…
— Прости — сказала Валенсия, повесив голову. — Я просто хотела, чтобы меня не видели монстром. Я хотела убить существ, из-за которых меня так видят.
Паллида рассмеялась.
— О, до меня только дошло! Это она та, из-за кого в адах бегают, напуганные? Это потрясно. Мы так беспокоились! Она ест их!
— О’калд, опусти оружие — сказал Хешнел. — Нам не нужно им доверять, ничуть, но какова бы ни была правда, они очевидно готовы её защищать. Мы хотим обмениваться ударами не больше, чем они.
О’калд медленно опустил своё оружие.
— Я за ней наблюдаю — сказал он.
Валенсия вздохнула и осела, словно у ней хватало сил лишь на то, чтобы стоять.
— Этот оберег нужно будет убрать — сказал Грак. Он достал свой жезл и указал на форт, чуть качнув кончиком жезла, словно балансировал на нём яйцо.
Ленсси достало из патронташа вокруг его жидкого тела собственный жезл и дважды рассекло им воздух, а затем вернуло жезл в ножны.
— Я думал, от нонаним оберег нельзя создать? — спросил я.
— Гениальная конструкция — сказал Грак. Я подождал продолжения, но он на этом и остановился. Полагаю, потом разъяснит.
— Но она не нонанима? — спросила Паллида. — Вы сказали, что она нечто иное.
— У неё нет души — сказал я. — Но и риска одержимости нет. Вместо этого оно, типа, наоборот.
— Клёво — сказала Паллида. — Погодите, так она иммунна к магии?
— Мы не для того их сюда доставили — сказал Хешнел. Отблески возбуждения, что я видел в нём, исчезли. Что бы там ни творилось в его голове, он взял себя в руки. — Это лишь фрагмент головоломки.
— Мы можем пройти — сказал Грак. — Там настолько же безопасно, как и в окрестностях.
Я знал Грака достаточно хорошо, чтобы прочитать намёк, хотя по его тону его было и не прочитать.
— Ладно — сказал я. — В таком случае, начнём это собрание.
Комментариев 1