Глава 114.1 •
Тому, что отношения Йена и Ларитты не продвигались вперед, была всего одна веская причина.
В тот день, когда она ожила, он счастлив был бы поцеловаться в слезах… Ведь он никогда не оставался с Лариттой наедине.
В тот день слуги не оставили свою только что воскресшую мадам.
Посередине просторного зала особняка они все наблюдали за Лариттой, ссредоточившись на ней, сидевшей в удобном и теплом кресле.
— Вы давно не ели, вы не голодны? У меня как раз есть все ингредиенты для печенья. Масло, лимон, мука…
— Мадам! Вам не холодно? Тогда я принесу из другой комнаты еще гобеленов и повешу на стены.
— Мне действительно неловко, но, мадам… Я все еще не могу в это поверить, не могли бы вы взять меня за руку? Пожалуйста.
Кажется, будто они откуда-то украли огромную сумку с болтовней.
Разговоры кругом Ларитты не смолкали.
Глядя на них, таких счастливых, Йен тоже сначала слабо улыбнулся, но…
Несколько часов спустя, на лице Йена уже было написано отвращение.
Всем время ложиться спать, сколько они еще собираются так себя вести?
Из-за этого он даже толком поговорить со своей женой не мог, не говоря уже о том, чтобы забрать себе.
…скоро солнца встанет на востоке!
Хотя они и сожалели и много что должны были сказать Ларитте… то же самое было верно и в его отношении!
Подумав об этом, Йен спрятался за стеной и стал наблюдать за залом. Ларитта что-то обсуждала и смеялась вместе с горничными.
«Когда, черт возьми, они собираются лечь спать?»
Однако, когда он об этом подумал, ему не потребовалось ждать, пока слуги рассосутся… Дело было в том, что он был Йен Рейнхардт, хозяин этого особняка!
В следующее мгновение он специально зашумел и вошел. Он отогнал горничных, слуг и рыцарей от Ларитты.
— Давайте займемся этим потом. Который уже час? Чтобы особняк завтра вернулся в свою колею, кажется, что всем надо расходиться по комнатам.
Из-за его холодности люди тут же поднялись. Он походил на замерзшее озеро, которое не треснет, даже если бить по нему молотком.
Глядя на них, Йен про себя сжал кулаки, продолжая поддерживать ледяную маску.
«Их еще раньше надо было выставить!»
Но и он кое-чего не знал.
Пока все прощались с Лариттой и уходили, остался кое-кто, кто не ушел.
Бабочка заворчала и издала приятный звук, еще дальше забираясь в объятия Ларитты. Хотя Йену это и не понравилось, он подумал: «Это же Бабочка… это семья… Она сама потом уйдет».
Оливия, слишком измученаня, уже почти засыпала. Теперь никто не смог бы ему помешать.
Он склонился над креслом Ларитты.
Затем он подумал: «Господи».
Это было идеальное время, чтобы разыграть сцену, сказав:
«Я влюбился в тебя с первого взгляда», — и выпить?
Начиная с завтрашнего дня — тут он попытался предположить, — они могли бы спать в общей спальне, но он остановился.
Хотя он действительно хотел следить за Лариттой всю ночь и убеждаться, что она жива, его голос звучал как-то странно.
И тут Ларитта, не колеблясь, кивнула.
Йен дрожал, задаваясь вопросом, неужели она подумала о том же самом…
— Да. Ты хочешь сказать, чтобы мы поспали с Бабоочкой втроем?
Ларитта явно его не поняла. Она как будто переживала о Бабочке, которая несколько дней пробыла одна.
Самоочевидным было, что эта малышка больше всего любила Ларитту и Йена. Если она говорила «втроем», то подразумевала и Бабочку тоже!
Когда он задумался над этим, сияющие голубые глаза Ларитты, похожие цветом на море, пронзили Йена.
— О, верно. Ну… Тогда… возможно.
Йена казалось, будто его заставили в итоге кивнуть. Все равно, это же просто животное, так что у него не должно возникнуть проблем с тем, чтобы забрать Ларитту в свою власть.
Ведь, в отличие от людей, Бабочка с ней разговаривать не будет.
Не знавшая о его чувствах Ларитта схватила Бабочку и пошла к себе в комнату. Ее руки поглаживали кошку по белой шерсти.
* * *
Надежда Йена, считавшего, что у него удастся забрать Ларитту целиком себе, вообще не оправдалась.
Начиная с того момента, как она и Йен вошли в комнату Ларитты, Бабочка вдруг начала вопить. Выпустив когти и цепляясь за рукава Ларитты, она возвысила голос, будто новорожденный младенец.
— Ничего не случилось, что такое?
Ларитта поспешно подняла покрывало с балдахином и забралась на кровать. Ей хотелось успокоить Бабочку, крепко обнимая ее в кровати.
«Как давно ты покинула особняк? Постель уже кажется чужой».
Как и следовало ожидать, когда Бабочка забралась под одеяло с Лариттой, она медленно успокоилась.
— Ты очень соскучилась по маме, ведь так? Как грустно, что я не умею говорить по-кошачьи, но я всегда буду на твоей стороне.
Йен зашел за Лариттой и закрыл дверь в комнату, подавляя свою печаль.
Мне не следовало слышать, что все всегда будет вот так…
Он схватился за искусно сделанную ручку двери, немного разозленный, из-за ерунды.
Казалось, будто ангел, глядя на него, презрительно улыбнулся.