Глава 1569: Визитная карточка. Часть 1 •
— Посмотрим, покажется ли тебе это таким же милым, когда у тебя появится собственный ребёнок. Или когда Манохар узнает, что дети семьи Верхен уже умеют проецировать голограммы, — сказал Март с самодовольной ухмылкой.
— Откуда ты это знаешь? — у Лита екнуло сердце.
— Дети любят болтать. Аран показал фокус Фрею, тот — «дядюшке» Зогару, когда навещал Зинью. Вастор, в свою очередь, рассказал мне. Мы постараемся не дать Манохару узнать, но тебе надо быть осторожнее.
— Если Корпус Королевы узнает, что ты обучаешь членов своей семьи Искусству Света, попытки королевской семьи надеть на тебя поводок станут ещё настойчивее. Особенно теперь, когда ты снова холостяк, — добавил Март.
— Спасибо за предупреждение. Как дела в Белом Грифоне? — спросил Лит.
— Рисса не может дождаться рождения ребёнка, а меры безопасности на пределе. Не хочу тебя тревожить, но у нас было несколько проникновений в академию. Если бы не защитные механизмы, такие как Ванемир могли бы погибнуть.
— Что? Как? — по спине Лита пробежал холодок.
— Они все проникли через лес, ведь наши Врата опечатаны. Им потребовалось немало навыков, чтобы обойти охранные массивы, но им это удалось — мы замечали их только когда было слишком поздно.
— Мы находим их только мёртвыми, — вздохнул Март.
— Что ты имеешь в виду?
— Униформы, помнишь? Белый Грифон воспринимает всех, кто не носит форму, как захватчиков и высасывает их жизнь, как только они произносят заклинание, — напомнил Март об уникальной способности шести великих академий.
Они питались не только от мана-гейзеров, поддерживавших их силовые ядра, но и черпали силу у студентов. Каждое их заклинание отдаёт часть энергии академии.
Захватчиков же академия просто уничтожает, не позволяя никому без униформы стать угрозой для её обитателей.
— Поэтому мы так и не смогли никого захватить и допросить. Боюсь, это лишь затишье перед бурей. Вопрос времени, когда кто-то из получивших карту Балкора оступится — и ублюдок снова нанесёт удар.
――――――――――――――――ranobes.com――――――――――――――――
Королевство Грифона, город Белий, несколько дней спустя после отбытия Лита в Пустыню.
Почти неделя прошла с тех пор, как Констебль Камила Йехвал появлялась в своей квартире. Узнав о существовании Солус и разорвав отношения с Литом, она проводила почти всё свободное время в Лутии, в доме Зиньи.
А работа держала её подальше от военного города — в качестве помощницы Джирни, Камила сопровождала её туда, где происходили преступления, требующие вмешательства.
Остальные часы она проводила в доме Майроков — искала зацепки в бумагах и разбирала отчёты.
Ключи легко вошли в замок, но повернуть их было труднее, чем когда-либо. Отдалённость Джирни от семьи и надвигающийся развод только усиливали параллель между двумя женщинами и боль Камилы.
Она избегала квартиру, потому что всё ещё чувствовала в ней присутствие Лита. Любой звук становился его шагами, любой силуэт за дверью — его фигурой. Но всё оказывалось лишь в её голове.
Каждый раз глаза наполнялись слезами, стоило переступить порог. Знакомая обстановка вызывала поток счастливых воспоминаний, которые теперь приносили лишь боль.
Кухня была вторым по значимости местом — здесь они готовили и ели вместе. Казалось, будто запах любимых блюд всё ещё витает в воздухе, а у плиты стоит Лит и готовит завтрак.
Диван напоминал обо всех вечерах, когда они лежали, обнимаясь, пока Лит проецировал фильм или спектакль. В плохие дни он накрывал её тяжёлым пледом, приносил что-нибудь сладкое и включал любимое шоу.
А спальня, где они проводили большую часть времени в Белии, оставалась запретной зоной. Но за прошедшие месяцы даже она начала терять эмоциональную силу.
Сжавшись внутри, Камила пересекла порог — но глаза остались сухими, шаги уверенными. Она подошла к углу кухни, где стоял небольшой деревянный сундук.
С дрожащими руками приоткрыла крышку. Внутри лежали все подарки от Лита за последние три года — те, которые она не решалась выбросить.
На дне — её счастливые вещи, которые она достала из мусорного бака и положила в мешок. Над ними — одежда, украшения, бельё, сумки, которые Лит дарил, когда она выплачивала долги за операцию Зиньи.
Всё лежало в идеальном порядке. Кроме одного.
Камелия — первый подарок от Лита — лежала на самом верху. Цветок из пламени мерцал умирающим светом: последние следы метки Камилы исчезали.
От некогда пышного бутона осталась горсть лепестков. Большинство — засохли до неузнаваемости. Один из них оторвался и рассыпался в красные искры, будто никогда не существовал.
Сердце Камилы сжалось так сильно, что ей пришлось бороться с навязчивой слезой. Казалось, она получила этот цветок лишь вчера.
[Я же клялась выкинуть весь этот хлам, как только Камелия умрёт. И вот я снова здесь. Интересно, хватит ли у меня сил наблюдать её последние мгновения — или опять струшу,] — подумала она.
После разрыва Камила оставила цветок на виду — хотела видеть, как он увядает и умирает, как умирало её доверие к Литу за эти три года. Но стоило бутону начать вянуть, вся злость обернулась нежными воспоминаниями, и она снова оставила на нём свою метку.
После многих неудачных попыток она спрятала Камелию в сундук, надеясь, что «с глаз долой» означает «из сердца вон». Но, подпитывая цветок столько дней подряд, она всё ещё искала его по утрам — пока реальность не отрезвляла сонный мозг.
Казалось, что цветок зовёт её, плачет, умоляет о помощи. Но боль, которую она чувствовала, принадлежала не неживому объекту, а ей самой.
— Откуда ты это знаешь? — у Лита екнуло сердце.
— Дети любят болтать. Аран показал фокус Фрею, тот — «дядюшке» Зогару, когда навещал Зинью. Вастор, в свою очередь, рассказал мне. Мы постараемся не дать Манохару узнать, но тебе надо быть осторожнее.
— Если Корпус Королевы узнает, что ты обучаешь членов своей семьи Искусству Света, попытки королевской семьи надеть на тебя поводок станут ещё настойчивее. Особенно теперь, когда ты снова холостяк, — добавил Март.
— Спасибо за предупреждение. Как дела в Белом Грифоне? — спросил Лит.
— Рисса не может дождаться рождения ребёнка, а меры безопасности на пределе. Не хочу тебя тревожить, но у нас было несколько проникновений в академию. Если бы не защитные механизмы, такие как Ванемир могли бы погибнуть.
— Что? Как? — по спине Лита пробежал холодок.
— Они все проникли через лес, ведь наши Врата опечатаны. Им потребовалось немало навыков, чтобы обойти охранные массивы, но им это удалось — мы замечали их только когда было слишком поздно.
— Мы находим их только мёртвыми, — вздохнул Март.
— Что ты имеешь в виду?
— Униформы, помнишь? Белый Грифон воспринимает всех, кто не носит форму, как захватчиков и высасывает их жизнь, как только они произносят заклинание, — напомнил Март об уникальной способности шести великих академий.
Они питались не только от мана-гейзеров, поддерживавших их силовые ядра, но и черпали силу у студентов. Каждое их заклинание отдаёт часть энергии академии.
Захватчиков же академия просто уничтожает, не позволяя никому без униформы стать угрозой для её обитателей.
— Поэтому мы так и не смогли никого захватить и допросить. Боюсь, это лишь затишье перед бурей. Вопрос времени, когда кто-то из получивших карту Балкора оступится — и ублюдок снова нанесёт удар.
――――――――――――――――ranobes.com――――――――――――――――
Королевство Грифона, город Белий, несколько дней спустя после отбытия Лита в Пустыню.
Почти неделя прошла с тех пор, как Констебль Камила Йехвал появлялась в своей квартире. Узнав о существовании Солус и разорвав отношения с Литом, она проводила почти всё свободное время в Лутии, в доме Зиньи.
Остальные часы она проводила в доме Майроков — искала зацепки в бумагах и разбирала отчёты.
Ключи легко вошли в замок, но повернуть их было труднее, чем когда-либо. Отдалённость Джирни от семьи и надвигающийся развод только усиливали параллель между двумя женщинами и боль Камилы.
Она избегала квартиру, потому что всё ещё чувствовала в ней присутствие Лита. Любой звук становился его шагами, любой силуэт за дверью — его фигурой. Но всё оказывалось лишь в её голове.
Каждый раз глаза наполнялись слезами, стоило переступить порог. Знакомая обстановка вызывала поток счастливых воспоминаний, которые теперь приносили лишь боль.
Кухня была вторым по значимости местом — здесь они готовили и ели вместе. Казалось, будто запах любимых блюд всё ещё витает в воздухе, а у плиты стоит Лит и готовит завтрак.
Диван напоминал обо всех вечерах, когда они лежали, обнимаясь, пока Лит проецировал фильм или спектакль. В плохие дни он накрывал её тяжёлым пледом, приносил что-нибудь сладкое и включал любимое шоу.
А спальня, где они проводили большую часть времени в Белии, оставалась запретной зоной. Но за прошедшие месяцы даже она начала терять эмоциональную силу.
Сжавшись внутри, Камила пересекла порог — но глаза остались сухими, шаги уверенными. Она подошла к углу кухни, где стоял небольшой деревянный сундук.
С дрожащими руками приоткрыла крышку. Внутри лежали все подарки от Лита за последние три года — те, которые она не решалась выбросить.
На дне — её счастливые вещи, которые она достала из мусорного бака и положила в мешок. Над ними — одежда, украшения, бельё, сумки, которые Лит дарил, когда она выплачивала долги за операцию Зиньи.
Всё лежало в идеальном порядке. Кроме одного.
Камелия — первый подарок от Лита — лежала на самом верху. Цветок из пламени мерцал умирающим светом: последние следы метки Камилы исчезали.
От некогда пышного бутона осталась горсть лепестков. Большинство — засохли до неузнаваемости. Один из них оторвался и рассыпался в красные искры, будто никогда не существовал.
Сердце Камилы сжалось так сильно, что ей пришлось бороться с навязчивой слезой. Казалось, она получила этот цветок лишь вчера.
[Я же клялась выкинуть весь этот хлам, как только Камелия умрёт. И вот я снова здесь. Интересно, хватит ли у меня сил наблюдать её последние мгновения — или опять струшу,] — подумала она.
После разрыва Камила оставила цветок на виду — хотела видеть, как он увядает и умирает, как умирало её доверие к Литу за эти три года. Но стоило бутону начать вянуть, вся злость обернулась нежными воспоминаниями, и она снова оставила на нём свою метку.
После многих неудачных попыток она спрятала Камелию в сундук, надеясь, что «с глаз долой» означает «из сердца вон». Но, подпитывая цветок столько дней подряд, она всё ещё искала его по утрам — пока реальность не отрезвляла сонный мозг.
Казалось, что цветок зовёт её, плачет, умоляет о помощи. Но боль, которую она чувствовала, принадлежала не неживому объекту, а ей самой.
Закладка