Глава 177.1. Выход Цзян Чэня

Повелитель Трех Царств

Не то чтобы Цзян Чэнь специально не ладил с Е Даем, скорее наоборот, это первый принц постоянно провоцировал его, раз за разом пытаясь подчинить его себе.

Юноша не хотел создавать лишних проблем, но просто не смог сдержаться перед бесконечной провокацией этих парней.

Естественно, Цзян Чэня совсем не задевало, когда его называли деревенщиной, но он по-настоящему презирал и ненавидел это ужасное чувство превосходства первого принца.

Подобное презрение он уже видел у Лун Дзюйсюэ и учеников Секты Пурпурного Солнца. И вот оно проявилось вновь, только теперь исходило от группы, окружавшей первого принца.

Они вели себя так, словно были благословенными детьми небес, и считали, что все остальные должны стать жертвами их издевательств и унижений, являясь муравьями, которых можно в любой момент растоптать!

Больше всего Цзян Чэнь ненавидел дураков, которые ничего особенного из себя не представляли, но любили притворяться, что они любимцы небес.

Если уж говорить о гениях или любимцах небес, разве у кого-то другого было право называть себя так, помимо самого Цзян Чэня? Ведь это именно он в своей прошлой жизни был сыном самого Небесного Императора.

Тем не менее Цзян Чэнь никогда не называл себя гением и не ставил себя выше других, принижая их достоинство.

Зачем истинным гениям так себя выделять? Зачем им угнетать других лишь ради собственного удовольствия?

Дань Фэй была немного поражена, увидев, как дерзко Цзян Чэнь ответил Е Даю. Она хотела было все уладить, но потом ее мысли устремились в другую сторону, и ей захотелось увидеть, что же Цзян Чэнь припрятал в своем рукаве. И когда успокаивающие слова почти сорвались с ее губ, она все же проглотила их, так ничего и не сказав.

В этот момент второй принц Е Цяо улыбнулся, произнеся:

– Верно, старший брат, если у тебя действительно есть блестящие идеи, то поделись ими с нами, чтобы мы все смогли расширить свой кругозор.

Е Жун также был разгневан словами Е Дая. Хотя Е Дай и оскорбил Цзян Чэня, очевидно, что главной целью первого принца был сам Е Жун.

– Старший брат, раз ты утверждаешь, что я невоспитанный и незрелый, то ты должен стать для нас тем самым зрелым и мудрым примером. Если ты сможешь помочь уважаемому наставнику решить его проблему, то мы все, братья, также преклонимся перед тобой. В противном случае, если ты только и можешь, что без причины втаптывать в грязь людей, то как ты можешь служить примером для своих братьев?

Принц Е Жун никогда еще публично не повышал голос на Е Дая, но в такое время он попросту не хотел больше сдерживаться.

Е Дай же лишь холодно улыбнулся:

– Если твой последователь даже посмел наговаривать на ученика секты, то что еще он может учудить? Разве мне нужно что-либо вам объяснять?

Лу Уцзи поспешил добавить:

– Точно-точно, Цзян Чэнь, ты вел себя столь дерзко и высокомерно, когда говорил, что ученик секты ничего не может сделать, словно сам что-то можешь!

Хань Сянькэ также равнодушно произнес:

– Цзян Чэнь, ты лишь посредственность, жалкий муравей, который посмел сказать, что я якобы говорю чушь. Это не только оскорбление ученика секты, но и оскорбление всей Секты Дивного Древа.

Все они, один за другим, пытались яростно надавить на Цзян Чэня.

Цзян Чэнь же оставался таким же равнодушным, как легкие облака и ветерок, и, улыбнувшись, сказал:

– Хватить уже этого напыщенного позерства. Чтобы показать себя, ученики секты должны использовать лишь свои истинные знания и способности. Только всякий мусор использует свою репутацию, чтобы поставить себя выше других. Ты сказал, что я посредственность и жалкий муравей, но что ты скажешь, когда обнаружишь, что проблема, с которой не смог справиться так называемый гений, решится такой посредственностью и жалким муравьем? Куда тогда денется вся твоя хваленая репутация?

– Ты? – невольно расхохотался Хань Сянькэ. – Ты же бездарность, которая даже не в духовной сфере! Да ты даже не сможешь приблизиться к Драконофениксу! И ты еще смеешь говорить, что в состоянии решить эту проблему? Если ты сможешь, то я, Хань Сянькэ, сразу же признаю, что я ‒ мусор, а ты – гений. В таком случае, я даже стану твоим псом!

– Моим псом? Хе-хе, боюсь, что ты даже для этого не годишься, – улыбнулся Цзян Чэнь.

Миндалевидные глаза Дань Фэй едва заметно сверкнули, когда в них промелькнул слабый луч надежды:

– Ты ведь Цзян Чэнь? И ты только что назвал этого зверя Пятикрылым Драконофениксом? Но мы всегда называли его просто Драконофениксом.

– Драконофеникс ‒ это лишь его происхождение, а Пятикрылый – это его внешний вид. Его древняя родословная, полученная путем скрещивания дракона и феникса, за все эти поколения сильно разбавилась и значительно ослабела. Этот Пятикрылый Драконофеникс обладает низким классом наследия. По-настоящему сильное наследие есть у Двенадцатикрылого Драконофеникса. Вот он действительно потрясающий!

– Двенадцатикрылый? – в очаровательных глазах Дань Фэй появился намек на недоверие.

– Цзян Чэнь, хватить выдумывать всякую чушь. Да любой сможет придумать подобное! Ты лучше просвети нас, что не так с этим Драконофениксом? – гневно произнес Хань Сянькэ.

– Даже не пытайся меня спровоцировать, ведь я, в отличие от тебя, действительно знаю в чем проблема.

Дань Фэй широко распахнула глаза, спросив:

– Цзян Чэнь, ты и правда знаешь? Так расскажи нам, расскажи, что случилось с Драконофениксом?

– Когда уважаемый учитель взял к себе этого Драконофеникса, тот ведь был еще совсем мал? И они пробыли вместе уже лет тридцать, не так ли?

– Э... Откуда ты знаешь? – изумилась Дань Фэй.

Что же до дедушки Е, сидящего на своем кресле, то из его глаз вдруг выстрелил невидимый луч света, направленный на Цзян Чэня.

– По поведению этого Драконофеникса можно определить, что он самец. Будь он самкой, такой проблемы бы не возникло.

– Ты даже это знаешь? Ты уже успел незаметно обследовать его? – еще сильнее озадачилась Дань Фэй.

– Все эти слова про климат и естественную среду обитания ‒ полный бред. Драконофеникс – один из самых неприхотливых и легко приспосабливающихся существ среди духовных зверей с древней родословной. Он ведет себя так лишь по одной причине.

– Какой же? – машинально спросила Дань Фэй.

– Причина довольно проста. У него всего-навсего гон, то бишь тяга к спариванию.

Дань Фэй тут же залилась краской, сказав:

– Цзян Чэнь, ты говоришь какую-то чушь.

Цзян Чэнь серьезно произнес:

– Размножение – естественный процесс между живыми существами на земле и под небесами, подчиняющийся самим законам природы. Как это может быть чушью?

Увидев, что Цзян Чэнь говорит это с таким серьезным видом, Дань Фэй с покрасневшим лицом продолжила:

– Ты говоришь... что это... Н-неважно. Даже если ты прав, почему подобного не было раньше? Почему... это возникло так внезапно?

– Глупая! Думаешь, я просто так сказал о тридцати годах? Мы, люди, начинаем созревать к тринадцати-четырнадцати годам и тогда же начинаем осознавать тягу к противоположному полу. У Драконофениксов же созревание наступает позднее, примерно к тридцати годам. То есть, раньше он так себя не вел лишь потому, что был еще ребенком. Но теперь, когда он начал созревать, у него проявились врожденные инстинкты и различные желания. Теперь поняла, о чем я?