Глава 238 - Кровавый собиратель цветов в жестокой битве против Безликого Бая. Часть третья. •
Советник выкрикнул, обращаясь к Хуа Чэну:
— Молодой человек, не стоит недооценивать соперника! В этом облике с ним ещё труднее справиться, чем с воплощением Безликого Бая! К тому же, раньше преимущество было на вашей стороне из-за оружия, но теперь и его не стало!
Советник говорил правду: все раны на теле Цзюнь У затянулись, словно он обновился с ног до головы. Бросив взгляд на советника, он с улыбкой произнёс:
— Ты рассказываешь, как меня одолеть, прямо в моём присутствии? Я не убил тебя, и теперь ты становишься всё бесстрашнее?
В его голосе слышалась явная угроза. Советник замолчал, но тоже перевёл прямой взгляд на Цзюнь У.
— Не волнуйтесь, — сказал наставнику Се Лянь, — Сань Лан никогда не стал бы недооценивать врага.
Принц знал это, как никто другой. Какой бы беспечной ни была улыбка на лице Хуа Чэна, его рука не дрогнет.
Цзюнь У, внимательно посмотрев на клинок меча, спокойно произнёс:
— Чжусинь, мы так давно не виделись.
Фансинь… или теперь следовало называть его Чжусинем, издал низкий звон.
Се Ляню раньше всё время казалось, что Фансинь уже очень стар и немощен, и, возможно, скоро сломается; но, к неожиданности принца, попав в руки прежнего хозяина, меч исполнился силы, которой никогда не обладал в руках Се Ляня!
Каждый раз, когда Чжусинь и Эмин сталкивались клинками, Небесный мост содрогался, словно вот-вот рухнет прямо в лаву. Сила и скорость, с которой сражался Цзюнь У, ощутимо повысились на целую ступень. Хуа Чэн, по-прежнему не уступая противнику, всё же нахмурился, сделавшись суровее. Остальные, наблюдая за битвой издалека, также не могли сдержать потрясения в душе.
Ведь каждым свим выпадом Цзюнь У безжалостно целился в правый глаз Хуа Чэна!
Хуа Чэн, дважды отразив крайне опасную атаку, вскоре заметил, что демон применяет один и тот же приём, словно уверенный, что правый глаз Хуа Чэна – это его слабое место, и намерен снова вырвать его. Разумеется, каждый раз Хуа Чэн прикладывал все силы, чтобы защититься от атаки, раз за разом отбивая удар. Но ведь таким образом они оказались втянуты в битву, где ни одна из сторон ничего не может сделать!
При этом глаз на рукояти Эмина, словно чувствуя опасность, так и вращался, вне себя от ярости. Клинок, подобный чёрной яшме, снова устремился в атаку, послышался чистый звон… Хуа Чэн не поднял саблю для защиты, однако Цзюнь У всё же не удалось завершить атаку.
Се Лянь, весь в белом, очутился прямо перед Хуа Чэном, закрыв его собой.
Только что принц одним щелчком пальца отбил источающий холодную опасность клинок Чжусиня!
Се Лянь всё-таки не выдержал и присоединился к сражению. Он владел поразительной способностью голыми руками останавливать меч, но всё же со столь опасным клинком столкнулся впервые, от лёгкого щелчка у него онемела почти вся рука, особенно кисть. Принцу пришлось отступить на несколько шагов и потрясти рукой, чтобы к ней вернулась чувствительность.
— Гэгэ? – произнёс Хуа Чэн за его спиной.
— Сразимся вместе!
Они стояли плечом к плечу, готовые вступить в схватку с противником, который лишь улыбнулся заметнее:
— О?
Се Лянь прошептал:
— Ты сверху, я снизу!
Прежде чем принц замолчал, они разделились и с двух направлений – сверху и снизу – напали на Цзюнь У. Се Лянь был хорошо знаком с приёмами Цзюнь У, мог примерно догадаться, какое движение будет следующим, и с его губ сорвалось:
— Назад!
Хуа Чэн, как и велел принц, повернул клинок Эмина в обратном направлении, и Цзюнь У едва не попался на уловку.
— Взрыв! – снова бросил Се Лянь.
Хуа Чэн подчинился и вместо удара саблей собрал в раскрытой ладони сгусток магической силы, которую выпустил в Цзюнь У, попав тому в плечо. Противник просел в воздухе, и если бы не его поразительная скорость, оба приёма вполне стали бы угрозой жизни. В процессе боя Се Ляня вдруг осенило: ведь Хуа Чэн – «непревзойдённый», разве он нуждается в наставлениях, с его-то мастерством? Напротив, для него это настоящее оскорбление. Принц понял, что его старые привычки дают о себе знать, и торопливо извинился:
— Прости! Тебе нет нужды меня слушать!
Хуа Чэн, впрочем, лишь улыбнулся:
— Гэгэ даёт лучшие советы, почему бы их не послушаться?
Неожиданно полотно моста обрушилось под ногами Хуа Чэна, и демон едва не упал следом, но Се Лянь, стоя на мосту, призвал Жое, и та удержала Хуа Чэна от падения. В следующий миг принц ощутил холод возле шеи, Цзюнь У очутился у него за спиной и положил руку на плечо со словами:
— Сяньлэ, неплохое мастерство.
Он оказался слишком близко, так близко, что Се Ляня сковало ужасом.
Раздался возглас Хуа Чэна:
— Гэгэ!
Выбросив вперёд левую руку, он запустил в полёт Эмина. Се Лянь среагировал поразительно быстро – чуть пригнулся, и сабля, просвистев над его головой, нанесла удар по Цзюнь У. Тот наконец отпустил плечо Се Ляня, и принц, пользуясь представившимся шансом, прыжком оказался возле Хуа Чэна, так же, как Эмин, вернувшийся в ладонь хозяина. Они действовали настолько слаженно, что сторонний наблюдатель увидел бы лишь размытые силуэты, которые мелькали, словно молнии, невообразимо быстро, так что захватывало дух. Но смех Цзюнь У эхом раздавался под сводами грота, словно подбадривая их:
— Прекрасно. Очень хорошо! Продолжим!
Му Цин, с трудом избегая рушащихся участков моста, в ужасе воскликнул:
— Советник! Он… он вообще нормальный? Он что, смеётся?
— Я уже говорил! – ответил советник. – Хуже его злости может быть только радость! Это лишь самое начало!
Меж тем Цзюнь У, заполучив Чжусинь, обернулся тигром, которому приделали крылья[1]. Се Лянь, наблюдая, как Цзюнь У непрестанно направляет атаки в правый глаз Хуа Чэна, охваченный волнением, приказал Жое зацепиться за рукоять Чжусиня. Однако Цзюнь У неожиданно дёрнул руку с мечом на себя, и Се Лянь просто полетел в его сторону.
Принц вначале изумился, но тут же привёл эмоции в порядок – всё равно он намеревался забрать у противника меч. Поэтому он без страха бросился навстречу оружию, в голове проиграв более двух сотен возможных вариантов последующего сражения. Но успел пролететь лишь половину расстояния – чья-то рука схватила его и потянула назад. Се Лянь опустился на мост, а обернувшись, увидел Хуа Чэна, который заслонил его собой. И чёрный клинок, пронзивший сердце демона насквозь.
При виде такой картины Се Лянь просто перестал дышать.
— Сань Лан?!
[1] Образно о значительном усилении противника.
Лицо Хуа Чэна выглядело немного помрачневшим. А ведь Цзюнь У ожидал, что Се Лянь сам напорется на Чжусинь, но когда ему помешали, вынул меч и отступил, словно слегка разочарованный. Се Лянь совершенно позабыл о том, что Хуа Чэн – демон, и даже с дырой в груди способен сражаться, как и раньше. Не в силах унять беспокойство, принц обеими руками зажимал рану на груди Хуа Чэна, из которой не вытекло ни капли крови, и тараторил:
— Сань Лан, ты… зачем ты вдруг…?!
Хуа Чэн перебил:
— Как я мог позволить, чтобы он снова пронзил тебя прямо на моих глазах?!
— Сяньлэ, к чему так огорчаться? Он всё равно не почувствует боли, ведь он давно умер.
— …
Да как он смеет напоминать об этом!
Се Лянь резко повернулся к Цзюнь У и, исполнившись гнева, выкрикнул:
— Разве это не целиком и полностью твоя вина?!
Но Цзюнь У холодно усмехнулся:
— Целиком и полностью моя вина?
Услышав вопрос, Се Лянь вдруг запнулся.
А Цзюнь У быстро сменил тему:
— Возможно, это так. Но ты, Сяньлэ, должно быть, провёл слишком много времени в мире смертных, раз позабыл о своих прошлых деяниях. Помнишь ли, что ты творил после гибели государства Сяньлэ?
— …
Цзюнь У расплылся в многозначительной улыбке и медленно добавил:
— Помнишь ли… призрака, которого называл Умином?
Се Лянь неожиданно побледнел словно мертвец, с его губ сорвалось:
— Не надо!!!
Мэй Няньцин, предчувствуя неладное, спросил:
— Ваше Высочество, о чём он говорит? Что ты сделал после гибели Сяньлэ?
В приступе внезапного страха Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна, затем на Цзюнь У, и выражение его лица вместо гневного сделалось растерянным. Но Хуа Чэн сразу схватил принца за плечи и с нажимом произнёс:
— Всё хорошо, Ваше Высочество, не бойся.
Фэн Синь поддержал:
— Да! Сохраняй спокойствие!
Му Цин же с присущей ему чувствительностью к деталям спросил:
— Что он имеет в виду? Призрака? Какого призрака?
Но разве Се Лянь мог сохранить спокойствие?
Это было время его неописуемого упадка, а также время, когда он совершил то, о чём сожалел больше всего на свете. Сожалел до такой степени, что сам не решался вспоминать об этом. Стоило в его памяти возникнуть той улыбающейся белой маске с чуть приподнятыми уголками глаз, и принц терял покой и сон, желая только одного – свернуться в комок и не разворачиваться, чтобы никого и никогда не видеть.
Хуа Чэн видел Се Ляня в беспредельном великолепии и в крайней бедности, потерпевшим поражение и отчаявшимся, неуклюжим и дурашливым. Это всё не имело значения.
Но… ему, должно быть, не доводилось лицезреть Се Ляня, барахтающегося в грязи, ругающегося последними словами, Се Ляня, чьё сердце полно ненависти, который всей душой желает уничтожить государство Юнань ради мести и даже сотворить вторую волну поветрия ликов!
Об этом периоде своей жизни принцу было невыносимо вспоминать. Но если раньше, вздумай Безликий Бай ворошить прошлое, это не возымело бы действия, то теперь… Се Лянь не хотел даже предполагать, какое выражение появится на лице Хуа Чэна, когда он обо всём узнает.
Потому что принц вовсе не такой хороший, каким его считает Хуа Чэн. Он вовсе не из тех, кто ни разу не замарался в грязи, всегда был святым, возвышенным и чистым. А если даже на лице Хуа Чэна лишь промелькнёт выражение, словно он не может поверить услышанному, Се Лянь, наверное, больше никогда не найдёт себе места, больше не сможет показаться Хуа Чэну на глаза!
Стоило только подумать об этом, и лицо Се Ляня неудержимо помрачнело, на лбу выступили капли холодного пота, руки едва заметно задрожали. Видя его реакцию, Хуа Чэн только сильнее сжал пальцы и уверенно произнёс:
— Ваше Высочество, не надо бояться. Помнишь? Ты в беспредельном великолепии — это ты. И ты, упавший в грязь — тоже ты. Главное здесь «ты», а не «какой» ты. Не важно, что произойдёт, я никогда тебя не оставлю. Ты можешь рассказать мне что угодно. — Затем он с нежностью добавил: — Ты можешь сам мне рассказать.
Се Лянь немного пришёл в себя, но Цзюнь У вдруг усмехнулся и протянул:
— «Не важно, что произойдёт, никогда тебя не оставлю». Когда-то мои самые верные последователи, самые лучшие друзья говорили мне те же слова.
Советник чуть переменился в лице, и Цзюнь У бросил на него взгляд, говоря:
— Но… в итоге… ты сам видишь. Никто из них не сдержал обещания.
Советник, словно не в силах смотреть на него, отвернулся.
Хуа Чэн сказал:
— Верь мне, Ваше Высочество. Разве нельзя мне поверить?
Но дело не в том, что Се Лянь не верил.
Просто… он не решался рисковать.
В конце концов, принц нервно сглотнул, вымученно улыбнулся, но сразу почувствовал, что улыбаться не стоит, опустил голову и дрожащим голосом проговорил:
— Сань Лан, для начала… прости, я, наверное…
Хуа Чэн, внимательно поглядев на него пару мгновений, перебил:
— Вообще-то…
Но тут же осёкся, поскольку мощнейшая убийственная Ци налетела на них, заставив отскочить прочь. Се Лянь, чуть приведя мысли в порядок, сделался не таким уж бледным и спросил:
— Что с ним? Почему он стал ещё…
Ещё быстрее, ещё сильнее?
В сравнении с воплощением Безликого Бая, сейчас Цзюнь У поднялся по меньшей мере на ступень в скорости и силе, которые продолжали расти. В каждом ударе отчётливо ощущалась эта ужасающая перемена!
Му Цин заметил ещё одну странную деталь и выкрикнул:
— Ваше Высочество! Осторожно, он поменял тактику! Он больше не нападает на Собирателя цветов под кровавым дождём… Его атаки направлены теперь только на тебя!
Се Лянь, разумеется, тоже обратил на это внимание. Но в руках принца осталась лишь Жое, которая при виде Фансиня испуганно сжималась, поэтому отбивать атаки напрямую не получалось. К счастью, Эмин успешно отражал все выпады, направленные на принца, не пропуская ни одного.