Глава 433: Но... я не Святой Меч(3) •
— А?
Тан Гунак озадаченно склонил голову.
— Пэ! Тан Пэ, ты здесь?
— Да, Отец!
Тан Пэ быстро открыл дверь и вошел в комнату.
— Вы звали?
— Кто-нибудь заходил в кладовую, пока меня не было?
— А? Почему вы…
Тан Пэ недоумевая взглянул на него.
— Где пурпурно-черное железо?
— А, вот вы о чем…
На мгновение задумавшись, Тан Пэ сжал губы и неловко отвел взгляд.
— Ну? Т-так где?..
— Кхм.
Он вздохнул и помявшись рассказал.
— Ээм… Я видел, как дедушка что-то упаковывал сегодня утром, когда шел в мастерскую… ну… вот отсюда взял что-то…
Руки Тан Гунака задрожали.
— Нет…
Он поспешно огляделся. Если подумать, не только черного железа не было, пропало еще несколько драгоценных металлов.
Кладовая Семьи Сычуань Тан располагалась в центре их жилых помещений, и никогда не была заперта, потому что только главе семьи разрешалось входить, оттого он был уверен, что без дозволения, никто ничего не возьмет.
Но….
— В-вор…
Как только он понял, что произошло, лицо Тан Гунака побелело и он сорвался со всех ног.
— Дедушка!
Достигнув мастерской, он рывком выбил дверь и задыхаясь, прижался к проему.
— Ха!
Но он не мог сразу начать расспрос, потому что все еще пытался отдышатся.
Канг!
Раздалось грохотание молота. Звук резонировал в его душе. Тан Гунак всю свою жизнь слушал звуки ковки металла.
Канг!
Пламя танцевало в печи. В воздухе стояла плавящая жара, и летали искры.
Тан Гунак, глава семьи Сычуань Тан.
Несмотря на то, что он не перенял мастерство кузнечного дела, он все же понимал этот путь. И потому не мог прервать работу мастера.
Канг!
Перед пламенем лучший мастер их рода молча орудовал молотом, человек вкладывал всю душу в этот меч.
Тан Гунак отвел взгляд от Чжо Пёна и заметил Чхон Мёна, стоявшего позади мастера. Чхон Мён просто наблюдал за происходящим.
Тан Чжо Пён поприветствовал его.
— Глава здесь.
Каанг!
Тан Чжо Пён понял, кто посетил его, даже не глядя. Тан Гунак словно в бреду подошел к ним.
Каанг!
Звук молота бил прямо по ушам. И Тан Чжо Пён спокойно протянул руку к пылающей печи и заложил в нее металл…
Он смотрел в горн и в его глазах отражалось пляшущее пламя. Звук молота на мгновение прекратился, и поэтому Тан Гунак решил обратится к нему.
— Великий Старейшина…
— Тихо.
— …
Тан Чжо Пён вынул металл щипцами.
Каанг!
И молот вновь продолжил свое дело.
— Я отдал свою жизнь семье Тан.
— …
— Иногда я ковал мечи, иногда другое оружие, а иногда делал вещи, которых не должен был.
Несмотря на то, что раздавались громкие удары, его слова отчетливо было слышно.
— Я ковал снова и снова. Видишь ли, я не собирался становиться кузнецом. Я просто делал необходимое для семьи, и в какой-то момент меня назвали лучшим мастером Семьи Тан.
Старик рассказывал о былом, погружаясь в воспоминания.
— Но дожив до седин, я оглянулся и ничего не увидел. Что я делал всю свою жизнь?
— …Дедушка.
Тан Чжо Пён продолжал говорить.
— Внимательно присмотрись, Глава. Я не воин, и мне нечего дать. Даже если мне есть что сказать, я не могу выразить все простыми словами. Так что, мне остается только показать своими изделиями.
Тан Гунак затаил дыхание.
Не осталось и следа от полоумного старика. В его глазах отражался гордый мастер кузнечного дела, что всю свою жизнь был предан металлу и пламени.
Каанг!
Ритмичные удары молота.
С мечом, по миру свободно будет путешествовать Даос, лучший фехтовальщик. И частичка мастера, сотворившего сей меч, будет с ним в долгом пути, разделяя тяготы и радость, получается и он сам пройдет по тем же дорогам.
Навыки, приобретенные за долгую жизнь. И вера, уже выбитая на его костях. Все будет вложено в оружие.
Тан Чжо Пён поднял металл и окунул его в воду, и с шипением поднялся белый пар.
— Металл…
Его голос зазвучал чуть глуше.
— …нужно нагреть в пламени, охладить в воде, а затем снова ковать.
Голос объяснял трудности избранного пути.
— Если задуматься, то и моя жизнь мало чем отличалась от этого процесса. Иногда было весело, иногда тяжело, но я продолжал идти…
Каанг!
От удара во все стороны разлетелись искры.
— Святой Меч, ты помнишь?
— … Эм?
— Я не хотел быть кузнецом. Я хотел быть воином семьи, и использовать яды также искусно, как мой дед.
— …
— И когда Старейшина увидел, как я, захлебываясь слезами отказывался прикасаться к металлу, ты подошел ко мне.
-Да ты, безмозглый сопляк! Я не понимаю, что хорошего в владении мечом. Те, кто проливает кровь невинных, самые ужасные и порочные люди в этом мире. А если некому будет ковать и ухаживать за мечами, то, что тогда противопоставить тем ублюдкам, чем мы будем сражаться? Что бы ты ни думал, следует придерживаться пути, что подходит именно тебе, так что прекрати реветь.
Тан Чжо Пён улыбнулся.
— Я никогда не думал, что величайший фехтовальщик скажет нечто подобное. Благодаря его словам я смог успокоить свое сердце, и принять предназначенное, ступать по пути, подходящему мне.
Чхон Мён закрыл глаза.
— Я должен отплатить благодарностью за твое наставление. Думаю, и дедушке тоже понравиться моя идея.
Губы Чхон Мёна дрожали, когда он попытался объясниться.
— Старейшина… я…
— Не имеет значения.
Каанг!
Он точно закончил фразу, но слова потонули под грохотом молота.
— Владелец меча — Благородный Клинок Цветущей Сливы!
Каанг!
— Мечник горы Хуа, что приведет свою секту к вершине.
Каанг!
— Что же насчет всего остального? Даже если бы он лично использовал этот меч, он все равно был бы передан ученикам горы Хуа. Клинок Старейшины Святого Меча определенно принадлежит горе Хуа. Так что, если этот меч находится в руках ученика с горы Хуа, то меч принадлежит Благородному Клинку Цветущей Сливы.
Каанг!
Бесчисленное количество ударов пришлось по стали. Ее нагревали и охлаждали, а затем снова нагревали.
Каждый раз, когда молот опускался на неоконченную форму, воспоминания о прошлом и настоящем сталь будто впитывала в себя.
Тощие и мягкие руки мастера покрылись волдырями и сажей, а волосы с проседью окончательно побелели.
Каков итог его жизни?
Тан Чжо Пён с сожалением покачал головой.
Ничего особенного его жизнь не привнесла.
Молот бился о металл.
День, второй.
И вот прошло три дня, а звуки ударов молота о металл не прекращались. Сейчас он работал над лезвием клинка.
Оно было безупречно чистым, с гладким серебристым отливом.
Меч был примерно в два раза тоньше обычного. Он выглядел легким по весу, но на самом деле был очень тяжелым, что не поддавалось объяснению.
На лезвие, рядом с эфесом меча выгравирован четкий узор сливы. Сам эфес обтянут кожей высочайшего качества, и закрепленной на рукояти зеленой шелковой кистью, предназначенной для демонстрации произведений искусства Семьи Тан.
— Взгляни.
Тан Чжо Пён протянул меч Чхон Мёну.
Он стиснул меч в руке. И закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.
Рукоять словно слилась с ладонью, будто он был частью его самого.
Когда он провел по лезвию кончиками пальцев, оно изогнулось, следуя за его рукой, а затем вернулось в исходное положение.
Лезвие было гибким, но все же очень крепким. Больше не находилось слов, чтобы описать, насколько восхитительным оно вышло.
— Возьми.
Тан Чжо Пён передал Чхон Мёну ножны.
На ножнах из черного железа были выгравированы красные цветы сливы. Будто смотришь на сияющие в темноте распустившиеся цветы сливы.
— Тебе нравится?
— …
Чхон Мён помедлил.
Как он должен был ответить?
Чхон Мён взглянул на Тан Гунака, тот улыбнулся ему и кивнул.
— Эм… это…
Он неуклюже почесал затылок.
— Я не думаю, что имею право оценивать такой меч…
— Тебе он нравится?
Чхон Мён кивнул.
— Так сильно, что не описать.
Тан Чжо Пён ярко улыбнулся. Его слова словно смыли усталость последних дней.
— Тогда дай ему имя.
— …имя?
— Меч, нашедший своего хозяина, должен иметь собственное имя. Пожалуйста, дай ему хорошее имя.
Имя…
Имя, ага…
Чхон Мён посмотрел на меч и снова ухватился за рукоять.
Сррнг!
Если ножны были похожи на цветки сливы, распустившиеся в темноте, то меч был подобен цветку сливы, сияющему днем.
Громко, произнося имя меча, Чхон Мён улыбнулся.
Он не медлил ни секунды, словно выбрал для него имя, лишь увидев его.
— Меч цветка сливы — Сумрачный аромат.
— …Сумрачный аромат.
Тан Чжо Пён закрыл глаза.
Тан Гунак хмыкнул, ему явно не понравилось.
— А получше ничего не придумал? Конечно, я знаю, что Сумрачный Аромат может выразить Гору Хуа… но не думаю, что он в состоянии передать всю красоту меча. Если сократить, получится Меч Сумрачной Сливы, что не очень красиво…
— Сумрак…
Но молча задумавшийся Тан Чжо Пён улыбнулся. Ярче, чем когда-либо, словно переживал самый счастливый момент своей жизни. Глаза были полны слез…
— Его имя. Прекрасно.
Тан Гунак замолчал.
Он не мог понять, почему его дед вдруг проливает слезы. Однако Тан Чжо Пён, создавший меч, был очень доволен выбранным именем.
Чхон Мён не мог оторвать взгляда от меча.
— Я не могу придумать другого название для меча горы Хуа, сделанного семьей Сычуань Тан.
— Верно. Верно.
Тан Чжо Пён закивал головой. Воспоминания о прошлом смутно пронеслись в его сознании.
Была лунная ночь.
Сумрачный Свет Тан Бо и Благородный Клинок Цветущей Сливы Чхон Мён, сидя за столом напротив друг друга, осушили свои бокалы.
Меч символизирует дружбу между Семьей Сычуань Тан и сектой Хуашань.
Как в прошлом.
— Пожалуйста, используй его во благо.
Чхон Мён кивнул.
Он ощущал холод металла, когда прикасался к мечу, но было еще кое-что.
— Даос Хён.
…да…
Немного тепла…
Он сунул меч в ножны и шагнул к Тан Чжо Пёну, с улыбкой похлопав его по плечу.
— Спасибо.
Тан Чжо Пён ничего не сказал и просто улыбнулся ему в ответ.
— Т-ты…
Чхон Мён собирался было что-то спросить, но отвернулся и неловко кашлянул.
— Я… э-э, нужно посмотреть, как другие мечи… ладно, я пойду взгляну.
Чхон Мён повернулся и быстро вышел, на что Тан Чжо Пён покачал головой.
Через некоторое время к нему обратился Тан Гунак.
— Вообще-то, дедушка…
— Гунак.
Тан Гунак широко раскрыл глаза. Сколько десятилетий прошло с тех пор, как дед называл его так?
— Да, дедушка!
— У меня есть кое-что, что я хочу сделать. Подготовь мастерскую.
— В-вот так сразу? Ты еще даже не отдыхал.
— Кузнец не должен выпускать из рук свой молот до самой смерти. Я так надолго позабыл об этой истине.
Тан Гунак спокойно изучал Тан Чжо Пёна.
Его лицо, еще совсем недавно безжизненное, сейчас светилось восторгом. В конце концов, Тан Гунак улыбнулся.
— Я выполню твое указание.
Когда он ушел, Тан Чжо Пён потерянно пробормотал.
— Аромат цветов сливы…
Он закрыл глаза…
— …еще не рассеялся.
Аромат цветов сливы, казалось, усиливался в темноте.
Густой аромат цветов сливы, оставшийся в его памяти, никуда не делся.
Он сопровождал его долгое, очень долгое время…
Тан Гунак озадаченно склонил голову.
— Пэ! Тан Пэ, ты здесь?
— Да, Отец!
Тан Пэ быстро открыл дверь и вошел в комнату.
— Вы звали?
— Кто-нибудь заходил в кладовую, пока меня не было?
— А? Почему вы…
Тан Пэ недоумевая взглянул на него.
— Где пурпурно-черное железо?
— А, вот вы о чем…
На мгновение задумавшись, Тан Пэ сжал губы и неловко отвел взгляд.
— Ну? Т-так где?..
— Кхм.
Он вздохнул и помявшись рассказал.
— Ээм… Я видел, как дедушка что-то упаковывал сегодня утром, когда шел в мастерскую… ну… вот отсюда взял что-то…
Руки Тан Гунака задрожали.
— Нет…
Он поспешно огляделся. Если подумать, не только черного железа не было, пропало еще несколько драгоценных металлов.
Кладовая Семьи Сычуань Тан располагалась в центре их жилых помещений, и никогда не была заперта, потому что только главе семьи разрешалось входить, оттого он был уверен, что без дозволения, никто ничего не возьмет.
Но….
— В-вор…
Как только он понял, что произошло, лицо Тан Гунака побелело и он сорвался со всех ног.
— Дедушка!
Достигнув мастерской, он рывком выбил дверь и задыхаясь, прижался к проему.
— Ха!
Но он не мог сразу начать расспрос, потому что все еще пытался отдышатся.
Канг!
Раздалось грохотание молота. Звук резонировал в его душе. Тан Гунак всю свою жизнь слушал звуки ковки металла.
Канг!
Пламя танцевало в печи. В воздухе стояла плавящая жара, и летали искры.
Тан Гунак, глава семьи Сычуань Тан.
Несмотря на то, что он не перенял мастерство кузнечного дела, он все же понимал этот путь. И потому не мог прервать работу мастера.
Канг!
Перед пламенем лучший мастер их рода молча орудовал молотом, человек вкладывал всю душу в этот меч.
Тан Гунак отвел взгляд от Чжо Пёна и заметил Чхон Мёна, стоявшего позади мастера. Чхон Мён просто наблюдал за происходящим.
Тан Чжо Пён поприветствовал его.
— Глава здесь.
Каанг!
Тан Чжо Пён понял, кто посетил его, даже не глядя. Тан Гунак словно в бреду подошел к ним.
Каанг!
Звук молота бил прямо по ушам. И Тан Чжо Пён спокойно протянул руку к пылающей печи и заложил в нее металл…
Он смотрел в горн и в его глазах отражалось пляшущее пламя. Звук молота на мгновение прекратился, и поэтому Тан Гунак решил обратится к нему.
— Великий Старейшина…
— Тихо.
— …
Тан Чжо Пён вынул металл щипцами.
Каанг!
И молот вновь продолжил свое дело.
— Я отдал свою жизнь семье Тан.
— …
— Иногда я ковал мечи, иногда другое оружие, а иногда делал вещи, которых не должен был.
Несмотря на то, что раздавались громкие удары, его слова отчетливо было слышно.
— Я ковал снова и снова. Видишь ли, я не собирался становиться кузнецом. Я просто делал необходимое для семьи, и в какой-то момент меня назвали лучшим мастером Семьи Тан.
Старик рассказывал о былом, погружаясь в воспоминания.
— Но дожив до седин, я оглянулся и ничего не увидел. Что я делал всю свою жизнь?
— …Дедушка.
Тан Чжо Пён продолжал говорить.
— Внимательно присмотрись, Глава. Я не воин, и мне нечего дать. Даже если мне есть что сказать, я не могу выразить все простыми словами. Так что, мне остается только показать своими изделиями.
Тан Гунак затаил дыхание.
Не осталось и следа от полоумного старика. В его глазах отражался гордый мастер кузнечного дела, что всю свою жизнь был предан металлу и пламени.
Каанг!
Ритмичные удары молота.
С мечом, по миру свободно будет путешествовать Даос, лучший фехтовальщик. И частичка мастера, сотворившего сей меч, будет с ним в долгом пути, разделяя тяготы и радость, получается и он сам пройдет по тем же дорогам.
Навыки, приобретенные за долгую жизнь. И вера, уже выбитая на его костях. Все будет вложено в оружие.
Тан Чжо Пён поднял металл и окунул его в воду, и с шипением поднялся белый пар.
— Металл…
Его голос зазвучал чуть глуше.
— …нужно нагреть в пламени, охладить в воде, а затем снова ковать.
Голос объяснял трудности избранного пути.
— Если задуматься, то и моя жизнь мало чем отличалась от этого процесса. Иногда было весело, иногда тяжело, но я продолжал идти…
Каанг!
От удара во все стороны разлетелись искры.
— Святой Меч, ты помнишь?
— … Эм?
— Я не хотел быть кузнецом. Я хотел быть воином семьи, и использовать яды также искусно, как мой дед.
— …
— И когда Старейшина увидел, как я, захлебываясь слезами отказывался прикасаться к металлу, ты подошел ко мне.
-Да ты, безмозглый сопляк! Я не понимаю, что хорошего в владении мечом. Те, кто проливает кровь невинных, самые ужасные и порочные люди в этом мире. А если некому будет ковать и ухаживать за мечами, то, что тогда противопоставить тем ублюдкам, чем мы будем сражаться? Что бы ты ни думал, следует придерживаться пути, что подходит именно тебе, так что прекрати реветь.
Тан Чжо Пён улыбнулся.
— Я никогда не думал, что величайший фехтовальщик скажет нечто подобное. Благодаря его словам я смог успокоить свое сердце, и принять предназначенное, ступать по пути, подходящему мне.
Чхон Мён закрыл глаза.
— Я должен отплатить благодарностью за твое наставление. Думаю, и дедушке тоже понравиться моя идея.
Губы Чхон Мёна дрожали, когда он попытался объясниться.
— Старейшина… я…
— Не имеет значения.
Каанг!
Он точно закончил фразу, но слова потонули под грохотом молота.
— Владелец меча — Благородный Клинок Цветущей Сливы!
Каанг!
— Мечник горы Хуа, что приведет свою секту к вершине.
Каанг!
— Что же насчет всего остального? Даже если бы он лично использовал этот меч, он все равно был бы передан ученикам горы Хуа. Клинок Старейшины Святого Меча определенно принадлежит горе Хуа. Так что, если этот меч находится в руках ученика с горы Хуа, то меч принадлежит Благородному Клинку Цветущей Сливы.
Каанг!
Бесчисленное количество ударов пришлось по стали. Ее нагревали и охлаждали, а затем снова нагревали.
Каждый раз, когда молот опускался на неоконченную форму, воспоминания о прошлом и настоящем сталь будто впитывала в себя.
Тощие и мягкие руки мастера покрылись волдырями и сажей, а волосы с проседью окончательно побелели.
Каков итог его жизни?
Тан Чжо Пён с сожалением покачал головой.
Ничего особенного его жизнь не привнесла.
Молот бился о металл.
День, второй.
И вот прошло три дня, а звуки ударов молота о металл не прекращались. Сейчас он работал над лезвием клинка.
Оно было безупречно чистым, с гладким серебристым отливом.
Меч был примерно в два раза тоньше обычного. Он выглядел легким по весу, но на самом деле был очень тяжелым, что не поддавалось объяснению.
На лезвие, рядом с эфесом меча выгравирован четкий узор сливы. Сам эфес обтянут кожей высочайшего качества, и закрепленной на рукояти зеленой шелковой кистью, предназначенной для демонстрации произведений искусства Семьи Тан.
— Взгляни.
Тан Чжо Пён протянул меч Чхон Мёну.
Он стиснул меч в руке. И закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.
Рукоять словно слилась с ладонью, будто он был частью его самого.
Когда он провел по лезвию кончиками пальцев, оно изогнулось, следуя за его рукой, а затем вернулось в исходное положение.
Лезвие было гибким, но все же очень крепким. Больше не находилось слов, чтобы описать, насколько восхитительным оно вышло.
— Возьми.
Тан Чжо Пён передал Чхон Мёну ножны.
На ножнах из черного железа были выгравированы красные цветы сливы. Будто смотришь на сияющие в темноте распустившиеся цветы сливы.
— Тебе нравится?
— …
Чхон Мён помедлил.
Как он должен был ответить?
Чхон Мён взглянул на Тан Гунака, тот улыбнулся ему и кивнул.
— Эм… это…
Он неуклюже почесал затылок.
— Я не думаю, что имею право оценивать такой меч…
— Тебе он нравится?
Чхон Мён кивнул.
— Так сильно, что не описать.
Тан Чжо Пён ярко улыбнулся. Его слова словно смыли усталость последних дней.
— Тогда дай ему имя.
— …имя?
— Меч, нашедший своего хозяина, должен иметь собственное имя. Пожалуйста, дай ему хорошее имя.
Имя…
Имя, ага…
Чхон Мён посмотрел на меч и снова ухватился за рукоять.
Сррнг!
Если ножны были похожи на цветки сливы, распустившиеся в темноте, то меч был подобен цветку сливы, сияющему днем.
Громко, произнося имя меча, Чхон Мён улыбнулся.
Он не медлил ни секунды, словно выбрал для него имя, лишь увидев его.
— Меч цветка сливы — Сумрачный аромат.
— …Сумрачный аромат.
Тан Чжо Пён закрыл глаза.
Тан Гунак хмыкнул, ему явно не понравилось.
— А получше ничего не придумал? Конечно, я знаю, что Сумрачный Аромат может выразить Гору Хуа… но не думаю, что он в состоянии передать всю красоту меча. Если сократить, получится Меч Сумрачной Сливы, что не очень красиво…
— Сумрак…
Но молча задумавшийся Тан Чжо Пён улыбнулся. Ярче, чем когда-либо, словно переживал самый счастливый момент своей жизни. Глаза были полны слез…
— Его имя. Прекрасно.
Тан Гунак замолчал.
Он не мог понять, почему его дед вдруг проливает слезы. Однако Тан Чжо Пён, создавший меч, был очень доволен выбранным именем.
Чхон Мён не мог оторвать взгляда от меча.
— Я не могу придумать другого название для меча горы Хуа, сделанного семьей Сычуань Тан.
— Верно. Верно.
Тан Чжо Пён закивал головой. Воспоминания о прошлом смутно пронеслись в его сознании.
Была лунная ночь.
Сумрачный Свет Тан Бо и Благородный Клинок Цветущей Сливы Чхон Мён, сидя за столом напротив друг друга, осушили свои бокалы.
Меч символизирует дружбу между Семьей Сычуань Тан и сектой Хуашань.
Как в прошлом.
— Пожалуйста, используй его во благо.
Чхон Мён кивнул.
Он ощущал холод металла, когда прикасался к мечу, но было еще кое-что.
— Даос Хён.
…да…
Немного тепла…
Он сунул меч в ножны и шагнул к Тан Чжо Пёну, с улыбкой похлопав его по плечу.
— Спасибо.
Тан Чжо Пён ничего не сказал и просто улыбнулся ему в ответ.
— Т-ты…
Чхон Мён собирался было что-то спросить, но отвернулся и неловко кашлянул.
— Я… э-э, нужно посмотреть, как другие мечи… ладно, я пойду взгляну.
Чхон Мён повернулся и быстро вышел, на что Тан Чжо Пён покачал головой.
Через некоторое время к нему обратился Тан Гунак.
— Вообще-то, дедушка…
— Гунак.
Тан Гунак широко раскрыл глаза. Сколько десятилетий прошло с тех пор, как дед называл его так?
— Да, дедушка!
— У меня есть кое-что, что я хочу сделать. Подготовь мастерскую.
— В-вот так сразу? Ты еще даже не отдыхал.
— Кузнец не должен выпускать из рук свой молот до самой смерти. Я так надолго позабыл об этой истине.
Тан Гунак спокойно изучал Тан Чжо Пёна.
Его лицо, еще совсем недавно безжизненное, сейчас светилось восторгом. В конце концов, Тан Гунак улыбнулся.
— Я выполню твое указание.
Когда он ушел, Тан Чжо Пён потерянно пробормотал.
— Аромат цветов сливы…
Он закрыл глаза…
— …еще не рассеялся.
Аромат цветов сливы, казалось, усиливался в темноте.
Густой аромат цветов сливы, оставшийся в его памяти, никуда не делся.
Он сопровождал его долгое, очень долгое время…
Закладка