Глава 167. Пожиратель душ •
Донеслись звуки, издаваемые неизвестными зверями.
Пустынная прерия, бушующий ветер – Гу Цзюнь почувствовал, что весь мир закружился.
— Где я?
Слегка покачнулась высокая трава, и из нее выскочили низкорослые и костлявые… дикари в звериных шкурах. Их волосы и бороды выглядели длинными и всклокоченными. С глазами, полными ярости, они что-то искали. Вдруг дикари резко закричали и бросились бежать, размахивая деревянными дубинками в руках.
Сердце Гу Цзюня дрогнуло. Это похоже на сон, который невозможно контролировать.
Ему показалось, что он стал одним из дикарей. Он чувствовал тяжесть деревянной дубинки в своих руках, когда вместе с другими бросался вперед. Когда он пробрался сквозь траву, то заметил нескольких дикарей.
Они выглядели иначе: с приплюснутыми лбами и коренастыми телами. Пришлые кричали и тревожно верещали на первобытном языке.
Бум! Бум! Бум! Подобно вихрю, деревянные дубинки обрушивались бешеным шквалом на приплюснутые лбы, окропляя тела кровью!
— Ух! Ух! — победившие дикари, отбросив в сторону смертоносное оружие, ринулись к земле, где валялись куски мяса. Они приступили к пиру.
Свежесть деликатеса, сытость после долгих часов голода – Гу Цзюнь сильно прочувствовал это, как будто пробуждая древние воспоминания своей родословной.
Он словно слышал жуткий завораживающий шепот:
— Посмотри на них. Это твои предки. Ты создан по их образцу…
— Заткнись, я уже изучал это на уроках истории… — воскликнул Гу Цзюнь, борясь в своем сознании, — Я знаю, что это всего лишь иллюзия!
На него нахлынули другие образы, имея абсолютное чувство реальности: дикари, убивающие себе подобных, дикари, дрожащие от холода на ветвях деревьях, дикари, увидевшие резкое потемнение неба…
Это солнечное затмение, но дикари не могли постичь открывшегося зрелища… Дрожа и умоляя, они стояли на коленях, а в их головах царил лишь страх.
Страх неведомого бушевал в сердце Гу Цзюня.
— Дикари боятся затмений, а чего боишься ты?
— Заткнись! — кричал Гу Цзюнь, борясь изо всех сил. В видениях нет правды, лишь вымысел.
— Истина всегда непостижима. Открой глаза, это не видения. Это история человечества.
Вдруг перед его глазами мелькнули бесчисленное множество видов, как будто мимо него пронеслись десятки и сотни тысяч лет. Гу Цзюнь видел, как дикари учились добывать огонь из дерева, пораженного молнией, как грелись у костра, как случайным образом кинули в огонь сырое мясо, как смотрели на угасание костра полившимся дождем.
Гу Цзюнь следил, как дикари искали новые источники огня, как учились разжигать костер, как перемещались из места в место.
Племя росло, а вместе с ним увеличивались сражения, кровопролития, жестокость.
— Именно так была заложена цивилизация… основа человечества…
Проносились все новые сцены, что не давало покою Гу Цзюню. Дикари создавали племена, сотворили языки. Вид, процветающий на боли и жестокости, вид, жаждущий войны и угнетения…
Он видел дикарей в роскошных одеяниях, живущих в величественных строениях, которые творили собственную историю… Непрекращающиеся кровопролитие, невольники, рыдания, растерзанные тела, погребенные заживо, погребение с согнутыми конечностями, могильные ямы, усыпальницы, истязания, отсеченные руки и ноги…
— Это то, что ты называешь культом… Истоки возникновения…
Он видел, как одни племена исчезали в безвестности, а другие процветали на павших… Он видел множество актов жестокости, совершенных в пустыне, в замке и на открытом поле… Разные страны, разные континенты, разные эпохи, но бесчеловечная жестокость оставалась. Изгнание, резня, угнетение…
— Это и есть твой так называемый мир… происхождение человечества…
— Ах… — Гу Цзюнь стиснул зубы, пытаясь усмирить волнение в сердце, — И это все? Кто не знает, что история человечества пропитана кровью?
— Думаешь, что все закончилось? — снова заговорил жуткий голос, — Это одна из стадий развития.
Перед глазами Гу Цзюня возникло множество образов, которые казались отрывками из будущего…
Мрачные вымершие города, разгромленные улицы, поваленные деревья и жуткая тишина. И только в темных закоулках голодные и исхудавшие люди с остервенением в глазах размахивали оружием. Они ругались и кричали, дрались и убивали, воровали и грабили, насиловали.
Снова происходило то, что человечество делало сотни тысяч лет назад. Даже в современном мире они ничем не отличались от дикарей.
— Ты хочешь увидеть больше? Нужны ли еще доказательства?
Резким рывком Гу Цзюнь был отброшен назад — на вершину замерзшей горы. Товарищи все еще находились рядом, но их лица и глаза говорили о чем-то зловещем. Подобные эмоции он видел у дикарей. Это взгляд изголодавшегося до смерти.
Перед глазами промелькнули странные картины. Сюэ Ба, дядя Дань, Лу Сяонин, Юй Сяоюн обгладывали безголовое тело на земле…
А тело было одето в его собственную одежду.
— Заткнись! — Гу Цзюнь обхватил руками раскалывающуюся голову, чувствуя, что слегка задыхается.
— За что ты цепляешься? — шепот не стихал, — Все, чем ты дорожишь, – не более чем ложь, самообман, коллективный гипноз, бесполезная растрата. Они подобны карточному домику, готовому рухнуть от слабого дуновения.
В голове Гу Цзюня все померкло, постепенно поглощаясь пустотой. Цвет красной крови медленно исчезал.
Иллюзия медленно растворяла его человечность. Культисты Р’льех лишали его человечности.
Он знал, что происходит, но не был в силах остановить инуитов.
— Растворить? Лишить? — шептал голос, — Почему бы не посмотреть правде в глаза? Ты держишься лишь за грезу, которую развеет время. Эти так называемые цивилизованность, законность, гуманность… со временем изменятся. Грехи прошлого – это величие сегодняшнего дня. Величие сегодняшнего дня — это грехи будущего. Единственный, кто не подвластен времени, – Великий Древний.
Взгляд Гу Цзюня снова прояснился. В бесплодной прерии стояла группа дикарей, преклонивших колени в молитве. Они склонялись перед гигантской каменной статуей.
Статуей, идентичной той, что извлекли из безымянной усыпальницы, но с большим размахом. Основание высечено в форме, что нарушает законы физики…
Какие хвалебные речи пели дикари?
— Единственный, кто не подвластен времени, – Великий Древний.
Голова Гу Цзюня почти лопнула от боли, но вдруг видения развеялись и исчезли. Он почувствовал пронизывающий ветер и увидел в свете северного сияния ледяные глыбы и морские скалы, туши мертвых животных и две колонны полярных волков. Инуиты и темные тени все еще стояли и смотрели на него.
Гу Цзюнь не выдержал и рухнул на землю. Сюэ Ба, Юй Сяоюн давно валялись на земле с лицами, искаженными от боли и ужаса…
— Грех прошлого – величие сегодняшнего дня, — пробормотал Гу Цзюнь с побледневшим лицом, — Величие сегодняшнего дня – это грехи будущего…
— Соленый Цзюнь, держись… — тяжело прохрипела У Шию, лежавшая рядом с ним. Хотя ее глаза затуманились, в них еще сохранялось здравомыслие. — Держись…
— Ты в порядке? — спросил Гу Цзюнь.
— Стоять стало трудно, — облегченно вздохнула У Шию, — Но, упав на землю, мне стало намного лучше.
Подняв взгляд, она увидела, что на губах Гу Цзюня появилась ухмылка. Выражение лица юноши казалось непостижимым. Она пыталась прочесть его мысли, но ощущала лишь хаос.
Повернув голову, Гу Цзюнь посмотрел на верующих в Р’льех и медленно сказал:
— Раз уж человечество так сложно устроено, зачем вам понадобилось его постигать? Но моя человеческая натура довольно проста… Из-за вашего отношения к людям я сильно разозлился…
Его взгляд вдруг стал острым, как кинжал.
— Тогда вас постигнет гибель!
За произнесение заклинания нужно платить, и культисты не являлись исключением.
Иллюзия действовала в обоих направлениях: они воздействовали на его сознание и тем самым устанавливали связь между двумя сторонами.
В этот момент У Шию вскрикнула от удивления, поскольку поняла, что собирается сделать Гу Цзюнь… Инуиты и темные тени выглядели пораженными.
— А-а-а! — издал протяжный крик Гу Цзюнь, доставая из сумки скальпель Карлот.
«Пока моя человечность цела, я буду делать то, что подсказывает мне разум; пока я остаюсь Гу Цзюнем, я буду поступать так, как поступил бы Гу Цзюнь. Каждый в отряде должен благополучно вернуться домой, Кошмарная болезнь в восточной провинции должна быть устранена, иначе я потерплю огромную неудачу как врач».
Его крик перешел к неистовому скандированию на иноземном языке. Он вложил в заклинание всю ментальную силу, искажая психическое состояние всех, кто его слышал.
— Словно боевые топоры, мутировавшие семена пробиваются сквозь истлевшую грязь, разрушая тлен,
Зловоние сменяет благоухание, тысячи потомков скапливают скверну и нечистоты,
Перестраиваясь, личинки прорываются сквозь барьер,
На звездном свете они пируют, распространяя тьму в мир,
Имя Древнего не падет!
Заклинание применялось в баньяновом лесу для создания искривленного баньяна. Естественно, на острове Врангеля нет баньяновых деревьев, но само заклинание обладало разрушающей душу силой.
Гу Цзюнь осознал силу, когда прочитал страницу из книги заклинаний.
С яростным и быстрым произнесением слов инуиты и темные тени, кричавшие в ужасе и удивлении, превратились из размытых в объединенное нечто. Через несколько мгновений их астральные тела – детей или взрослых, инуитов или теней – скрутились и переплелись, образовав гигантское баньяновое дерево.
Их пальцы стали зелеными листьями, конечности – ветвями, а тела – стволом. Их головы возникли по всему дереву, а хаос и шок в глазах вскоре исчезли, превратившись в беспросветную пустоту.