Глава 680 •
— Отпугивать чужаков и держаться подальше от опасности?
У водохранилища Слимани осторожно вмешался: — В Нефритовом городе вроде бы неплохая общественная безопасность, и вы не похожи на тех, кто ищет неприятностей или владеет чем-то ценным, э-э, простите, я имел в виду, откуда тут опасность?
Заброшенное водохранилище погрузилось в тишину. Воняк фыркнул.
— Опасность? Её слишком много.
Дядя Хаузер вздохнул: — Всё, что исходит от нормальных людей, для нас – опасность.
Слимани был озадачен.
— Их взгляды, — внезапно заговорила Хилле, привлекая всеобщее внимание, — взгляды нормальных людей, их слова, и всё, что они могут сделать благодаря своему «нормальному» телу, – для нас это боль.
— Более того, их жалость, сочувствие, презрение, насмешки, отторжение, изоляция – слишком много всего, — тяжело вздыхая, сказал дядя Хаузер, прервав свою работу. — А мы… на поверхности, в их глазах мы – лишь наполовину люди.
Он указал на свой рост и саркастически усмехнулся.
— Ха, здесь куда лучше, чем наверху, — Воняк скрестил руки, и опухоль на его плече дрогнула. — Говорят, кто-то даже нашёл под землёй жилы кристальных капель и разбогател…
Слимани поднял брови: — Тогда почему вы всё ещё здесь?
— Мы… кто-то же должен отказаться от богатства и остаться, чтобы заботиться обо всех, — голос Воняка стал тише.
Все рассмеялись.
— Итак, Двадцать Четыре, ты нашла своих родителей? — спросила Дороти.
Фалес нахмурился: — «Нашла родителей?»
Хилле замерла, и через несколько секунд её лицо помрачнело: — Нет, я всё ещё ищу их.
— Я советую тебе поскорее бросить это дело, — презрительно фыркнул Воняк. — Если они смогли бросить нас при рождении, это уже о многом говорит.
— Я… — Хилле запнулась.
— Ву-у-у, ву-у-у-у, — Бобо выдал тираду, которую никто не понял.
— Ничего страшного, для таких, как мы, — Хаузер продолжал разбирать старьё, без тени беспокойства, — иногда лучше, если не найдёшь.
Тётя Гадама ткнула Хаузера локтем и строго оглядела окружающих. Заметив это, все, кто был у водохранилища, тут же разошлись по своим делам, словно ничего не произошло, и даже дрожащий Слимани был уволочен Бобо прочь.
— Насчёт этого места, Туннеля Упырей, этих людей и «родителей», — тихо сказал Фалес Хилле, — тебе нечего мне рассказать?
Хилле обернулась и загадочно улыбнулась: — Тебе достаточно знать, что это место, где Зайен нас не найдёт. Этого хватит.
Фалес приподнял брови: — Ладно, тогда что дальше? Будем ждать здесь?
— Конечно нет, мы пришли за помощью.
— Чьей помощью? — не успел он договорить, как в туннеле послышался шум.
Фалес обернулся и увидел, как в свете огня из-за угла туннеля появился невысокий полный мужчина в тёмном плаще, несущий большой мешок. Его одежда была простой, но из дорогой ткани, что резко контрастировало с окружающей обстановкой. В тот же миг – не только у водохранилища, но и по всему туннелю – практически у каждой жилой точки люди повскакивали с мест.
— Господин!
— Спасибо!
— Да благословит Вас Закат…
Тётя Гадама и Дороти тоже встали, торопя Воняка: — Господин пришёл. Быстро, быстро, доставай наши подарки…
Мужчина с мешком проходил мимо поселений, останавливаясь у каждого, чтобы что-то раздать, и люди также тепло отвечали ему:
— Это для Вас, пожалуйста, примите!
— Сюда, пожалуйста!
— Поужинайте с нами!
Фалес посмотрел на фигуру мужчины и невольно нахмурился: — «Этот человек… кажется знакомым?»
— Кто это?
— А, вот и он, — ответила Хилле. — Человек, которого мы искали.
Вскоре невысокий полный мужчина в плаще подошёл к водохранилищу, с улыбкой принял подарок от Дороти и тёти Гадамы – пачку табака, а затем направился прямиком к рабочему столу Хаузера.
— Держи, Хаузер, твоя доля за эту неделю.
Дядя Хаузер взял мешок, который протянул мужчина: — Ого, неплохо заработал, а?
— Нынче времена неспокойные, все хотят благословения богов, особенно богачи, — пробормотал мужчина. — Кстати, твои штуки для фокусов очень пригодились, выглядят правдоподобно. Э-э… Может быть, даже слишком. Во время молитвы одна знатная дама была уверена, что слышит голос своей умершей дочери, и чуть ли не силой пыталась всучить мне деньги.
Руки Хаузера замерли: — И что ты ей сказал?
Невысокий и полный мужчина вздохнул, ловко уселся за рабочий стол Хаузера и вытащил из-под него кальян: — Я сказал ей, что да, это была её умершая дочь, и она уже обрела покой и больше не страдает.
Наблюдая, как тот достаёт кальян, Фалеса осенило и он вспомнил, кто перед ним.
— Жрец Чадви? — выпалил он.
— Да.
Мужчина в плаще, не успев закурить, обернулся и посмотрел на оборванного и бедно одетого Фалеса: — Хм, кажется, я тебя раньше не видел?
Фалес моргнул, не зная, что ответить.
«Точно, этот человек – тот самый жрец из храма Заката, который тайком курил в исповедальне, – Чадви».
Хилле рядом кашлянула. Жрец Чадви посмотрел на неё и через мгновение потрясённо воскликнул:
— Ты…
— Да, я Двадцать Четыре!
Хилле громко его перебила, отчаянно подмигивая: — Я давно не возвращалась, помнишь?
Чадви остолбенел на месте.
— Хи… Двадцать Четыре, ты… Ты как здесь оказалась?
— Да, я здесь, — Хилле с радостным видом[1] демонстрировала свои двенадцать пальцев, — прямо здесь, как и много лет назад, помнишь?
Чадви неловко усмехнулся, испытывая головную боль.
— О, кстати, это, — Хилле с улыбкой потянула Фалеса к себе, — мой… друг.
— Парень, — тихо добавила тётя Гадама сзади, ожидаемо получив от Хилле испепеляющий взгляд.
«Парень? Её парень?» — Чадви выглядел озадаченным, но затем что-то вспомнил. Жрец внимательно разглядывал Фалеса несколько секунд, и вдруг его лицо резко изменилось!
— Ва…
— Да!
Заметив, что дело принимает опасный оборот, Фалес поспешно вмешался: — Я Виа! Друг Двадцать Четыре… э-э, просто друг!
В стороне Воняк недовольно фыркнул.
Жрец Чадви, почувствовав головокружение при этих словах, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и жалобно посмотрел на Хилле: — Ладно, я всё понимаю, но почему…
Не дав ему договорить, Хилле утащила его в угол, где они начали о чём-то шептаться.
«Итак, вот оно что. Чадви и этот туннель, полный людей с увечьями…»
Фалес издалека наблюдал, как Чадви и Хилле о чём-то вполголоса спорят. Но первый, робко бормоча, явно находился в невыгодном положении, а вторая, напротив, держалась уверенно, время от времени указывая в сторону Фалеса и Слимани.
Принц мог поклясться, что даже без адских чувств смутно слышал, как Хилле как минимум дважды упомянула «ты и госпожа Пинтор». И каждый раз лицо Чадви становилось всё более виноватым, словно его поймали на чём-то постыдном.
— Виа, вы останетесь? — раздался сладкий голос у его уха.
Фалес на секунду замер, прежде чем понял, что «Виа»– это он.
Он поспешно обернулся и ответил Дороти: — Э-э, да?
Но Дороти вздохнула.
— Ладно, я слишком много нафантазировала, — девушка покачала головой, её лицо было полностью скрыто густыми волосами. — Вы, включая Двадцать Четыре, совсем другие. Как вы могли бы захотеть остаться здесь, с нами?
Фалес на мгновение лишился дара речи. Столкнувшись с этой мягкой по характеру, но необычной внешне девушкой, он не знал, что сказать.
— Ты, должно быть, очень её любишь, да?
Фалес снова почувствовал головную боль: — Что?
— Вот почему она так сильно любит тебя, — вздохнула Дороти, — раз даже привела тебя сюда, вниз.
— Нет, ты не поняла, — Фалес отчаянно пытался объяснить[2], — мы с ней не…
Но Дороти не обратила внимания на его возражения: — Знаешь, раньше у нас тоже были случаи, когда кто-то приводил сюда своих возлюбленных, показывал им свою худшую сторону, своих худших друзей.
Глаза Дороти, ясные и блестящие, выглядывали из-под волос и пристально смотрели на Фалеса.
— Но большинство из них, увидев всех нас в этих катакомбах, больше никогда не возвращались.
Фалес замер.
Фалес молчал. Он смотрел на этот сырой, тёмный, пропитанный зловонием туннель, на людей с физическими или умственными недостатками в каждом поселении. Затем он перевёл взгляд на Хилле, всё ещё беседующую с жрецом Чадви вдалеке. Его сердце вдруг успокоилось.
— Вернусь, — раздался голос Фалеса, спокойный и мягкий. — Я вернусь, Дороти.
Он посмотрел на неё и улыбнулся: — Это замечательное место.
Дороти посмотрела на него в ответ, а через несколько секунд отступила назад и безразлично улыбнулась.
— Обманщик, здесь совсем не замечательно, особенно для тех, кто сверху – я знаю.
Но Фалес покачал головой.
— Нет, здесь замечательно, правда замечательно, — с чувством сказал Фалес, глядя на Хилле, которая свободно размахивала своими непокрытыми руками. — Особенно для Хи… для Двадцать Четыре.
Дороти долго молчала, прежде чем выдохнуть: — Книги не врут – ты действительно её очень любишь.
«Книги?» — Фалес опешил, но Дороти уже закрыла любовный роман, который держала в руках, повернулась и ушла.
Не прошло и минуты, как Воняк, с его опухолью и странной фигурой, плюхнулся рядом с Фалесом.
— Говори, что с тобой не так?
Фалес снова растерялся: — А?
— С тобой явно что-то не так, иначе ты бы не запал на Двадцать Четыре, верно? — угрюмо буркнул Воняк.
«А?» — Фалес криво улыбнулся, не зная, что ответить: — Ну, она сказала, что я умственно отсталый.
— Чушь, — Воняк виновато покосился в сторону тёти Гадамы и понизил голос. — Двадцать Четыре, даже среди нас, – лучшая. Она бы не -cy запала на… умственно отсталого.
Фалес вздохнул, прикрыв лоб рукой: — Повторяю ещё раз, она на меня не запала.
— Она позволила тебе коснуться её руки.
— Что?
Лицо Воняка помрачнело: — Только что в канализации ты держал её за руку.
Фалес опешил: — Что? Ох, это была экстренная ситуация…
— Двадцать Четыре никогда не позволяет никому касаться её руки, никому, — угрюмо пробормотал Воняк, вяло ковыряя опухоль на плече. — С самого первого дня, когда жрец Чадви привёл её сюда, она была такой.
Фалес не нашёл слов.
— Так что, у тебя точно что-то не так, верно?
В словах Воняка сквозила надежда, словно этот факт мог его успокоить: — Поэтому ты и выбрал Двадцать Четыре, выбрал… таких, как мы.
Фалес долго смотрел на него, не говоря ни слова.
— Что такое?
— Знаешь, Воняк, — вздохнул юноша, — в этом мире нет ни одного человека, который был бы полностью идеален.
Воняк замер.
— Просто у некоторых недостатки видны, а у некоторых – нет.
Фалес задумчиво продолжил: — Для меня те недостатки, которые не видны, намного страшнее.
Воняк почесал голову, будто не совсем понял, но что-то его явно тронуло. В итоге он глубоко вздохнул, скорчив лицо, покрытое наростами.
— Знаешь, Виа, если после того, как уйдёшь, ты посмеешь плохо с ней обращаться, — Воняк сжал кулак, злобно выпалив, — я, я…
Он замялся, не найдя слов.
Фалес лишь вежливо улыбнулся.
— Я буду выть у твоего дома, как на похоронах, каждый день! — наконец придумав ответ, свирепо произнёс Воняк.
— А? — Фалес в недоумении посмотрел на него.
— Знаешь, человек вроде меня, если будет торчать у твоего дома каждый день, — запинаясь, объяснил Воняк, — люди тут же начнут… начнут ненавидеть… короче, со временем никто не захочет к тебе приходить, и ты влипнешь. Серьёзно влипнешь.
Фалес посмотрел на его болезненную фигуру и на секунду замер: — Откуда ты знаешь?
— Я просто знаю, — буркнул Воняк, надув губы.
В этот момент Фалес замолчал.
— Но хотя бы на ближайшие дни останьтесь, на поверхности сейчас опасно.
Фалес нахмурился: — Что?
— Ты не слышал? Банда Кровавого Вина и Братство воюют, каждый день кто-то умирает.
— Ох.
Воняк явно был недоволен его реакцией: — Я серьёзно! Мы даже находили тела, которые приплыли по течению, с перерезанными глотками! Нам, тебе и Двадцать Четыре стоит остаться здесь, пока опасность не минует.
Фалес нахмурился. И в этот момент.
Бам!
Бам-бам! Бам-бам-бам!
Громкий стук в дверь эхом разнёсся по туннелю, резкий и пронзительный. Все мгновенно замерли, прекратив свои дела, и посмотрели в одну сторону.
— Что это? — растерянно спросил Фалес.
Бам! Бам! Бам!
Стук становился всё настойчивее, ясно давая понять, что стучащий крайне нетерпелив. Воняк неровно поднялся, указав на тёмный проём, откуда доносился звук.
— Ничего страшного, у туннеля не один выход, но о них знают только свои, — покачал головой юноша с опухолью, хромая к проёму. — Это один из них, я открою.
Бам-бам-бам-бам!
Фалес нахмурился, инстинктивно почувствовав неладное. Ритм стука в дверь был… слишком яростным. Слишком грубым. точно это зверь, в безумии колотящий в дверь.
Бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам!
Грех Адской Реки вспыхнул, погружая Фалеса в адские чувства. Воняк с трудом продвигался вперёд, протиснувшись боком в проём, и его фигура исчезла на ступенях. В этот момент Фалес что-то почувствовал.
Его лицо исказилось, он резко вскочил: — Стой, не открывай дверь!
Но было слишком поздно. Щёлк. Раздался характерный щелчок механизма, и со стороны выхода донёсся звук открывающейся двери.
— Эм? Ты кто? Почему с ножом… Эй, отпусти, нет, нет, нет, а-а-а-а-а-а!
Из проёма голос Воняка сначала звучал озадаченно, а затем наполнился ужасом. Пока, в конце, он не издал крик боли и отчаяния, за которым последовал звук падающего тела. Услышав это, все в туннеле – Хилле, Чадви, Хаузер, Слимани и остальные – застыли в шоке.
Топ, топ, топ…
Из проёма послышались шаги, эхом отдающиеся в туннеле. Они приближались всё ближе и ближе.
«Чёрт!»
Фалес напрягся, вскочил, выхватил кинжал ДШ и повернулся к тёмному проёму.
«Нет! Проклятье, проклятье, проклятье!» — с горечью подумал Фалес.
Он должен был понять раньше! Да, в тот момент, когда Воняк открыл дверь, он понял. Что-то было не так – запах. Сначала он просочился сквозь щель, а затем, когда дверь открылась, хлынул с ужасающей силой… Запах крови. Чрезвычайно резкий запах крови. И в адских чувствах – неумолимое, тяжёлое убийственное намерение.
Фалес глубоко вздохнул, готовясь к бою. Шаги становились всё тяжелее и ближе. Как и запах крови, который они несли.
— Я только что прикончил пятерых… нет, шестерых, чтобы найти это зловещее место, где света белого не видно, и всё это только ради одного человека. Честно говоря, моё терпение на исходе, — раздался холодный голос из проёма.
Топ, топ, топ…
— Теперь вам лучше быть благоразумнее.
Наконец, среди удушливого запаха крови, владелец шагов вышел из проёма, и в туннеле при свете огня показался его облик.
— Не заставляйте меня убивать ещё больше.
В этот момент Фалес затаил дыхание и в шоке широко раскрыл глаза.
(Конец главы)
___________________________________________
Переводчик: [ДА̱Н͛НЫ̽Е̵ УДАЛЕН̳Ы]
Редактор: ballro
Напоминаем для всех желающих ставить «спасибо»в конце главы, вам — не сложно, нам — приятно.
1. 眉飞色舞 (méi fēi sè wǔ) — идиома: буквально «брови летают, краски танцуют», употребляется в значении ликования; восхищения, восторга и тд.
П.Р. Если честно, не уверена, в буквальном или переносном смысле она здесь употребляется. Движения бровей перекликаются с намёками и подмигиваниями, которые Хилле посылала Чадви ранее, но об этом не обязательно было бы писать в виде идиомы… Условно, оставили переносное значение.
2. 无比头大 (wúbǐ tóu dà) — Идиома: буквально «голова бесконечно большая», передаёт чувство крайнего раздражения/отчаяния.
П.Р. Мы здесь использовали общий смысл того, что испытал Фалес, так как в плане действий и жестов предлагаемый и найденный перевод разнится от “схватился за голову”, “сжал кулаки” до “застонал” и “нервно рассмеялся”.