Глава 108 - Эксперименты •
От лица Торена Даена
День спустя я прислонился к стене в вестибюле Гильдии Целителей. Хотя вестибюль всегда казался стерильным и пустым, сегодня он, казалось, был окутан аурой истощения. Глаза каждой медсестры и каждого врача, которых я видел, были измученными и усталыми, под глазами залегли тёмные круги.
Прежде чем выполнить свои обещания, данные Севрену Денуару, мне нужно было получить хоть какую-то ясность в том, что случилось с людьми, которых я спас. По вестибюлю расхаживало несколько охранников, нанятых Эликсирами Кровавого Камня, обеспечивая негласную защиту от дальнейшего влияния Доктринации.
‘Ты была очень тихой со вчерашнего дня’, — заметил я, обращаясь к своей связи.
Аврора долго молчала. Наша связь не была пустой и закрытой, как раньше, но феникс прилагала явные усилия, чтобы сдержать свои мысли и эмоции по поводу того, что я ей открыл. «То, что ты мне открыл, требует времени на осмысление», — ответила она. — «Это было… очень, очень далеко от того, что я ожидала. Я не знаю, как…»
Она неуверенно замолчала. Моя связь-феникс чувствовала себя крайне неловко, признавая своё невежество.
Или страх.
Я хмыкнул. ‘А чего именно ты ожидала?’ — спросил я. Я понимал, что источник моих знаний о будущем — не та тайна, которую легко переварить. Я рассказал ей всё, что знал, в течение нескольких часов, дав общий обзор событий Начала После Конца.
«В этом… романе, который ты читал, Артур Лейвин встретил моего брата Мордэйна», — медленно произнесла феникс по нашей связи. — «Или встретит. Но стоит отметить, что мой старший брат — искусный пользователь искусств эвума. За десятилетия, проведённые в Очаге, он научился дёргать за нити Времени, чтобы мельком заглядывать в ближайшее будущее». Она замолчала, её мыслительный процесс заглох, как двигатель автомобиля. «Хотя, полагаю, ты это и так знаешь».
Я фыркнул.
«Думаю… я подозревала нечто подобное. Будучи брошенной между мирами, твоя душа погрузилась в знания, недоступные нам. Но каждый взгляд моего брата в будущее был взглядом в ближайшее будущее, на дни или недели вперёд. Дальше его взор становился туманным и неуверенным. Но то, что ты открыл…»
‘Это невероятно подробно’, — признал я. — ‘В истории Риния Даркассан была в таких же условиях, что и твой брат. Но мои знания точны вплоть до выражений лиц и эмоций, которые испытывает каждый человек’. Я сделал паузу. ‘Ты сомневаешься в правдивости того, что я тебе рассказал?’
Аврора молчала очень, очень долго. Затем Незримый Мир заполнил моё зрение, окрасив всё в приглушённые тона. «Когда я была в подземельях Агроны», — начала она, глядя на свои руки, — «я и не надеялась сбежать. Только продержаться как можно дольше, защищая дом моего народа. Ты не решался рассказать мне о моей Судьбе. Но Наследие приблизилось ко мне вместе с Агроной, и я могу додумать остальное».
Я сглотнул. Я очень явно обошёл стороной судьбу Леди Доун от рук Наследия, избегая ужасного описания её смерти. Её иссушили, как батарейку, её мана и сила были выкачаны, как из увядающей розы. Но асура была слишком умна, чтобы не понять последствий.
«Думаю, я должна была умереть там», — прошептала она. — «В том, что ты сказал, было что-то предначертанное Судьбой. Что-то, что я должна была пережить. Моя последняя авантюра, бросить свою душу в пустоту, чтобы вырваться из лап Агроны?» Она покачала головой. Её глаза были тусклыми, затенёнными волосами. «Это не должно было сработать. Я задаюсь вопросом, почему сработало. Чем твой роман отличается от реальности? Он слишком лаконичен, слишком совершенен, чтобы его можно было просто так отвергнуть».
‘Я не думаю, что этот мир — просто роман’, — сказал я после минутного молчания. — ‘Сказать, что тебе было суждено следовать словам на странице, — значит не отдать должное твоей воле и борьбе’.
Аврора тихо усмехнулась. Она почти никогда не смеялась. «Я тоже не думаю, что этот мир — просто творение этого „TurtleMe“, Торен», — сказала она. — «Но чтобы кто-то обладал такими превосходными знаниями о будущем другого мира, таким интимным опытом чужих эмоций и точки зрения, чтобы изложить это на бумаге? Вот что меня тревожит, Контрактор. Если кто-то может иметь такую власть над Судьбой, как мы можем бороться с ней? Я задаюсь вопросом об источнике твоей книги. Даже если у этого Артура Лейвина есть некая предопределённая связь с высшим Эдиктом, мы подобны мошкам в грозу перед таким всеобъемлющим знанием».
‘Насколько я знаю’, — сказал я, наблюдая, как уставшая медсестра несёт припасы через вестибюль, — ‘мы уже несколько раз бросали вызов этой Судьбе. Может быть, мы ещё не знаем, как мы это сделали, но различия есть’. Я улыбнулся. ‘Во-первых, ты здесь, со мной’.
Плечи асуры поникли. Я подозревал, что ей потребуется некоторое время, чтобы полностью осмыслить мои откровения, но мы перестали относиться друг к другу как к противникам, вокруг которых нужно ходить на цыпочках. Мы были едины в наших душах. После жертвы асуры я чувствовал, что хранить мои знания в секрете было бессмысленно.
«Бросить вызов Судьбе», — задумчиво произнесла Аврора. Она всё ещё выглядела несколько уставшей, и, взглянув на зияющую дыру в груди её тенеподобной формы, я заподозрил, что она не всегда сможет помогать мне, как раньше. — «Какая прекрасная идея».
Я почувствовал, как уголки моих губ слегка изогнулись. ‘А есть ли у нас вообще Судьба?’ — спросил я с ноткой веселья. — ‘Насколько я знаю, никого из нас сейчас не должно существовать. Что это значит для мира?’
Асура восприняла мои игривые философствования с характерной стоичностью. «Роман, который ты читал, мог быть просто возможным исходом для этого мира», — сказала она через минуту. — «Наши собственные пути могли быть предназначены для чего-то другого, бесконечно расходясь».
Я мысленно кивнул. ‘Я признаю такую возможность’, — ответил я по нашей связи. — ‘До сих пор всё совпадало с тем, что я знаю, вплоть до дат и людей’, — сказал я, думая о Даррине Ордине. — ‘Но всегда есть шанс, что какая-то одна деталь неверна, или какая-то критически важная информация от меня утаена. Я планирую использовать свои знания о будущем как подвижный набросок, а не как строгий свод правил’.
Аврора посмотрела на потолок, её пылающие глаза немного потускнели. «Интересно, кто дёргает за эти нити Судьбы», — рассеянно сказала она. — «Кто управляет нами обоими, как марионетками? Это редкое совпадение, что ты, обладающий глубокими знаниями об этом мире, случайно попал под моё заклинание реинкарнации. Редко, что у тебя оказались те же природные склонности к мане, что и у меня. Редко, что у тебя оказалась душа-близнец по эту сторону разлома».
Безучастные слова асуры застали меня врасплох. Тогда я понял, что, возможно, просчитался, рассказав ей свой секрет всё и сразу. Я хотел дать ей надежду на наши будущие цели, ведь Артур Лейвин доказал, что планы Агроны не были безупречны. И, возможно, я действительно дал ей надежду на лучший конец.
Но в процессе я посеял другой страх. Совершенно экзистенциальное беспокойство по поводу истинности её собственной свободной воли.
Я открыл рот, чтобы ответить, но меня прервали, когда дверь в задние комнаты клиники резко распахнулась.
Трельза на мгновение замер в дверном проёме, прежде чем его глаза, казавшиеся слишком глубоко посаженными в черепе, сфокусировались на мне.
Я неоднократно сравнивал Ренею Шорн с Мрачным Жнецом, но когда каменнолицый доктор зашагал ко мне, я подумал, что этот хирург гораздо больше подходил под это прозвище.
«Даен», — холодно произнёс Трельза, глядя на меня сверху вниз. Я подавил подсознательное желание съёжиться. Мой рост был больше ста восьмидесяти сантиметров, но этот человек всё равно нависал надо мной, как пугало. — «Ваше трудоустройство в этой клинике было прекращено несколько месяцев назад».
Незримый Мир исчез из моего поля зрения, но я знал, что Аврора ещё не закончила свои размышления. Я отбросил эту мысль, понимая необходимость этого разговора.
«Я здесь не для того, чтобы работать на вас, Трельза», — спокойно сказал я, расправив плечи. — «Но мне нужно знать, что вы обнаружили у выживших, которых привезли сюда вчера».
Немигающие глаза Трельзы впились в мои, но я не отступил. «Пациенты имеют право на конфиденциальность», — ответил он строгим монотонным голосом. — «Вы не имеете права на их записи».
Я стиснул зубы. ‘Справедливое замечание, Трельза’, — подумал я. — ‘По крайней мере, в любой другой ситуации’.
«Маг, который это сделал, покинул Восточную Фиакру», — сказал я. — «Но он ещё не закончил с этим местом. Далеко нет».
Я чувствовал это каждой косточкой. Мардет отступил перед доводами Ренеи Шорн, но это равновесие было едва уловимым. Викарий Чумы показался мне человеком, который затаивает обиду за прошлые оскорбления, а Серис Вритра, главное препятствие, удерживающее его от возвращения, отправится в Дикатен через… — я мысленно посчитал месяцы, пытаясь сохранить хронологию Начала После Конца в голове, — меньше чем через год, может быть?
Что помешает Мардету вернуться с новыми силами, когда его главное препятствие окажется на другом континенте, сражаясь в войне? Мне нужно было найти решение этой проблемы до этого времени.
«Он затаит обиду за то, что его заставили уйти», — холодно сказал я. — «И вы должны знать, на что обида толкает людей». Я сделал паузу. — «Так что дайте мне что-нибудь. Что угодно, что даст мне подсказку, с чего начать, если я хочу предотвратить повторение этого».
Воздух между мной и Трельзой затрещал, когда мы сошлись лицом к лицу. Аврора молчала, позволяя мне вести эту конфронтацию.
«Каждый из выживших был не-магом», — сказал Трельза через мгновение. Его глаза не отрывались от моих. — «И всё же у всех были абсолютно одинаковые признаки повреждений. Маленькое, едва заметное отверстие пронзало ядро маны каждого, предположительно для введения веществ непосредственно в его центр».
Я побледнел, вспомнив слова Лорента Джоана, когда он чуть не убил меня.
«Говорят, сами Владыки вводят блажь в ядро в качестве метода пытки», — сказал он. И каждый из этих людей…
«Просто чтобы причинить им боль?» — опустошённо спросил я, пытаясь осмыслить это.
«Нет», — жёстко ответил Трельза. — «Это была одна и та же точка инъекции у всех невольных участников. Живых и мёртвых».
Я моргнул. «Тогда…»
«Это был эксперимент», — продолжил Трельза. — «Проведённый с точными целями. Разные сыворотки, в одинаковые точки инъекции. Тестовая группа и контрольная группа. Всё, что я видел у выживших и погибших, согласуется с этой гипотезой».
И тут до меня дошло. «Причина, по которой эти двенадцать выжили…»
«Я подозреваю, что они были частью контрольной группы при тестировании определённой сыворотки», — сказал Трельза, не давая мне времени подумать. — «Если посмотреть на тех, кто умер, картина становится яснее. Издалека это выглядит как жестокая, беспорядочная пытка. Но при ближайшем рассмотрении это слишком методично. Слишком регламентировано, со слишком многими признаками, говорящими об обратном. Точные точки инъекции для иглы. Время смерти, которое наступало в течение нескольких часов или даже минут друг от друга. И каждому умершему, похоже, ввели одинаковое количество токсина».
Я пытался собрать все эти кусочки воедино, соединить их со всем, что сказал и сделал Мардет. Если это был эксперимент, то чего пытался достичь этот безумный викарий?
‘Он говорил, что нашёл какую-то великую цель на Викториаде год назад, не так ли? Это как-то связано с этим экспериментом?’ — подумал я.
Трельза отвернулся. «Я сказал вам больше, чем вы должны знать. Теперь покиньте мою клинику, Даен».
Я медленно успокоил нервы, понимая, какие шаги мне нужно предпринять дальше. Если я хотел выяснить причины этого жестокого эксперимента, был кое-кто, кого мне нужно было допросить в первую очередь.
«Я знаю, для вас это мало что значит, Трельза», — крикнул я ему вслед, когда он зашагал прочь, — «Но не так давно я дал Клятву».
Мужчина остановился, но не обернулся.
«Я поклялся убить мага, который это сделал. И до сих пор каждый, кому я обещал смерть, встретил свой конец». Я почувствовал, как мои глаза загорелись. — «Если не можете доверять моим словам, доверьтесь моему клинку».
Трельза замер на долгое мгновение. Затем он возобновил свой путь обратно к работе.
Я мог только надеяться, что мои слова нашли хоть какой-то отклик.
× × × × ×
С наступлением ночи я нашёл Хофала на крыше здания в более отдалённых районах Восточной Фиакры. Он безучастно смотрел на большой, отреставрированный храм, его трубка покоилась в руках. Он развалился на нескольких разбитых камнях, его седеющие бакенбарды резко выделялись на его лице средних лет.
Щит не сделал никаких явных движений, когда я приблизился, хотя я ясно обозначил свою сигнатуру маны.
«Выглядит так красиво, не правда ли?» — внезапно сказал он, его взгляд был прикован к храму вдали. — «Арки — сами по себе произведение искусства, математика и расчёты, необходимые для их устойчивости, — гениальны. Витражи добавляют зданию контраст, необходимый для того, чтобы оно по-настоящему выделялось. Этот стиль купола на вершине храма был впервые применён человеком по имени Эртен Портрель из моей родной провинции Этрил. Ты знал об этом?»
«Нет», — честно ответил я. Хофалу всегда нравились тонкости архитектуры. — «Хотя он действительно выделяется на фоне всего остального».
«В этом-то и суть, Торен», — ответил Щит, глубоко затянувшись трубкой. Его глаза были прищурены и покраснели. — «Этот храм — самое большое здание в радиусе полутора километров. Ничто другое в этом районе не может с ним сравниться».
Между нами повисло неловкое молчание. Я почувствовал ободряющее прикосновение Авроры к моей решимости. Мы оба знали о необходимости следующего шага.
«Хофал», — сказал я через мгновение. — «Мне нужно, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь о Мардете. Он не оставит это место в покое надолго».
Хофал выдохнул дым, затем уставился на свою трубку. Свою последнюю он сломал, а эта была явно худшего качества. «Я присоединился к Доктринации, когда был мальчишкой», — сказал он, выбивая пепел из трубки. — «Думаю, я тебе об этом рассказывал. Я был очарован чудесами, которые они создавали, камень за камнем, за камнем». Он вздохнул. — «Я присоединился к высокому храму в Нирмале. В те времена Викарий Чумы ещё не достиг своего нынешнего положения. Но этот храм был его во всех смыслах этого слова».
Дыхание Хофала затуманилось на прохладном ночном воздухе.
«У него была эта одержимость болью», — сказал Щит в сумеречный воздух. — «Он верил, что это путь к истинной силе. Что только через боль что-то может стать сильнее. Какое-то время я это терпел. Я думал, что раз снаружи всё так прекрасно, то и внутри должно быть так же величественно. Я был слишком наивен, чтобы это увидеть, так же, как я был слишком наивен, чтобы увидеть конечный результат строительства этого храма».
«Но внутри всё было прогнившим», — мрачно сказал я.
«Да», — с грустью ответил Хофал. Его кулаки сжались на трубке, и я испугался, что он снова её сломает. — «Под этим храмом в Нирмале он проводил эксперименты. Я не знаю, какова была его цель, но крики…» — старый Щит содрогнулся. — «Как только я увидел, что там внизу, мне пришлось уйти. Пришлось убраться оттуда». Он наконец повернулся, чтобы посмотреть на меня. — «Здесь произошло то же самое. Я думал, что сбежал. Я думал, что наконец-то покончил с этим адом».
Хофал всегда казался мне таким мудрым и рассудительным. И всё же в его плечах я видел страх и нерешительность.
«Я хочу убежать, Торен», — тихо сказал он. — «Именно это я и сделал раньше. Может, я смогу избежать этого и сейчас, знаешь?»
Я подошёл и сел на соседний бетонный блок. Я смотрел на храм вдали. Он действительно выглядел красиво, свидетельство человеческой силы и изобретательности. Мозаики василисков на витражах, казалось, смотрели на нас двоих, чувствуя наш разговор.
«Я знаю, каково это — бежать», — тихо сказал я, думая о том, что Торен — что я — сделал после смерти Норгана. Я бросился в Кларвудский лес, готовый и планирующий умереть. Я сказал себе, что это единственный выход. Я брал свою судьбу в свои руки.
И, возможно, это было правдой. Но я также и бежал. Вместо того, чтобы противостоять своим противникам, я выбрал лёгкий путь. Вместо того, чтобы дать себе шанс потерпеть неудачу, я полностью отрезал все шансы.
«И это кажется освобождающим, по крайней мере, сначала», — признал я. Я подумал о том, каково это — медленно истекать кровью на лесной подстилке, в окружении трупов скаунтеров и разбитых мечтаний. Как только я действительно столкнулся со смертью, я понял, как многого мне будет не хватать. — «Но когда ты осознаешь все другие варианты, которые мог бы выбрать, и что могло бы быть, ты будешь жалеть об этом вечно».
Плечи Хофала затряслись. «Я знаю», — тихо сказал он. — «Я знаю». Он судорожно выдохнул. — «Я не могу бежать сейчас. Я не могу быть трусом. Но, Торен… Если ты хочешь пойти за Мардетом, Нирмала — это то, с чего тебе следует начать».
Я кивнул, всё ещё довольствуясь тем, что просто составлю компанию старому магу. Даже самым сильным из нас иногда нужно было плечо, на которое можно опереться.
«Рассказать тебе о силе Мардета, вероятно, не отговорит тебя от попытки, не так ли?» — спросил он несколько угрюмо.
Я криво улыбнулся. «У меня меньше года, чтобы закончить это пропитанное блажью соперничество», — сказал я. — «И я закончу его, Хоф. Но я сильнее, чем ты можешь подумать».
Старик поник. «Я знаю, что ты силён. Так много вещей я знаю, но не могу принять».
Я встретился взглядом со сверкающим витражным портретом Вритры вдалеке. Мои цели были ясны. Нико был моей конечной целью, но на это требовалось время. Прежде чем я стану достаточно силён, чтобы убить Косу, мне нужно было выполнить своё обещание Севрену Денуару. Распространение моего музыкального понимания было хорошей ступенькой к изменению этого континента.
Но посреди всего этого у меня был ещё один временной лимит. Сдерживающий фактор Мардета исчезнет к следующей осени, и единственным шансом этого района на мир был мой клинок.
День спустя я прислонился к стене в вестибюле Гильдии Целителей. Хотя вестибюль всегда казался стерильным и пустым, сегодня он, казалось, был окутан аурой истощения. Глаза каждой медсестры и каждого врача, которых я видел, были измученными и усталыми, под глазами залегли тёмные круги.
Прежде чем выполнить свои обещания, данные Севрену Денуару, мне нужно было получить хоть какую-то ясность в том, что случилось с людьми, которых я спас. По вестибюлю расхаживало несколько охранников, нанятых Эликсирами Кровавого Камня, обеспечивая негласную защиту от дальнейшего влияния Доктринации.
‘Ты была очень тихой со вчерашнего дня’, — заметил я, обращаясь к своей связи.
Аврора долго молчала. Наша связь не была пустой и закрытой, как раньше, но феникс прилагала явные усилия, чтобы сдержать свои мысли и эмоции по поводу того, что я ей открыл. «То, что ты мне открыл, требует времени на осмысление», — ответила она. — «Это было… очень, очень далеко от того, что я ожидала. Я не знаю, как…»
Она неуверенно замолчала. Моя связь-феникс чувствовала себя крайне неловко, признавая своё невежество.
Или страх.
Я хмыкнул. ‘А чего именно ты ожидала?’ — спросил я. Я понимал, что источник моих знаний о будущем — не та тайна, которую легко переварить. Я рассказал ей всё, что знал, в течение нескольких часов, дав общий обзор событий Начала После Конца.
«В этом… романе, который ты читал, Артур Лейвин встретил моего брата Мордэйна», — медленно произнесла феникс по нашей связи. — «Или встретит. Но стоит отметить, что мой старший брат — искусный пользователь искусств эвума. За десятилетия, проведённые в Очаге, он научился дёргать за нити Времени, чтобы мельком заглядывать в ближайшее будущее». Она замолчала, её мыслительный процесс заглох, как двигатель автомобиля. «Хотя, полагаю, ты это и так знаешь».
Я фыркнул.
«Думаю… я подозревала нечто подобное. Будучи брошенной между мирами, твоя душа погрузилась в знания, недоступные нам. Но каждый взгляд моего брата в будущее был взглядом в ближайшее будущее, на дни или недели вперёд. Дальше его взор становился туманным и неуверенным. Но то, что ты открыл…»
‘Это невероятно подробно’, — признал я. — ‘В истории Риния Даркассан была в таких же условиях, что и твой брат. Но мои знания точны вплоть до выражений лиц и эмоций, которые испытывает каждый человек’. Я сделал паузу. ‘Ты сомневаешься в правдивости того, что я тебе рассказал?’
Аврора молчала очень, очень долго. Затем Незримый Мир заполнил моё зрение, окрасив всё в приглушённые тона. «Когда я была в подземельях Агроны», — начала она, глядя на свои руки, — «я и не надеялась сбежать. Только продержаться как можно дольше, защищая дом моего народа. Ты не решался рассказать мне о моей Судьбе. Но Наследие приблизилось ко мне вместе с Агроной, и я могу додумать остальное».
Я сглотнул. Я очень явно обошёл стороной судьбу Леди Доун от рук Наследия, избегая ужасного описания её смерти. Её иссушили, как батарейку, её мана и сила были выкачаны, как из увядающей розы. Но асура была слишком умна, чтобы не понять последствий.
«Думаю, я должна была умереть там», — прошептала она. — «В том, что ты сказал, было что-то предначертанное Судьбой. Что-то, что я должна была пережить. Моя последняя авантюра, бросить свою душу в пустоту, чтобы вырваться из лап Агроны?» Она покачала головой. Её глаза были тусклыми, затенёнными волосами. «Это не должно было сработать. Я задаюсь вопросом, почему сработало. Чем твой роман отличается от реальности? Он слишком лаконичен, слишком совершенен, чтобы его можно было просто так отвергнуть».
‘Я не думаю, что этот мир — просто роман’, — сказал я после минутного молчания. — ‘Сказать, что тебе было суждено следовать словам на странице, — значит не отдать должное твоей воле и борьбе’.
Аврора тихо усмехнулась. Она почти никогда не смеялась. «Я тоже не думаю, что этот мир — просто творение этого „TurtleMe“, Торен», — сказала она. — «Но чтобы кто-то обладал такими превосходными знаниями о будущем другого мира, таким интимным опытом чужих эмоций и точки зрения, чтобы изложить это на бумаге? Вот что меня тревожит, Контрактор. Если кто-то может иметь такую власть над Судьбой, как мы можем бороться с ней? Я задаюсь вопросом об источнике твоей книги. Даже если у этого Артура Лейвина есть некая предопределённая связь с высшим Эдиктом, мы подобны мошкам в грозу перед таким всеобъемлющим знанием».
‘Насколько я знаю’, — сказал я, наблюдая, как уставшая медсестра несёт припасы через вестибюль, — ‘мы уже несколько раз бросали вызов этой Судьбе. Может быть, мы ещё не знаем, как мы это сделали, но различия есть’. Я улыбнулся. ‘Во-первых, ты здесь, со мной’.
Плечи асуры поникли. Я подозревал, что ей потребуется некоторое время, чтобы полностью осмыслить мои откровения, но мы перестали относиться друг к другу как к противникам, вокруг которых нужно ходить на цыпочках. Мы были едины в наших душах. После жертвы асуры я чувствовал, что хранить мои знания в секрете было бессмысленно.
«Бросить вызов Судьбе», — задумчиво произнесла Аврора. Она всё ещё выглядела несколько уставшей, и, взглянув на зияющую дыру в груди её тенеподобной формы, я заподозрил, что она не всегда сможет помогать мне, как раньше. — «Какая прекрасная идея».
Я почувствовал, как уголки моих губ слегка изогнулись. ‘А есть ли у нас вообще Судьба?’ — спросил я с ноткой веселья. — ‘Насколько я знаю, никого из нас сейчас не должно существовать. Что это значит для мира?’
Асура восприняла мои игривые философствования с характерной стоичностью. «Роман, который ты читал, мог быть просто возможным исходом для этого мира», — сказала она через минуту. — «Наши собственные пути могли быть предназначены для чего-то другого, бесконечно расходясь».
Я мысленно кивнул. ‘Я признаю такую возможность’, — ответил я по нашей связи. — ‘До сих пор всё совпадало с тем, что я знаю, вплоть до дат и людей’, — сказал я, думая о Даррине Ордине. — ‘Но всегда есть шанс, что какая-то одна деталь неверна, или какая-то критически важная информация от меня утаена. Я планирую использовать свои знания о будущем как подвижный набросок, а не как строгий свод правил’.
Аврора посмотрела на потолок, её пылающие глаза немного потускнели. «Интересно, кто дёргает за эти нити Судьбы», — рассеянно сказала она. — «Кто управляет нами обоими, как марионетками? Это редкое совпадение, что ты, обладающий глубокими знаниями об этом мире, случайно попал под моё заклинание реинкарнации. Редко, что у тебя оказались те же природные склонности к мане, что и у меня. Редко, что у тебя оказалась душа-близнец по эту сторону разлома».
Безучастные слова асуры застали меня врасплох. Тогда я понял, что, возможно, просчитался, рассказав ей свой секрет всё и сразу. Я хотел дать ей надежду на наши будущие цели, ведь Артур Лейвин доказал, что планы Агроны не были безупречны. И, возможно, я действительно дал ей надежду на лучший конец.
Но в процессе я посеял другой страх. Совершенно экзистенциальное беспокойство по поводу истинности её собственной свободной воли.
Я открыл рот, чтобы ответить, но меня прервали, когда дверь в задние комнаты клиники резко распахнулась.
Трельза на мгновение замер в дверном проёме, прежде чем его глаза, казавшиеся слишком глубоко посаженными в черепе, сфокусировались на мне.
Я неоднократно сравнивал Ренею Шорн с Мрачным Жнецом, но когда каменнолицый доктор зашагал ко мне, я подумал, что этот хирург гораздо больше подходил под это прозвище.
«Даен», — холодно произнёс Трельза, глядя на меня сверху вниз. Я подавил подсознательное желание съёжиться. Мой рост был больше ста восьмидесяти сантиметров, но этот человек всё равно нависал надо мной, как пугало. — «Ваше трудоустройство в этой клинике было прекращено несколько месяцев назад».
Незримый Мир исчез из моего поля зрения, но я знал, что Аврора ещё не закончила свои размышления. Я отбросил эту мысль, понимая необходимость этого разговора.
«Я здесь не для того, чтобы работать на вас, Трельза», — спокойно сказал я, расправив плечи. — «Но мне нужно знать, что вы обнаружили у выживших, которых привезли сюда вчера».
Немигающие глаза Трельзы впились в мои, но я не отступил. «Пациенты имеют право на конфиденциальность», — ответил он строгим монотонным голосом. — «Вы не имеете права на их записи».
Я стиснул зубы. ‘Справедливое замечание, Трельза’, — подумал я. — ‘По крайней мере, в любой другой ситуации’.
«Маг, который это сделал, покинул Восточную Фиакру», — сказал я. — «Но он ещё не закончил с этим местом. Далеко нет».
Я чувствовал это каждой косточкой. Мардет отступил перед доводами Ренеи Шорн, но это равновесие было едва уловимым. Викарий Чумы показался мне человеком, который затаивает обиду за прошлые оскорбления, а Серис Вритра, главное препятствие, удерживающее его от возвращения, отправится в Дикатен через… — я мысленно посчитал месяцы, пытаясь сохранить хронологию Начала После Конца в голове, — меньше чем через год, может быть?
Что помешает Мардету вернуться с новыми силами, когда его главное препятствие окажется на другом континенте, сражаясь в войне? Мне нужно было найти решение этой проблемы до этого времени.
«Он затаит обиду за то, что его заставили уйти», — холодно сказал я. — «И вы должны знать, на что обида толкает людей». Я сделал паузу. — «Так что дайте мне что-нибудь. Что угодно, что даст мне подсказку, с чего начать, если я хочу предотвратить повторение этого».
Воздух между мной и Трельзой затрещал, когда мы сошлись лицом к лицу. Аврора молчала, позволяя мне вести эту конфронтацию.
«Каждый из выживших был не-магом», — сказал Трельза через мгновение. Его глаза не отрывались от моих. — «И всё же у всех были абсолютно одинаковые признаки повреждений. Маленькое, едва заметное отверстие пронзало ядро маны каждого, предположительно для введения веществ непосредственно в его центр».
Я побледнел, вспомнив слова Лорента Джоана, когда он чуть не убил меня.
«Говорят, сами Владыки вводят блажь в ядро в качестве метода пытки», — сказал он. И каждый из этих людей…
«Просто чтобы причинить им боль?» — опустошённо спросил я, пытаясь осмыслить это.
«Нет», — жёстко ответил Трельза. — «Это была одна и та же точка инъекции у всех невольных участников. Живых и мёртвых».
Я моргнул. «Тогда…»
«Это был эксперимент», — продолжил Трельза. — «Проведённый с точными целями. Разные сыворотки, в одинаковые точки инъекции. Тестовая группа и контрольная группа. Всё, что я видел у выживших и погибших, согласуется с этой гипотезой».
И тут до меня дошло. «Причина, по которой эти двенадцать выжили…»
«Я подозреваю, что они были частью контрольной группы при тестировании определённой сыворотки», — сказал Трельза, не давая мне времени подумать. — «Если посмотреть на тех, кто умер, картина становится яснее. Издалека это выглядит как жестокая, беспорядочная пытка. Но при ближайшем рассмотрении это слишком методично. Слишком регламентировано, со слишком многими признаками, говорящими об обратном. Точные точки инъекции для иглы. Время смерти, которое наступало в течение нескольких часов или даже минут друг от друга. И каждому умершему, похоже, ввели одинаковое количество токсина».
Я пытался собрать все эти кусочки воедино, соединить их со всем, что сказал и сделал Мардет. Если это был эксперимент, то чего пытался достичь этот безумный викарий?
‘Он говорил, что нашёл какую-то великую цель на Викториаде год назад, не так ли? Это как-то связано с этим экспериментом?’ — подумал я.
Трельза отвернулся. «Я сказал вам больше, чем вы должны знать. Теперь покиньте мою клинику, Даен».
Я медленно успокоил нервы, понимая, какие шаги мне нужно предпринять дальше. Если я хотел выяснить причины этого жестокого эксперимента, был кое-кто, кого мне нужно было допросить в первую очередь.
«Я знаю, для вас это мало что значит, Трельза», — крикнул я ему вслед, когда он зашагал прочь, — «Но не так давно я дал Клятву».
Мужчина остановился, но не обернулся.
«Я поклялся убить мага, который это сделал. И до сих пор каждый, кому я обещал смерть, встретил свой конец». Я почувствовал, как мои глаза загорелись. — «Если не можете доверять моим словам, доверьтесь моему клинку».
Трельза замер на долгое мгновение. Затем он возобновил свой путь обратно к работе.
Я мог только надеяться, что мои слова нашли хоть какой-то отклик.
× × × × ×
С наступлением ночи я нашёл Хофала на крыше здания в более отдалённых районах Восточной Фиакры. Он безучастно смотрел на большой, отреставрированный храм, его трубка покоилась в руках. Он развалился на нескольких разбитых камнях, его седеющие бакенбарды резко выделялись на его лице средних лет.
Щит не сделал никаких явных движений, когда я приблизился, хотя я ясно обозначил свою сигнатуру маны.
«Выглядит так красиво, не правда ли?» — внезапно сказал он, его взгляд был прикован к храму вдали. — «Арки — сами по себе произведение искусства, математика и расчёты, необходимые для их устойчивости, — гениальны. Витражи добавляют зданию контраст, необходимый для того, чтобы оно по-настоящему выделялось. Этот стиль купола на вершине храма был впервые применён человеком по имени Эртен Портрель из моей родной провинции Этрил. Ты знал об этом?»
«Нет», — честно ответил я. Хофалу всегда нравились тонкости архитектуры. — «Хотя он действительно выделяется на фоне всего остального».
«В этом-то и суть, Торен», — ответил Щит, глубоко затянувшись трубкой. Его глаза были прищурены и покраснели. — «Этот храм — самое большое здание в радиусе полутора километров. Ничто другое в этом районе не может с ним сравниться».
Между нами повисло неловкое молчание. Я почувствовал ободряющее прикосновение Авроры к моей решимости. Мы оба знали о необходимости следующего шага.
«Хофал», — сказал я через мгновение. — «Мне нужно, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь о Мардете. Он не оставит это место в покое надолго».
Хофал выдохнул дым, затем уставился на свою трубку. Свою последнюю он сломал, а эта была явно худшего качества. «Я присоединился к Доктринации, когда был мальчишкой», — сказал он, выбивая пепел из трубки. — «Думаю, я тебе об этом рассказывал. Я был очарован чудесами, которые они создавали, камень за камнем, за камнем». Он вздохнул. — «Я присоединился к высокому храму в Нирмале. В те времена Викарий Чумы ещё не достиг своего нынешнего положения. Но этот храм был его во всех смыслах этого слова».
Дыхание Хофала затуманилось на прохладном ночном воздухе.
«У него была эта одержимость болью», — сказал Щит в сумеречный воздух. — «Он верил, что это путь к истинной силе. Что только через боль что-то может стать сильнее. Какое-то время я это терпел. Я думал, что раз снаружи всё так прекрасно, то и внутри должно быть так же величественно. Я был слишком наивен, чтобы это увидеть, так же, как я был слишком наивен, чтобы увидеть конечный результат строительства этого храма».
«Но внутри всё было прогнившим», — мрачно сказал я.
«Да», — с грустью ответил Хофал. Его кулаки сжались на трубке, и я испугался, что он снова её сломает. — «Под этим храмом в Нирмале он проводил эксперименты. Я не знаю, какова была его цель, но крики…» — старый Щит содрогнулся. — «Как только я увидел, что там внизу, мне пришлось уйти. Пришлось убраться оттуда». Он наконец повернулся, чтобы посмотреть на меня. — «Здесь произошло то же самое. Я думал, что сбежал. Я думал, что наконец-то покончил с этим адом».
Хофал всегда казался мне таким мудрым и рассудительным. И всё же в его плечах я видел страх и нерешительность.
«Я хочу убежать, Торен», — тихо сказал он. — «Именно это я и сделал раньше. Может, я смогу избежать этого и сейчас, знаешь?»
Я подошёл и сел на соседний бетонный блок. Я смотрел на храм вдали. Он действительно выглядел красиво, свидетельство человеческой силы и изобретательности. Мозаики василисков на витражах, казалось, смотрели на нас двоих, чувствуя наш разговор.
«Я знаю, каково это — бежать», — тихо сказал я, думая о том, что Торен — что я — сделал после смерти Норгана. Я бросился в Кларвудский лес, готовый и планирующий умереть. Я сказал себе, что это единственный выход. Я брал свою судьбу в свои руки.
И, возможно, это было правдой. Но я также и бежал. Вместо того, чтобы противостоять своим противникам, я выбрал лёгкий путь. Вместо того, чтобы дать себе шанс потерпеть неудачу, я полностью отрезал все шансы.
«И это кажется освобождающим, по крайней мере, сначала», — признал я. Я подумал о том, каково это — медленно истекать кровью на лесной подстилке, в окружении трупов скаунтеров и разбитых мечтаний. Как только я действительно столкнулся со смертью, я понял, как многого мне будет не хватать. — «Но когда ты осознаешь все другие варианты, которые мог бы выбрать, и что могло бы быть, ты будешь жалеть об этом вечно».
Плечи Хофала затряслись. «Я знаю», — тихо сказал он. — «Я знаю». Он судорожно выдохнул. — «Я не могу бежать сейчас. Я не могу быть трусом. Но, Торен… Если ты хочешь пойти за Мардетом, Нирмала — это то, с чего тебе следует начать».
Я кивнул, всё ещё довольствуясь тем, что просто составлю компанию старому магу. Даже самым сильным из нас иногда нужно было плечо, на которое можно опереться.
«Рассказать тебе о силе Мардета, вероятно, не отговорит тебя от попытки, не так ли?» — спросил он несколько угрюмо.
Я криво улыбнулся. «У меня меньше года, чтобы закончить это пропитанное блажью соперничество», — сказал я. — «И я закончу его, Хоф. Но я сильнее, чем ты можешь подумать».
Старик поник. «Я знаю, что ты силён. Так много вещей я знаю, но не могу принять».
Я встретился взглядом со сверкающим витражным портретом Вритры вдалеке. Мои цели были ясны. Нико был моей конечной целью, но на это требовалось время. Прежде чем я стану достаточно силён, чтобы убить Косу, мне нужно было выполнить своё обещание Севрену Денуару. Распространение моего музыкального понимания было хорошей ступенькой к изменению этого континента.
Но посреди всего этого у меня был ещё один временной лимит. Сдерживающий фактор Мардета исчезнет к следующей осени, и единственным шансом этого района на мир был мой клинок.
Закладка