Глава 104 - Чумной Доктор •
От лица Торена Даена
Мои руки мерцали угольками и искажённо жужжали, пока Мардет небрежно выплывал из храма. Даже когда я почувствовал, как мана-сигнатуры викариев в окрестностях сливаются воедино, а буря сердцебиения Мардета медленно отступает вдаль, я оставался на месте, сосредоточившись на той двери.
Убедившись, что мы в безопасности, я обернулся. Ренея Шорн изогнула бровь, словно спрашивая: ‘Ты закончил?’
Если раньше я испытывал странный трепет перед её невозмутимостью перед лицом силы Мардета, то теперь почувствовал подступающее раздражение. Если бы та атака достигла её, сомневаюсь, что она была бы столь же сдержанной. Она чуть не превратилась в лужу на полу, а всё ещё выглядела невозмутимой.
Эта женщина ходила по грани между уверенностью и высокомерием. Я не знал, к какой стороне она на самом деле принадлежала.
«Кажется, у нас есть работа, лорд Даен», — сказала она, проходя мимо меня без единого слова. «Проводите меня на склад, где держат людей?»
Я выдохнул. Небольшое «Спасибо, что не дал моему лицу расплавиться!» было бы очень кстати, но в конечном счёте это было бессмысленно.
«Следуйте за мной», — сказал я, всё ещё ощущая покалывание в ладонях.
× × × × ×
Пока мы шли, Леди Шорн разделила взвод. Группы по трое и четверо были отправлены прочёсывать территорию Восточной Фиакры, чтобы убедиться, что Доктринация действительно покинула это место. Я больше не видел Наэрени на крышах.
Но навязчивая мысль крутилась у меня в голове. Мардет использовал имя Верховного Викария Варадота как щит, очевидно, веря, что оно защитит его от возмездия Косы Серис. Но я мало что знал о Верховном Викарии лично, несмотря на то, что он был главой государственной церкви. Более того, он не был персонажем, о котором я знал из канона Начала После Конца. Я не знал, чего ожидать.
«Леди Шорн», — сказал я, пока мы шли, наши ряды значительно поредели. «Верховный Викарий — настолько влиятельная фигура, что может сравниться с Косой в её собственном Доминионе?» Я посмотрел вбок, где скромная на вид женщина шагала с неестественной грацией. «Похоже, именно он был причиной нежелания Мардета уходить».
Ренея Шорн мгновение молчала. «Вы знаете подробности Викториады год назад, когда разыгрывалась должность Слуги Косы Мелзри?»
Я нахмурился. Пока я тренировался с Норганом, я не очень следил за политической обстановкой в Алакрии, поэтому мои личные знания о континенте — за исключением того, что было написано в Начале После Конца — были удручающе скудными. Но я слышал о том потрясении, что тогда произошло.
«Я немного знаю. Мардет был одним из претендентов на то, чтобы стать следующим Слугой для Этрила», — ответил я. «Но в финальном поединке между ним и той, кто стала Слугой Мавар, он публично отказался от боя, заявив, что нашёл занятие получше».
Что, по моему мнению, было абсолютной глупостью.
Леди Шорн кивнула. «Из-за этого Слуга Мавар затаила на него серьёзную обиду. Это была пощёчина её власти и положению. Всегда будут ходить слухи о том, что могло бы быть, если бы Мардет сразился с ней лицом к лицу». Она слегка покачала головой. «Но это не относится к делу. Открытое пренебрежение Викария Чумы должностью Слуги, как не стоящей его усилий, было более чем неуважительным. На самом деле, это граничило с предательством. Так открыто оскорбить Косу Мелзри, а следовательно, и Владык, которые поддерживали турнир?»
«Так как же он остался в живых?» — спросил я, находя незаданный вопрос. «Если он так открыто плюнул в лицо тем, кто неизмеримо могущественнее его, что позволило ему уйти?»
Глаза Леди Шорн сверкнули. «Вот в чём вопрос, не так ли? Вы поразительно быстро добрались до сути дела, лорд Даен. Правда в том, что у Мардета есть защитник: сам Верховный Викарий Варадот».
Я склонил голову. «Он достаточно силён, чтобы запугать Косу?» — недоверчиво спросил я.
«В личной силе?» — сказала Ренея. «Может быть, да. А может, и нет. Но сила Варадота исходит не только от его магии. Его называют Реформатором, знаете ли. Под его десятилетиями управления Доктринация, которая до его прихода некоторое время находилась в упадке, была поднята на невиданные высоты. Его изменения и реструктуризация власти вернули их на политическую арену в качестве игрока, которого следовало опасаться».
Я постучал пальцами по эфесу Клятвы, размышляя об этом. По правде говоря, широта моих знаний была гораздо меньше, чем я полагал. Когда продолжительность жизни могущественных существ могла измеряться сотнями, а не одним веком, у каждого шага было гораздо больше последствий.
Я даже не знал, что Доктринация была в упадке десятилетия назад. Торен был всего лишь подростком, когда умер, и у него не было столько информации и опыта, сколько он раньше считал.
«Значит, потенциальное политическое возмездие этого Верховного Викария было достаточным, чтобы защитить его от такого оскорбления», — сказал я. «И совсем без последствий?»
«Его изгнали из его родного Доминиона под угрозой смерти», — невозмутимо сказала Леди Шорн. «Но он ушёл живым и невредимым».
«И вместо этого стал моей проблемой», — со вздохом сказал я. Политика, окружавшая всё это, была почти ошеломляющей. Мы продолжали идти в молчании ещё несколько минут. «Если Косу Серис известят о том, что здесь происходит», — начал я, чувствуя себя немного подавленным, — «Как вы думаете, она действительно будет действовать? Последует своим принципам, чтобы помочь этому месту?»
Я посмотрел на один из пустых каналов. В нём не было воды. Восточная Фиакра была органом, лишённым крови, каждая вена которого была аккуратно перерезана. Этот ненужный придаток был отрезан от питательных веществ, и ему позволили увянуть самостоятельно. И я мог сколько угодно заниматься самооправданием, но в глубине души я знал, как мало жители Восточной Фиакры могли внести в экономику. Магия была чудесной, прекрасной вещью. Каждый импульс огня в моих руках и мерцание звука, которые я использовал, были чем-то впечатляющим.
Но в этой красоте была и тёмная сторона. На таком континенте, как Алакрия, она становилась удушающей подушкой, которая медленно морила голодом тех, у кого не было способностей. Не только алакрийская культура лишала Восточную Фиакру жизни и любви. Это была сама магия.
Если Верховный Викарий Варадот был так могущественен, рискнула бы Коса Серис своими собственными операциями ради ничтожного подрайона? У неё были более грандиозные планы. Она вела большую игру, чтобы в конечном итоге свергнуть своих богов-Владык. Рискнула бы она этим будущим ради этих немногих? Сначала я так думал. Но по мере размышлений сомнения росли.
Ренея Шорн мгновение молчала. Казалось, она глубоко обдумывала мой вопрос, размышляя над ним больше, чем я видел, чтобы она размышляла над чем-либо ещё. Она осматривала потрёпанные улицы, грязные переулки. Испуганные глаза детей выглядывали из окон вокруг нас.
«Я не могу говорить за тех, кто так высоко надо мной», — наконец сказала Леди Шорн, — «Но мне хотелось бы думать, что Коса Серис принесёт справедливость в это место, даже если это будет опасно для неё самой».
Я позволил её словам проникнуть в меня, пока мы не дошли до склада. Я почувствовал фантомные боли от побоев, которые получил внутри. Это место вытаскивало на поверхность моего сознания плохие воспоминания. О слабости и борьбе. О всепоглощающей ярости и неудаче.
«Мы на месте», — сказал я, глядя на склад. Он не выглядел особенным. «Люди заперты внутри, в подвалах». Я сделал ещё один шаг вперёд, готовый войти и наконец спасти тех, кто был заперт на месяц дольше, чем следовало.
Бледная рука на моём плече — на удивление твёрдая — остановила меня. Я обернулся, вопросительно подняв бровь на Леди Шорн, когда она убрала руку. «Вы хотите, чтобы я подождал?»
«Мардет хитёр», — сказала Леди Шорн, махнув рукой нескольким оставшимся членам взвода. «Он мог оставить для нас несколько сюрпризов. Лучше быть осторожным, чем бросаться сломя голову».
Я выдохнул. В этом она была права. Я действовал отчасти инстинктивно и импульсивно, близость цели смыла все остальные заботы.
Леди Шорн приказала нескольким своим охранникам провести тайную проверку помещений в поисках чего-либо, что могло бы быть ловушкой. Я с тревогой смотрел, как они уходят.
Их не было на удивление долго. Минуты тянулись в тишине, но в мане не происходило ничего, что говорило бы о том, что что-то не так. Я начал нервно постукивать ногой, пока время стирало моё терпение в порошок.
Я открыл рот, уже готовый предложить, чтобы я всё равно пошёл внутрь, когда двое из охранников, которых послала Ренея, вывалились наружу, их лица были мертвенно-бледными. Один из них пошатнулся в сторону, согнулся над травой и его вырвало. Другой просто прислонился к стене и сполз вниз, так что теперь сидел с пустым, отсутствующим взглядом.
Я почувствовал, как мои инстинкты вспыхнули, и бросился к мужчинам, отбросив свои прежние сомнения. Если внутри была какая-то ловушка с ядовитым газом, мои целительные искусства могли быть единственным, что спасёт этих людей.
Когда я добрался до того, кого рвало, я немедленно приготовился поставить ему диагноз. В зависимости от типа яда, он мог быть в безопасности, просто вырвав то, что съел. Тело хорошо умеет избавляться от вредных веществ таким образом.
«С каким ядом вы столкнулись?» — спросил я, становясь на колени рядом с мужчиной и готовя свою жизненную силу. Мне нужно было поставить диагноз, прежде чем пытаться лечить. Я повернулся к мужчине, который прислонился спиной к стене. «Вы его вдохнули? Или он попал в желудок?» Способ доставки был важен для определения лечения. Я ещё не знал всех тонкостей своей целительной силы, но я вполне мог сделать всё хуже, если не выясню правду о ситуации.
«Нет яда», — сказал тот, что прислонился к стене, глядя вдаль. Его лицо было расслабленным, когда он говорил. «Нет яда. Только… только то, что он оставил».
Мужчина, которого рвало, наконец опустошил свой желудок и начал давиться сухой рвотой.
«Это было ужасно», — сказал он с дрожью. «Я… как можно так поступить с кем-то? Они больше не были похожи на людей».
Онемение распространилось по моим мышцам, когда слова дошли до меня. Эти люди не были отравлены. Они увидели нечто настолько ужасное, что это вызвало такие симптомы. Они были в состоянии шока.
Ренея Шорн подошла ко мне, испытующе глядя. «Как вы хотите поступить, лорд Даен?» — спросила она.
Я не ответил и протиснулся на склад. Там, где раньше возвышались десятки ящиков с блажью, теперь пол был пуст. Я проигнорировал тот факт, что Мардету удалось вывезти остатки своего товара, и бросился к дальней восточной стене, заметив открытую дверь.
Когда я заглянул внутрь, меня ждала тёмная лестница. Тусклый свет делал спуск похожим на портал в бездну.
Но первым, что ударило в нос, был запах. С моими обострёнными чувствами от моего ассимилированного тела и частичной физиологии асуры, вонь ударила в меня так же сильно, как одно из заклинаний Мардета. Она рвалась в мои ноздри, разрывая и продираясь вверх по моим носовым пазухам.
Это была ужасная смесь экскрементов, смерти и запаха болезни, свернувшаяся в отвратительную ферментацию. Я испытывал ужасные ощущения в канализации Фиакры. Я пробивался сквозь гниль и разложение в Реликтовых Гробницах, где запах смерти был моим спутником на каждом шагу. Я привык к этому.
Я вспомнил то время в глубинах озера в последней зоне Реликтовых Гробниц, где массивный змееподобный нежить вжал меня в свою тушу. Плоть почти поглотила меня, отбросы и гниль проникали в мои лёгкие и носовые пазухи.
И всё же то, что атаковало мой нос, было хуже даже этого. Меня стошнило, слёзы выступили на глазах. ‘Что, чёрт возьми, там внизу?’
Я укрепил своё тело слоем маны, активировав свой телекинетический покров. Укрепление вокруг носа помогло переносить вонь.
Я спустился по ступеням, каждый стук моих сапог о камень, казалось, отдавался эхом.
Когда я дошёл до конца лестницы, я наконец всё понял.
Я почувствовал, как в груди поднимается тошнота. Мой желудок скрутило от увиденного. мои колени задрожали, когда я окинул взглядом эту картину.
Скользкий, полузабытый голос просочился в мой череп, как сточные воды. «Боль — это то, что толкает нас к величайшим высотам», — сказал Мардет. «Но боль может лишь до определённого предела, после которого она скорее сломает, чем сделает сильнее».
Этот голос безумно захихикал, пока я боролся с подступающей тошнотой.
По всей большой комнате были разбросаны средневековые пыточные стойки и устройства. Окровавленные орудия и разлагающиеся останки их жертв были оставлены сохнуть. Колёса, бочки и устройства, о которых я не хотел даже думать, впечатались в мой череп. Вокруг меня последствия пыток Мардета заставляли мои глаза слезиться.
И тела, которые я видел, были изуродованы. Гротескные, жёлто-зелёные мутации вздувались на руках и ногах трупов. Некоторые из этих наростов, очевидно, лопнули, разбрызгивая кислотный гной по комнате, который плавил стены и полы. Их глаза были широко открыты с выражением сломленной боли даже в смерти.
Я стоял там долго, очень долго, мой разум уплывал, пока я был свидетелем пика жестокости. Так много мёртвых. Так много замученных.
‘Я должен был прийти сюда раньше’, — безразлично подумал я, глядя в безжизненные глаза маленькой девочки. Ей не могло быть больше трёх лет. Дыра проплавила то место, где должен был быть её живот.
‘Неужели я потерпел неудачу, даже не зная об этом?’ — беззвучно спросил я себя, мои эмоции были размытыми и далёкими. ‘Неужели все уже мертвы?’
Но тут до моих ушей донеслось сердцебиение. Я упустил его в пустоте своего разума, проглядел на фоне ужасов, свидетелем которых стал. Но теперь, когда я зацепился за него, я почувствовал проблеск надежды. Теперь я слышал по меньшей мере дюжину огней сердца. Они были слабыми и угасающими, но они были живы!
Я заставил свои конечности двигаться, отказываясь слишком долго смотреть на изуродованные тела мужчин и женщин, что лежали на моём пути. Если бы я смотрел слишком долго, я мог бы узнать лицо. Я мог бы вспомнить, что я делал с ними в последний раз. где они мне помогали. Поэтому я отвёл взгляд.
Вскоре я добрался до другой двери. Внутри на койках лежали дюжина мужчин и женщин, каждый стонал и корчился в конвульсиях. Мои шаги ускорились, я опустился на колени рядом с одной из женщин, осматривая её и пытаясь определить симптомы. Я натянул на свои эмоции образ мыслей хирурга, впервые поняв, почему Трельза поступал именно так.
Каждый человек здесь был покрыт с головы до ног пятнами блажи. Они явно страдали от симптомов отмены, но это было что-то иное, чем я помнил. Поняв, что мне нужно действовать быстро, если я хочу помочь этим людям, я призвал свою жизненную силу, готовый попытаться исцелить.
Раньше я колебался, пытаясь использовать свои целительные способности на охранниках из-за страха сделать всё хуже. И всё же для этих несчастных душ вряд ли могло случиться что-то хуже.
Я сразу понял, что женщина умирает. Её жизненная сила слабо трепетала в такт её затруднённому сердцебиению. Вспомнив о том, что произошло, когда я позволил своему исцелению стать слишком подавляющим, когда пытался вернуть Диму, я держался на определённом расстоянии, пытаясь раздуть огонь сердца унада своим собственным. Мои руки светились светом восходящего рассвета.
С опытом, полученным при исцелении Димы, я смог помочь, хотя бы частично. Дыхание женщины выровнялось, и её жизненная сила стала более стабильной, но это был временный эффект. Я вытащил её из самых тяжёлых симптомов лишь на краткий миг.
Машинально я поднялся на ноги, прошёл пару шагов и бесчувственно опустился на колени у следующей койки. На этот раз это была ещё одна маленькая девочка. Её каштановые волосы выпадали клочьями, и казалось, что она единственная, кто не спал. Она смотрела на меня широко раскрытыми, испуганными глазами, когда я стоял над ней, но не издала ни звука.
Казалось, она даже не могла говорить.
«Я здесь ради тебя», — сказал я, мой голос прозвучал хрипло и сдавленно. «Я исцелю тебя, хорошо?» — сказал я, пытаясь убедить себя не меньше, чем девочку. «Всё будет хорошо. Я заберу боль. Скоро всё закончится».
Я положил руки на грудь девочки. Её дыхание участилось, ужас наполнил её крошечное тело. Но она по-прежнему не двигалась. Я почувствовал, как моё сердце сжалось от боли.
Что-то было не так с её ядром маны — даже унады рождались с уже сформированными — но я не мог сказать, что именно, без более глубокого осмотра. Я выдохнул, призывая свою жизненную силу. Девочка плакала беззвучными слезами, когда тёплый свет моих рук просочился на её грудь.
Тёплый, умиротворяющий свет моей силы медленно погрузил девочку в сон, её учащённое дыхание — словно у мышки в мышеловке — постепенно выровнялось.
Когда я закончил, я перешёл к следующему человеку в размеренном потоке. Каждый раз, когда я применял своё успокаивающее исцеление, у меня получалось немного лучше. И всё же раны и боль каждой измученной души были глубже, чем я мог исправить на моём текущем уровне мастерства.
Когда я закончил с последним человеком, я встал, чувствуя себя таким же измотанным, как после битвы с левиафаном. Мои колени дрожали, когда я пытался стоять, тяжесть увиденного грозила сокрушить меня.
«Я убью его», — поклялся я. Я почувствовал, как злые слёзы застилают мне глаза. Мой голос сорвался, когда я произнёс эти слова, мои конечности дрожали. От ярости? Или от чувства вины? «Мне плевать, что его защищает этот Верховный Викарий Варадот. Мне плевать, что за ним стоит церковь».
Я обернулся, чувствуя, как моя мана бурлит, даже когда моё тело грозило рухнуть. Ренея Шорн стояла в дверях, выглядела точь-в-точь как жнец, пришедший забрать тех, кто был на грани. В её собственных глазах был отпечаток ужаса.
«Я сломаю его за это», — повторил я. «Он без умолку разглагольствует о боли, но он явно никогда её не чувствовал. Никогда не испытывал. Иначе он никогда бы так не поступил ни с кем», — сказал я, выплёскивая своё разочарование. Я почувствовал, как окружающая мана искажается и скручивается, пока я изо всех сил пытался сдержать свою силу. «Я был неправ, что так долго ждал».
Ренея Шорн склонила голову, её плечи слегка опустились. Несмотря на всю её кажущуюся силу и невозмутимость, даже она не могла отмахнуться от ужасов, которые произошли здесь, внизу.
Цепь на моей руке вспыхнула красным светом, когда я подавил свои эмоции и вышел из комнаты, где находились последние двенадцать выживших из более чем сотни.
Мои руки мерцали угольками и искажённо жужжали, пока Мардет небрежно выплывал из храма. Даже когда я почувствовал, как мана-сигнатуры викариев в окрестностях сливаются воедино, а буря сердцебиения Мардета медленно отступает вдаль, я оставался на месте, сосредоточившись на той двери.
Убедившись, что мы в безопасности, я обернулся. Ренея Шорн изогнула бровь, словно спрашивая: ‘Ты закончил?’
Если раньше я испытывал странный трепет перед её невозмутимостью перед лицом силы Мардета, то теперь почувствовал подступающее раздражение. Если бы та атака достигла её, сомневаюсь, что она была бы столь же сдержанной. Она чуть не превратилась в лужу на полу, а всё ещё выглядела невозмутимой.
Эта женщина ходила по грани между уверенностью и высокомерием. Я не знал, к какой стороне она на самом деле принадлежала.
«Кажется, у нас есть работа, лорд Даен», — сказала она, проходя мимо меня без единого слова. «Проводите меня на склад, где держат людей?»
Я выдохнул. Небольшое «Спасибо, что не дал моему лицу расплавиться!» было бы очень кстати, но в конечном счёте это было бессмысленно.
«Следуйте за мной», — сказал я, всё ещё ощущая покалывание в ладонях.
× × × × ×
Пока мы шли, Леди Шорн разделила взвод. Группы по трое и четверо были отправлены прочёсывать территорию Восточной Фиакры, чтобы убедиться, что Доктринация действительно покинула это место. Я больше не видел Наэрени на крышах.
Но навязчивая мысль крутилась у меня в голове. Мардет использовал имя Верховного Викария Варадота как щит, очевидно, веря, что оно защитит его от возмездия Косы Серис. Но я мало что знал о Верховном Викарии лично, несмотря на то, что он был главой государственной церкви. Более того, он не был персонажем, о котором я знал из канона Начала После Конца. Я не знал, чего ожидать.
«Леди Шорн», — сказал я, пока мы шли, наши ряды значительно поредели. «Верховный Викарий — настолько влиятельная фигура, что может сравниться с Косой в её собственном Доминионе?» Я посмотрел вбок, где скромная на вид женщина шагала с неестественной грацией. «Похоже, именно он был причиной нежелания Мардета уходить».
Ренея Шорн мгновение молчала. «Вы знаете подробности Викториады год назад, когда разыгрывалась должность Слуги Косы Мелзри?»
Я нахмурился. Пока я тренировался с Норганом, я не очень следил за политической обстановкой в Алакрии, поэтому мои личные знания о континенте — за исключением того, что было написано в Начале После Конца — были удручающе скудными. Но я слышал о том потрясении, что тогда произошло.
«Я немного знаю. Мардет был одним из претендентов на то, чтобы стать следующим Слугой для Этрила», — ответил я. «Но в финальном поединке между ним и той, кто стала Слугой Мавар, он публично отказался от боя, заявив, что нашёл занятие получше».
Что, по моему мнению, было абсолютной глупостью.
Леди Шорн кивнула. «Из-за этого Слуга Мавар затаила на него серьёзную обиду. Это была пощёчина её власти и положению. Всегда будут ходить слухи о том, что могло бы быть, если бы Мардет сразился с ней лицом к лицу». Она слегка покачала головой. «Но это не относится к делу. Открытое пренебрежение Викария Чумы должностью Слуги, как не стоящей его усилий, было более чем неуважительным. На самом деле, это граничило с предательством. Так открыто оскорбить Косу Мелзри, а следовательно, и Владык, которые поддерживали турнир?»
«Так как же он остался в живых?» — спросил я, находя незаданный вопрос. «Если он так открыто плюнул в лицо тем, кто неизмеримо могущественнее его, что позволило ему уйти?»
Глаза Леди Шорн сверкнули. «Вот в чём вопрос, не так ли? Вы поразительно быстро добрались до сути дела, лорд Даен. Правда в том, что у Мардета есть защитник: сам Верховный Викарий Варадот».
Я склонил голову. «Он достаточно силён, чтобы запугать Косу?» — недоверчиво спросил я.
«В личной силе?» — сказала Ренея. «Может быть, да. А может, и нет. Но сила Варадота исходит не только от его магии. Его называют Реформатором, знаете ли. Под его десятилетиями управления Доктринация, которая до его прихода некоторое время находилась в упадке, была поднята на невиданные высоты. Его изменения и реструктуризация власти вернули их на политическую арену в качестве игрока, которого следовало опасаться».
Я постучал пальцами по эфесу Клятвы, размышляя об этом. По правде говоря, широта моих знаний была гораздо меньше, чем я полагал. Когда продолжительность жизни могущественных существ могла измеряться сотнями, а не одним веком, у каждого шага было гораздо больше последствий.
Я даже не знал, что Доктринация была в упадке десятилетия назад. Торен был всего лишь подростком, когда умер, и у него не было столько информации и опыта, сколько он раньше считал.
«Значит, потенциальное политическое возмездие этого Верховного Викария было достаточным, чтобы защитить его от такого оскорбления», — сказал я. «И совсем без последствий?»
«Его изгнали из его родного Доминиона под угрозой смерти», — невозмутимо сказала Леди Шорн. «Но он ушёл живым и невредимым».
«И вместо этого стал моей проблемой», — со вздохом сказал я. Политика, окружавшая всё это, была почти ошеломляющей. Мы продолжали идти в молчании ещё несколько минут. «Если Косу Серис известят о том, что здесь происходит», — начал я, чувствуя себя немного подавленным, — «Как вы думаете, она действительно будет действовать? Последует своим принципам, чтобы помочь этому месту?»
Я посмотрел на один из пустых каналов. В нём не было воды. Восточная Фиакра была органом, лишённым крови, каждая вена которого была аккуратно перерезана. Этот ненужный придаток был отрезан от питательных веществ, и ему позволили увянуть самостоятельно. И я мог сколько угодно заниматься самооправданием, но в глубине души я знал, как мало жители Восточной Фиакры могли внести в экономику. Магия была чудесной, прекрасной вещью. Каждый импульс огня в моих руках и мерцание звука, которые я использовал, были чем-то впечатляющим.
Но в этой красоте была и тёмная сторона. На таком континенте, как Алакрия, она становилась удушающей подушкой, которая медленно морила голодом тех, у кого не было способностей. Не только алакрийская культура лишала Восточную Фиакру жизни и любви. Это была сама магия.
Если Верховный Викарий Варадот был так могущественен, рискнула бы Коса Серис своими собственными операциями ради ничтожного подрайона? У неё были более грандиозные планы. Она вела большую игру, чтобы в конечном итоге свергнуть своих богов-Владык. Рискнула бы она этим будущим ради этих немногих? Сначала я так думал. Но по мере размышлений сомнения росли.
Ренея Шорн мгновение молчала. Казалось, она глубоко обдумывала мой вопрос, размышляя над ним больше, чем я видел, чтобы она размышляла над чем-либо ещё. Она осматривала потрёпанные улицы, грязные переулки. Испуганные глаза детей выглядывали из окон вокруг нас.
«Я не могу говорить за тех, кто так высоко надо мной», — наконец сказала Леди Шорн, — «Но мне хотелось бы думать, что Коса Серис принесёт справедливость в это место, даже если это будет опасно для неё самой».
Я позволил её словам проникнуть в меня, пока мы не дошли до склада. Я почувствовал фантомные боли от побоев, которые получил внутри. Это место вытаскивало на поверхность моего сознания плохие воспоминания. О слабости и борьбе. О всепоглощающей ярости и неудаче.
«Мы на месте», — сказал я, глядя на склад. Он не выглядел особенным. «Люди заперты внутри, в подвалах». Я сделал ещё один шаг вперёд, готовый войти и наконец спасти тех, кто был заперт на месяц дольше, чем следовало.
Бледная рука на моём плече — на удивление твёрдая — остановила меня. Я обернулся, вопросительно подняв бровь на Леди Шорн, когда она убрала руку. «Вы хотите, чтобы я подождал?»
«Мардет хитёр», — сказала Леди Шорн, махнув рукой нескольким оставшимся членам взвода. «Он мог оставить для нас несколько сюрпризов. Лучше быть осторожным, чем бросаться сломя голову».
Я выдохнул. В этом она была права. Я действовал отчасти инстинктивно и импульсивно, близость цели смыла все остальные заботы.
Леди Шорн приказала нескольким своим охранникам провести тайную проверку помещений в поисках чего-либо, что могло бы быть ловушкой. Я с тревогой смотрел, как они уходят.
Их не было на удивление долго. Минуты тянулись в тишине, но в мане не происходило ничего, что говорило бы о том, что что-то не так. Я начал нервно постукивать ногой, пока время стирало моё терпение в порошок.
Я открыл рот, уже готовый предложить, чтобы я всё равно пошёл внутрь, когда двое из охранников, которых послала Ренея, вывалились наружу, их лица были мертвенно-бледными. Один из них пошатнулся в сторону, согнулся над травой и его вырвало. Другой просто прислонился к стене и сполз вниз, так что теперь сидел с пустым, отсутствующим взглядом.
Я почувствовал, как мои инстинкты вспыхнули, и бросился к мужчинам, отбросив свои прежние сомнения. Если внутри была какая-то ловушка с ядовитым газом, мои целительные искусства могли быть единственным, что спасёт этих людей.
Когда я добрался до того, кого рвало, я немедленно приготовился поставить ему диагноз. В зависимости от типа яда, он мог быть в безопасности, просто вырвав то, что съел. Тело хорошо умеет избавляться от вредных веществ таким образом.
«С каким ядом вы столкнулись?» — спросил я, становясь на колени рядом с мужчиной и готовя свою жизненную силу. Мне нужно было поставить диагноз, прежде чем пытаться лечить. Я повернулся к мужчине, который прислонился спиной к стене. «Вы его вдохнули? Или он попал в желудок?» Способ доставки был важен для определения лечения. Я ещё не знал всех тонкостей своей целительной силы, но я вполне мог сделать всё хуже, если не выясню правду о ситуации.
Мужчина, которого рвало, наконец опустошил свой желудок и начал давиться сухой рвотой.
«Это было ужасно», — сказал он с дрожью. «Я… как можно так поступить с кем-то? Они больше не были похожи на людей».
Онемение распространилось по моим мышцам, когда слова дошли до меня. Эти люди не были отравлены. Они увидели нечто настолько ужасное, что это вызвало такие симптомы. Они были в состоянии шока.
Ренея Шорн подошла ко мне, испытующе глядя. «Как вы хотите поступить, лорд Даен?» — спросила она.
Я не ответил и протиснулся на склад. Там, где раньше возвышались десятки ящиков с блажью, теперь пол был пуст. Я проигнорировал тот факт, что Мардету удалось вывезти остатки своего товара, и бросился к дальней восточной стене, заметив открытую дверь.
Когда я заглянул внутрь, меня ждала тёмная лестница. Тусклый свет делал спуск похожим на портал в бездну.
Но первым, что ударило в нос, был запах. С моими обострёнными чувствами от моего ассимилированного тела и частичной физиологии асуры, вонь ударила в меня так же сильно, как одно из заклинаний Мардета. Она рвалась в мои ноздри, разрывая и продираясь вверх по моим носовым пазухам.
Это была ужасная смесь экскрементов, смерти и запаха болезни, свернувшаяся в отвратительную ферментацию. Я испытывал ужасные ощущения в канализации Фиакры. Я пробивался сквозь гниль и разложение в Реликтовых Гробницах, где запах смерти был моим спутником на каждом шагу. Я привык к этому.
Я вспомнил то время в глубинах озера в последней зоне Реликтовых Гробниц, где массивный змееподобный нежить вжал меня в свою тушу. Плоть почти поглотила меня, отбросы и гниль проникали в мои лёгкие и носовые пазухи.
И всё же то, что атаковало мой нос, было хуже даже этого. Меня стошнило, слёзы выступили на глазах. ‘Что, чёрт возьми, там внизу?’
Я укрепил своё тело слоем маны, активировав свой телекинетический покров. Укрепление вокруг носа помогло переносить вонь.
Я спустился по ступеням, каждый стук моих сапог о камень, казалось, отдавался эхом.
Когда я дошёл до конца лестницы, я наконец всё понял.
Я почувствовал, как в груди поднимается тошнота. Мой желудок скрутило от увиденного. мои колени задрожали, когда я окинул взглядом эту картину.
Скользкий, полузабытый голос просочился в мой череп, как сточные воды. «Боль — это то, что толкает нас к величайшим высотам», — сказал Мардет. «Но боль может лишь до определённого предела, после которого она скорее сломает, чем сделает сильнее».
Этот голос безумно захихикал, пока я боролся с подступающей тошнотой.
По всей большой комнате были разбросаны средневековые пыточные стойки и устройства. Окровавленные орудия и разлагающиеся останки их жертв были оставлены сохнуть. Колёса, бочки и устройства, о которых я не хотел даже думать, впечатались в мой череп. Вокруг меня последствия пыток Мардета заставляли мои глаза слезиться.
И тела, которые я видел, были изуродованы. Гротескные, жёлто-зелёные мутации вздувались на руках и ногах трупов. Некоторые из этих наростов, очевидно, лопнули, разбрызгивая кислотный гной по комнате, который плавил стены и полы. Их глаза были широко открыты с выражением сломленной боли даже в смерти.
Я стоял там долго, очень долго, мой разум уплывал, пока я был свидетелем пика жестокости. Так много мёртвых. Так много замученных.
‘Я должен был прийти сюда раньше’, — безразлично подумал я, глядя в безжизненные глаза маленькой девочки. Ей не могло быть больше трёх лет. Дыра проплавила то место, где должен был быть её живот.
‘Неужели я потерпел неудачу, даже не зная об этом?’ — беззвучно спросил я себя, мои эмоции были размытыми и далёкими. ‘Неужели все уже мертвы?’
Но тут до моих ушей донеслось сердцебиение. Я упустил его в пустоте своего разума, проглядел на фоне ужасов, свидетелем которых стал. Но теперь, когда я зацепился за него, я почувствовал проблеск надежды. Теперь я слышал по меньшей мере дюжину огней сердца. Они были слабыми и угасающими, но они были живы!
Я заставил свои конечности двигаться, отказываясь слишком долго смотреть на изуродованные тела мужчин и женщин, что лежали на моём пути. Если бы я смотрел слишком долго, я мог бы узнать лицо. Я мог бы вспомнить, что я делал с ними в последний раз. где они мне помогали. Поэтому я отвёл взгляд.
Вскоре я добрался до другой двери. Внутри на койках лежали дюжина мужчин и женщин, каждый стонал и корчился в конвульсиях. Мои шаги ускорились, я опустился на колени рядом с одной из женщин, осматривая её и пытаясь определить симптомы. Я натянул на свои эмоции образ мыслей хирурга, впервые поняв, почему Трельза поступал именно так.
Каждый человек здесь был покрыт с головы до ног пятнами блажи. Они явно страдали от симптомов отмены, но это было что-то иное, чем я помнил. Поняв, что мне нужно действовать быстро, если я хочу помочь этим людям, я призвал свою жизненную силу, готовый попытаться исцелить.
Раньше я колебался, пытаясь использовать свои целительные способности на охранниках из-за страха сделать всё хуже. И всё же для этих несчастных душ вряд ли могло случиться что-то хуже.
Я сразу понял, что женщина умирает. Её жизненная сила слабо трепетала в такт её затруднённому сердцебиению. Вспомнив о том, что произошло, когда я позволил своему исцелению стать слишком подавляющим, когда пытался вернуть Диму, я держался на определённом расстоянии, пытаясь раздуть огонь сердца унада своим собственным. Мои руки светились светом восходящего рассвета.
С опытом, полученным при исцелении Димы, я смог помочь, хотя бы частично. Дыхание женщины выровнялось, и её жизненная сила стала более стабильной, но это был временный эффект. Я вытащил её из самых тяжёлых симптомов лишь на краткий миг.
Машинально я поднялся на ноги, прошёл пару шагов и бесчувственно опустился на колени у следующей койки. На этот раз это была ещё одна маленькая девочка. Её каштановые волосы выпадали клочьями, и казалось, что она единственная, кто не спал. Она смотрела на меня широко раскрытыми, испуганными глазами, когда я стоял над ней, но не издала ни звука.
Казалось, она даже не могла говорить.
«Я здесь ради тебя», — сказал я, мой голос прозвучал хрипло и сдавленно. «Я исцелю тебя, хорошо?» — сказал я, пытаясь убедить себя не меньше, чем девочку. «Всё будет хорошо. Я заберу боль. Скоро всё закончится».
Я положил руки на грудь девочки. Её дыхание участилось, ужас наполнил её крошечное тело. Но она по-прежнему не двигалась. Я почувствовал, как моё сердце сжалось от боли.
Что-то было не так с её ядром маны — даже унады рождались с уже сформированными — но я не мог сказать, что именно, без более глубокого осмотра. Я выдохнул, призывая свою жизненную силу. Девочка плакала беззвучными слезами, когда тёплый свет моих рук просочился на её грудь.
Тёплый, умиротворяющий свет моей силы медленно погрузил девочку в сон, её учащённое дыхание — словно у мышки в мышеловке — постепенно выровнялось.
Когда я закончил, я перешёл к следующему человеку в размеренном потоке. Каждый раз, когда я применял своё успокаивающее исцеление, у меня получалось немного лучше. И всё же раны и боль каждой измученной души были глубже, чем я мог исправить на моём текущем уровне мастерства.
Когда я закончил с последним человеком, я встал, чувствуя себя таким же измотанным, как после битвы с левиафаном. Мои колени дрожали, когда я пытался стоять, тяжесть увиденного грозила сокрушить меня.
«Я убью его», — поклялся я. Я почувствовал, как злые слёзы застилают мне глаза. Мой голос сорвался, когда я произнёс эти слова, мои конечности дрожали. От ярости? Или от чувства вины? «Мне плевать, что его защищает этот Верховный Викарий Варадот. Мне плевать, что за ним стоит церковь».
Я обернулся, чувствуя, как моя мана бурлит, даже когда моё тело грозило рухнуть. Ренея Шорн стояла в дверях, выглядела точь-в-точь как жнец, пришедший забрать тех, кто был на грани. В её собственных глазах был отпечаток ужаса.
«Я сломаю его за это», — повторил я. «Он без умолку разглагольствует о боли, но он явно никогда её не чувствовал. Никогда не испытывал. Иначе он никогда бы так не поступил ни с кем», — сказал я, выплёскивая своё разочарование. Я почувствовал, как окружающая мана искажается и скручивается, пока я изо всех сил пытался сдержать свою силу. «Я был неправ, что так долго ждал».
Ренея Шорн склонила голову, её плечи слегка опустились. Несмотря на всю её кажущуюся силу и невозмутимость, даже она не могла отмахнуться от ужасов, которые произошли здесь, внизу.
Цепь на моей руке вспыхнула красным светом, когда я подавил свои эмоции и вышел из комнаты, где находились последние двенадцать выживших из более чем сотни.
Закладка