Глава 93 - Оставить Возлюбленную •
От лица Даррина Ордина
Время вокруг меня замедлилось, когда я увидел, как тело Димы отбросило в сторону. Она даже не издала ни звука в полёте, не в силах закричать или вскрикнуть от ужаса. Мне казалось, что я сплю. Тело моей бывшей возлюбленной изгибалось в воздухе под неестественными углами.
Я наблюдал за этим с какой-то отстранённостью. ‘Это не может быть правдой’, — думал я, пока лязг стали, плеск воды и крики битвы растворялись в пустоте. ‘Это кошмар. Сейчас я проснусь в безопасности, в своём поместье. Да, это просто сон’.
Тело Димы пролетело по металлическому настилу под нами, оставив за собой багровый кровавый след. Она замерла, её лицо было обращено к небу.
Всё вокруг будто снова сжалось в одну точку. Гортанный крик вырвался из моей глотки, и я вцепился пальцами в металл. Я потащился вперёд, не чувствуя боли в изувеченной ноге, и пополз к своей возлюбленной.
Наконец я добрался до Димы, тяжело дыша и ощущая, как внутри всё сжимается от паники. «Дима», — попытался выговорить я. Губы шевелились, но не издавали ни звука. «Ты будешь в порядке», — солгал я, хватая её за руку.
Дима слабо кашлянула, не поворачиваясь ко мне. Её затуманенный взгляд ужаснул меня. Спина была неестественно вывернута, отчего меня начало мутить.
«Дарри?» — спросила она, всё так же глядя в небо.
«Я здесь», — ответил я, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Под её телом медленно расплывалась лужа крови, но сколько я ни смотрел, я не мог найти источник. «Мы выберемся отсюда. Ты ведь расскажешь мне, что пошло не так, да?»
«Я не… я ничего не чувствую», — выдавила из себя Дима. В уголках её глаз собрались слёзы, а дыхание стало прерывистым.
«Мы можем…»
«Мне нужно», — начала Дима, почти силой выталкивая слова, — «Нужно сказать тебе».
«Что?» — растерянно спросил я. Мой взгляд упал на медленно растущую лужу крови под моей бывшей возлюбленной. Наконец по щекам покатились слёзы. Я стиснул зубы, проклиная собственную слабость. Я даже встать не мог.
Краем глаза я заметил, как близнецы Фрост вместе с Севреном Денуаром бросились на мясного колосса. Мы с Димой остались одни в лужах собственной крови, брошенные здесь медленно угасать.
Дима что-то прошептала, и с её губ потекла кровь. Это была первая её фраза, прозвучавшая ясно и твёрдо. Казалось, она эхом разнеслась над полем боя, заглушая все остальные звуки.
У меня перехватило дыхание, когда я осознал её слова. Я застыл, а мысли вихрем закружились в голове. Что она имела в виду?
«У нас… у нас есть дочь», — повторила Дима, проталкивая слова сквозь булькающую кровь.
Мне захотелось съёжиться, свернуться в клубок и отгородиться от всего света. Слова Димы будто пропустили удар в моей голове. Я понимал значение каждого слога в отдельности. Понимал смысл, который они несли, будучи собранными воедино. Но конечный результат всё равно не укладывался в голове.
«После нашего разговора», — сказала Дима, и слёзы блеснули сквозь окружавшую её багровую кровь, — «Я… я тогда узнала. Я была беременна. А ты только что сказал мне, что бросишь всё, чтобы заботиться обо мне».
Дима закашлялась. Звук был чем-то средним между всхлипом и предсмертным хрипом. Её светлые волосы, когда-то такие пышные, были опалены и растрёпаны. Они впитывали кровь, словно губка.
Я протянул руки и вцепился в её руку. Она безвольно повисла в моей хватке. Дима, казалось, даже не заметила.
«Я не могла так с тобой поступить», — слабо проговорила она. «Ты бы отказался от гробниц. Перестал бы сражаться. Я знала… если бы ты узнал, ты бы перестал наживать себе врагов среди высококровных. Перестал бы помогать людям».
Голова Димы наконец склонилась набок, повернувшись, как у куклы. Я задохнулся, встретившись с ней взглядом. Казалось, она даже не осознавала моего присутствия, просто говоря то, что было у неё на уме.
«Поэтому я…» — Дима снова закашлялась, и её тело содрогнулось в спазме. Что-то мясистое стекало по уголку её рта. «Я ушла. Я не могла заставить тебя жертвовать собой ради меня».
Я подполз ближе, чувствуя, как опускаются плечи, и прижался к сломленному телу Димы. Она всегда была тёплой. Воспоминания о тех временах, когда я обнимал её столько лет назад, нахлынули на меня. Я баюкал её, пока она медленно истекала кровью, её затуманенный взгляд оставался расфокусированным.
Я всегда заставлял себя держаться прямо. Я был лидером Отряда Бескровных, тем, вокруг кого все сплотились. Я становился между коррумпированными дворянами и их беззащитными жертвами, выступая защитником слабых.
И всё же я не смог спасти даже одну-единственную душу.
Я уткнулся носом в её шею, подавляя желание разрыдаться ещё сильнее. «Как её зовут?» — прошептал я. Я умру здесь, вместе с Димой. Это был подходящий конец, но где-то там была дочь, которую я никогда не встречу. Никогда не смогу обнять.
«Пенни», — сказала Дима. Она обмякла в моих руках, её дыхание превратилось в удушающие хрипы. «Её зовут Пен».
От лица Севрена Денуара
Моя нить-хэйравант змеёй обвилась вокруг руки командира, затянувшись с силой жгута. Я прокручивал в голове дюжину вариантов для следующего шага: может, проскользнуть между колен монстра, протянув нить по другой траектории. Если сплести её правильно, я смогу связать его так же, как и прошлого.
Но этот мертвец не был безмозглым, как все остальные. Даже пока Нумар Фрост замахивался мечом на ногу существа, командир уже изворачивался, выгибая руку так, что нить натянулась до предела.
Меч Нумара вонзился в мясистое бедро командира. На мгновение на его лице отразился триумф, но тут же сменился ужасом. Сбоку вырвались липкие руки, пытаясь утащить парня.
Высокомерному сопляку пришлось отскочить назад, выпустив оружие. На кончиках цепких пальцев замерцала целая россыпь заклинаний, нацеленных на отступающего щенка.
Сбоку метнулся Беред, готовя свою булаву. Она увеличилась раз, другой, третий, набухая силой маны. И когда он взмахнул ею вверх, она отразила мириады выстрелов, летевших в его брата, с гулким звоном, от которого у меня заскрипели зубы.
Но из-за того, как извернулся мертвец, мне пришлось натянуть нить слишком рано. Рука командира с грохотом упала на пол, когда моя металлическая нить затянулась, отрубив конечность целиком.
Я бросился вперёд, пока новые мертвецы стекались к своему раненому предводителю. Я сосредоточился на своей регалии, Диктате Массы, направляя ману через форму заклинания.
Когда люди какое-то время наблюдали за моим боем, они обычно предполагали, что мои руны уменьшают мой вес, позволяя мне достигать сверхскоростей.
Я позволял им так думать.
Моя руна была куда смертоноснее простого снижения веса. По сути, я мог изменять свою видимую массу, не увеличиваясь в размерах.
При этом я сохранял силу и мощь, даже когда моя масса становилась как у пёрышка. Это позволяло мне достигать гиперзвуковых скоростей, если я правильно рассчитывал время. Я уменьшал свою массу, делал выпад, а затем внезапно увеличивал её в десять раз, нанося удар, способный расколоть валуны.
Кончик кнута преодолевает звуковой барьер из-за своей сужающейся формы. Масса кнута уменьшается по всей его длине, постепенно истончаясь до нескольких прядей.
Поэтому, когда человек щёлкает запястьем и взмахивает кнутом, импульс движется со скоростью, зависящей от массы, которая его несёт. Но что происходит, когда эта масса уменьшается? Импульс не может просто исчезнуть. Поэтому, чтобы компенсировать это, вся сила вместо этого ускоряется.
Используя эти принципы, я был способен наносить каждый удар со скоростью звука, при условии, что я правильно рассчитывал вложение сил.
Я оттачивал эту способность дюжину лет, тренируясь и доводя свои намерения и силу до остроты бритвы. Я прошёл бесчисленное множество зон, сражался с неисчислимыми тварями и одолел больше эфирных зверей, чем большинство восходящих за всю свою жизнь.
И всё же сегодня всё это казалось недостаточным. Окружающие приспешники прирастали к командиру, их тела, казалось, разжижались и перетекали вверх по его руке. Я с растущим отчаянием наблюдал, как потерянная им рука просто восстанавливалась из предоставленной массы.
Близнецы первыми снова ринулись в бой. В их глазах пылал дикий огонь — отчаяние юношей, знавших, что они умрут. Тем не менее они действовали в идеальной синхронизации, прикрывая друг друга огнём заклинаний и булавой. Это был дикий, безрассудный шквал ударов и силы, работающий в совершенном тандеме, пока их ментальные узы вели их вперёд.
Я собрался с духом, готовясь снова прыгнуть в гущу боя. Мать всегда ругала меня, говоря, что мои постоянные восхождения меня убьют. Она морщила нос, а её глаза горели, когда она предлагала фальшивое утешение, но я знал, что она просто хотела, чтобы я перестал рисковать жизнью и мог быть полезен в её делах.
Кажется, я наконец откусил больше, чем мог прожевать. Быстро окинув взглядом поле боя, я заметил, что другие маги вокруг нас находились в таком же отчаянном положении. Платье Аландры было порвано и окровавлено, но она, стиснув зубы, держалась за спиной измотанного Джареда. Яна пыталась сдержать как можно больше мертвецов, чтобы они не добрались до платформы, а Хредел просто стоял на коленях в стороне, наблюдая за всем с выражением отчаяния на лице.
Однако, как только я приготовился броситься на помощь близнецам, что-то взмыло в воздух из воды и с мокрым шлепком приземлилось на металл рядом со мной. Я чуть было инстинктивно не напал, но сила, исходящая от этой фигуры, невольно заставила мою руку замереть.
Торен Даен корчился на металлическом полу. Вокруг него с тихим треском вспыхивали искры знакомого чёрного огня, пожирая всё на своем пути.
Он выглядел ничем не лучше мертвецов, с которыми мы сражались. Кровь пропитала его одежду, а мана с атрибутом распада, дугами витавшая вокруг, вырезала куски из его плоти.
Он поднялся на колени и посмотрел в небо.
И он взревел. Из его горла вырвался луч раскалённой плазмы, и воздух наполнился гудением, пока он устремлялся ввысь. Меня отбросило назад силой луча, и я закрыл лицо руками, пока ветер трепал моё тело.
Поток странной магии медленно рассеялся, позволив мне лучше разглядеть мага. На его руках, словно кровь, горела красная цепь, а под глазами светились руны в форме перьев.
Я уже видел эту форму Торена однажды, хоть и мельком. Её использование явно истощило его, заставив юного мага просить меня о помощи в рассеивании маны. Но сейчас в нём что-то изменилось.
Всё дело было в его глазах. У него больше не было зрачков. Вместо них клубился ореол из чистого огня, словно его глаза вырезали и заменили двумя солнцами.
У меня перехватило дыхание, пока я смотрел на него, на мгновение забыв о битве. От тела юного мага исходило чуждое, невыразимое присутствие. От витавшей в воздухе силы у меня по спине пробежали мурашки, а эти древние глаза, казалось, заглядывали мне прямо в душу.
Я неосознанно потянулся к куртке, доставая свой эфирный компас. Я посмотрел на устройство, на создание которого потратил месяцы, вложив в него все свои умения, и не знал, чего ожидать.
Весь компас светился фиолетовым. Эфир вокруг нас был осязаем, он давил со всех сторон. Мой маленький золотой компас треснул.
«Лессер», — произнёс Торен. Только это был не Торен. Даже когда тело Торена медленно пожирало само себя, я заметил изменения в осанке юноши. Он выпрямился, и в этом было что-то царственное. Выдержка и высокомерие, словно патока, обволакивали каждое его движение, даже когда он разлагался прямо у меня на глазах. «Подойди ко мне. Сейчас же!»
И этот голос. Это был не мужской голос. Он принадлежал женщине.
Властность в голосе заставила меня подчиниться, и я медленно поплёлся к сломленному телу Торена. Эти глаза не отпускали меня, казалось, они заглядывали в самые сокровенные уголки моей души.
‘Почему я слушаю это существо?’ — спросил я себя.
Я уже чувствовал ауру Косы Серис. Она держалась как наточенный нож. Всегда наготове, но при этом всегда собранная и до смешного расслабленная. Она обладала силой, которую я считал абсолютной. Однако то, что было внутри Торена, подчиняло меня с ещё большей силой, чем даже эта презренная Коса.
«Что ты такое?» — онемело спросил я, чувствуя, как дрожат колени. Я последовал за этим юным магом в эти Реликтовые Гробницы, ожидая узнать что-то о секретах эфира. Но только сейчас я понял, что просчитался.
Если это то, что Торен скрывал всё это время, как я вообще мог надеяться выбраться из этой зоны живым? Я думал, что уже видел это, когда помогал юному магу с его ‘ассимиляцией’, но та мощь, которую я тогда лицезрел, была лишь верхушкой айсберга.
«Ты отдашь мне свой кинжал», — сказало существо, владевшее Тореном, и его горящие глаза впились в мою руку.
Эти слова — это требование — наконец вернули меня в реальность. Сколько раз я кипел от злости, выполняя приказы Серис Вритры, пока она лепила из моей сестры то, что хотела? Сколько раз алакрийское общество подтачивало мою надежду и терпение, где наши Владыки-боги играли нами, как пешками?
«Ты — асура», — прошептал я, отступая на шаг. Это было единственное объяснение. Но я слишком долго подчинялся их приказам. «Я не позволю подобным тебе помыкать мной».
Это было такое же существо, которое с лёгкостью бросило бы жизнь моей сестры в мясорубку войны.
«Ты смеешь мне сопротивляться?» — произнёс голос, и давление, исходящее от тела Торена, удвоилось. Я кашлянул, пошатнулся и упал на спину. Мне казалось, что я тону, так же верно, как если бы я бросился в озеро рядом с нами. «Ты посмел бросить мне вызов?»
Я застонал.
Затем давление ослабло. Чёрный огонь вокруг Торена продолжал пожирать его тело. Кожа на его руках почти полностью слезла, обнажив месиво из мышц, сухожилий и костей.
«Пожалуйста», — вместо этого сказал голос. Я поднял глаза, чувствуя себя ошеломлённым. «Пожалуйста, отдай его мне. Он умрёт, если ты этого не сделаешь». Тело Торена сотряс кашель, и сгусток крови с плотью шлёпнулся на землю перед ним. Глаза существа потускнели, когда оно посмотрело на меня. «Его натуры столкнулись, как огонь и вода. И твой кинжал — это ключ».
Я был в замешательстве, разрываемый на части странными событиями последних нескольких недель.
«Ты хочешь узнать об эфире?» — заговорило существо, и в его голосе прозвучала настойчивость, вызванная моим смятением. «Мы можем показать тебе Реликтовые Гробницы. Ты ведь за этим последовал за моим Контрактором, не так ли?»
Я поднялся на ноги и слабо побрёл к существу, владевшему телом Торена. Мои мысли всё ещё были в беспорядке. Но одно я знал наверняка: вот он, источник моих поисков. Этот асура мог дать мне ответы, не так ли?
«Что ты имеешь в виду?» — хрипло прошептал я. Сигнатура маны Торена продолжала угасать. Существо, управлявшее им, сидело в позе сэйдза, но аура царственности и самообладания давно начала таять, словно воск.
«Эта зона — отражение разума Торена. Он может поведать тебе тайны этого карманного измерения», — сказала асура, и от её слов у меня закружилась голова. «Но этот разум угасает. Он умрёт». Существо ещё раз выпрямилось, властно глядя на меня. «Отдай. Нам. Свой. Кинжал», — прошипело оно.
И всё же я узнал эмоцию на этом лице. Даже когда кожа на лице Торена медленно растворялась под мерцающим вокруг огнём души, я всё равно чувствовал эту эмоцию.
‘Торен для этого монстра — то же, что Каэра для меня’, — с каким-то странным трепетом понял я. ‘Оно хочет защитить его. Вытащить его из этого’.
Я онемевшими пальцами отвязал свой белый кинжал от нити-хэйравант, к которой он был прикреплён. Этот кинжал был особенным: выкованный из кости джинна, я сам создал его много лет назад. Он был моим верным спутником в Реликтовых Гробницах, другом, который всегда меня защищал. Его взаимодействие с эфиром было одним из главных способов расширения моих знаний.
Асура с удивительной ловкостью взяла кинжал из моей руки. Казалось, она мгновение изучала его, прежде чем в другой её руке что-то вспыхнуло — предмет, извлечённый из пространственного кольца Торена.
Большое огненно-красное перо, длиной с моё предплечье, опустилось в ожидающие руки асуры. Оно переливалось неземным сиянием, а по каждому его пёрышку стекали огненные капли росы. По сравнению с бушующей вокруг меня яростной бурей маны и отчаяния, это простое оранжевое перо излучало тепло, от которого хотелось свернуться на земле и заснуть. Я с пустым изумлением наблюдал, как асура закрыла глаза, держа перо над сердцем Торена, словно мать, оберегающая дитя.
Затем она подняла кинжал, занеся острие над пером и грудью Торена. У меня было лишь мгновение, чтобы вскрикнуть, прежде чем асура вонзила клинок в грудь юноши. Я в немом ужасе смотрел, как мой кинжал из кости джинна вышел из спины юного Даена, без сомнения, пронзив его сердце насквозь. Само перо, казалось, стало бестелесным, мерцая оранжево-фиолетовой дымкой, пригвождённое моим оружием к телу юного мага.
«И вот, жребий брошен», — произнёс дух окровавленными губами. Её глаза погасли, эти пылающие солнца закатились, словно сумерки. «Ещё одна авантюра в этой второй жизни».
Мой эфирный компас взорвался у меня в руках, разбрасывая осколки металла по маленькой льдине. Тело Торена опрокинулось назад, в морскую пену, и исчезло под волнами.
#Прим. Автора.: В каноне девушку, за которой Даррин ухаживает в своем поместье, зовут Пен. Учитывая её внешность, Артур сразу же предполагает, что она дочь Даррина. Даррин категорически отрицает это, говоря, что она дочь одного из его старых партнеров по восхождений. Но, может быть, он просто отрицал это, да?
Время вокруг меня замедлилось, когда я увидел, как тело Димы отбросило в сторону. Она даже не издала ни звука в полёте, не в силах закричать или вскрикнуть от ужаса. Мне казалось, что я сплю. Тело моей бывшей возлюбленной изгибалось в воздухе под неестественными углами.
Я наблюдал за этим с какой-то отстранённостью. ‘Это не может быть правдой’, — думал я, пока лязг стали, плеск воды и крики битвы растворялись в пустоте. ‘Это кошмар. Сейчас я проснусь в безопасности, в своём поместье. Да, это просто сон’.
Тело Димы пролетело по металлическому настилу под нами, оставив за собой багровый кровавый след. Она замерла, её лицо было обращено к небу.
Всё вокруг будто снова сжалось в одну точку. Гортанный крик вырвался из моей глотки, и я вцепился пальцами в металл. Я потащился вперёд, не чувствуя боли в изувеченной ноге, и пополз к своей возлюбленной.
Наконец я добрался до Димы, тяжело дыша и ощущая, как внутри всё сжимается от паники. «Дима», — попытался выговорить я. Губы шевелились, но не издавали ни звука. «Ты будешь в порядке», — солгал я, хватая её за руку.
Дима слабо кашлянула, не поворачиваясь ко мне. Её затуманенный взгляд ужаснул меня. Спина была неестественно вывернута, отчего меня начало мутить.
«Дарри?» — спросила она, всё так же глядя в небо.
«Я здесь», — ответил я, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Под её телом медленно расплывалась лужа крови, но сколько я ни смотрел, я не мог найти источник. «Мы выберемся отсюда. Ты ведь расскажешь мне, что пошло не так, да?»
«Я не… я ничего не чувствую», — выдавила из себя Дима. В уголках её глаз собрались слёзы, а дыхание стало прерывистым.
«Мы можем…»
«Мне нужно», — начала Дима, почти силой выталкивая слова, — «Нужно сказать тебе».
«Что?» — растерянно спросил я. Мой взгляд упал на медленно растущую лужу крови под моей бывшей возлюбленной. Наконец по щекам покатились слёзы. Я стиснул зубы, проклиная собственную слабость. Я даже встать не мог.
Краем глаза я заметил, как близнецы Фрост вместе с Севреном Денуаром бросились на мясного колосса. Мы с Димой остались одни в лужах собственной крови, брошенные здесь медленно угасать.
Дима что-то прошептала, и с её губ потекла кровь. Это была первая её фраза, прозвучавшая ясно и твёрдо. Казалось, она эхом разнеслась над полем боя, заглушая все остальные звуки.
У меня перехватило дыхание, когда я осознал её слова. Я застыл, а мысли вихрем закружились в голове. Что она имела в виду?
«У нас… у нас есть дочь», — повторила Дима, проталкивая слова сквозь булькающую кровь.
Мне захотелось съёжиться, свернуться в клубок и отгородиться от всего света. Слова Димы будто пропустили удар в моей голове. Я понимал значение каждого слога в отдельности. Понимал смысл, который они несли, будучи собранными воедино. Но конечный результат всё равно не укладывался в голове.
«После нашего разговора», — сказала Дима, и слёзы блеснули сквозь окружавшую её багровую кровь, — «Я… я тогда узнала. Я была беременна. А ты только что сказал мне, что бросишь всё, чтобы заботиться обо мне».
Дима закашлялась. Звук был чем-то средним между всхлипом и предсмертным хрипом. Её светлые волосы, когда-то такие пышные, были опалены и растрёпаны. Они впитывали кровь, словно губка.
Я протянул руки и вцепился в её руку. Она безвольно повисла в моей хватке. Дима, казалось, даже не заметила.
«Я не могла так с тобой поступить», — слабо проговорила она. «Ты бы отказался от гробниц. Перестал бы сражаться. Я знала… если бы ты узнал, ты бы перестал наживать себе врагов среди высококровных. Перестал бы помогать людям».
Голова Димы наконец склонилась набок, повернувшись, как у куклы. Я задохнулся, встретившись с ней взглядом. Казалось, она даже не осознавала моего присутствия, просто говоря то, что было у неё на уме.
«Поэтому я…» — Дима снова закашлялась, и её тело содрогнулось в спазме. Что-то мясистое стекало по уголку её рта. «Я ушла. Я не могла заставить тебя жертвовать собой ради меня».
Я подполз ближе, чувствуя, как опускаются плечи, и прижался к сломленному телу Димы. Она всегда была тёплой. Воспоминания о тех временах, когда я обнимал её столько лет назад, нахлынули на меня. Я баюкал её, пока она медленно истекала кровью, её затуманенный взгляд оставался расфокусированным.
Я всегда заставлял себя держаться прямо. Я был лидером Отряда Бескровных, тем, вокруг кого все сплотились. Я становился между коррумпированными дворянами и их беззащитными жертвами, выступая защитником слабых.
И всё же я не смог спасти даже одну-единственную душу.
Я уткнулся носом в её шею, подавляя желание разрыдаться ещё сильнее. «Как её зовут?» — прошептал я. Я умру здесь, вместе с Димой. Это был подходящий конец, но где-то там была дочь, которую я никогда не встречу. Никогда не смогу обнять.
«Пенни», — сказала Дима. Она обмякла в моих руках, её дыхание превратилось в удушающие хрипы. «Её зовут Пен».
От лица Севрена Денуара
Моя нить-хэйравант змеёй обвилась вокруг руки командира, затянувшись с силой жгута. Я прокручивал в голове дюжину вариантов для следующего шага: может, проскользнуть между колен монстра, протянув нить по другой траектории. Если сплести её правильно, я смогу связать его так же, как и прошлого.
Но этот мертвец не был безмозглым, как все остальные. Даже пока Нумар Фрост замахивался мечом на ногу существа, командир уже изворачивался, выгибая руку так, что нить натянулась до предела.
Меч Нумара вонзился в мясистое бедро командира. На мгновение на его лице отразился триумф, но тут же сменился ужасом. Сбоку вырвались липкие руки, пытаясь утащить парня.
Высокомерному сопляку пришлось отскочить назад, выпустив оружие. На кончиках цепких пальцев замерцала целая россыпь заклинаний, нацеленных на отступающего щенка.
Сбоку метнулся Беред, готовя свою булаву. Она увеличилась раз, другой, третий, набухая силой маны. И когда он взмахнул ею вверх, она отразила мириады выстрелов, летевших в его брата, с гулким звоном, от которого у меня заскрипели зубы.
Но из-за того, как извернулся мертвец, мне пришлось натянуть нить слишком рано. Рука командира с грохотом упала на пол, когда моя металлическая нить затянулась, отрубив конечность целиком.
Я бросился вперёд, пока новые мертвецы стекались к своему раненому предводителю. Я сосредоточился на своей регалии, Диктате Массы, направляя ману через форму заклинания.
Когда люди какое-то время наблюдали за моим боем, они обычно предполагали, что мои руны уменьшают мой вес, позволяя мне достигать сверхскоростей.
Я позволял им так думать.
Моя руна была куда смертоноснее простого снижения веса. По сути, я мог изменять свою видимую массу, не увеличиваясь в размерах.
При этом я сохранял силу и мощь, даже когда моя масса становилась как у пёрышка. Это позволяло мне достигать гиперзвуковых скоростей, если я правильно рассчитывал время. Я уменьшал свою массу, делал выпад, а затем внезапно увеличивал её в десять раз, нанося удар, способный расколоть валуны.
Кончик кнута преодолевает звуковой барьер из-за своей сужающейся формы. Масса кнута уменьшается по всей его длине, постепенно истончаясь до нескольких прядей.
Поэтому, когда человек щёлкает запястьем и взмахивает кнутом, импульс движется со скоростью, зависящей от массы, которая его несёт. Но что происходит, когда эта масса уменьшается? Импульс не может просто исчезнуть. Поэтому, чтобы компенсировать это, вся сила вместо этого ускоряется.
Используя эти принципы, я был способен наносить каждый удар со скоростью звука, при условии, что я правильно рассчитывал вложение сил.
Я оттачивал эту способность дюжину лет, тренируясь и доводя свои намерения и силу до остроты бритвы. Я прошёл бесчисленное множество зон, сражался с неисчислимыми тварями и одолел больше эфирных зверей, чем большинство восходящих за всю свою жизнь.
И всё же сегодня всё это казалось недостаточным. Окружающие приспешники прирастали к командиру, их тела, казалось, разжижались и перетекали вверх по его руке. Я с растущим отчаянием наблюдал, как потерянная им рука просто восстанавливалась из предоставленной массы.
Близнецы первыми снова ринулись в бой. В их глазах пылал дикий огонь — отчаяние юношей, знавших, что они умрут. Тем не менее они действовали в идеальной синхронизации, прикрывая друг друга огнём заклинаний и булавой. Это был дикий, безрассудный шквал ударов и силы, работающий в совершенном тандеме, пока их ментальные узы вели их вперёд.
Я собрался с духом, готовясь снова прыгнуть в гущу боя. Мать всегда ругала меня, говоря, что мои постоянные восхождения меня убьют. Она морщила нос, а её глаза горели, когда она предлагала фальшивое утешение, но я знал, что она просто хотела, чтобы я перестал рисковать жизнью и мог быть полезен в её делах.
Кажется, я наконец откусил больше, чем мог прожевать. Быстро окинув взглядом поле боя, я заметил, что другие маги вокруг нас находились в таком же отчаянном положении. Платье Аландры было порвано и окровавлено, но она, стиснув зубы, держалась за спиной измотанного Джареда. Яна пыталась сдержать как можно больше мертвецов, чтобы они не добрались до платформы, а Хредел просто стоял на коленях в стороне, наблюдая за всем с выражением отчаяния на лице.
Однако, как только я приготовился броситься на помощь близнецам, что-то взмыло в воздух из воды и с мокрым шлепком приземлилось на металл рядом со мной. Я чуть было инстинктивно не напал, но сила, исходящая от этой фигуры, невольно заставила мою руку замереть.
Торен Даен корчился на металлическом полу. Вокруг него с тихим треском вспыхивали искры знакомого чёрного огня, пожирая всё на своем пути.
Он выглядел ничем не лучше мертвецов, с которыми мы сражались. Кровь пропитала его одежду, а мана с атрибутом распада, дугами витавшая вокруг, вырезала куски из его плоти.
Он поднялся на колени и посмотрел в небо.
И он взревел. Из его горла вырвался луч раскалённой плазмы, и воздух наполнился гудением, пока он устремлялся ввысь. Меня отбросило назад силой луча, и я закрыл лицо руками, пока ветер трепал моё тело.
Поток странной магии медленно рассеялся, позволив мне лучше разглядеть мага. На его руках, словно кровь, горела красная цепь, а под глазами светились руны в форме перьев.
Я уже видел эту форму Торена однажды, хоть и мельком. Её использование явно истощило его, заставив юного мага просить меня о помощи в рассеивании маны. Но сейчас в нём что-то изменилось.
Всё дело было в его глазах. У него больше не было зрачков. Вместо них клубился ореол из чистого огня, словно его глаза вырезали и заменили двумя солнцами.
У меня перехватило дыхание, пока я смотрел на него, на мгновение забыв о битве. От тела юного мага исходило чуждое, невыразимое присутствие. От витавшей в воздухе силы у меня по спине пробежали мурашки, а эти древние глаза, казалось, заглядывали мне прямо в душу.
Я неосознанно потянулся к куртке, доставая свой эфирный компас. Я посмотрел на устройство, на создание которого потратил месяцы, вложив в него все свои умения, и не знал, чего ожидать.
Весь компас светился фиолетовым. Эфир вокруг нас был осязаем, он давил со всех сторон. Мой маленький золотой компас треснул.
«Лессер», — произнёс Торен. Только это был не Торен. Даже когда тело Торена медленно пожирало само себя, я заметил изменения в осанке юноши. Он выпрямился, и в этом было что-то царственное. Выдержка и высокомерие, словно патока, обволакивали каждое его движение, даже когда он разлагался прямо у меня на глазах. «Подойди ко мне. Сейчас же!»
И этот голос. Это был не мужской голос. Он принадлежал женщине.
Властность в голосе заставила меня подчиниться, и я медленно поплёлся к сломленному телу Торена. Эти глаза не отпускали меня, казалось, они заглядывали в самые сокровенные уголки моей души.
‘Почему я слушаю это существо?’ — спросил я себя.
Я уже чувствовал ауру Косы Серис. Она держалась как наточенный нож. Всегда наготове, но при этом всегда собранная и до смешного расслабленная. Она обладала силой, которую я считал абсолютной. Однако то, что было внутри Торена, подчиняло меня с ещё большей силой, чем даже эта презренная Коса.
«Что ты такое?» — онемело спросил я, чувствуя, как дрожат колени. Я последовал за этим юным магом в эти Реликтовые Гробницы, ожидая узнать что-то о секретах эфира. Но только сейчас я понял, что просчитался.
Если это то, что Торен скрывал всё это время, как я вообще мог надеяться выбраться из этой зоны живым? Я думал, что уже видел это, когда помогал юному магу с его ‘ассимиляцией’, но та мощь, которую я тогда лицезрел, была лишь верхушкой айсберга.
«Ты отдашь мне свой кинжал», — сказало существо, владевшее Тореном, и его горящие глаза впились в мою руку.
Эти слова — это требование — наконец вернули меня в реальность. Сколько раз я кипел от злости, выполняя приказы Серис Вритры, пока она лепила из моей сестры то, что хотела? Сколько раз алакрийское общество подтачивало мою надежду и терпение, где наши Владыки-боги играли нами, как пешками?
«Ты — асура», — прошептал я, отступая на шаг. Это было единственное объяснение. Но я слишком долго подчинялся их приказам. «Я не позволю подобным тебе помыкать мной».
Это было такое же существо, которое с лёгкостью бросило бы жизнь моей сестры в мясорубку войны.
«Ты смеешь мне сопротивляться?» — произнёс голос, и давление, исходящее от тела Торена, удвоилось. Я кашлянул, пошатнулся и упал на спину. Мне казалось, что я тону, так же верно, как если бы я бросился в озеро рядом с нами. «Ты посмел бросить мне вызов?»
Я застонал.
Затем давление ослабло. Чёрный огонь вокруг Торена продолжал пожирать его тело. Кожа на его руках почти полностью слезла, обнажив месиво из мышц, сухожилий и костей.
«Пожалуйста», — вместо этого сказал голос. Я поднял глаза, чувствуя себя ошеломлённым. «Пожалуйста, отдай его мне. Он умрёт, если ты этого не сделаешь». Тело Торена сотряс кашель, и сгусток крови с плотью шлёпнулся на землю перед ним. Глаза существа потускнели, когда оно посмотрело на меня. «Его натуры столкнулись, как огонь и вода. И твой кинжал — это ключ».
Я был в замешательстве, разрываемый на части странными событиями последних нескольких недель.
«Ты хочешь узнать об эфире?» — заговорило существо, и в его голосе прозвучала настойчивость, вызванная моим смятением. «Мы можем показать тебе Реликтовые Гробницы. Ты ведь за этим последовал за моим Контрактором, не так ли?»
Я поднялся на ноги и слабо побрёл к существу, владевшему телом Торена. Мои мысли всё ещё были в беспорядке. Но одно я знал наверняка: вот он, источник моих поисков. Этот асура мог дать мне ответы, не так ли?
«Что ты имеешь в виду?» — хрипло прошептал я. Сигнатура маны Торена продолжала угасать. Существо, управлявшее им, сидело в позе сэйдза, но аура царственности и самообладания давно начала таять, словно воск.
«Эта зона — отражение разума Торена. Он может поведать тебе тайны этого карманного измерения», — сказала асура, и от её слов у меня закружилась голова. «Но этот разум угасает. Он умрёт». Существо ещё раз выпрямилось, властно глядя на меня. «Отдай. Нам. Свой. Кинжал», — прошипело оно.
И всё же я узнал эмоцию на этом лице. Даже когда кожа на лице Торена медленно растворялась под мерцающим вокруг огнём души, я всё равно чувствовал эту эмоцию.
‘Торен для этого монстра — то же, что Каэра для меня’, — с каким-то странным трепетом понял я. ‘Оно хочет защитить его. Вытащить его из этого’.
Я онемевшими пальцами отвязал свой белый кинжал от нити-хэйравант, к которой он был прикреплён. Этот кинжал был особенным: выкованный из кости джинна, я сам создал его много лет назад. Он был моим верным спутником в Реликтовых Гробницах, другом, который всегда меня защищал. Его взаимодействие с эфиром было одним из главных способов расширения моих знаний.
Асура с удивительной ловкостью взяла кинжал из моей руки. Казалось, она мгновение изучала его, прежде чем в другой её руке что-то вспыхнуло — предмет, извлечённый из пространственного кольца Торена.
Большое огненно-красное перо, длиной с моё предплечье, опустилось в ожидающие руки асуры. Оно переливалось неземным сиянием, а по каждому его пёрышку стекали огненные капли росы. По сравнению с бушующей вокруг меня яростной бурей маны и отчаяния, это простое оранжевое перо излучало тепло, от которого хотелось свернуться на земле и заснуть. Я с пустым изумлением наблюдал, как асура закрыла глаза, держа перо над сердцем Торена, словно мать, оберегающая дитя.
Затем она подняла кинжал, занеся острие над пером и грудью Торена. У меня было лишь мгновение, чтобы вскрикнуть, прежде чем асура вонзила клинок в грудь юноши. Я в немом ужасе смотрел, как мой кинжал из кости джинна вышел из спины юного Даена, без сомнения, пронзив его сердце насквозь. Само перо, казалось, стало бестелесным, мерцая оранжево-фиолетовой дымкой, пригвождённое моим оружием к телу юного мага.
«И вот, жребий брошен», — произнёс дух окровавленными губами. Её глаза погасли, эти пылающие солнца закатились, словно сумерки. «Ещё одна авантюра в этой второй жизни».
Мой эфирный компас взорвался у меня в руках, разбрасывая осколки металла по маленькой льдине. Тело Торена опрокинулось назад, в морскую пену, и исчезло под волнами.
#Прим. Автора.: В каноне девушку, за которой Даррин ухаживает в своем поместье, зовут Пен. Учитывая её внешность, Артур сразу же предполагает, что она дочь Даррина. Даррин категорически отрицает это, говоря, что она дочь одного из его старых партнеров по восхождений. Но, может быть, он просто отрицал это, да?
Закладка