Глава 88 - Залечивая Раны •
От лица Даррина Ордина
Я отошёл от Торена, чувствуя, как от его слов во мне поднимается странная тоска.
«Что мешает тебе снова сойтись с Димой?»
Честно говоря, я не знал, в какой момент мы пошли не в ту сторону. Пять лет назад мы с Димой были на верном пути к тому, чтобы остепениться. Мы познакомились в Реликтовых Гробницах десять лет назад, в зоне конвергенции. В те времена Отряд Бескровных не стоил и грязи на сапогах Высококровного. Но она вписалась как влитая, её чувство справедливости и независимость были словно недостающие шестерёнки в механизме.
Когда наши отношения зашли дальше, я даже подумывал о том, чтобы оставить восхождения, хотя мысль о прощании с острыми ощущениями вызывала какой-то внутренний протест. А если бы мы завели семью, мне пришлось бы отказаться и от более опасных своих занятий.
А потом у нас состоялся тот самый разговор. Я рассказал ей, о чём думал. Каким видел будущее наших отношений.
И Дима замкнулась в себе. Она оборвала все контакты на целый год, избегая и меня, и остальной отряд. Годами я прокручивал в голове тот разговор, пытаясь понять, что я сказал не так. Был ли я слишком напорист? Не проявил ли я достаточной преданности?
Каждый раз, когда мой взгляд падал на Диму, я чувствовал, как эта открытая рана тлеет чуть сильнее. Но, несмотря на всё прошедшее время, я знал эту женщину. Если бы я попытался надавить на неё, попытался бы преодолеть возникшую между нами пропасть, она бы ушла в глухую оборону.
Я находил это мрачно забавным. Именно это меня в ней и привлекало: её бычье упрямство. Если бы скала вздумала встать у неё на пути, её взгляд испепелил бы её в пыль, и она пошла бы дальше, как будто ничто её и не прерывало.
Но из-за этого разговаривать с ней было трудно.
Я подошёл к Хределу. Мы были двумя главными фигурами этой операции, и оба это знали. Такова природа лидерства: стоять с гордо поднятой головой, чтобы и другие могли стоять так же. Но мы с этим Щитом не всегда сходились во взглядах.
Да что там, мы почти никогда не соглашались друг с другом. Этот человек был по уши в долгу у нескольких Названных Кровей, с которыми у меня были судебные тяжбы. Я не нравился ему. Он не нравился мне.
Но он был лидером. Он признавал необходимость работать со мной, несмотря на наши разногласия. Между нами было неохотное уважение, порождённое взаимной терпимостью.
«Как думаешь, сколько времени уйдёт на подготовку твоей команды?» — спросил я Хредела, пытаясь отвлечься от мыслей о Диме.
Хредел накладывал себе на бумажную тарелку здоровенную порцию риса. Даже спустя недели эта зона продолжала меня озадачивать. Замысловатые цвета на таких простых вещах, как бумажные тарелки, казались пустой тратой. Цветные чернила стоили дорого. Видеть их постоянно было странно.
«Я дам им более подробный инструктаж по их задачам», — подтвердил предводитель Энсгарских Изгнанников. — «Джеймсон уже знает, как делать мосты. Просто убедись, что твой Щит сможет с ним сравниться. Иначе нам вообще не избежать никакой нежити».
Потребовались непростые переговоры, чтобы уговорить Изгнанников и Морозных Близнецов работать вместе. А именно, моей команде и мне пришлось пожертвовать частью нашей потенциальной доли заслуг — и любыми притязаниями на реликвию в этой зоне — чтобы убедить их всех сотрудничать. Я пообещал остальным членам моей команды, что компенсирую им всё из своих личных запасов, как только мы выберемся, но на душе всё равно оставался неприятный осадок.
Я ухмыльнулся. «Джаред может превзойти всё, что умеет Джеймсон, дружище», — сказал я. — «Тебе стоит беспокоиться о себе. Сколько лодок ты сделал?»
К сожалению, Хредел на мою наживку не клюнул. Жаль. «Я знаю своё ремесло», — сказал он. Он попробовал немного еды. «Я воздержался от вопроса на собрании», — медленно произнёс он, — «но как вы раздобыли эту еду?»
Я почувствовал, как моя ухмылка слегка сползла. Скрывать эту информацию теперь, когда мы были так близки к попытке побега, особого смысла не было. «Торен заметил странное здание, когда мы вошли в эту зону», — сказал я. — «Он подумал, что это мог быть магазин. Нам особо нечего было терять, так что я рискнул. И это окупилось».
Хредел посмотрел на Торена Даена, который ел свою еду с угрюмой медлительностью. У юного мага было то самое задумчивое выражение лица, которое появлялось у него всякий раз, когда он хандрил. Интересно, понимал ли он, насколько его мысли отражаются на лице.
«Странный он», — сказал Хредел. — «Даже для восходящего. А та музыка, что он играл…» — мужчина покачал головой.
Я молча посочувствовал. Мне и раньше доводилось сталкиваться с заклинаниями, будоражащими эмоции, в зале суда, особенно в моих юридических баталиях против Высококровного Патамура. Способность разжигать эмоции была запрещена в суде, но в споре между Высококровным и бескровным? Правила становились рекомендациями. Предложениями.
То, что сделал Торен, было не таким. Я чувствовал элемент чужеродного влияния, когда заклинания, изменяющие эмоции, касались моего разума. Но то, что вливалось в меня, когда Торен играл на своей скрипке… мои эмоции были моими собственными. Я чувствовал, что должен верить ему, когда он сказал, что это гипер-симпатия.
«Он выглядит молодо», — рассеянно сказал Хредел. «Как долго он уже восходящий?» — спросил он.
Я открыл рот, чтобы ответить, но замер. Я на самом деле не задумывался о предполагаемой неопытности Торена. Он работал так слаженно и вёл себя так зрело, что я часто забывал о его возрасте.
Казалось невероятным, что этот молодой человек был восходящим всего около месяца. Он вёл себя так, словно за плечами у него были годы опыта. Конечно, бывали моменты, когда его неопытность проявлялась, но они были редки.
И у него не было никакой академической подготовки. Большинство восходящих свысока посмотрели бы на другого мага за то, что тот не прошёл по общепринятым каналам. Но если он был так искусен без обучения в академии…
«Он всегда был восходящим-одиночкой», — ответил я. Я не мог позволить себе никаких сомнений в Торене, особенно сейчас, когда мы собирались так сильно на него положиться в нашем побеге. «До этого я совершал с ним восхождение. Он не раз спасал мне жизнь».
Хредел сделал изрядный глоток спиртного из своего бурдюка. «Чёрт. Одиночка в таком возрасте. Возможно, он спас нам жизнь, удерживая тот мост», — сказал он. — «Полагаю, остаётся снова ему довериться».
Я смотрел, как Аландра что-то пролила на лёгкую кольчугу Джареда. Она закатила глаза, что-то ему говоря. Щит ответил, дико жестикулируя в сторону своей промокшей брони. Аландра покачала головой, затем схватила его за тунику и потащила в ближайшую ванную комнату.
Я тихо рассмеялся, видя её уловку насквозь. Конечно, в ванной были чистящие средства, которыми она могла бы почистить его доспехи. Но я знал, что они пробудут в этой ванной довольно долго.
Мой смех угас, когда я встретился взглядом с Димой. В её взгляде был холод, который высосал из меня остатки веселья, словно вода, уходящая в слив.
«Что мешает тебе снова сойтись с Димой?» — язвительный голос Торена эхом отдавался в моей голове.
Аландра наконец-то набралась смелости, чтобы сделать шаг навстречу Джареду. Годами я наблюдал, как она украдкой бросала взгляды на Щита, тонко намекая на свои чувства. И вот теперь, в неопределённости завтрашнего дня, она наконец-то делала тот самый необходимый шаг.
И каким же лидером я был бы, если бы не подал пример тем, кто шёл за мной?
Я выхватил бурдюк Хредела из его руки, когда он начал его запрокидывать, заслужив оскорблённый возглас. Я проигнорировал его и тоже запрокинул бурдюк. Тёплый, обжигающий бренди хлынул мне в горло. Алкоголь забурлил в желудке.
Я сунул бурдюк обратно в руки Хредела, не обращая внимания на его гневный взгляд. Расправив плечи, я неторопливо направился туда, где Дима вместе с Яной следила за приготовлением еды.
Она властно наблюдала за моим приближением. Я улыбнулся, заставив себя растянуть губы.
«Привет», — сказал я. — «Нужна помощь с готовкой?»
Яна оживилась. «Да, на самом деле мы могли бы…»
«У нас всё есть», — голос Димы оборвал слова Яны, словно щелчок кнута. «Хотя другим, вероятно, не помешала бы помощь».
Я повернулся к Яне. «Похоже, Дима права», — сказал я. — «Не могла бы ты помочь Джеймсону со стир-фраем?» — с надеждой произнёс я.
Она выглядела готовой возразить, но передумала. Яна посмотрела на нас, чувствуя напряжение. Бедная Щит выглядела ужасно неловко, пока глаза Димы буравили дыры в моём лице. «Я пойду», — сказала она.
«Удачи», — сказал я, махнув рукой и наблюдая, как она неловко удаляется.
«Это было обязательно?» — спросила Дима. Я снова повернулся к ней, подавляя волну тоски в груди. Её глаза были такими пронзительными. Многие считали её осуждающей. Они ошибались. Она видела суть вещей. Вот почему она так яростно боролась за тех, кто был менее привилегирован, чем она. Она не принимала нерешительных оправданий.
Я почувствовал, как улыбка сползла с моего лица. Я не мог притворяться с этой женщиной. Никогда не мог. «Чтобы получить шанс поговорить с тобой наедине — да, было», — честно сказал я.
Дима опустила взгляд на миску, которую помешивала. Я не узнал, что она готовит. «Тебе следует вернуться к планированию с остальными», — сказала она. — «Здесь не о чем говорить».
«Боюсь, мне больше не с кем поговорить. Торен дуется на диване», — сказал я. — «Лорд Денуар не любит разговаривать ни с кем, кроме вышеупомянутого Даена. Близнецы? Думаю, я бы предпочёл принять ванну из караллианской крови, чем говорить с ними слишком долго».
Лёгкая улыбка промелькнула на лице Димы, хотя её стрижка-каре скрывала глаза. ‘Прогресс. Нужно продолжать в том же духе’.
«Хредел, вероятно, расстроен, что я отхлебнул из его бренди, так что это не вариант», — продолжил я. — «А Аландра и Джаред…»
Дима украдкой взглянула туда, где когда-то сидели наши Часовой и Щит. Увидев, что их нет, она неуверенно посмотрела на меня.
«Аландра утащила Джареда в ванную», — сказал я, и понимающая улыбка расползлась по моему лицу. — «Думаю, было бы очень грубо вмешиваться в эту суматоху».
Дима снова отвернулась. «Так вот в чём дело?» — спросила она. — «Ты видишь, как другие сходятся, и хочешь вернуться к старым привычкам?»
Я скрестил руки на груди. «Нет, Дима», — тихо сказал я. — «Я просто хочу знать, что между нами пошло не так. Почему мы теперь такие… вот такие».
«Ничего не пошло не так», — рявкнула Дима. — «Ты можешь и дальше беззаботно ходить в свои восхождения. Я поняла, что мне в этом нет места».
«Что-то пошло не так», — возразил я. — «В ту ночь, я думал…» — я сглотнул. — «Что я сделал? Чем я тебя оттолкнул?»
Дима посмотрела в окно, в одну из немногих открытых щелей, выходящих на улицы далеко внизу. «Мы действительно собираемся это делать?» — спросила она. — «Прямо перед этим последним рывком?»
«Другого времени для такого разговора не будет», — ответил я. Я шагнул вперёд. Дима отступила, сохраняя дистанцию между нами. Я почувствовал, как частичка моего сердца откололась. «Мы не знаем, как пройдёт наш побег завтра. У нас может никогда не быть шанса поговорить. Поставить точку».
«„Мы“?» — тихо ответила Дима. — «Сейчас нет никаких „нас“, Даррин. Всё закончилось много лет назад».
«Тогда почему этот разговор причиняет боль и тебе?» — спросил я. — «Если тебе всё равно, почему я вижу ту же боль в твоих глазах?»
Дима встретилась со мной взглядом. Да, я видел в нём родственную боль. Ту же тоску, похороненную на долгие годы. Но я знал её достаточно хорошо, чтобы разглядеть это.
«Ты никогда не можешь оставить прошлое в покое, да, Дарри?» — спросила она.
«Но ведь именно это ты во мне и любила, не так ли?» — надавил я, наклоняясь ближе. На этот раз она не отстранилась. — «Что я не отпускаю. Что я выкапываю то, что должно быть похоронено».
Дима переступила с ноги на ногу. На какое-то время между нами повисла тишина, а суета магов вокруг нас кипела на заднем плане. Сейчас были только я и она. «Помнишь, как мы впервые работали вместе в Высоком Зале?» — спросила она вместо этого. — «Когда одного из наших партнёров по восхождению ложно обвинили в краже заслуг?»
Я фыркнул. «Как я мог забыть? С этого началось всё, что я делал потом. Если Высококровный мог заставить мага отказаться от его заслуг, значит, в мире не было справедливости».
Дима подцепила вилкой немного еды, пробуя на вкус. По тому, как она прищурилась, и по едва заметным изменениям на её лице я понял, что она ещё не была довольна своим творением.
«Именно тогда всё изменилось в первый раз, не так ли?» — сказала она, её взгляд стал отсутствующим. — «Мы так долго позволяли себе быть слепыми ко всему. Но после того судебного дела всё стало слишком очевидно».
Я сглотнул. У мага, которому мы пытались помочь, бескровного по имени Кандра, под тяжестью «правосудия» Высокого Зала украли почти всё его состояние в заслугах. Я был молод и неопытен в играх высокородных. Мы не смогли помочь бедняге. Я старался не думать о том, что с ним стало потом.
«Хотя после наших первых неудач дела пошли лучше», — сказал я, пытаясь поднять настроение. — «Бандун, Верша, Каил, Сара… Они смогли дать отпор силам, которые пытались их сломить. И это сделали не только мы. Люди научились бороться за себя. Это был самый важный шаг».
Дима прервала свои приготовления и посмотрела на меня. То, что я увидел на её лице, заставило меня слегка отпрянуть. Боль на её лице была словно нож в моей груди.
«Я любила это в тебе», — прошептала она. — «Твоё стремление помогать людям. Нежелание прогибаться перед несправедливостью. Это то, что делает тебя тобой».
«Это я», — глупо сказал я, желая что-то добавить, но чувствуя себя сбитым с толку.
Дима опустила взгляд на еду. Мог бы поклясться, я видел, как слеза сорвалась с её ресниц и упала в одну из мисок.
«Если мы выберемся отсюда живыми», — сказала она наконец, — «я расскажу тебе, почему ушла. Ты прав. Ты заслуживаешь знать. Больше, чем ты можешь себе представить. Но не сейчас. Я не могу».
Я сглотнул, чувствуя, как в груди что-то ёкнуло. Это было хорошо. Лучше, чем я надеялся. Если мы сможем поговорить, возможно, мы сможем исправить то, что было сломано.
Я не знал, сможем ли мы когда-нибудь достичь того же уровня близости, что и раньше, но, может быть…
«Хорошо», — приглушённым тоном сказал я. — «Я буду рядом. Ты ведь знаешь это, правда?»
«Иногда», — тихо сказала она, — «мне хочется, чтобы тебя не было рядом».
Я отошёл от Торена, чувствуя, как от его слов во мне поднимается странная тоска.
«Что мешает тебе снова сойтись с Димой?»
Честно говоря, я не знал, в какой момент мы пошли не в ту сторону. Пять лет назад мы с Димой были на верном пути к тому, чтобы остепениться. Мы познакомились в Реликтовых Гробницах десять лет назад, в зоне конвергенции. В те времена Отряд Бескровных не стоил и грязи на сапогах Высококровного. Но она вписалась как влитая, её чувство справедливости и независимость были словно недостающие шестерёнки в механизме.
Когда наши отношения зашли дальше, я даже подумывал о том, чтобы оставить восхождения, хотя мысль о прощании с острыми ощущениями вызывала какой-то внутренний протест. А если бы мы завели семью, мне пришлось бы отказаться и от более опасных своих занятий.
А потом у нас состоялся тот самый разговор. Я рассказал ей, о чём думал. Каким видел будущее наших отношений.
И Дима замкнулась в себе. Она оборвала все контакты на целый год, избегая и меня, и остальной отряд. Годами я прокручивал в голове тот разговор, пытаясь понять, что я сказал не так. Был ли я слишком напорист? Не проявил ли я достаточной преданности?
Каждый раз, когда мой взгляд падал на Диму, я чувствовал, как эта открытая рана тлеет чуть сильнее. Но, несмотря на всё прошедшее время, я знал эту женщину. Если бы я попытался надавить на неё, попытался бы преодолеть возникшую между нами пропасть, она бы ушла в глухую оборону.
Я находил это мрачно забавным. Именно это меня в ней и привлекало: её бычье упрямство. Если бы скала вздумала встать у неё на пути, её взгляд испепелил бы её в пыль, и она пошла бы дальше, как будто ничто её и не прерывало.
Но из-за этого разговаривать с ней было трудно.
Я подошёл к Хределу. Мы были двумя главными фигурами этой операции, и оба это знали. Такова природа лидерства: стоять с гордо поднятой головой, чтобы и другие могли стоять так же. Но мы с этим Щитом не всегда сходились во взглядах.
Да что там, мы почти никогда не соглашались друг с другом. Этот человек был по уши в долгу у нескольких Названных Кровей, с которыми у меня были судебные тяжбы. Я не нравился ему. Он не нравился мне.
Но он был лидером. Он признавал необходимость работать со мной, несмотря на наши разногласия. Между нами было неохотное уважение, порождённое взаимной терпимостью.
«Как думаешь, сколько времени уйдёт на подготовку твоей команды?» — спросил я Хредела, пытаясь отвлечься от мыслей о Диме.
Хредел накладывал себе на бумажную тарелку здоровенную порцию риса. Даже спустя недели эта зона продолжала меня озадачивать. Замысловатые цвета на таких простых вещах, как бумажные тарелки, казались пустой тратой. Цветные чернила стоили дорого. Видеть их постоянно было странно.
«Я дам им более подробный инструктаж по их задачам», — подтвердил предводитель Энсгарских Изгнанников. — «Джеймсон уже знает, как делать мосты. Просто убедись, что твой Щит сможет с ним сравниться. Иначе нам вообще не избежать никакой нежити».
Потребовались непростые переговоры, чтобы уговорить Изгнанников и Морозных Близнецов работать вместе. А именно, моей команде и мне пришлось пожертвовать частью нашей потенциальной доли заслуг — и любыми притязаниями на реликвию в этой зоне — чтобы убедить их всех сотрудничать. Я пообещал остальным членам моей команды, что компенсирую им всё из своих личных запасов, как только мы выберемся, но на душе всё равно оставался неприятный осадок.
Я ухмыльнулся. «Джаред может превзойти всё, что умеет Джеймсон, дружище», — сказал я. — «Тебе стоит беспокоиться о себе. Сколько лодок ты сделал?»
К сожалению, Хредел на мою наживку не клюнул. Жаль. «Я знаю своё ремесло», — сказал он. Он попробовал немного еды. «Я воздержался от вопроса на собрании», — медленно произнёс он, — «но как вы раздобыли эту еду?»
Я почувствовал, как моя ухмылка слегка сползла. Скрывать эту информацию теперь, когда мы были так близки к попытке побега, особого смысла не было. «Торен заметил странное здание, когда мы вошли в эту зону», — сказал я. — «Он подумал, что это мог быть магазин. Нам особо нечего было терять, так что я рискнул. И это окупилось».
Хредел посмотрел на Торена Даена, который ел свою еду с угрюмой медлительностью. У юного мага было то самое задумчивое выражение лица, которое появлялось у него всякий раз, когда он хандрил. Интересно, понимал ли он, насколько его мысли отражаются на лице.
«Странный он», — сказал Хредел. — «Даже для восходящего. А та музыка, что он играл…» — мужчина покачал головой.
Я молча посочувствовал. Мне и раньше доводилось сталкиваться с заклинаниями, будоражащими эмоции, в зале суда, особенно в моих юридических баталиях против Высококровного Патамура. Способность разжигать эмоции была запрещена в суде, но в споре между Высококровным и бескровным? Правила становились рекомендациями. Предложениями.
То, что сделал Торен, было не таким. Я чувствовал элемент чужеродного влияния, когда заклинания, изменяющие эмоции, касались моего разума. Но то, что вливалось в меня, когда Торен играл на своей скрипке… мои эмоции были моими собственными. Я чувствовал, что должен верить ему, когда он сказал, что это гипер-симпатия.
«Он выглядит молодо», — рассеянно сказал Хредел. «Как долго он уже восходящий?» — спросил он.
Я открыл рот, чтобы ответить, но замер. Я на самом деле не задумывался о предполагаемой неопытности Торена. Он работал так слаженно и вёл себя так зрело, что я часто забывал о его возрасте.
Казалось невероятным, что этот молодой человек был восходящим всего около месяца. Он вёл себя так, словно за плечами у него были годы опыта. Конечно, бывали моменты, когда его неопытность проявлялась, но они были редки.
И у него не было никакой академической подготовки. Большинство восходящих свысока посмотрели бы на другого мага за то, что тот не прошёл по общепринятым каналам. Но если он был так искусен без обучения в академии…
«Он всегда был восходящим-одиночкой», — ответил я. Я не мог позволить себе никаких сомнений в Торене, особенно сейчас, когда мы собирались так сильно на него положиться в нашем побеге. «До этого я совершал с ним восхождение. Он не раз спасал мне жизнь».
Хредел сделал изрядный глоток спиртного из своего бурдюка. «Чёрт. Одиночка в таком возрасте. Возможно, он спас нам жизнь, удерживая тот мост», — сказал он. — «Полагаю, остаётся снова ему довериться».
Я смотрел, как Аландра что-то пролила на лёгкую кольчугу Джареда. Она закатила глаза, что-то ему говоря. Щит ответил, дико жестикулируя в сторону своей промокшей брони. Аландра покачала головой, затем схватила его за тунику и потащила в ближайшую ванную комнату.
Я тихо рассмеялся, видя её уловку насквозь. Конечно, в ванной были чистящие средства, которыми она могла бы почистить его доспехи. Но я знал, что они пробудут в этой ванной довольно долго.
Мой смех угас, когда я встретился взглядом с Димой. В её взгляде был холод, который высосал из меня остатки веселья, словно вода, уходящая в слив.
«Что мешает тебе снова сойтись с Димой?» — язвительный голос Торена эхом отдавался в моей голове.
Аландра наконец-то набралась смелости, чтобы сделать шаг навстречу Джареду. Годами я наблюдал, как она украдкой бросала взгляды на Щита, тонко намекая на свои чувства. И вот теперь, в неопределённости завтрашнего дня, она наконец-то делала тот самый необходимый шаг.
И каким же лидером я был бы, если бы не подал пример тем, кто шёл за мной?
Я выхватил бурдюк Хредела из его руки, когда он начал его запрокидывать, заслужив оскорблённый возглас. Я проигнорировал его и тоже запрокинул бурдюк. Тёплый, обжигающий бренди хлынул мне в горло. Алкоголь забурлил в желудке.
Я сунул бурдюк обратно в руки Хредела, не обращая внимания на его гневный взгляд. Расправив плечи, я неторопливо направился туда, где Дима вместе с Яной следила за приготовлением еды.
Она властно наблюдала за моим приближением. Я улыбнулся, заставив себя растянуть губы.
«Привет», — сказал я. — «Нужна помощь с готовкой?»
Яна оживилась. «Да, на самом деле мы могли бы…»
«У нас всё есть», — голос Димы оборвал слова Яны, словно щелчок кнута. «Хотя другим, вероятно, не помешала бы помощь».
Я повернулся к Яне. «Похоже, Дима права», — сказал я. — «Не могла бы ты помочь Джеймсону со стир-фраем?» — с надеждой произнёс я.
Она выглядела готовой возразить, но передумала. Яна посмотрела на нас, чувствуя напряжение. Бедная Щит выглядела ужасно неловко, пока глаза Димы буравили дыры в моём лице. «Я пойду», — сказала она.
«Удачи», — сказал я, махнув рукой и наблюдая, как она неловко удаляется.
«Это было обязательно?» — спросила Дима. Я снова повернулся к ней, подавляя волну тоски в груди. Её глаза были такими пронзительными. Многие считали её осуждающей. Они ошибались. Она видела суть вещей. Вот почему она так яростно боролась за тех, кто был менее привилегирован, чем она. Она не принимала нерешительных оправданий.
Я почувствовал, как улыбка сползла с моего лица. Я не мог притворяться с этой женщиной. Никогда не мог. «Чтобы получить шанс поговорить с тобой наедине — да, было», — честно сказал я.
Дима опустила взгляд на миску, которую помешивала. Я не узнал, что она готовит. «Тебе следует вернуться к планированию с остальными», — сказала она. — «Здесь не о чем говорить».
«Боюсь, мне больше не с кем поговорить. Торен дуется на диване», — сказал я. — «Лорд Денуар не любит разговаривать ни с кем, кроме вышеупомянутого Даена. Близнецы? Думаю, я бы предпочёл принять ванну из караллианской крови, чем говорить с ними слишком долго».
Лёгкая улыбка промелькнула на лице Димы, хотя её стрижка-каре скрывала глаза. ‘Прогресс. Нужно продолжать в том же духе’.
«Хредел, вероятно, расстроен, что я отхлебнул из его бренди, так что это не вариант», — продолжил я. — «А Аландра и Джаред…»
Дима украдкой взглянула туда, где когда-то сидели наши Часовой и Щит. Увидев, что их нет, она неуверенно посмотрела на меня.
«Аландра утащила Джареда в ванную», — сказал я, и понимающая улыбка расползлась по моему лицу. — «Думаю, было бы очень грубо вмешиваться в эту суматоху».
Дима снова отвернулась. «Так вот в чём дело?» — спросила она. — «Ты видишь, как другие сходятся, и хочешь вернуться к старым привычкам?»
Я скрестил руки на груди. «Нет, Дима», — тихо сказал я. — «Я просто хочу знать, что между нами пошло не так. Почему мы теперь такие… вот такие».
«Ничего не пошло не так», — рявкнула Дима. — «Ты можешь и дальше беззаботно ходить в свои восхождения. Я поняла, что мне в этом нет места».
«Что-то пошло не так», — возразил я. — «В ту ночь, я думал…» — я сглотнул. — «Что я сделал? Чем я тебя оттолкнул?»
Дима посмотрела в окно, в одну из немногих открытых щелей, выходящих на улицы далеко внизу. «Мы действительно собираемся это делать?» — спросила она. — «Прямо перед этим последним рывком?»
«Другого времени для такого разговора не будет», — ответил я. Я шагнул вперёд. Дима отступила, сохраняя дистанцию между нами. Я почувствовал, как частичка моего сердца откололась. «Мы не знаем, как пройдёт наш побег завтра. У нас может никогда не быть шанса поговорить. Поставить точку».
«„Мы“?» — тихо ответила Дима. — «Сейчас нет никаких „нас“, Даррин. Всё закончилось много лет назад».
«Тогда почему этот разговор причиняет боль и тебе?» — спросил я. — «Если тебе всё равно, почему я вижу ту же боль в твоих глазах?»
Дима встретилась со мной взглядом. Да, я видел в нём родственную боль. Ту же тоску, похороненную на долгие годы. Но я знал её достаточно хорошо, чтобы разглядеть это.
«Ты никогда не можешь оставить прошлое в покое, да, Дарри?» — спросила она.
«Но ведь именно это ты во мне и любила, не так ли?» — надавил я, наклоняясь ближе. На этот раз она не отстранилась. — «Что я не отпускаю. Что я выкапываю то, что должно быть похоронено».
Дима переступила с ноги на ногу. На какое-то время между нами повисла тишина, а суета магов вокруг нас кипела на заднем плане. Сейчас были только я и она. «Помнишь, как мы впервые работали вместе в Высоком Зале?» — спросила она вместо этого. — «Когда одного из наших партнёров по восхождению ложно обвинили в краже заслуг?»
Я фыркнул. «Как я мог забыть? С этого началось всё, что я делал потом. Если Высококровный мог заставить мага отказаться от его заслуг, значит, в мире не было справедливости».
Дима подцепила вилкой немного еды, пробуя на вкус. По тому, как она прищурилась, и по едва заметным изменениям на её лице я понял, что она ещё не была довольна своим творением.
«Именно тогда всё изменилось в первый раз, не так ли?» — сказала она, её взгляд стал отсутствующим. — «Мы так долго позволяли себе быть слепыми ко всему. Но после того судебного дела всё стало слишком очевидно».
Я сглотнул. У мага, которому мы пытались помочь, бескровного по имени Кандра, под тяжестью «правосудия» Высокого Зала украли почти всё его состояние в заслугах. Я был молод и неопытен в играх высокородных. Мы не смогли помочь бедняге. Я старался не думать о том, что с ним стало потом.
«Хотя после наших первых неудач дела пошли лучше», — сказал я, пытаясь поднять настроение. — «Бандун, Верша, Каил, Сара… Они смогли дать отпор силам, которые пытались их сломить. И это сделали не только мы. Люди научились бороться за себя. Это был самый важный шаг».
Дима прервала свои приготовления и посмотрела на меня. То, что я увидел на её лице, заставило меня слегка отпрянуть. Боль на её лице была словно нож в моей груди.
«Я любила это в тебе», — прошептала она. — «Твоё стремление помогать людям. Нежелание прогибаться перед несправедливостью. Это то, что делает тебя тобой».
«Это я», — глупо сказал я, желая что-то добавить, но чувствуя себя сбитым с толку.
Дима опустила взгляд на еду. Мог бы поклясться, я видел, как слеза сорвалась с её ресниц и упала в одну из мисок.
«Если мы выберемся отсюда живыми», — сказала она наконец, — «я расскажу тебе, почему ушла. Ты прав. Ты заслуживаешь знать. Больше, чем ты можешь себе представить. Но не сейчас. Я не могу».
Я сглотнул, чувствуя, как в груди что-то ёкнуло. Это было хорошо. Лучше, чем я надеялся. Если мы сможем поговорить, возможно, мы сможем исправить то, что было сломано.
Я не знал, сможем ли мы когда-нибудь достичь того же уровня близости, что и раньше, но, может быть…
«Хорошо», — приглушённым тоном сказал я. — «Я буду рядом. Ты ведь знаешь это, правда?»
«Иногда», — тихо сказала она, — «мне хочется, чтобы тебя не было рядом».
Закладка