Глава 74 - Истина Реинкарнации •
От лица Торена Даена
Моя связь не отвечала. В комнате воцарилась мёртвая тишина, странным образом отражавшая всё, что я знал из прошлой жизни. Я чувствовал, как разлагающаяся мана клана Вритра впивается в мою плоть, расщепляя мою ману и тело на простейшие составляющие, а затем не осталось ничего. Но неподвижность, исходившая от нашей связи, была сильнее самого могущественного заклинания.
Я медленно обернулся, отводя взгляд от древнего мага с помутнённым рассудком. Я почувствовал, как наша нить потемнела, Леди Доун ушла в себя, как это было перед нападением на Джоанов. Её тлеющие глаза потускнели, как угли, придавая лицу измождённый вид.
Она не смотрела мне в глаза. Её взгляд был прикован к дряхлому джинну.
«Как я здесь оказался?» — снова спросил я, и головная боль, казалось, сама требовала ответа. — «Что этот джинн имел в виду? Он назвал меня Двоедушным. Он сказал… сказал: ‘она отняла у меня всё, чтобы перенести меня сюда’». Я сглотнул, глядя в лицо фениксу. Он скользил по изящным чертам её безупречного лица, и суровость нашей первой встречи вернулась с новой силой. «Что он имел в виду?»
Асура не ответила. Вместо этого она подошла к одному из мягких кресел и опустилась в кожу так, словно та хотела поглотить её целиком. Её призрачное тело не оставило вмятины, не было и намёка на давление, которое указывало бы, что кресло занято.
«Ты хочешь спросить об этом сейчас?» — спросила феникс. Её челюсти были сжаты. — «Ты зол. Пытаешься найти свой путь после… после Мардета. Ты…»
«Не надо меня опекать», — оборвал я её. — «У меня… у меня давно были догадки. Но я мог их игнорировать. Это были всего лишь догадки. Просто предположения, витавшие в воздухе».
Призрачный ветерок, всегда шевеливший пернатые волосы Леди Доун, затих, и её локоны упали на лицо, скрыв глаза.
Где-то глубоко, на уровне инстинктов, я всегда знал, что ответ на мой вопрос причинит мне боль. Он вскроет рану, которую я не буду знать, как залечить. Именно поэтому я так долго избегал ответа. Но я больше не мог притворяться.
«Тебе не понравится ответ, который ты ищешь», — мягко сказала Леди Доун. Я слышал только её слова, произнесённые вслух. Наша связь превратилась в пустую бездну, по ней ничего не передавалось. — «Он причинит тебе боль. Принесёт лишь гнев и страдания».
Я сглотнул. «Я имею право знать».
Леди Доун неловко поёжилась в кресле. Впервые в этой жизни я отчётливо почувствовал превосходство над асурой. Она что-то сделала, и знала это.
«Реинкарнацию… реинкарнацию трудно понять. Нужны… якоря. Точки, чтобы привязать душу к новому телу. По сути, ты обманываешь мёртвую душу, заставляя её поверить, что она всё ещё должна жить. Повторяющиеся события создают симметрию, чтобы дух мог вписаться в метафизический… пробел в головоломке», — сказала асура. Её слова были размеренными, но я чувствовал в них холод камня. — «И между мирами иногда существуют связи. Взаимопроникновение. Идеи и верования одного мира сливаются с другим. А иногда и нечто большее».
Я подумал о слове асура. Индра и Вритра — так звали индуистских богов в моей прошлой жизни. У нас были слова для маны и эфира, хотя мы не имели о них истинного представления. Языки целых миров были почти идентичны.
«А иногда бывают и более значительные параллели», — продолжила феникс. — «Отражения в Эдиктах. Фениксы долгое время погружались в тайны души, пытаясь постичь их Истины. И всё же иногда существует космическое зеркало».
Слова пришли ко мне сами, непроизвольно всплывая в сознании. Какая-то часть меня понимала это. Знала инстинктивно, как ребёнок знает, что нужно плакать, впервые столкнувшись с миром. «Параллельные души», — сказал я, черпая истину, что текла в моей крови, — «Альтернативные ‘я’. Родственные души». Я замолчал, с трудом подбирая слова. «Двоедушный».
Тело Норгана было точной копией тела моего брата из прошлой жизни. Я не мог найти разницы и между Тореном и моим прошлым ‘я’. За исключением разницы в возрасте, я словно просто проснулся в собственном теле.
Кровь застыла в жилах.
«Когда я изгнала себя, отделив свой дух от тела, моя душа искала симметрию. Моё заклинание оказалось слабее, чем я ожидала, поэтому оно ухватилось за то, что уже существовало. Оно притянулось к существующей возможности», — сказала моя связь. Её слова звучали отстранённо, каждый слог был тщательно подобран.
Я отступил на шаг.
«В одном мире подающий надежды маг потерял брата», — почти безжизненным тоном сказала Леди Доун, — «Младший брат был сломлен под сапогами неоправданной силы. Но в другом мире выжили оба. Братья жили вместе, стремясь к общим целям. Это было неправильно. Чаши весов вышли из равновесия. И чтобы моё заклинание смогло потянуть с перевесившей чаши, потребовались корректировки».
«Корректировки», — прошипел я, и все кусочки головоломки встали на свои места.
Мои воспоминания о смерти в прошлом мире всегда были обрывочными. Они всплывали размытыми фрагментами: вот вспышка фары. Смутное ощущение надвигающегося страха. Оглушительная пустота, вакуум, в котором не было даже чувств. Но предшествующие детали были туманны и далеки. Что я делал накануне вечером? Как я попал в машину? Куда я вообще ехал?
«Твоё заклинание убило меня», — выдохнул я. — «Каким-то образом. Оно толкнуло меня под ту машину. Или взяло меня под контроль. Или что-то ещё».
Феникс посмотрела на меня печальными глазами. «Нет, Контрактор. Ты пережил… аварию. Детали моих воспоминаний после того, как я вверила свою душу Судьбе… окутаны туманом. Покрыты плотной завесой. Но ты мог бы выжить после столкновения, если бы не моё заклинание. Оно вмешалось, когда твоё тело было слабее всего. Когда нити твоего огня души были изношены и рвались, а эфир, связывающий твою душу с сосудом, ослабевал».
Я отвернулся, глядя куда угодно, только не на феникса за моей спиной. Мои глаза отчаянно искали, за что бы зацепиться. Что угодно, что могло бы отвлечь меня от оглушительной, пульсирующей головной боли, которая, казалось, вот-вот разорвёт мой череп.
В прошлом мире у меня были мечты. То, кем я хотел стать. Я хотел повзрослеть. Влюбиться в женщину, которая бы меня понимала. Я бы сделал карьеру в сфере компьютеров, работая в области логистики, в которой так хорошо разбирался. Может быть, однажды у меня была бы семья, и я передал бы свои знания и опыт собственным детям, чтобы они смогли добиться большего, чем я. Оставить наследие. Что-то значимое.
Но я не просто лишился этих мечт. Джинн был прав. Их у меня отняли.
Но это Леди Доун вырвала их из моей жизни. Наша связь была глубока, как сама душа, мой дух был переплетён с её. Она была нерушимой и необъяснимой, глубже любой океанской впадины. Я знал, что мы никогда не сможем по-настоящему расстаться. Я понимал нашу связь где-то в глубине души, до мозга костей, так же, как понимал, что моя душа была параллельна душе Торена.
Я почувствовал, как задрожали мои колени, и схватился за стену, чтобы не упасть. Я чувствовал себя потерянным и сбитым с толку. Что мне делать? Куда идти дальше?
С самого моего прибытия в этот мир Леди Доун была моей опорой. Всякий раз, когда я был потерян или сбит с толку, она была рядом со строгим советом и попыткой утешить. Когда я страдал в Кларвудском лесу, она заставляла меня тренироваться. Когда я чуть не поддался отчаянию в зоне с платформами, только она одна заставляла меня двигаться вперёд. Она рассказывала мне о своей любви к звёздам. И её советы помогли мне пройти через ад.
Но должен ли я до конца жизни быть связанным душой с собственным убийцей?
«Контрактор…» — услышал я за спиной голос моей связи, моей убийцы.
«Хватит», — выдавил я сдавленным голосом. — «Просто, пожалуйста. Оставь меня. Дай мне подумать!» — заорал я, и дом слегка задрожал, когда моя мана вырвалась наружу. С потолка посыпалась пыль, оседая на дощатом полу.
Эмоции бушевали, их прикосновение было похоже на мрачный коготь, скребущий по моему разуму. Моё восприятие мира стало отстранённым. Я только-только начал во всём разбираться. Дом вокруг меня — резкое, жгучее напоминание о моей прошлой жизни — расплылся перед глазами.
Я не видел, как исчезла моя связь, но Незримый Мир отступил от моего взора.
Я рухнул на диван рядом с обезумевшим джинном, усталость вытягивала силы из моих костей. Я чувствовал себя потерянным. Словно мой единственный якорь подняли, оставив меня барахтаться и тонуть в шторме. Я барахтался в эпицентре урагана. Ментальная связь с Доун, обычно сияющая ровным теплом, была тёмной и тусклой, как костёр, погасший год назад.
Я схватился за волосы, слёзы подступили к глазам. Мой путь всегда казался таким ясным. Таким целенаправленным. Стать сильнее. Перебраться на другой континент. Убить Нико. Были десятки промежуточных шагов, но теперь я чувствовал себя гораздо неувереннее.
Должен ли я всё ещё пытаться предотвратить реинкарнацию Наследия? Это было то, что поручила мне Леди Доун. Но феникс убила меня и перенесла мою душу в этот мир.
Должен ли я всё ещё пытаться выполнить её задание?
«Что мне делать?» — спросил я в пустоту. Всепроникающее присутствие вернулось, давя на моё тело отовсюду и из ниоткуда одновременно. Теперь у меня была догадка, что это такое. Смутная догадка.
В конце концов, говорили, что Реликтовые Гробницы обладают собственным разумом. И что-то копалось в моём сознании. Чувствовало ли это разумное подземелье мои страдания? Понимало ли оно их? Могло ли оно сказать мне, что делать дальше, или просто наслаждалось падением очередного лессера, ставшего жертвой высокомерия асур?
Ответа я не получил.
***
Я очнулся. Головная боль утихла, превратившись в едва ощутимую пульсацию. Я повернулся на бок, туманно вспоминая вчерашние события.
Джинн исчез. Однако на его месте лежало одно-единственное оранжевое перо размером с моё предплечье.
Я отшатнулся: мана, исходившая от него, была до ужаса похожа на пульсацию моего собственного ядра.
Я долго смотрел на него. События, произошедшие до того, как я отключился, пронеслись в моей голове, отчего внутри всё сжалось, и меня охватило непреодолимое желание просто снова лечь на диван.
Если я усну, всё это в конце концов пройдёт, не так ли? Мне не придётся беспокоиться о Наследии. Или о своей прошлой жизни.
Или о Восточной Фиакре.
Я знал, что моя асура-связь не могла оставить это перо. Она молчала, затихнув после своего признания. Перо феникса лежало на месте, его безупречные бородки излучали мягкое красное свечение. Оставался другой вывод: его оставил обезумевший джинн. Но где он его взял? С какой целью оставил здесь?
Я снова вспомнил слова своей связи.
‘Потребовались корректировки’.
Я снова почувствовал, как эмоции захлёстывают мой разум, но не мог разобрать, что это было за чувство. Был ли я зол? Чувствовал ли себя преданным? Была ли во всём этом примесь скорби? Или же я становился безразличным ко всему, что меня окружало?
Я не знал. И от этого всё внутри лишь сильнее горело. Я так привык знать, что я чувствую.
Я схватил перо. Обезумевший джинн оставил его, и я надеялся, что это был подарок. Я почувствовал вихрь маны, плотность и проявление которой были за пределами моего понимания.
У меня возникло искушение высосать ману из пера, втянуть её в своё ядро и позволить этой штуке рассыпаться в прах. Я не хотел видеть ничего птицеподобного ещё тысячу лет.
Вместо этого я убрал перо в своё пространственное кольцо, и огромный предмет исчез в вихре маны. Я медленно встал, запирая свои эмоции в маленькую коробочку. Я представил, как рою глубокую-глубокую яму, бросаю туда эту коробку и снова её закапываю.
Я вздохнул, тщательно опустошая свой разум. Я встал и направился к холодильнику. Во рту у меня пересохло, как в пустынной зоне, которую я проходил раньше, а в животе урчало от голода. Мне нужно было поесть.
Внутри холодильника было холодно. Крошечные электронные дисплеи показывали внутреннюю температуру — комфортные четыре градуса. Тогда я задумался, как они работают. Неужели Реликтовые Гробницы действительно воссоздают электрические компоненты, вплоть до конденсаторов и транзисторов? Или это эфир имитирует эффект?
Заглянув на мгновение за холодильник, я увидел розетку с воткнутым в неё толстым кабелем. Я моргнул. Хоть это и было интересно, но на самом деле ничего не подтверждало. А моего любопытства не хватило на то, чтобы сунуть вилку в розетку и проверить, есть ли там на самом деле электричество.
Я вздохнул, и мои плечи поникли, когда я снова обратил внимание на холодильник. Внутри были разнообразные закуски и напитки. Я уже привык к тому, что Реликтовые Гробницы подкидывают мне знакомые виды во время моих путешествий по ним. Но я всё же не ожидал увидеть банку ванильной кока-колы.
Я схватил прохладную алюминиевую банку, вытащил её и проверил состав. Ага, Реликтовые Гробницы утверждали, что в ней есть кофеин.
Я нерешительно открыл банку, и в нос ударил сладкий аромат колы. Я почувствовал, как та зарытая коробка с эмоциями зашевелилась на задворках моего сознания, но я закрыл глаза, сосредоточился и затолкал её глубже в землю.
Я сделал глоток. Искрящийся вкус газировки, лопающейся на языке, показался таким чужим после месяцев разлуки, и в то же время таким знакомым. Напиток карамельного цвета лился мне в горло, пока я жадно пил, наслаждаясь ванилью и ностальгией. На вкус он напоминал летние дни после школы. Зубрёжку к экзаменам почти без сна. Ночные разговоры с братом о философии и психологии человеческой личности.
Когда я закончил, моё дыхание стало прерывистым. Я выбросил банку и поспешно схватил остальные. Я засунул в своё пространственное кольцо столько, сколько смог. Когда я понял, что у меня не хватит места на все мои пайки и банки с газировкой, я нерешительно вернул несколько штук на полку.
Всё это место было оснащено современными удобствами. Телевизор включился, показывая варианты входов и спутниковой антенны, хотя подключения не было. Вода текла, духовка работала, и я разогрел свой ежедневный тюбик протеиновой пасты в микроволновке.
Я вышел из дома как в тумане. Я вздохнул, обернувшись и глядя на пригородный дом. Он был живым свидетельством моей ностальгии, излучая тепло и надежду на прошлое, которого у меня никогда больше не будет.
Моя связь с напарницей была мертвенно тихой. И это было хорошо. Я не хотел её сейчас слышать. Не думаю, что смог бы сейчас на неё смотреть. Слишком много противоречивых эмоций вызывала мысль о моей родственной душе. Поэтому я их отогнал.
Я посмотрел на два портала в конце зоны. Один был порталом выхода. Он вёл в относительную безопасность, на холодные улицы Восточной Фиакры. Там на меня не будут охотиться, как в глубине Реликтовых Гробниц. Возможно, Мардет ждёт меня, но он был знакомым злом.
Я повернулся к другому, мерцающему фиолетовому порталу. Он вёл дальше в Реликтовые Гробницы, навстречу испытаниям и невзгодам.
Я никогда не заходил дальше этой точки. Я уходил после нескольких зон, довольный своим прогрессом. Но глядя на переливающийся фиолетовый блеск, я снова почувствовал, как во мне поднимаются эмоции.
Я не мог больше их отталкивать. Не без чего-то, что будет двигать меня вперёд. Что будет занимать меня, позволяя той маленькой коробочке, зарытой в земле, оставаться зарытой в земле.
Мои руки сжали рукояти Клятвы и Обещания.
Я знал свой выбор ещё до того, как его сделал. Я шагнул вперёд, проскальзывая сквозь фиолетовый портал.
Моя связь не отвечала. В комнате воцарилась мёртвая тишина, странным образом отражавшая всё, что я знал из прошлой жизни. Я чувствовал, как разлагающаяся мана клана Вритра впивается в мою плоть, расщепляя мою ману и тело на простейшие составляющие, а затем не осталось ничего. Но неподвижность, исходившая от нашей связи, была сильнее самого могущественного заклинания.
Я медленно обернулся, отводя взгляд от древнего мага с помутнённым рассудком. Я почувствовал, как наша нить потемнела, Леди Доун ушла в себя, как это было перед нападением на Джоанов. Её тлеющие глаза потускнели, как угли, придавая лицу измождённый вид.
Она не смотрела мне в глаза. Её взгляд был прикован к дряхлому джинну.
«Как я здесь оказался?» — снова спросил я, и головная боль, казалось, сама требовала ответа. — «Что этот джинн имел в виду? Он назвал меня Двоедушным. Он сказал… сказал: ‘она отняла у меня всё, чтобы перенести меня сюда’». Я сглотнул, глядя в лицо фениксу. Он скользил по изящным чертам её безупречного лица, и суровость нашей первой встречи вернулась с новой силой. «Что он имел в виду?»
Асура не ответила. Вместо этого она подошла к одному из мягких кресел и опустилась в кожу так, словно та хотела поглотить её целиком. Её призрачное тело не оставило вмятины, не было и намёка на давление, которое указывало бы, что кресло занято.
«Ты хочешь спросить об этом сейчас?» — спросила феникс. Её челюсти были сжаты. — «Ты зол. Пытаешься найти свой путь после… после Мардета. Ты…»
«Не надо меня опекать», — оборвал я её. — «У меня… у меня давно были догадки. Но я мог их игнорировать. Это были всего лишь догадки. Просто предположения, витавшие в воздухе».
Призрачный ветерок, всегда шевеливший пернатые волосы Леди Доун, затих, и её локоны упали на лицо, скрыв глаза.
Где-то глубоко, на уровне инстинктов, я всегда знал, что ответ на мой вопрос причинит мне боль. Он вскроет рану, которую я не буду знать, как залечить. Именно поэтому я так долго избегал ответа. Но я больше не мог притворяться.
«Тебе не понравится ответ, который ты ищешь», — мягко сказала Леди Доун. Я слышал только её слова, произнесённые вслух. Наша связь превратилась в пустую бездну, по ней ничего не передавалось. — «Он причинит тебе боль. Принесёт лишь гнев и страдания».
Я сглотнул. «Я имею право знать».
Леди Доун неловко поёжилась в кресле. Впервые в этой жизни я отчётливо почувствовал превосходство над асурой. Она что-то сделала, и знала это.
«Реинкарнацию… реинкарнацию трудно понять. Нужны… якоря. Точки, чтобы привязать душу к новому телу. По сути, ты обманываешь мёртвую душу, заставляя её поверить, что она всё ещё должна жить. Повторяющиеся события создают симметрию, чтобы дух мог вписаться в метафизический… пробел в головоломке», — сказала асура. Её слова были размеренными, но я чувствовал в них холод камня. — «И между мирами иногда существуют связи. Взаимопроникновение. Идеи и верования одного мира сливаются с другим. А иногда и нечто большее».
Я подумал о слове асура. Индра и Вритра — так звали индуистских богов в моей прошлой жизни. У нас были слова для маны и эфира, хотя мы не имели о них истинного представления. Языки целых миров были почти идентичны.
«А иногда бывают и более значительные параллели», — продолжила феникс. — «Отражения в Эдиктах. Фениксы долгое время погружались в тайны души, пытаясь постичь их Истины. И всё же иногда существует космическое зеркало».
Слова пришли ко мне сами, непроизвольно всплывая в сознании. Какая-то часть меня понимала это. Знала инстинктивно, как ребёнок знает, что нужно плакать, впервые столкнувшись с миром. «Параллельные души», — сказал я, черпая истину, что текла в моей крови, — «Альтернативные ‘я’. Родственные души». Я замолчал, с трудом подбирая слова. «Двоедушный».
Тело Норгана было точной копией тела моего брата из прошлой жизни. Я не мог найти разницы и между Тореном и моим прошлым ‘я’. За исключением разницы в возрасте, я словно просто проснулся в собственном теле.
Кровь застыла в жилах.
«Когда я изгнала себя, отделив свой дух от тела, моя душа искала симметрию. Моё заклинание оказалось слабее, чем я ожидала, поэтому оно ухватилось за то, что уже существовало. Оно притянулось к существующей возможности», — сказала моя связь. Её слова звучали отстранённо, каждый слог был тщательно подобран.
Я отступил на шаг.
«В одном мире подающий надежды маг потерял брата», — почти безжизненным тоном сказала Леди Доун, — «Младший брат был сломлен под сапогами неоправданной силы. Но в другом мире выжили оба. Братья жили вместе, стремясь к общим целям. Это было неправильно. Чаши весов вышли из равновесия. И чтобы моё заклинание смогло потянуть с перевесившей чаши, потребовались корректировки».
«Корректировки», — прошипел я, и все кусочки головоломки встали на свои места.
Мои воспоминания о смерти в прошлом мире всегда были обрывочными. Они всплывали размытыми фрагментами: вот вспышка фары. Смутное ощущение надвигающегося страха. Оглушительная пустота, вакуум, в котором не было даже чувств. Но предшествующие детали были туманны и далеки. Что я делал накануне вечером? Как я попал в машину? Куда я вообще ехал?
«Твоё заклинание убило меня», — выдохнул я. — «Каким-то образом. Оно толкнуло меня под ту машину. Или взяло меня под контроль. Или что-то ещё».
Феникс посмотрела на меня печальными глазами. «Нет, Контрактор. Ты пережил… аварию. Детали моих воспоминаний после того, как я вверила свою душу Судьбе… окутаны туманом. Покрыты плотной завесой. Но ты мог бы выжить после столкновения, если бы не моё заклинание. Оно вмешалось, когда твоё тело было слабее всего. Когда нити твоего огня души были изношены и рвались, а эфир, связывающий твою душу с сосудом, ослабевал».
Я отвернулся, глядя куда угодно, только не на феникса за моей спиной. Мои глаза отчаянно искали, за что бы зацепиться. Что угодно, что могло бы отвлечь меня от оглушительной, пульсирующей головной боли, которая, казалось, вот-вот разорвёт мой череп.
В прошлом мире у меня были мечты. То, кем я хотел стать. Я хотел повзрослеть. Влюбиться в женщину, которая бы меня понимала. Я бы сделал карьеру в сфере компьютеров, работая в области логистики, в которой так хорошо разбирался. Может быть, однажды у меня была бы семья, и я передал бы свои знания и опыт собственным детям, чтобы они смогли добиться большего, чем я. Оставить наследие. Что-то значимое.
Но я не просто лишился этих мечт. Джинн был прав. Их у меня отняли.
Но это Леди Доун вырвала их из моей жизни. Наша связь была глубока, как сама душа, мой дух был переплетён с её. Она была нерушимой и необъяснимой, глубже любой океанской впадины. Я знал, что мы никогда не сможем по-настоящему расстаться. Я понимал нашу связь где-то в глубине души, до мозга костей, так же, как понимал, что моя душа была параллельна душе Торена.
Я почувствовал, как задрожали мои колени, и схватился за стену, чтобы не упасть. Я чувствовал себя потерянным и сбитым с толку. Что мне делать? Куда идти дальше?
С самого моего прибытия в этот мир Леди Доун была моей опорой. Всякий раз, когда я был потерян или сбит с толку, она была рядом со строгим советом и попыткой утешить. Когда я страдал в Кларвудском лесу, она заставляла меня тренироваться. Когда я чуть не поддался отчаянию в зоне с платформами, только она одна заставляла меня двигаться вперёд. Она рассказывала мне о своей любви к звёздам. И её советы помогли мне пройти через ад.
Но должен ли я до конца жизни быть связанным душой с собственным убийцей?
«Контрактор…» — услышал я за спиной голос моей связи, моей убийцы.
«Хватит», — выдавил я сдавленным голосом. — «Просто, пожалуйста. Оставь меня. Дай мне подумать!» — заорал я, и дом слегка задрожал, когда моя мана вырвалась наружу. С потолка посыпалась пыль, оседая на дощатом полу.
Эмоции бушевали, их прикосновение было похоже на мрачный коготь, скребущий по моему разуму. Моё восприятие мира стало отстранённым. Я только-только начал во всём разбираться. Дом вокруг меня — резкое, жгучее напоминание о моей прошлой жизни — расплылся перед глазами.
Я не видел, как исчезла моя связь, но Незримый Мир отступил от моего взора.
Я рухнул на диван рядом с обезумевшим джинном, усталость вытягивала силы из моих костей. Я чувствовал себя потерянным. Словно мой единственный якорь подняли, оставив меня барахтаться и тонуть в шторме. Я барахтался в эпицентре урагана. Ментальная связь с Доун, обычно сияющая ровным теплом, была тёмной и тусклой, как костёр, погасший год назад.
Должен ли я всё ещё пытаться предотвратить реинкарнацию Наследия? Это было то, что поручила мне Леди Доун. Но феникс убила меня и перенесла мою душу в этот мир.
Должен ли я всё ещё пытаться выполнить её задание?
«Что мне делать?» — спросил я в пустоту. Всепроникающее присутствие вернулось, давя на моё тело отовсюду и из ниоткуда одновременно. Теперь у меня была догадка, что это такое. Смутная догадка.
В конце концов, говорили, что Реликтовые Гробницы обладают собственным разумом. И что-то копалось в моём сознании. Чувствовало ли это разумное подземелье мои страдания? Понимало ли оно их? Могло ли оно сказать мне, что делать дальше, или просто наслаждалось падением очередного лессера, ставшего жертвой высокомерия асур?
Ответа я не получил.
***
Я очнулся. Головная боль утихла, превратившись в едва ощутимую пульсацию. Я повернулся на бок, туманно вспоминая вчерашние события.
Джинн исчез. Однако на его месте лежало одно-единственное оранжевое перо размером с моё предплечье.
Я отшатнулся: мана, исходившая от него, была до ужаса похожа на пульсацию моего собственного ядра.
Я долго смотрел на него. События, произошедшие до того, как я отключился, пронеслись в моей голове, отчего внутри всё сжалось, и меня охватило непреодолимое желание просто снова лечь на диван.
Если я усну, всё это в конце концов пройдёт, не так ли? Мне не придётся беспокоиться о Наследии. Или о своей прошлой жизни.
Или о Восточной Фиакре.
Я знал, что моя асура-связь не могла оставить это перо. Она молчала, затихнув после своего признания. Перо феникса лежало на месте, его безупречные бородки излучали мягкое красное свечение. Оставался другой вывод: его оставил обезумевший джинн. Но где он его взял? С какой целью оставил здесь?
Я снова вспомнил слова своей связи.
‘Потребовались корректировки’.
Я снова почувствовал, как эмоции захлёстывают мой разум, но не мог разобрать, что это было за чувство. Был ли я зол? Чувствовал ли себя преданным? Была ли во всём этом примесь скорби? Или же я становился безразличным ко всему, что меня окружало?
Я не знал. И от этого всё внутри лишь сильнее горело. Я так привык знать, что я чувствую.
Я схватил перо. Обезумевший джинн оставил его, и я надеялся, что это был подарок. Я почувствовал вихрь маны, плотность и проявление которой были за пределами моего понимания.
У меня возникло искушение высосать ману из пера, втянуть её в своё ядро и позволить этой штуке рассыпаться в прах. Я не хотел видеть ничего птицеподобного ещё тысячу лет.
Вместо этого я убрал перо в своё пространственное кольцо, и огромный предмет исчез в вихре маны. Я медленно встал, запирая свои эмоции в маленькую коробочку. Я представил, как рою глубокую-глубокую яму, бросаю туда эту коробку и снова её закапываю.
Я вздохнул, тщательно опустошая свой разум. Я встал и направился к холодильнику. Во рту у меня пересохло, как в пустынной зоне, которую я проходил раньше, а в животе урчало от голода. Мне нужно было поесть.
Внутри холодильника было холодно. Крошечные электронные дисплеи показывали внутреннюю температуру — комфортные четыре градуса. Тогда я задумался, как они работают. Неужели Реликтовые Гробницы действительно воссоздают электрические компоненты, вплоть до конденсаторов и транзисторов? Или это эфир имитирует эффект?
Заглянув на мгновение за холодильник, я увидел розетку с воткнутым в неё толстым кабелем. Я моргнул. Хоть это и было интересно, но на самом деле ничего не подтверждало. А моего любопытства не хватило на то, чтобы сунуть вилку в розетку и проверить, есть ли там на самом деле электричество.
Я вздохнул, и мои плечи поникли, когда я снова обратил внимание на холодильник. Внутри были разнообразные закуски и напитки. Я уже привык к тому, что Реликтовые Гробницы подкидывают мне знакомые виды во время моих путешествий по ним. Но я всё же не ожидал увидеть банку ванильной кока-колы.
Я схватил прохладную алюминиевую банку, вытащил её и проверил состав. Ага, Реликтовые Гробницы утверждали, что в ней есть кофеин.
Я нерешительно открыл банку, и в нос ударил сладкий аромат колы. Я почувствовал, как та зарытая коробка с эмоциями зашевелилась на задворках моего сознания, но я закрыл глаза, сосредоточился и затолкал её глубже в землю.
Я сделал глоток. Искрящийся вкус газировки, лопающейся на языке, показался таким чужим после месяцев разлуки, и в то же время таким знакомым. Напиток карамельного цвета лился мне в горло, пока я жадно пил, наслаждаясь ванилью и ностальгией. На вкус он напоминал летние дни после школы. Зубрёжку к экзаменам почти без сна. Ночные разговоры с братом о философии и психологии человеческой личности.
Когда я закончил, моё дыхание стало прерывистым. Я выбросил банку и поспешно схватил остальные. Я засунул в своё пространственное кольцо столько, сколько смог. Когда я понял, что у меня не хватит места на все мои пайки и банки с газировкой, я нерешительно вернул несколько штук на полку.
Всё это место было оснащено современными удобствами. Телевизор включился, показывая варианты входов и спутниковой антенны, хотя подключения не было. Вода текла, духовка работала, и я разогрел свой ежедневный тюбик протеиновой пасты в микроволновке.
Я вышел из дома как в тумане. Я вздохнул, обернувшись и глядя на пригородный дом. Он был живым свидетельством моей ностальгии, излучая тепло и надежду на прошлое, которого у меня никогда больше не будет.
Моя связь с напарницей была мертвенно тихой. И это было хорошо. Я не хотел её сейчас слышать. Не думаю, что смог бы сейчас на неё смотреть. Слишком много противоречивых эмоций вызывала мысль о моей родственной душе. Поэтому я их отогнал.
Я посмотрел на два портала в конце зоны. Один был порталом выхода. Он вёл в относительную безопасность, на холодные улицы Восточной Фиакры. Там на меня не будут охотиться, как в глубине Реликтовых Гробниц. Возможно, Мардет ждёт меня, но он был знакомым злом.
Я повернулся к другому, мерцающему фиолетовому порталу. Он вёл дальше в Реликтовые Гробницы, навстречу испытаниям и невзгодам.
Я никогда не заходил дальше этой точки. Я уходил после нескольких зон, довольный своим прогрессом. Но глядя на переливающийся фиолетовый блеск, я снова почувствовал, как во мне поднимаются эмоции.
Я не мог больше их отталкивать. Не без чего-то, что будет двигать меня вперёд. Что будет занимать меня, позволяя той маленькой коробочке, зарытой в земле, оставаться зарытой в земле.
Мои руки сжали рукояти Клятвы и Обещания.
Я знал свой выбор ещё до того, как его сделал. Я шагнул вперёд, проскальзывая сквозь фиолетовый портал.
Закладка