Глава 73 - Двоедушный •
От лица Торена Даена
Мой гнев следовал за мной, словно ищейка. Я прорывался через Реликтовые Гробницы, мои клинки вершили возмездие над каждым эфирным зверем на моём пути.
Я и сам чувствовал себя наполовину зверем. Я держал в руке Клятву, взмахнув ею навстречу огромному крокодилоподобному созданию, пытавшемуся выпотрошить меня своими когтями. Вместо этого моя сабля оставила тонкую полоску крови на его толстой, кожистой шкуре.
Монстр развернулся, не обратив внимания на мою атаку. Он стоял на двух ногах, возвышаясь надо мной с пастью, которая могла бы проглотить мой торс за один укус. Он щёлкнул этой массивной пастью, но я отпрянул назад. Вместо куска плоти, челюсти твари сомкнулись на гранате из звука и пламени.
Та взорвалась у него во рту, заставив зверя с рёвом отшатнуться. Обещание вонзилось сбоку — телекинетически управляемый кинжал оставил рваную рану над глазами монстра.
Тот дико замахал лапами, и струйки крови хлынули из ужасных порезов на его морде. Обещание больше не резало чисто, не после того, что с ним сделал Мардет. Кинжал рвал и терзал плоть, вырывая куски из всего, чего касался.
Другой крокодилоподобный зверь бросился на меня, бежа на четвереньках, словно обезьяна. Он вздымал за собой мутную болотную воду, и окружающие нас топи скрывали всё на своем пути. Толстый, мясистый хвост эфирного зверя дёрнулся. Я метнул в существо сгусток огня, и от огненных отметин оно покатилось по земле. Обещание со свистом устремилось к зверю, оставив рваную рану на его чешуйчатом горле.
Затем я вернулся к своей первоначальной добыче. С рычанием я дёрнул его за ногу своей эмблемой. Существо, размахивающее лапами из-за отсутствия глаз, рухнуло лицом в мягкую, болотистую землю у моих ног. Я проскользнул мимо, вонзая Клятву ему в горло и ловким движением выдёргивая клинок.
Он захлебнулся собственной кровью.
Я пнул труп зверя в сторону длинного змееподобного существа, двигавшегося в близлежащей воде. Усиленное моим телекинетическим покровом, двухметровое чешуйчатое чудовище взмыло в воздух и устремилось к мелкой ряби на воде.
Змееподобный эфирный зверь, не готовый к тому, что на него обрушится несколько сотен фунтов мёртвой плоти, заизвивался, разбрызгивая воду и шипя.
Я услышал это шипение. Я увидел его клыки. И я подумал о Мардете.
Я вытянул обе руки, направляя волны маны в свою телекинетическую форму заклинания. Я послал свой разум вовне, приказывая энергии в воздухе схватить и удержать.
Белая вспышка попыталась окутать массивного змееподобного зверя. Пурпурный контур поднялся ей навстречу, отбивая мои попытки прямого контроля.
Было чрезвычайно трудно полностью контролировать существ с маной или эфиром в их телах. Их собственная врождённая защита сопротивлялась, из-за чего было гораздо эффективнее использовать толчки и притяжения, которые не вызывали такой реакции.
Но пока змееподобное существо извивалось, его врождённая эфирная защита боролась с моими попытками, я чувствовал, как мой гнев только рос. Змеи таились в каждом уголке этого мира, будь то люди или василиски.
Я сжал руки, на лбу выступили бисеринки пота. С воплем моя телекинетическая эмблема наконец сорвала эфирный покров монстра, схлопнув его внутрь, подобно гаснущей звезде. Наконец-то я получил контроль над десятиметровым эфирным зверем.
Я зарычал, с небольшим усилием поднимая руки. Эфир внутри зверя пытался сопротивляться, вернуть себе контроль и развеять моё заклинание. Но я не позволял ему.
Зверь проплыл по воздуху, а затем врезался в коренастое дерево. Я размахивал существом, и гнев направлял меня не меньше, чем разум. Чешуйчатая шкура твари треснула о другого прятавшегося двуногого крокодила, проломила дерево и снова рухнула в воду.
Я чувствовал, как внутреннее сопротивление ослабевает с каждым ударом, кости змея ломались при каждом столкновении.
Я мог бы покончить с ним немедленно. Учитывая, что я контролировал зверя, мне нужно было лишь сжать кулак, и тонна силы сконцентрировалась бы вокруг головы монстра, превратив её в кашу по моему приказу. Но я хотел причинить ему боль.
Я использовал тело монстра как удавку, обвив его вокруг горла громадного, похожего на медведя эфирного зверя. Медведеподобный зверь зарычал, вонзая когти глубоко в толстую мясистую шкуру змея, оставляя кровавые раны. Сами по себе эти атаки заставили бы змееподобного зверя уплыть прочь, волоча за собой внутренности. Но я сжал хватку, заставляя его натянуться, словно гаррота.
Глаза медведеподобного зверя расширились, когда воздух вытеснило из его лёгких. Его борьба ослабла, острых, блестящих когтей было далеко не достаточно, чтобы освободиться. Он был покрыт кровью змея — ужасная участь для любого монстра.
Я подвесил изуродованное тело змея перед собой. Он всё ещё слабо дышал, из его пасти доносились сдавленные шипение и стоны. Его чешуя была порвана и побита в тех местах, где я использовал его как дубину против приближающихся монстров.
Я посмотрел ему в глаза, вспоминая жалость, которую я испытал к скаунтеру так давно, раздробив ему ногу. Сейчас в моей душе не было и намёка на неё.
«Не становись ими, Контрактор», — прошептала Леди Доун в моих мыслях.
Я повернулся. Моя связь сидела на низкой ветке могучего дерева, наблюдая за сценой с почти печальным выражением лица.
«Ты тоже их ненавидишь», — с вызовом прорычал я. — «Они с радостью сделали бы то же самое со мной. Со всеми, кто мне дорог в этом мире. Почему я должен быть милосердным к этим вритрокровным монстрам?»
Моя связь, казалось, взяла себя в руки, сделав вдох. «Я ненавижу то, что они олицетворяют, Торен. Бессердечный союз асуры и человека. Союз апатичной науки и бездушного стремления к власти. Вместо любви и жизни. Вместо чего-то прекрасного и нового. Вот почему я ненавижу Доктринацию».
Моя жажда крови слегка утихла. Зверь, которого я держал в своих телекинетических тисках, больше не боролся с моим контролем. Его эфир больше не пытался освободить его.
Я одним быстрым движением вонзил Клятву ему в череп, избавляя змееподобного монстра от страданий. Затем я с громким всплеском швырнул труп в воду.
«Но почему?!» — сказал я, поворачиваясь к своей связи. — «Почему бы мне просто не распрощаться со своими принципами? Этот мир, кажется, твердит мне, что я потерплю неудачу, если не сделаю этого. Единственные, кто преуспевает в Алакрии, — это те, кто продаёт свою душу».
Иронично, не так ли? Я ведь уже продал душу стоящей передо мной асуре. Какое право она имела отчитывать меня, когда сама поступала так же?
Моя связь, казалось, не была затронута моим гневом, что только сильнее раздуло пламя. Но я позволил ей обдумать ответ. «Мой брат», — начала она, — «испытывал отвращение к резне, устроенной кланом Индрат над джиннами. Поздними ночами он мучился вопросом, что ему делать. Разоблачить их преступления? Это бы никогда не сработало. Посмотри, что случилось с Агроной. Возглавить восстание против драконов? При всей силе Мордейна, мастерство Кэзесса в управлении эфиром ставило его выше всех наших боевых сил. Просто позволить резне продолжаться?» Феникс покачала головой. «Так мой брат нашёл иной путь. Он ушёл, как и Агрона. И он отыскал остатки джиннов, предоставляя им убежище и защиту на протяжении веков. Если бы не этот акт идеализма, принципиальности, я бы никогда не встретила своего мужа. Моего Андравхора».
Мои плечи опустились, и большая часть гнева покинула меня. С каждым днём я всё больше и больше чувствовал, как моя сущность из прежнего мира размывается и отдаляется. Мир и будущее, что были у меня на Земле, вспоминались всё труднее и труднее. Сколько времени пройдёт, прежде чем от меня ничего не останется, и Алакрия займёт моё место?
«Я устал, Доун», — мрачно сказал я, глядя в небо. — «Было бы так легко просто…» — я пренебрежительно махнул рукой в воздухе. — «Отпустить всё. Сражаться изо всех сил».
Я пробыл в этом мире всего около четырёх месяцев. Как долго я ещё здесь останусь? Я уже убивал людей. Проливал кровь так, как было бы немыслимо в моей прошлой жизни.
Моя связь ничего не ответила. Я почувствовал через нашу связь обнадёживающий поток эмоций и понимания. Это было бальзамом для моей измученной души, тепло, от которого я почти растаял.
Следующую ночь я провёл с гораздо меньшим гневом и гораздо большей скорбью.
***
Я шагнул через мерцающий портал, готовясь к следующей зоне. Будет ли это удушающая, влажная жара, как в болотистой местности до этого? Или пронизывающий холод, как на просторах Антарктиды?
Мой глаз дёрнулся, когда я вошёл в знакомую зону американского городка. Дорога уходила в бесконечность. Два знакомых портала стояли бок о бок в конце рядов пригородных домов.
И всё же на этот раз дома не были сломанными воспоминаниями. Когда я впервые был в этой зоне, они напоминали почти мультяшные пародии на современную архитектуру, с неправильными пропорциями и цветами. Эта зона целиком провалилась в зловещую долину. Но в следующий раз, когда я был здесь, это место несколько сгладилось, словно строитель в ускоренном темпе постигал тонкости своего ремесла.
А теперь каждый дом не казался бы чужим на окраине города. Маленькие лужайки перед ними были аккуратно подстрижены, в несуществующем ветре витал слабый запах свежескошенной травы. Как и прежде, я чувствовал постоянное наблюдение чего-то. Меня изучали. Разглядывали. Осматривали.
В прошлый раз, когда я был здесь, я просто ушёл. Я не видел смысла долго расследовать. Но теперь? Теперь я по-новому защищал свои эмоции. Что бы это ни было, это существо извлекало знания о моём прежнем мире из моего разума. Использовало их для создания этой маленькой зоны.
Я огляделся, чувствуя присутствие, но не мог его определить. Волосы на моих руках встали дыбом — инстинктивная реакция на то, что за тобой наблюдают.
«Покажись!» — крикнул я, оборачиваясь и вспыхивая своим намерением. Я надавил на пространство, тщетно пытаясь нанести удар. — «Хватит просто наблюдать за мной! Хватит забирать из моего разума! Хватит быть трусом!»
На мои насмешки ответила лишь тишина зоны. Я не почувствовал никаких изменений в наблюдении. Никаких изменений в эмоциях того — или чего, — кто смотрел на меня сверху вниз.
Я пошёл по асфальтированной улице, оглядываясь по сторонам. Я выхватил Клятву, взмахнув ею в сторону. Однолезвийный клинок оставил на улице лёгкую борозду, пока я шёл, и даже искры не намекали на малейшее сопротивление.
Я устал от тишины. Устал от отсутствия ответов. Устал быть бессильным.
Я обратился к своей Воле. Она отреагировала как и ожидалось, слившись с моим разумом. Я почувствовал, как мои знания расширились, кусок понимания был настолько интуитивным, что я не мог понять, почему не видел этого раньше. Но и мои чувства обострились, мой собственный огонь души вспыхнул в груди.
Я огляделся, сузив глаза.
Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить несоответствие. Я не мог видеть эфир, как Артур с помощью Сердца Мира, по крайней мере, не все его проявления. Жизненная сила была выражением эфира, огонь, связывающий душу с сосудом, пылал в моих глазах.
И я мог бы пропустить его, если бы не всматривался так пристально. Единственный, едва трепещущий уголёк огня души прижимался к порталу вознесения. Я никого не видел вокруг него, лишь пылающий признак жизни.
Я двинулся вперёд, волоча за собой Клятву, словно косу.
Я уставился на огонь. Он был таким слабым — последние угли ревущего костра. Я почти чувствовал, каким он был раньше. Я направил свой меч на парящий в воздухе огонь. «Покажись», — тихо сказал я.
Ничего не произошло. Никакой реакции от огня.
Я слегка толкнул саблю вперёд, не зная, чего ожидать.
В тот момент, когда мой клинок коснулся твёрдой плоти, передо мной внезапно появилось тело, словно возникнув из ниоткуда. Моя сабля оставила лёгкий порез на его груди.
‘Нет’, — понял я, отступая на шаг и разглядывая человека передо мной. — ‘Это он’.
Старый, очень старый человек сидел в позе эмбриона у портала вознесения, обхватив колени и тихо бормоча. Его волосы были редеющими и белыми, а кожа отливала странным перламутровым блеском. У морщин, которые я видел, должно быть, были свои собственные морщины — возраст исходил от этого существа, как от древнего дуба.
И на его дряблой коже были начертаны тёмно-фиолетовые формы заклинаний. Они покрывали каждый дюйм тела, который я мог видеть.
«Джинн», — шокированным шёпотом произнёс я. Пурпурная кожа и покрытое рунами тело могли принадлежать только одному существу.
Леди Доун появилась рядом со мной в мгновение ока, её глаза были широко раскрыты и горели. Моя связь опустилась на колени перед мужчиной, который слегка дрожал. Он, казалось, даже не понял, что я его слегка порезал, и бормотал что-то с отсутствующим, невидящим взглядом.
«Джинн всё ещё жив в этих гробницах», — сказала моя связь со сдержанным волнением.
Я посмотрел на съёжившегося джинна. Искра жизни над его сердцем почти погасла.
‘Он умирает’, — понял я. — ‘Он умирал уже очень давно’.
Он продолжал бормотать, не замечая ни меня, ни моей связи. Я опустился ниже, вкладывая клинок в ножны. Мне казалось, что одно прикосновение пера заставит этого человека рассыпаться в прах.
Я едва смог разобрать повторяющуюся мантру, которую он бормотал себе под нос.
«Они не могут меня видеть. Не могут найти. Они не могут меня видеть. Не могут найти. Они не могут меня видеть. Не могут найти».
Я сглотнул. «Он сошёл с ума», — скованно сказал я. Мантра, которую он, должно быть, повторял целую вечность.
«Ты знал об этом, Контрактор?» — резко спросила моя связь, повернувшись ко мне. — «Есть ли здесь другие, подобные ему? Заточённые в этих подземельях? Ты знаешь об этом месте больше, чем кто-либо другой. Скажи мне!»
Я вздрогнул, с усилием воли отводя взгляд от безумного джинна. «Я… я не думал, что кто-то выжил. Были только реликвии, которые имитировали джиннов. Остатки, так они себя называли».
«Остаток», — внезапно сказал джинн, его глаза всё ещё были затуманены. — «Остатки всего. Всё рассыпалось. Приходит энтропия. Забирает всё». Его глаза остановились на Леди Доун. — «Ты остаток. Потерянная душа. Похитительница двойной жизни».
Я напрягся. Никто никогда не видел Леди Доун, кроме меня. Она была невидима для всех, кроме меня. И всё же этот джинн мог видеть её?
«Ты меня слышишь?» — сказала моя связь, протягивая нерешительную руку к съёжившемуся джинну. Но тот снова вернулся к своему бормотанию, игнорируя её дрожащий жест.
Но моё внимание медленно вернулось к атмосфере. Всепроникающее чувство наблюдения исходило не от дрожащего, безумного джинна у моих ног. Оно исходило отовсюду.
«Есть ли ещё живые джинны в этих гробницах?» — попытался я, опустившись на колени перед джинном. Он не ответил, продолжая бормотать себе под нос.
Я нахмурился, чувствуя жалость к этому человеку. Несомненно, когда-то он был одним из величайших магов в этом мире, но его разум был разрушен. Кланом Индрат? Тысячелетиями изоляции в этих гробницах? Или каким-то экспериментом?
Я не знал.
«Как тебя зовут?» — спросил я твёрже, положив руку на плечо джинна.
Это вызвало реакцию, которой я никак не ожидал. Джинн отреагировал на моё прикосновение, как на огонь, отползая по бетону и полушипя. Слёзы выступили на краях его расфокусированных глаз.
«Они забрали его. Забрали всё. Моё лицо. Мой дом. Моё имя. Так же, как она забрала всё у тебя, чтобы привести тебя сюда. Но мы создали лучший путь. Путь для испытания». Его глаза на краткий миг прояснились, в них промелькнул намёк на того человека, которым он когда-то был. — «Мы создаём испытание для тебя, Двоедушный. Чтобы дать тебе прозрение. Я не хотел уходить, но они все ушли. Я не мог. Не стал. Не захотел. Не смог».
Краем глаза я заметил, как Леди Доун отпрянула, отдёрнув руку, словно ужаленная. В моей голове роились вопросы, я тщетно пытался собрать воедино разрозненные части. Было ли это просто безумным бредом дряхлого джинна? Или в этом была доля правды?
Но я почувствовал, как при его последних словах изменилось окружающее меня присутствие. Оно, казалось, на краткий миг отступило, постоянное давление — подобное давлению под водой, когда жидкость сжимает грудь — на мгновение ослабло.
«Кто такие „мы“? И что ты имеешь в виду под Двоедушным?» — спросил я. Именно при упоминании испытания давление изменилось. Если бы я только мог выяснить, что он имел в виду…
Но джинн просто свернулся в клубок, и по его лицу потекли одинокие слёзы. Его мантра изменилась, когда он замкнулся в себе. «Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя. Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя. Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя».
Леди Доун собралась с силами и опустилась на колени рядом с телом мужчины, проводя призрачными пальцами по его лицу. Она заглянула ему в глаза, но они не выражали никакого узнавания.
Я ещё несколько раз пытался получить от него информацию. Я задавал вопросы, осторожно трогал его тело и даже пытался двигать ману вокруг, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию.
В конце концов я сдался, позволив первой фазе моей Воли Феникса угаснуть, и поднял бормочущего мужчину. Он был почти невесом в моих руках, возраст и худоба его измождённых конечностей делали его вес меньше тридцати килограммов. Я задавался вопросом, как человек мог жить вот так.
В моей голове проносился один вопрос за другим, пока я оцепеневше шёл к домам. Мои ноги, казалось, двигались сами по себе, пока я шёл по одной из лужаек, используя свою телекинетическую эмблему, чтобы открыть дверь. Моя связь следовала за мной в нескольких метрах позади, окутанная мрачным настроением.
Джинн назвал меня Двоедушным. Он сказал, что у меня забрали всё. И он также сказал, что кто-то готовит для меня испытание.
Для прозрения.
Я выбрал дом, ближайший к порталу выхода. Я отчасти этого ожидал, но внутренняя обстановка здания изменилась так же сильно, как и внешняя. Вместо первоначальной пустой, белой комнаты, я оказался в чём-то из рекламного ролика. Гостиную украшала безупречная мебель, а плазменный телевизор был повёрнут от окна. Чуть дальше за диваном я видел начало полностью меблированной столовой с мраморной стойкой, духовкой и микроволновой печью.
Я позволил всему этому нахлынуть на меня с растущим чувством отстранённости. Я не двигал своим телом. Я управлял им издалека, отстранённый от ощущений и эмоций. Я не был в этих гробницах. Я не был в другом мире. Я был на Земле, и мне снился странный сон.
Я осторожно положил тело старого джинна на диван, а затем отправился на поиски по дому. Мне удалось найти одеяло в спальне, которая выглядела так, словно её взяли прямо со склада ИКЕА, а затем осторожно накрыл им плачущего древнего мага.
Я почувствовал, как головная боль стучит в моём черепе, вопросы бились о кость, пытаясь вырваться с каждым ударом. Я долго смотрел на старого джинна, чувствуя, как в животе нарастают тревога и страх. Из всех вопросов, что крутились у меня в голове, один возвышался над всеми остальными.
Я больше не мог притворяться, что игнорирую его. Я получил слишком много намёков. Слишком долго подозревал. И теперь, когда я вгляделся в бездну, бездна вгляделась в меня.
«Леди Доун», — сказал я, всё ещё глядя на тихо плачущего джинна. — «Как я оказался в этом мире?»
Мой гнев следовал за мной, словно ищейка. Я прорывался через Реликтовые Гробницы, мои клинки вершили возмездие над каждым эфирным зверем на моём пути.
Я и сам чувствовал себя наполовину зверем. Я держал в руке Клятву, взмахнув ею навстречу огромному крокодилоподобному созданию, пытавшемуся выпотрошить меня своими когтями. Вместо этого моя сабля оставила тонкую полоску крови на его толстой, кожистой шкуре.
Монстр развернулся, не обратив внимания на мою атаку. Он стоял на двух ногах, возвышаясь надо мной с пастью, которая могла бы проглотить мой торс за один укус. Он щёлкнул этой массивной пастью, но я отпрянул назад. Вместо куска плоти, челюсти твари сомкнулись на гранате из звука и пламени.
Та взорвалась у него во рту, заставив зверя с рёвом отшатнуться. Обещание вонзилось сбоку — телекинетически управляемый кинжал оставил рваную рану над глазами монстра.
Тот дико замахал лапами, и струйки крови хлынули из ужасных порезов на его морде. Обещание больше не резало чисто, не после того, что с ним сделал Мардет. Кинжал рвал и терзал плоть, вырывая куски из всего, чего касался.
Другой крокодилоподобный зверь бросился на меня, бежа на четвереньках, словно обезьяна. Он вздымал за собой мутную болотную воду, и окружающие нас топи скрывали всё на своем пути. Толстый, мясистый хвост эфирного зверя дёрнулся. Я метнул в существо сгусток огня, и от огненных отметин оно покатилось по земле. Обещание со свистом устремилось к зверю, оставив рваную рану на его чешуйчатом горле.
Затем я вернулся к своей первоначальной добыче. С рычанием я дёрнул его за ногу своей эмблемой. Существо, размахивающее лапами из-за отсутствия глаз, рухнуло лицом в мягкую, болотистую землю у моих ног. Я проскользнул мимо, вонзая Клятву ему в горло и ловким движением выдёргивая клинок.
Он захлебнулся собственной кровью.
Я пнул труп зверя в сторону длинного змееподобного существа, двигавшегося в близлежащей воде. Усиленное моим телекинетическим покровом, двухметровое чешуйчатое чудовище взмыло в воздух и устремилось к мелкой ряби на воде.
Змееподобный эфирный зверь, не готовый к тому, что на него обрушится несколько сотен фунтов мёртвой плоти, заизвивался, разбрызгивая воду и шипя.
Я услышал это шипение. Я увидел его клыки. И я подумал о Мардете.
Я вытянул обе руки, направляя волны маны в свою телекинетическую форму заклинания. Я послал свой разум вовне, приказывая энергии в воздухе схватить и удержать.
Белая вспышка попыталась окутать массивного змееподобного зверя. Пурпурный контур поднялся ей навстречу, отбивая мои попытки прямого контроля.
Было чрезвычайно трудно полностью контролировать существ с маной или эфиром в их телах. Их собственная врождённая защита сопротивлялась, из-за чего было гораздо эффективнее использовать толчки и притяжения, которые не вызывали такой реакции.
Но пока змееподобное существо извивалось, его врождённая эфирная защита боролась с моими попытками, я чувствовал, как мой гнев только рос. Змеи таились в каждом уголке этого мира, будь то люди или василиски.
Я сжал руки, на лбу выступили бисеринки пота. С воплем моя телекинетическая эмблема наконец сорвала эфирный покров монстра, схлопнув его внутрь, подобно гаснущей звезде. Наконец-то я получил контроль над десятиметровым эфирным зверем.
Я зарычал, с небольшим усилием поднимая руки. Эфир внутри зверя пытался сопротивляться, вернуть себе контроль и развеять моё заклинание. Но я не позволял ему.
Зверь проплыл по воздуху, а затем врезался в коренастое дерево. Я размахивал существом, и гнев направлял меня не меньше, чем разум. Чешуйчатая шкура твари треснула о другого прятавшегося двуногого крокодила, проломила дерево и снова рухнула в воду.
Я чувствовал, как внутреннее сопротивление ослабевает с каждым ударом, кости змея ломались при каждом столкновении.
Я мог бы покончить с ним немедленно. Учитывая, что я контролировал зверя, мне нужно было лишь сжать кулак, и тонна силы сконцентрировалась бы вокруг головы монстра, превратив её в кашу по моему приказу. Но я хотел причинить ему боль.
Я использовал тело монстра как удавку, обвив его вокруг горла громадного, похожего на медведя эфирного зверя. Медведеподобный зверь зарычал, вонзая когти глубоко в толстую мясистую шкуру змея, оставляя кровавые раны. Сами по себе эти атаки заставили бы змееподобного зверя уплыть прочь, волоча за собой внутренности. Но я сжал хватку, заставляя его натянуться, словно гаррота.
Глаза медведеподобного зверя расширились, когда воздух вытеснило из его лёгких. Его борьба ослабла, острых, блестящих когтей было далеко не достаточно, чтобы освободиться. Он был покрыт кровью змея — ужасная участь для любого монстра.
Я подвесил изуродованное тело змея перед собой. Он всё ещё слабо дышал, из его пасти доносились сдавленные шипение и стоны. Его чешуя была порвана и побита в тех местах, где я использовал его как дубину против приближающихся монстров.
Я посмотрел ему в глаза, вспоминая жалость, которую я испытал к скаунтеру так давно, раздробив ему ногу. Сейчас в моей душе не было и намёка на неё.
«Не становись ими, Контрактор», — прошептала Леди Доун в моих мыслях.
Я повернулся. Моя связь сидела на низкой ветке могучего дерева, наблюдая за сценой с почти печальным выражением лица.
«Ты тоже их ненавидишь», — с вызовом прорычал я. — «Они с радостью сделали бы то же самое со мной. Со всеми, кто мне дорог в этом мире. Почему я должен быть милосердным к этим вритрокровным монстрам?»
Моя связь, казалось, взяла себя в руки, сделав вдох. «Я ненавижу то, что они олицетворяют, Торен. Бессердечный союз асуры и человека. Союз апатичной науки и бездушного стремления к власти. Вместо любви и жизни. Вместо чего-то прекрасного и нового. Вот почему я ненавижу Доктринацию».
Моя жажда крови слегка утихла. Зверь, которого я держал в своих телекинетических тисках, больше не боролся с моим контролем. Его эфир больше не пытался освободить его.
Я одним быстрым движением вонзил Клятву ему в череп, избавляя змееподобного монстра от страданий. Затем я с громким всплеском швырнул труп в воду.
«Но почему?!» — сказал я, поворачиваясь к своей связи. — «Почему бы мне просто не распрощаться со своими принципами? Этот мир, кажется, твердит мне, что я потерплю неудачу, если не сделаю этого. Единственные, кто преуспевает в Алакрии, — это те, кто продаёт свою душу».
Иронично, не так ли? Я ведь уже продал душу стоящей передо мной асуре. Какое право она имела отчитывать меня, когда сама поступала так же?
Моя связь, казалось, не была затронута моим гневом, что только сильнее раздуло пламя. Но я позволил ей обдумать ответ. «Мой брат», — начала она, — «испытывал отвращение к резне, устроенной кланом Индрат над джиннами. Поздними ночами он мучился вопросом, что ему делать. Разоблачить их преступления? Это бы никогда не сработало. Посмотри, что случилось с Агроной. Возглавить восстание против драконов? При всей силе Мордейна, мастерство Кэзесса в управлении эфиром ставило его выше всех наших боевых сил. Просто позволить резне продолжаться?» Феникс покачала головой. «Так мой брат нашёл иной путь. Он ушёл, как и Агрона. И он отыскал остатки джиннов, предоставляя им убежище и защиту на протяжении веков. Если бы не этот акт идеализма, принципиальности, я бы никогда не встретила своего мужа. Моего Андравхора».
Мои плечи опустились, и большая часть гнева покинула меня. С каждым днём я всё больше и больше чувствовал, как моя сущность из прежнего мира размывается и отдаляется. Мир и будущее, что были у меня на Земле, вспоминались всё труднее и труднее. Сколько времени пройдёт, прежде чем от меня ничего не останется, и Алакрия займёт моё место?
«Я устал, Доун», — мрачно сказал я, глядя в небо. — «Было бы так легко просто…» — я пренебрежительно махнул рукой в воздухе. — «Отпустить всё. Сражаться изо всех сил».
Я пробыл в этом мире всего около четырёх месяцев. Как долго я ещё здесь останусь? Я уже убивал людей. Проливал кровь так, как было бы немыслимо в моей прошлой жизни.
Моя связь ничего не ответила. Я почувствовал через нашу связь обнадёживающий поток эмоций и понимания. Это было бальзамом для моей измученной души, тепло, от которого я почти растаял.
Следующую ночь я провёл с гораздо меньшим гневом и гораздо большей скорбью.
***
Я шагнул через мерцающий портал, готовясь к следующей зоне. Будет ли это удушающая, влажная жара, как в болотистой местности до этого? Или пронизывающий холод, как на просторах Антарктиды?
Мой глаз дёрнулся, когда я вошёл в знакомую зону американского городка. Дорога уходила в бесконечность. Два знакомых портала стояли бок о бок в конце рядов пригородных домов.
И всё же на этот раз дома не были сломанными воспоминаниями. Когда я впервые был в этой зоне, они напоминали почти мультяшные пародии на современную архитектуру, с неправильными пропорциями и цветами. Эта зона целиком провалилась в зловещую долину. Но в следующий раз, когда я был здесь, это место несколько сгладилось, словно строитель в ускоренном темпе постигал тонкости своего ремесла.
А теперь каждый дом не казался бы чужим на окраине города. Маленькие лужайки перед ними были аккуратно подстрижены, в несуществующем ветре витал слабый запах свежескошенной травы. Как и прежде, я чувствовал постоянное наблюдение чего-то. Меня изучали. Разглядывали. Осматривали.
В прошлый раз, когда я был здесь, я просто ушёл. Я не видел смысла долго расследовать. Но теперь? Теперь я по-новому защищал свои эмоции. Что бы это ни было, это существо извлекало знания о моём прежнем мире из моего разума. Использовало их для создания этой маленькой зоны.
Я огляделся, чувствуя присутствие, но не мог его определить. Волосы на моих руках встали дыбом — инстинктивная реакция на то, что за тобой наблюдают.
«Покажись!» — крикнул я, оборачиваясь и вспыхивая своим намерением. Я надавил на пространство, тщетно пытаясь нанести удар. — «Хватит просто наблюдать за мной! Хватит забирать из моего разума! Хватит быть трусом!»
На мои насмешки ответила лишь тишина зоны. Я не почувствовал никаких изменений в наблюдении. Никаких изменений в эмоциях того — или чего, — кто смотрел на меня сверху вниз.
Я пошёл по асфальтированной улице, оглядываясь по сторонам. Я выхватил Клятву, взмахнув ею в сторону. Однолезвийный клинок оставил на улице лёгкую борозду, пока я шёл, и даже искры не намекали на малейшее сопротивление.
Я устал от тишины. Устал от отсутствия ответов. Устал быть бессильным.
Я обратился к своей Воле. Она отреагировала как и ожидалось, слившись с моим разумом. Я почувствовал, как мои знания расширились, кусок понимания был настолько интуитивным, что я не мог понять, почему не видел этого раньше. Но и мои чувства обострились, мой собственный огонь души вспыхнул в груди.
Я огляделся, сузив глаза.
Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить несоответствие. Я не мог видеть эфир, как Артур с помощью Сердца Мира, по крайней мере, не все его проявления. Жизненная сила была выражением эфира, огонь, связывающий душу с сосудом, пылал в моих глазах.
И я мог бы пропустить его, если бы не всматривался так пристально. Единственный, едва трепещущий уголёк огня души прижимался к порталу вознесения. Я никого не видел вокруг него, лишь пылающий признак жизни.
Я двинулся вперёд, волоча за собой Клятву, словно косу.
Я уставился на огонь. Он был таким слабым — последние угли ревущего костра. Я почти чувствовал, каким он был раньше. Я направил свой меч на парящий в воздухе огонь. «Покажись», — тихо сказал я.
Ничего не произошло. Никакой реакции от огня.
Я слегка толкнул саблю вперёд, не зная, чего ожидать.
В тот момент, когда мой клинок коснулся твёрдой плоти, передо мной внезапно появилось тело, словно возникнув из ниоткуда. Моя сабля оставила лёгкий порез на его груди.
‘Нет’, — понял я, отступая на шаг и разглядывая человека передо мной. — ‘Это он’.
Старый, очень старый человек сидел в позе эмбриона у портала вознесения, обхватив колени и тихо бормоча. Его волосы были редеющими и белыми, а кожа отливала странным перламутровым блеском. У морщин, которые я видел, должно быть, были свои собственные морщины — возраст исходил от этого существа, как от древнего дуба.
И на его дряблой коже были начертаны тёмно-фиолетовые формы заклинаний. Они покрывали каждый дюйм тела, который я мог видеть.
«Джинн», — шокированным шёпотом произнёс я. Пурпурная кожа и покрытое рунами тело могли принадлежать только одному существу.
Леди Доун появилась рядом со мной в мгновение ока, её глаза были широко раскрыты и горели. Моя связь опустилась на колени перед мужчиной, который слегка дрожал. Он, казалось, даже не понял, что я его слегка порезал, и бормотал что-то с отсутствующим, невидящим взглядом.
«Джинн всё ещё жив в этих гробницах», — сказала моя связь со сдержанным волнением.
Я посмотрел на съёжившегося джинна. Искра жизни над его сердцем почти погасла.
‘Он умирает’, — понял я. — ‘Он умирал уже очень давно’.
Он продолжал бормотать, не замечая ни меня, ни моей связи. Я опустился ниже, вкладывая клинок в ножны. Мне казалось, что одно прикосновение пера заставит этого человека рассыпаться в прах.
Я едва смог разобрать повторяющуюся мантру, которую он бормотал себе под нос.
«Они не могут меня видеть. Не могут найти. Они не могут меня видеть. Не могут найти. Они не могут меня видеть. Не могут найти».
Я сглотнул. «Он сошёл с ума», — скованно сказал я. Мантра, которую он, должно быть, повторял целую вечность.
«Ты знал об этом, Контрактор?» — резко спросила моя связь, повернувшись ко мне. — «Есть ли здесь другие, подобные ему? Заточённые в этих подземельях? Ты знаешь об этом месте больше, чем кто-либо другой. Скажи мне!»
Я вздрогнул, с усилием воли отводя взгляд от безумного джинна. «Я… я не думал, что кто-то выжил. Были только реликвии, которые имитировали джиннов. Остатки, так они себя называли».
«Остаток», — внезапно сказал джинн, его глаза всё ещё были затуманены. — «Остатки всего. Всё рассыпалось. Приходит энтропия. Забирает всё». Его глаза остановились на Леди Доун. — «Ты остаток. Потерянная душа. Похитительница двойной жизни».
Я напрягся. Никто никогда не видел Леди Доун, кроме меня. Она была невидима для всех, кроме меня. И всё же этот джинн мог видеть её?
«Ты меня слышишь?» — сказала моя связь, протягивая нерешительную руку к съёжившемуся джинну. Но тот снова вернулся к своему бормотанию, игнорируя её дрожащий жест.
Но моё внимание медленно вернулось к атмосфере. Всепроникающее чувство наблюдения исходило не от дрожащего, безумного джинна у моих ног. Оно исходило отовсюду.
«Есть ли ещё живые джинны в этих гробницах?» — попытался я, опустившись на колени перед джинном. Он не ответил, продолжая бормотать себе под нос.
Я нахмурился, чувствуя жалость к этому человеку. Несомненно, когда-то он был одним из величайших магов в этом мире, но его разум был разрушен. Кланом Индрат? Тысячелетиями изоляции в этих гробницах? Или каким-то экспериментом?
Я не знал.
«Как тебя зовут?» — спросил я твёрже, положив руку на плечо джинна.
Это вызвало реакцию, которой я никак не ожидал. Джинн отреагировал на моё прикосновение, как на огонь, отползая по бетону и полушипя. Слёзы выступили на краях его расфокусированных глаз.
«Они забрали его. Забрали всё. Моё лицо. Мой дом. Моё имя. Так же, как она забрала всё у тебя, чтобы привести тебя сюда. Но мы создали лучший путь. Путь для испытания». Его глаза на краткий миг прояснились, в них промелькнул намёк на того человека, которым он когда-то был. — «Мы создаём испытание для тебя, Двоедушный. Чтобы дать тебе прозрение. Я не хотел уходить, но они все ушли. Я не мог. Не стал. Не захотел. Не смог».
Краем глаза я заметил, как Леди Доун отпрянула, отдёрнув руку, словно ужаленная. В моей голове роились вопросы, я тщетно пытался собрать воедино разрозненные части. Было ли это просто безумным бредом дряхлого джинна? Или в этом была доля правды?
Но я почувствовал, как при его последних словах изменилось окружающее меня присутствие. Оно, казалось, на краткий миг отступило, постоянное давление — подобное давлению под водой, когда жидкость сжимает грудь — на мгновение ослабло.
«Кто такие „мы“? И что ты имеешь в виду под Двоедушным?» — спросил я. Именно при упоминании испытания давление изменилось. Если бы я только мог выяснить, что он имел в виду…
Но джинн просто свернулся в клубок, и по его лицу потекли одинокие слёзы. Его мантра изменилась, когда он замкнулся в себе. «Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя. Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя. Забрали моё лицо. Забрали мой дом. Забрали моё имя».
Леди Доун собралась с силами и опустилась на колени рядом с телом мужчины, проводя призрачными пальцами по его лицу. Она заглянула ему в глаза, но они не выражали никакого узнавания.
Я ещё несколько раз пытался получить от него информацию. Я задавал вопросы, осторожно трогал его тело и даже пытался двигать ману вокруг, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию.
В конце концов я сдался, позволив первой фазе моей Воли Феникса угаснуть, и поднял бормочущего мужчину. Он был почти невесом в моих руках, возраст и худоба его измождённых конечностей делали его вес меньше тридцати килограммов. Я задавался вопросом, как человек мог жить вот так.
В моей голове проносился один вопрос за другим, пока я оцепеневше шёл к домам. Мои ноги, казалось, двигались сами по себе, пока я шёл по одной из лужаек, используя свою телекинетическую эмблему, чтобы открыть дверь. Моя связь следовала за мной в нескольких метрах позади, окутанная мрачным настроением.
Джинн назвал меня Двоедушным. Он сказал, что у меня забрали всё. И он также сказал, что кто-то готовит для меня испытание.
Для прозрения.
Я выбрал дом, ближайший к порталу выхода. Я отчасти этого ожидал, но внутренняя обстановка здания изменилась так же сильно, как и внешняя. Вместо первоначальной пустой, белой комнаты, я оказался в чём-то из рекламного ролика. Гостиную украшала безупречная мебель, а плазменный телевизор был повёрнут от окна. Чуть дальше за диваном я видел начало полностью меблированной столовой с мраморной стойкой, духовкой и микроволновой печью.
Я позволил всему этому нахлынуть на меня с растущим чувством отстранённости. Я не двигал своим телом. Я управлял им издалека, отстранённый от ощущений и эмоций. Я не был в этих гробницах. Я не был в другом мире. Я был на Земле, и мне снился странный сон.
Я осторожно положил тело старого джинна на диван, а затем отправился на поиски по дому. Мне удалось найти одеяло в спальне, которая выглядела так, словно её взяли прямо со склада ИКЕА, а затем осторожно накрыл им плачущего древнего мага.
Я почувствовал, как головная боль стучит в моём черепе, вопросы бились о кость, пытаясь вырваться с каждым ударом. Я долго смотрел на старого джинна, чувствуя, как в животе нарастают тревога и страх. Из всех вопросов, что крутились у меня в голове, один возвышался над всеми остальными.
Я больше не мог притворяться, что игнорирую его. Я получил слишком много намёков. Слишком долго подозревал. И теперь, когда я вгляделся в бездну, бездна вгляделась в меня.
«Леди Доун», — сказал я, всё ещё глядя на тихо плачущего джинна. — «Как я оказался в этом мире?»
Закладка