Глава 56 - Ночь •
От лица Торена Даена
Аландра была права, хоть и чуть не угодила в ловушку кантамида. Под его тушей покоились тусклые останки древней культуры. Я узнал кости нескольких восходящих и то, что осталось от их снаряжения — несчастные души, затерянные в веках под песчаным телом этого чудовищного насекомого.
Всё, у чего больше четырёх ног, и впрямь заслуживало смерти.
Заслуги были поделены между нами поровну в соответствии с вкладом в битву, но мы с Даррином урезали наши доли вдвое, чтобы получилось поровну на нас четверых. В конце концов, именно Аландра, пусть и случайно, нашла кантамида. А Джаред поймал Часовую, после того как я довольно бесцеремонно швырнул её ему.
Добычи было немного, но, по словам Даррина, это была достойная награда за наши усилия в бою. Наш отряд решил разбить лагерь на окраине ловушки кантамида, когда солнце начало медленно опускаться за горизонт.
Даррин установил для всех нас несколько брезентовых палаток. С заходом солнца температура резко упала. И хотя сумерки ещё не успели полностью окутать мир, уже стало приятно прохладно.
Пески не были надёжной опорой для наших палаток, но отряд Бескровных, судя по их опыту, справлялся с этим без проблем. Джаред сотворил длинные тонкие металлические шесты и использовал их, чтобы закрепить наши палатки глубоко в земле. Аландра, используя свои скромные познания в магии огня, сплавила песок вокруг металлических шестов, ещё надёжнее закрепив их. И хотя они постоянно препирались, работали они безупречно слаженно.
«Когда наступит ночь, придётся потушить огонь», — говорил Даррин. — «Не знаю, какие твари охотятся в этой зоне по ночам, но будьте уверены, наш свет станет для них маяком, на который они слетятся. Не знаю, как вы, а я не хочу, чтобы нас задавили числом в этой пустыне».
«Как организуем ночной дозор?» — спросил Джаред, выглядевший так, будто вот-вот уснёт. Он всё ещё был покрыт песком после того, как они с Аландрой кувыркались в нём, и, несмотря на все его старания, ему так и не удалось вытряхнуть ни единой песчинки из своей бороды.
Мне стало интересно, в какой момент он решит плюнуть на всё и просто сбрить её. Когда я спросил об этом, он лишь посмотрел на меня как на сумасшедшего.
«Я возьму последнюю вахту», — предложил Даррин. — «Поскольку я знаю, что никто из вас двоих её не захочет», — добродушно добавил он.
В итоге оказалось, что я буду стоять на первой вахте. По-видимому, остальные трое решили, что для новичка это самая лёгкая смена. Всё потому, что мне, по сути, нужно было просто не ложиться спать на два часа дольше обычного, а не просыпаться посреди ночи и заставлять себя быть начеку.
Это было мило с их стороны.
Я сидел на небольшом металлическом кубе, который Джаред сотворил для дозорного. Наши палатки были расставлены по кругу вокруг этого куба и так близко к земле, что я с лёгкостью мог видеть поверх них.
Аландра и Джаред уже устроились в своих палатках, и я мог поклясться, что уже слышал, как храпит одноглазый Щит. И я определённо слышал, как Аландра тихим шёпотом жаловалась на этот самый храп, что было слышно моим обострённым ушам.
«Если заметишь что-то подозрительное, не стесняйся нас будить», — сказал Даррин, в последний раз оглядывая пески. Свет был уже тусклым, а температура стала даже приятной. — «Думаю, ночью эти пески станут куда активнее. Смотри в оба».
Я молча кивнул. Даррин проскользнул в свою палатку, с лёгкостью забравшись в небольшой тканевый свёрток.
И я приготовился ждать. Единственным звуком был шелест ветра, проносившегося по воздуху. По привычке, выработанной ещё во время тренировок в Кларвудском лесу, я посмотрел на небо.
Я почувствовал, как по мне пробежал разряд тока, когда я осознал, что на небе нет звёзд. Не знаю, почему я вообще ожидал их увидеть в этом карманном измерении. При всей своей мощи джинны никогда не смогли бы создать далёкие галактики, находящиеся в световых годах отсюда. Может, я просто хотел увидеть, пусть и фальшивый, гобелен из огней, мерцающих в небе.
Не было ни Хвоста Василиска. Ни Сражающегося Восходящего. Заклинания Молнии нигде не было видно, галактический карман отсутствовал в этом ином мире.
Глядя на это беззвёздное пространство, я невольно вспомнил свою прошлую жизнь. Загрязнение скрывало ночное небо, огни промышленности пожирали созвездия, используя их как топливо для безудержного прогресса.
Незримый Мир предстал перед моим взором. Леди Доун и сама смотрела на небо, в её горящих глазах читалась странная тоска. По заведённому порядку Леди Доун помогала мне ассимилироваться, а затем я доставал из своего пространственного кольца одну из её книг о далёких солнцах, чтобы она могла почитать.
«Почему вы так любите звёзды?» — сам не знаю почему, я выпалил. — «Я мало что знаю о вашей жизни, Леди Доун, но я вижу, как вы каждую ночь смотрите на небо».
Феникс не посмотрела на меня. Отсутствие звёзд, казалось, ранило её ещё глубже, чем меня. Через нашу связь просачивались отголоски подавленных эмоций.
Я вдруг почувствовал вину за свой вопрос. Он оказался гораздо более личным, чем я ожидал. Словно содрал корочку с ещё не зажившей раны. Хотя я и считал нас с Леди Доун союзниками, мы всё же держались на определённой дистанции. И мой вопрос нарушил эту дистанцию. Я открыл рот, чтобы забрать свои слова назад.
«Асуры живут очень, очень долго», — сказала Леди Доун голосом более мягким, чем я привык слышать. — «Мы даже не знаем, какова продолжительность нашей естественной жизни, особенно у фениксов. Я прожила тысячи и тысячи лет. Я стара для асуры, Торен Даен. Я стара для любой формы жизни».
Блестящий силуэт Леди Доун, казалось, потускнел. Она была единственной звездой на фоне неба. «Большинство из нас, когда это становится слишком тяжело, просто… угасают. Существование становится слишком утомительным, бремя ежедневного открытия глаз — непосильным. Каждый шаг — такой же, как и год назад. Тот же путь, что ты проходил десятилетие назад. И столетие, и тысячелетие. И тогда мы передаём свои Воли, а затем уходим в небытие. Это конец однообразию и бесконечному повторению. Последний аккорд в симфонии бессмысленности». Асура склонила голову. Её волосы шевельнулись на ветру, прикрыв часть лица. «Но за многие тысячелетия мы нашли способ бороться с этим постепенным истощением. Мы сосредотачиваем свой разум на одной концепции, на идее, чтобы заякорить себя. У этого есть свои недостатки, но мы живём».
Я внимательно слушал, эта информация была для меня новой. В Начале После Конца никогда не говорилось о сложностях и печальном конце, который ждал этих богов во плоти.
«Джинны… Они были во многом похожи. Не в продолжительности жизни или усталости от существования. Нет, джинны были так же короткоживущи, как и любой человек. Но джинн посвящал всю свою жизнь постижению определённых доктрин и учений. Они могли менять их, когда хотели, но это было редкостью».
«И вашим фокусом были звёзды?» — спросил я, когда нас окутала тишина.
«Нет», — ответила асура с лёгкой улыбкой на губах. — «Нет, мой муж любил звёзды. Они были его страстью и его радостью. Он хотел однажды побывать там. Он обещал мне, что найдёт способ преодолеть вакуум космоса и возьмёт меня с собой. Мы увидели бы Рассвет вблизи».
По меланхоличной эмоции, пронизывавшей нашу связь, я понял, что ей так и не удалось увидеть солнце, как обещал её муж.
«В моей… прошлой жизни», — заговорил я. — «Наши величайшие учёные хотели достичь звёзд. Мы отправляли людей на нашу луну, высаживали их там и устанавливали флаг нашей страны. У нас тоже были всевозможные мечты о посещении далёких галактик, о распространении нашего влияния по всей вселенной». — я провёл языком по губам. — «Интересно, существует ли вселенная, где человек достиг звёзд. Физики моей прошлой жизни — люди куда умнее меня — придумали с десяток теорий об измерениях. Возможно, где-то есть мир, который мог бы доставить вас к солнцу».
«Не знаю, существует ли такой», — ответила Леди Доун. Я редко слышал, чтобы асура признавала своё неведение. — «Но твои слова кое-что доказывают, Торен Даен. Ваш род не осознаёт, на что толкает их ограниченная продолжительность жизни. Вы меняетесь, развиваетесь и совершенствуетесь с такой скоростью, которая кажется невозможной. А мы, асуры? Мы добровольно запираем себя на одном месте, предотвращая любые изменения или рост. Именно мой муж показал мне истинную трагедию нашей цивилизации, которую я когда-то считала великой».
Я не знал, что на это ответить. Тишина затянулась, пока асура тонула в чувствах, похожих на затянувшееся горе.
Мне не нравилось видеть Леди Доун такой подавленной. Её воля была из железа, несокрушимая сила, которая толкала меня вперёд всякий раз, когда мне хотелось сдаться. В Кларвудском лесу именно она заставляла меня тренироваться до изнеможения, она побуждала меня становиться лучше. Мой образ феникса не вязался с этой скорбящей женщиной.
«А хоть один асура летал на луну?» — спросил я, пытаясь разрядить обстановку. — «Должен же был хоть кто-то попытаться».
Асура посмотрела на меня, без сомнения, уловив мою очевидную попытку внести немного лёгкости в разговор.
Она подыграла мне. «Кажется, давным-давно был один молодой левиафан, который пытался долететь до луны», — она покачала головой. — «Он не вернулся, так что достиг ли он своей цели или нет — неизвестно».
Я моргнул. «Он был должным образом снаряжён для этого, или просто попытался вслепую полететь в космос?» — несколько ошарашенно подумал я.
Феникс пожала плечами. «По правде говоря, не знаю. Эту историю рассказывают, чтобы напугать нашу молодёжь и предотвратить безрассудные поступки. Полагаю, в культуре левиафанов она звучит иначе. Обитатели вод… странные».
Я вскинул бровь. «Странные? А вы нет?»
«Странность относительна, Контрактор», — сказала она с ноткой раздражения в своём обычно спокойном тоне. — «Может, я и кажусь тебе странной, но те, кто любит море и отвергает небо… Они чужды моей расе. Возможно, так же, как василиски, которые ценят распад и увядание выше жизни и роста».
Я на минуту задумался над её словами. Я не думал, что море и небо были врагами. «По крайней мере, в моём понимании, море и небо не противостоят друг другу. В конце концов, чтобы создать ураган, нужны и небо, и океан».
«Возможно, Контрактор. Но так же, как шторм вытягивает воду из океана, так и фениксы с левиафанами работают в унисон на Эфеоте. Это не значит, что мы понимаем друг друга».
Я побарабанил пальцами по маленькому металлическому кубу, осматривая ночное небо. Вдалеке зашевелились пески, силуэты погребённых эфирных тварей поднимались на поверхность и начинали рыскать по округе. Теперь, когда воздух стал прохладным и умеренным, существа, прятавшиеся от палящего зноя, поднимались из-под песка, словно дымка. Я видел снующие по пескам тени, и мои обострённые уши улавливали их тихое стрекотание. Наши палатки стояли достаточно далеко, так что пока никто к нам не приблизился.
«Если подумать, смерть и жизнь тоже не совсем враги», — сказал я, чувствуя себя философом. — «Это цикл: животное умирает, затем грибок под его ногами разлагает тело на питательные вещества для растений. Другое животное ест эти растения, чтобы расти, продолжая круг».
«И всё же, в отличие от моря и шторма, жизнь отчаянно пытается избежать смерти. В то же время смерть преследует по пятам всё живое. Даже если они и образуют цикл, это не цикл понимания, а жестокой необходимости», — возразил феникс.
Я наблюдал, как маленькое ящероподобное существо вылезло на поверхность возле одной из палаток. Оно было не больше моих пальцев, и мне пришлось подавить рефлекторное желание убить его.
Хотя, казалось, мои слова немного успокоили асуру. Наша беседа продолжалась на более приземлённые темы в течение следующих пары часов, и часть скорби Леди Доун растаяла.
Я почувствовал, как и моё собственное напряжение улетучилось. Возможно, было ещё слишком рано судить, но, похоже, Реликтовые Гробницы не реагировали на моё присутствие негативно. Даррин, Джаред и Аландра не считали, что что-то не так, и до сих пор мы продвигались без особых трудностей.
Леди Доун внезапно исчезла, когда я почувствовал приближение кого-то.
Даррин зевал в ладонь. «Моя очередь стоять на страже, Торен. Иди поспи».
Я кивнул, вставая с маленького металлического куба. Мои ноги в какой-то момент затекли, и мне пришлось размять их, чтобы избавиться от покалывания.
Я даже не осознавал, как сильно устал. После того как я забрался в спальный мешок в своей палатке и положил голову на импровизированную подушку, я уснул в одно мгновение.
***
Меня вырвало из сна знакомое ощущение. Волосы на руках встали дыбом, мои чувства предупреждали об опасности. С этим ощущением я, к сожалению, был хорошо знаком за долгое время, проведённое в Кларвудском лесу.
Нас окружили.
Я выполз из палатки, крепко сжимая в руках Клятву и Обещание. Снаружи всё ещё была ночь, глубокая тьма скрывала вид на далёкие пески. Сейчас на страже была Аландра, и по тому, как она двигалась, казалось, она тоже почувствовала беспокойство.
Она тыкала в палатку Джареда, сурово шепча, чтобы он просыпался.
Я обернулся. Даррин стоял прямо у моей палатки, видимо, собираясь меня разбудить. Он тоже это почувствовал?
«С чем мы имеем дело?» — спросил я, намеренно понизив голос.
Если Даррин и удивился моей бдительности, то вида не подал. «Точно не знаем. Что-то кружит вокруг нас уже несколько минут, тревожа песок. Оно и местных тварей сюда приманивает».
«Значит, осторожное», — сказал я, обдумывая наши варианты, пока Джаред наконец с ворчанием поднялся на ноги. — «Можно ли ожидать от него большей сообразительности?» — спросил я, вспоминая координацию дрейфующих обезьян в Кларвудском лесу. Даррин внушил мне, что твари в Реликтовых Гробницах не остановятся, пока мы не умрём, но это не означало, что они не будут действовать хитро.
«Ожидай, что оно будет планировать», — сказал Даррин, чертя на земле какой-то неясный знак. На нём были его боевые рукавицы, а его пронзительные зелёные глаза, казалось, охватывали всё вокруг. — «Оно роет под землёй».
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но лёгкая дрожь под ногами заставила меня мгновенно прийти в себя. Я подпрыгнул, используя импульс телекинеза, и отлетел в сторону как раз вовремя, чтобы избежать скрежещущих клешней.
Из земли, словно искривлённый корень, вырвался гигантский червь, разбросав наше походное снаряжение по дюнам. Даррина отбросило в сторону, когда его задела кожистая шкура твари, и его мана-барьер вспыхнул, пока он летел.
Тварь была длиной не меньше шести метров, с тонкими чёрными шипами, окутывающими её, словно ужасный плащ. Остальная часть её шкуры была покрыта прерывистыми пластинами из песчаника, защищавшими более мягкую кожу под ними. Глаз у неё не было, только круглый рот с рядами и рядами зазубренных зубов.
Тварь взвизгнула.
Аландра вскрикнула, отступая назад и взмахивая своей палочкой. С её кончика сорвался поток огня, бесполезно плеснувший в его бронированную шкуру. Червь развернулся к ней, пытаясь своим длинным шипастым туловищем-хоботом впечатать её в песок.
Джаред оказался перед ней прежде, чем тварь успела преодолеть и половину пути. Он держал перед собой большой металлический щит, а в другой руке свободно сжимал свой боевой молот.
Тело ударилось о щит Джареда со звуком удара молота о гонг. Ноги Джареда по щиколотку увязли в песке, но ни он, ни его заклинание не дрогнули.
«Ну давай, тварь!» — прорычал он. — «Это всё, на что ты способна?»
Я метнул Обещание, ухватившись за него телекинезом. Кинжал ускорился под моим управлением, и я направил маленький клинок так, чтобы он наносил порезы между сцепленными пластинами песчаника.
Тварь отпрянула, тщетно пытаясь найти источник атаки. Мой кинжал носился вокруг неё, словно назойливая муха, влетая и вылетая быстрее, чем червь успевал среагировать.
Порыв ветра раскрошил часть камня на шкуре червя, и из-под раздробленной породы брызнула тёмно-красная кровь.
Тварь наконец нашла цель в лице Даррина Ордина. Мужчина подпрыгивал на ногах в нескольких метрах от неё, держа руки в боксёрской стойке. «Ну же, червяк!» — дразнил он, нанося хук в воздух, словно боксируя с тенью. Внезапно ещё один порыв ветра взорвался на повреждённом боку твари. — «Думаю, я выгляжу аппетитнее, чем они!»
Он выдернул себя из песка и рванулся к Даррину. «Джаред!» — крикнул он, отпрыгивая от яростной атаки и скользя по песку. — «Присмотри за Аландрой!»
«Понял, придурок!» — крикнул в ответ Джаред, держа свой щит в защитной стойке над рыжеволосой Часовой.
Я бросился за уползающим червём, мой кинжал оставлял крошечные порезы на его коже, пока он метался вокруг. Я сконцентрировал ману в своей сабле, заставив её гудеть. Краснослойная сталь придала мне уверенности, и я провёл ею по кожистой шкуре.
Мой клинок рассёк кожу, плоть и то, что у этой эфирной твари считалось мышцами. Она громко закричала, когда из глубокой раны хлынула тёмная кровь, но не отвернулась от Даррина.
Вместо этого шипы по всему её телу начали дрожать. Я едва успел среагировать, как они выстрелили во все стороны смертоносным дождём.
Я отразил несколько шипов клинком, использовав концентрированный толчок телекинеза перед собой, чтобы сбить с курса ещё дюжину. Однако несколько всё же прорвались, ударившись о мой телекинетический барьер и оставив на нём мельчайшие кристаллические трещины в месте удара.
Я стиснул зубы, когда меня слегка отбросило назад от силы удара. Ну, хорошо.
Даррин продолжал изматывать огромного червя, нанося ему дюжину ран по всему телу, но тот едва замедлился. Несмотря на то, что он весь истекал кровью, он с мрачной решимостью продолжал извиваться в сторону восходящего, всё время визжа.
Я отступил, вложив в ножны и Клятву, и Обещание. Я сосредоточился на одном из своих самых старых шаблонных заклинаний, доведя его до предела. Звук загудел вокруг моего кулака, нарастая и сгущаясь в пелену. Если режущие удары не сработают, я воспользуюсь методом Даррина: грубой силой.
Я бросился к эфирной твари, моя мана пульсировала вокруг сжатого кулака. Мои кожаные перчатки заскрипели, когда я замахнулся, а затем врезал кулаком в бок мана-зверя. Моё заклинание высвободилось при ударе, волной прокатившись по мясистому существу.
Это был не простой удар. Моя сила, усиленная и маной, пульсирующей в моём теле, и моей телекинетической пеленой, принудительно распространила эффект моего звукового заклинания по всей цели.
Вся длина существа содрогнулась от удара, из его пасти вырвался глухой визг. Тёмно-красная кровь брызнула из каждой его раны, и затем оно слабо повернулось ко мне.
Даррин оказался быстрее, использовав созданное мной отвлечение, чтобы подготовить более сильное заклинание. Он с грохотом ударил своими рукавицами друг о друга, и сдвоенные порывы ветра раздавили голову червя с двух сторон. Голова сжалась, разбрызгивая внутренности, которые взметнулись вверх кровавым дождём.
Червь тут же замер, его визги угасли.
Значит, я был не единственным магом с дурной привычкой крушить черепа тварям. Это было приятно знать.
Но звуки битвы не утихали. Позади меня Аландра и Джаред отбивались от волны эфирных насекомых, и не похоже было, что этот поток скоро иссякнет.
Аландра была права, хоть и чуть не угодила в ловушку кантамида. Под его тушей покоились тусклые останки древней культуры. Я узнал кости нескольких восходящих и то, что осталось от их снаряжения — несчастные души, затерянные в веках под песчаным телом этого чудовищного насекомого.
Всё, у чего больше четырёх ног, и впрямь заслуживало смерти.
Заслуги были поделены между нами поровну в соответствии с вкладом в битву, но мы с Даррином урезали наши доли вдвое, чтобы получилось поровну на нас четверых. В конце концов, именно Аландра, пусть и случайно, нашла кантамида. А Джаред поймал Часовую, после того как я довольно бесцеремонно швырнул её ему.
Добычи было немного, но, по словам Даррина, это была достойная награда за наши усилия в бою. Наш отряд решил разбить лагерь на окраине ловушки кантамида, когда солнце начало медленно опускаться за горизонт.
Даррин установил для всех нас несколько брезентовых палаток. С заходом солнца температура резко упала. И хотя сумерки ещё не успели полностью окутать мир, уже стало приятно прохладно.
Пески не были надёжной опорой для наших палаток, но отряд Бескровных, судя по их опыту, справлялся с этим без проблем. Джаред сотворил длинные тонкие металлические шесты и использовал их, чтобы закрепить наши палатки глубоко в земле. Аландра, используя свои скромные познания в магии огня, сплавила песок вокруг металлических шестов, ещё надёжнее закрепив их. И хотя они постоянно препирались, работали они безупречно слаженно.
«Когда наступит ночь, придётся потушить огонь», — говорил Даррин. — «Не знаю, какие твари охотятся в этой зоне по ночам, но будьте уверены, наш свет станет для них маяком, на который они слетятся. Не знаю, как вы, а я не хочу, чтобы нас задавили числом в этой пустыне».
«Как организуем ночной дозор?» — спросил Джаред, выглядевший так, будто вот-вот уснёт. Он всё ещё был покрыт песком после того, как они с Аландрой кувыркались в нём, и, несмотря на все его старания, ему так и не удалось вытряхнуть ни единой песчинки из своей бороды.
Мне стало интересно, в какой момент он решит плюнуть на всё и просто сбрить её. Когда я спросил об этом, он лишь посмотрел на меня как на сумасшедшего.
«Я возьму последнюю вахту», — предложил Даррин. — «Поскольку я знаю, что никто из вас двоих её не захочет», — добродушно добавил он.
В итоге оказалось, что я буду стоять на первой вахте. По-видимому, остальные трое решили, что для новичка это самая лёгкая смена. Всё потому, что мне, по сути, нужно было просто не ложиться спать на два часа дольше обычного, а не просыпаться посреди ночи и заставлять себя быть начеку.
Это было мило с их стороны.
Я сидел на небольшом металлическом кубе, который Джаред сотворил для дозорного. Наши палатки были расставлены по кругу вокруг этого куба и так близко к земле, что я с лёгкостью мог видеть поверх них.
Аландра и Джаред уже устроились в своих палатках, и я мог поклясться, что уже слышал, как храпит одноглазый Щит. И я определённо слышал, как Аландра тихим шёпотом жаловалась на этот самый храп, что было слышно моим обострённым ушам.
«Если заметишь что-то подозрительное, не стесняйся нас будить», — сказал Даррин, в последний раз оглядывая пески. Свет был уже тусклым, а температура стала даже приятной. — «Думаю, ночью эти пески станут куда активнее. Смотри в оба».
Я молча кивнул. Даррин проскользнул в свою палатку, с лёгкостью забравшись в небольшой тканевый свёрток.
И я приготовился ждать. Единственным звуком был шелест ветра, проносившегося по воздуху. По привычке, выработанной ещё во время тренировок в Кларвудском лесу, я посмотрел на небо.
Я почувствовал, как по мне пробежал разряд тока, когда я осознал, что на небе нет звёзд. Не знаю, почему я вообще ожидал их увидеть в этом карманном измерении. При всей своей мощи джинны никогда не смогли бы создать далёкие галактики, находящиеся в световых годах отсюда. Может, я просто хотел увидеть, пусть и фальшивый, гобелен из огней, мерцающих в небе.
Не было ни Хвоста Василиска. Ни Сражающегося Восходящего. Заклинания Молнии нигде не было видно, галактический карман отсутствовал в этом ином мире.
Глядя на это беззвёздное пространство, я невольно вспомнил свою прошлую жизнь. Загрязнение скрывало ночное небо, огни промышленности пожирали созвездия, используя их как топливо для безудержного прогресса.
Незримый Мир предстал перед моим взором. Леди Доун и сама смотрела на небо, в её горящих глазах читалась странная тоска. По заведённому порядку Леди Доун помогала мне ассимилироваться, а затем я доставал из своего пространственного кольца одну из её книг о далёких солнцах, чтобы она могла почитать.
«Почему вы так любите звёзды?» — сам не знаю почему, я выпалил. — «Я мало что знаю о вашей жизни, Леди Доун, но я вижу, как вы каждую ночь смотрите на небо».
Феникс не посмотрела на меня. Отсутствие звёзд, казалось, ранило её ещё глубже, чем меня. Через нашу связь просачивались отголоски подавленных эмоций.
Я вдруг почувствовал вину за свой вопрос. Он оказался гораздо более личным, чем я ожидал. Словно содрал корочку с ещё не зажившей раны. Хотя я и считал нас с Леди Доун союзниками, мы всё же держались на определённой дистанции. И мой вопрос нарушил эту дистанцию. Я открыл рот, чтобы забрать свои слова назад.
«Асуры живут очень, очень долго», — сказала Леди Доун голосом более мягким, чем я привык слышать. — «Мы даже не знаем, какова продолжительность нашей естественной жизни, особенно у фениксов. Я прожила тысячи и тысячи лет. Я стара для асуры, Торен Даен. Я стара для любой формы жизни».
Блестящий силуэт Леди Доун, казалось, потускнел. Она была единственной звездой на фоне неба. «Большинство из нас, когда это становится слишком тяжело, просто… угасают. Существование становится слишком утомительным, бремя ежедневного открытия глаз — непосильным. Каждый шаг — такой же, как и год назад. Тот же путь, что ты проходил десятилетие назад. И столетие, и тысячелетие. И тогда мы передаём свои Воли, а затем уходим в небытие. Это конец однообразию и бесконечному повторению. Последний аккорд в симфонии бессмысленности». Асура склонила голову. Её волосы шевельнулись на ветру, прикрыв часть лица. «Но за многие тысячелетия мы нашли способ бороться с этим постепенным истощением. Мы сосредотачиваем свой разум на одной концепции, на идее, чтобы заякорить себя. У этого есть свои недостатки, но мы живём».
Я внимательно слушал, эта информация была для меня новой. В Начале После Конца никогда не говорилось о сложностях и печальном конце, который ждал этих богов во плоти.
«Джинны… Они были во многом похожи. Не в продолжительности жизни или усталости от существования. Нет, джинны были так же короткоживущи, как и любой человек. Но джинн посвящал всю свою жизнь постижению определённых доктрин и учений. Они могли менять их, когда хотели, но это было редкостью».
«И вашим фокусом были звёзды?» — спросил я, когда нас окутала тишина.
«Нет», — ответила асура с лёгкой улыбкой на губах. — «Нет, мой муж любил звёзды. Они были его страстью и его радостью. Он хотел однажды побывать там. Он обещал мне, что найдёт способ преодолеть вакуум космоса и возьмёт меня с собой. Мы увидели бы Рассвет вблизи».
По меланхоличной эмоции, пронизывавшей нашу связь, я понял, что ей так и не удалось увидеть солнце, как обещал её муж.
«В моей… прошлой жизни», — заговорил я. — «Наши величайшие учёные хотели достичь звёзд. Мы отправляли людей на нашу луну, высаживали их там и устанавливали флаг нашей страны. У нас тоже были всевозможные мечты о посещении далёких галактик, о распространении нашего влияния по всей вселенной». — я провёл языком по губам. — «Интересно, существует ли вселенная, где человек достиг звёзд. Физики моей прошлой жизни — люди куда умнее меня — придумали с десяток теорий об измерениях. Возможно, где-то есть мир, который мог бы доставить вас к солнцу».
«Не знаю, существует ли такой», — ответила Леди Доун. Я редко слышал, чтобы асура признавала своё неведение. — «Но твои слова кое-что доказывают, Торен Даен. Ваш род не осознаёт, на что толкает их ограниченная продолжительность жизни. Вы меняетесь, развиваетесь и совершенствуетесь с такой скоростью, которая кажется невозможной. А мы, асуры? Мы добровольно запираем себя на одном месте, предотвращая любые изменения или рост. Именно мой муж показал мне истинную трагедию нашей цивилизации, которую я когда-то считала великой».
Я не знал, что на это ответить. Тишина затянулась, пока асура тонула в чувствах, похожих на затянувшееся горе.
Мне не нравилось видеть Леди Доун такой подавленной. Её воля была из железа, несокрушимая сила, которая толкала меня вперёд всякий раз, когда мне хотелось сдаться. В Кларвудском лесу именно она заставляла меня тренироваться до изнеможения, она побуждала меня становиться лучше. Мой образ феникса не вязался с этой скорбящей женщиной.
«А хоть один асура летал на луну?» — спросил я, пытаясь разрядить обстановку. — «Должен же был хоть кто-то попытаться».
Асура посмотрела на меня, без сомнения, уловив мою очевидную попытку внести немного лёгкости в разговор.
Она подыграла мне. «Кажется, давным-давно был один молодой левиафан, который пытался долететь до луны», — она покачала головой. — «Он не вернулся, так что достиг ли он своей цели или нет — неизвестно».
Я моргнул. «Он был должным образом снаряжён для этого, или просто попытался вслепую полететь в космос?» — несколько ошарашенно подумал я.
Феникс пожала плечами. «По правде говоря, не знаю. Эту историю рассказывают, чтобы напугать нашу молодёжь и предотвратить безрассудные поступки. Полагаю, в культуре левиафанов она звучит иначе. Обитатели вод… странные».
Я вскинул бровь. «Странные? А вы нет?»
«Странность относительна, Контрактор», — сказала она с ноткой раздражения в своём обычно спокойном тоне. — «Может, я и кажусь тебе странной, но те, кто любит море и отвергает небо… Они чужды моей расе. Возможно, так же, как василиски, которые ценят распад и увядание выше жизни и роста».
Я на минуту задумался над её словами. Я не думал, что море и небо были врагами. «По крайней мере, в моём понимании, море и небо не противостоят друг другу. В конце концов, чтобы создать ураган, нужны и небо, и океан».
«Возможно, Контрактор. Но так же, как шторм вытягивает воду из океана, так и фениксы с левиафанами работают в унисон на Эфеоте. Это не значит, что мы понимаем друг друга».
Я побарабанил пальцами по маленькому металлическому кубу, осматривая ночное небо. Вдалеке зашевелились пески, силуэты погребённых эфирных тварей поднимались на поверхность и начинали рыскать по округе. Теперь, когда воздух стал прохладным и умеренным, существа, прятавшиеся от палящего зноя, поднимались из-под песка, словно дымка. Я видел снующие по пескам тени, и мои обострённые уши улавливали их тихое стрекотание. Наши палатки стояли достаточно далеко, так что пока никто к нам не приблизился.
«Если подумать, смерть и жизнь тоже не совсем враги», — сказал я, чувствуя себя философом. — «Это цикл: животное умирает, затем грибок под его ногами разлагает тело на питательные вещества для растений. Другое животное ест эти растения, чтобы расти, продолжая круг».
«И всё же, в отличие от моря и шторма, жизнь отчаянно пытается избежать смерти. В то же время смерть преследует по пятам всё живое. Даже если они и образуют цикл, это не цикл понимания, а жестокой необходимости», — возразил феникс.
Я наблюдал, как маленькое ящероподобное существо вылезло на поверхность возле одной из палаток. Оно было не больше моих пальцев, и мне пришлось подавить рефлекторное желание убить его.
Хотя, казалось, мои слова немного успокоили асуру. Наша беседа продолжалась на более приземлённые темы в течение следующих пары часов, и часть скорби Леди Доун растаяла.
Я почувствовал, как и моё собственное напряжение улетучилось. Возможно, было ещё слишком рано судить, но, похоже, Реликтовые Гробницы не реагировали на моё присутствие негативно. Даррин, Джаред и Аландра не считали, что что-то не так, и до сих пор мы продвигались без особых трудностей.
Леди Доун внезапно исчезла, когда я почувствовал приближение кого-то.
Даррин зевал в ладонь. «Моя очередь стоять на страже, Торен. Иди поспи».
Я кивнул, вставая с маленького металлического куба. Мои ноги в какой-то момент затекли, и мне пришлось размять их, чтобы избавиться от покалывания.
Я даже не осознавал, как сильно устал. После того как я забрался в спальный мешок в своей палатке и положил голову на импровизированную подушку, я уснул в одно мгновение.
***
Меня вырвало из сна знакомое ощущение. Волосы на руках встали дыбом, мои чувства предупреждали об опасности. С этим ощущением я, к сожалению, был хорошо знаком за долгое время, проведённое в Кларвудском лесу.
Нас окружили.
Я выполз из палатки, крепко сжимая в руках Клятву и Обещание. Снаружи всё ещё была ночь, глубокая тьма скрывала вид на далёкие пески. Сейчас на страже была Аландра, и по тому, как она двигалась, казалось, она тоже почувствовала беспокойство.
Она тыкала в палатку Джареда, сурово шепча, чтобы он просыпался.
Я обернулся. Даррин стоял прямо у моей палатки, видимо, собираясь меня разбудить. Он тоже это почувствовал?
«С чем мы имеем дело?» — спросил я, намеренно понизив голос.
Если Даррин и удивился моей бдительности, то вида не подал. «Точно не знаем. Что-то кружит вокруг нас уже несколько минут, тревожа песок. Оно и местных тварей сюда приманивает».
«Значит, осторожное», — сказал я, обдумывая наши варианты, пока Джаред наконец с ворчанием поднялся на ноги. — «Можно ли ожидать от него большей сообразительности?» — спросил я, вспоминая координацию дрейфующих обезьян в Кларвудском лесу. Даррин внушил мне, что твари в Реликтовых Гробницах не остановятся, пока мы не умрём, но это не означало, что они не будут действовать хитро.
«Ожидай, что оно будет планировать», — сказал Даррин, чертя на земле какой-то неясный знак. На нём были его боевые рукавицы, а его пронзительные зелёные глаза, казалось, охватывали всё вокруг. — «Оно роет под землёй».
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но лёгкая дрожь под ногами заставила меня мгновенно прийти в себя. Я подпрыгнул, используя импульс телекинеза, и отлетел в сторону как раз вовремя, чтобы избежать скрежещущих клешней.
Из земли, словно искривлённый корень, вырвался гигантский червь, разбросав наше походное снаряжение по дюнам. Даррина отбросило в сторону, когда его задела кожистая шкура твари, и его мана-барьер вспыхнул, пока он летел.
Тварь была длиной не меньше шести метров, с тонкими чёрными шипами, окутывающими её, словно ужасный плащ. Остальная часть её шкуры была покрыта прерывистыми пластинами из песчаника, защищавшими более мягкую кожу под ними. Глаз у неё не было, только круглый рот с рядами и рядами зазубренных зубов.
Тварь взвизгнула.
Аландра вскрикнула, отступая назад и взмахивая своей палочкой. С её кончика сорвался поток огня, бесполезно плеснувший в его бронированную шкуру. Червь развернулся к ней, пытаясь своим длинным шипастым туловищем-хоботом впечатать её в песок.
Джаред оказался перед ней прежде, чем тварь успела преодолеть и половину пути. Он держал перед собой большой металлический щит, а в другой руке свободно сжимал свой боевой молот.
Тело ударилось о щит Джареда со звуком удара молота о гонг. Ноги Джареда по щиколотку увязли в песке, но ни он, ни его заклинание не дрогнули.
«Ну давай, тварь!» — прорычал он. — «Это всё, на что ты способна?»
Я метнул Обещание, ухватившись за него телекинезом. Кинжал ускорился под моим управлением, и я направил маленький клинок так, чтобы он наносил порезы между сцепленными пластинами песчаника.
Тварь отпрянула, тщетно пытаясь найти источник атаки. Мой кинжал носился вокруг неё, словно назойливая муха, влетая и вылетая быстрее, чем червь успевал среагировать.
Порыв ветра раскрошил часть камня на шкуре червя, и из-под раздробленной породы брызнула тёмно-красная кровь.
Тварь наконец нашла цель в лице Даррина Ордина. Мужчина подпрыгивал на ногах в нескольких метрах от неё, держа руки в боксёрской стойке. «Ну же, червяк!» — дразнил он, нанося хук в воздух, словно боксируя с тенью. Внезапно ещё один порыв ветра взорвался на повреждённом боку твари. — «Думаю, я выгляжу аппетитнее, чем они!»
Он выдернул себя из песка и рванулся к Даррину. «Джаред!» — крикнул он, отпрыгивая от яростной атаки и скользя по песку. — «Присмотри за Аландрой!»
«Понял, придурок!» — крикнул в ответ Джаред, держа свой щит в защитной стойке над рыжеволосой Часовой.
Я бросился за уползающим червём, мой кинжал оставлял крошечные порезы на его коже, пока он метался вокруг. Я сконцентрировал ману в своей сабле, заставив её гудеть. Краснослойная сталь придала мне уверенности, и я провёл ею по кожистой шкуре.
Мой клинок рассёк кожу, плоть и то, что у этой эфирной твари считалось мышцами. Она громко закричала, когда из глубокой раны хлынула тёмная кровь, но не отвернулась от Даррина.
Вместо этого шипы по всему её телу начали дрожать. Я едва успел среагировать, как они выстрелили во все стороны смертоносным дождём.
Я отразил несколько шипов клинком, использовав концентрированный толчок телекинеза перед собой, чтобы сбить с курса ещё дюжину. Однако несколько всё же прорвались, ударившись о мой телекинетический барьер и оставив на нём мельчайшие кристаллические трещины в месте удара.
Я стиснул зубы, когда меня слегка отбросило назад от силы удара. Ну, хорошо.
Даррин продолжал изматывать огромного червя, нанося ему дюжину ран по всему телу, но тот едва замедлился. Несмотря на то, что он весь истекал кровью, он с мрачной решимостью продолжал извиваться в сторону восходящего, всё время визжа.
Я отступил, вложив в ножны и Клятву, и Обещание. Я сосредоточился на одном из своих самых старых шаблонных заклинаний, доведя его до предела. Звук загудел вокруг моего кулака, нарастая и сгущаясь в пелену. Если режущие удары не сработают, я воспользуюсь методом Даррина: грубой силой.
Я бросился к эфирной твари, моя мана пульсировала вокруг сжатого кулака. Мои кожаные перчатки заскрипели, когда я замахнулся, а затем врезал кулаком в бок мана-зверя. Моё заклинание высвободилось при ударе, волной прокатившись по мясистому существу.
Это был не простой удар. Моя сила, усиленная и маной, пульсирующей в моём теле, и моей телекинетической пеленой, принудительно распространила эффект моего звукового заклинания по всей цели.
Вся длина существа содрогнулась от удара, из его пасти вырвался глухой визг. Тёмно-красная кровь брызнула из каждой его раны, и затем оно слабо повернулось ко мне.
Даррин оказался быстрее, использовав созданное мной отвлечение, чтобы подготовить более сильное заклинание. Он с грохотом ударил своими рукавицами друг о друга, и сдвоенные порывы ветра раздавили голову червя с двух сторон. Голова сжалась, разбрызгивая внутренности, которые взметнулись вверх кровавым дождём.
Червь тут же замер, его визги угасли.
Значит, я был не единственным магом с дурной привычкой крушить черепа тварям. Это было приятно знать.
Но звуки битвы не утихали. Позади меня Аландра и Джаред отбивались от волны эфирных насекомых, и не похоже было, что этот поток скоро иссякнет.
Закладка