Глава 14 - Прогресс •
От лица Торена Даена
Я покинул Фиакру в тот же день, снова отправившись в лес, не имея при себе ничего, кроме скудных припасов и бурлящей в животе решимости. Я мог выживать на самом необходимом: Торен так жил годами. Убежище, еда и вода — всё это было в лесу. Но опасность подстерегала повсюду, всегда маячила где-то рядом, готовая поглотить меня целиком.
С тех пор прошло шесть недель. Всё это время я только и делал, что тренировался и тренировался, изматывая себя в отчаянной погоне за силой. Научившись передвигаться по этому лесу с кошачьей грацией, ежедневно сражаясь со зверьём по всему лесу и борясь за еду и воду, я добился неизмеримого улучшения.
И если бы я попробовал сделать то, что делаю сейчас, в самом начале, я был бы мёртв в одно мгновение.
Я неподвижно стоял на ветке дерева, остро осознавая, что окружён. Так глубоко в лесу Кларвуд солнце показывалось редко. Самые старые и высокие деревья росли здесь плотной стеной, заслоняя небо своими кронами и погружая мир в вечную тьму. Лесная подстилка кишела фауной и мана-зверьми, отчего высокие ветви могучих кларвудов, по иронии судьбы, были безопаснее земли.
По крайней мере, так было обычно. Прямо сейчас на меня охотились. Мои чувства обострились в ожидании, когда монстры сомкнут кольцо.
Поскольку в лесу света почти не было, большинство здешних мана-зверей развили исключительное ночное зрение. Даже с моим усиленным маной зрением, мои собственные чувства были не так хороши, как их природные. Я усвоил это на горьком опыте, когда мана-зверь — какое-то кошкоподобное существо, чёрное, как пантера, но вдвое больше — едва не убил меня в стычке на лесной земле. Мне чрезвычайно повезло, что мои раны быстро зажили, иначе я бы тогда пал.
Теперь я сильно полагался на другое чувство. Царапанье когтей по деревьям достигло моих усиленных маной ушей. Я подозревал, что моя склонность к звуковой мане облегчала эту задачу обнаружения и делала мой слух более восприимчивым к усилению, что было просто даром небес.
Пять зверей. Я склонил голову набок, лёгкий топот чуть поодаль отразился от моих барабанных перепонок. Нет, шесть. Может быть, и больше, но вне моего диапазона.
Я принял низкую стойку на толстой ветке, мой кинжал-кастет был зажат обратным хватом. Услышав тихое шипение, я рванулся со своего насеста, используя своевременную комбинацию телекинетического толчка под ногами и усиленных ног. Я пронёсся по воздуху с лёгким свистом и треском дерева, но всё моё внимание было сосредоточено на цели. Пролетая мимо высокого дерева, я слегка оттолкнулся от него вспышкой сияющего белого телекинеза, немного изменив угол.
Мана-зверь не успел среагировать, когда я пронёсся мимо, на ходу взмахнув кинжалом. Сталь, наполненная маной для усиления материала и остроты лезвия, прочертила борозду на шее ничего не подозревающего монстра.
Хлынула кровь, явно была перерезана артерия, и он рухнул со своего насеста на землю внизу. Используя телекинетический рывок, я притянул себя к другой ветке дерева. Схватившись за неё одной рукой, я ловко подтянулся, чтобы снова оказаться на насесте. Рычание и гневные уханья эхом разнеслись по ветвям дерева, но я не двигался.
Эти мана-звери были одними из главных хищников этой части леса. Они походили на обезьян, но с гораздо более толстыми задними лапами и кожными перепонками, соединяющими их руки с бёдрами, что-то вроде искажённой летяги. В конце концов, падение с этих деревьев почти всегда было смертельным. Эти монстры не умели летать, но могли планировать.
Они также были разумны. И охотились небольшими стаями, загоняя добычу к остальным с помощью организованных уханий и воя. Я узнал это на горьком опыте несколько недель назад, когда попался на их уловку. Я едва унёс ноги, и то лишь благодаря звуковой гранате, отпугнувшей их.
В конце концов, здесь водились и более сильные монстры. А громкие звуки притягивали их, как мотыльков на пламя.
Эти звери снова пытались провернуть тот же трюк, создавая шум на небольшом участке леса, чтобы заставить меня метнуться в противоположном направлении, где, я знал, меня поджидали ещё несколько тварей. Я ещё не выбрался из их окружения, но был близок. И то, что я так легко убил одну из летающих обезьян, взбудоражило их.
Моя голова резко дёрнулась в сторону, легчайший свист воздуха предупредил меня о приближающемся мана-звере.
Я отпрыгнул назад, на этот раз не используя телекинез. И чудом увернулся от удара острых как бритва когтей обезьяны — ими они пользовались как для лазания, так и для потрошения незадачливых реинкарнатов.
Это я знал по опыту. Эти мана-звери доставили мне немало хлопот, и из-за них и их смертоносных когтей я изорвал почти все свои рубашки.
Я попятился по толстой ветке, уворачиваясь от очередного удара. Обезьяны были крупнее меня и могли выдерживать мои усиленные маной удары один за другим. Меня оттеснили почти к самому стволу дерева.
Однако, прежде чем удар достиг меня, я позволил себе соскользнуть с ветки. Но вместо того чтобы упасть, я вонзил кинжал в бок сука, используя инерцию, чтобы снова взобраться наверх. Испытывая свою новейшую шаблонную форму заклинания, я сконденсировал звуковой покров вокруг голени. Воздух вокруг неё исказился тошнотворными цветами, слышно загудев. Вибрирующий звук предупредил летающую обезьяну, заставив её быстро развернуться.
Слишком поздно.
Сделав в воздухе разворот, я нанёс мощный удар ногой с разворота по голове мана-зверя. Заклинание, окутывавшее мою голень, взорвалось от удара, вибрации усилили мой удар, сотрясая череп существа.
Оно пошатнулось, и из носа потекла кровь. Его глаза закатились под повреждённый череп, затем оно упало с ветки в зияющую тьму лесной подстилки. Я точно приземлился обратно на ветку, легко выдохнув. Это заклинание было разработано для усиления внутренних повреждений всего, по чему я наносил удар, конденсируя ударные волны так, чтобы они рикошетили внутри цели. Фактически, я превратил мозг зверя в кашу. В конце концов, что такое звук, как не вибрации, распространяющиеся через молекулы воздуха?
Однако сейчас у меня не было времени на отдых. Смерть двоих из их числа разъярила оставшихся существ, повергнув их в новое безумие уханий и воя. Я слышал рёв нескольких приближающихся тварей, но знал, что ещё одна находится поблизости. Не позволяя себе останавливаться, я взмахнул рукой, и передо мной появилось несколько огненных шаров. Они отбрасывали на моё растрёпанное и измождённое тело мрачный оранжевый отсвет, мерцая обещанием. Я послал их в сторону целей, сосредоточенно сузив глаза.
Все три промахнулись, но были достаточно близко, чтобы осветить оскаленные морды каждой обезьяны. Ещё одно отличие от земных обезьян заключалось в том, что все их зубы были острыми как бритва, и я не хотел иметь несчастье подобраться слишком близко. Обезьяны планировали ко мне на своих кожных перепонках, чему способствовала магия ветра. Быстро сообразив, я сотворил ещё один огненный шар, на этот раз больше и плотнее, прежде чем направить его в среднего зверя. Ему пришлось увернуться, что задержало его прибытие.
Прежде чем обезьяны смогли добраться до меня, я перехватил кинжал из обратного хвата в прямой, а затем рванулся со своей ветки, используя одновременно телекинетический толчок и усиленные ноги. Одновременно я использовал небольшой телекинетический рывок, чтобы нарушить хрупкое равновесие среднего существа, которое едва увернулось от моего огненного шара. Оно начало кувыркаться в воздухе, равновесие, необходимое для планирования, было опасно нарушено.
Я пронёсся мимо двух других зверей, небольшое огненное покрытие вспыхнуло на моей левой руке. Вращающийся зверь взвизгнул от ужаса, прежде чем я вспышкой стали отбил его беспорядочно машущие когти вверх. В то же время я использовал телекинетический рывок правой рукой, одновременно нанося апперкот своей покрытой огнём левой, яростно притягивая череп зверя к моей атаке.
Его челюсть с треском вошла в морду во вспышке жара, его крики мгновенно оборвались, когда оно обмякло. Всё ещё падая, я использовал импульс телекинетической силы на теле, чтобы оттолкнуться к ближайшему дереву. Я вонзил кинжал в ствол, удерживаясь одной рукой, в то время как подошвы ног ещё больше закрепили меня.
Оставшиеся два зверя достигли ветки, с которой я спрыгнул. Двое быстро превратились в троих, когда показался последний зверь, последний из этой стаи. Они насмехались надо мной со своего насеста, но не прыгнули за мной.
Я зарычал в ответ, используя немного звуковой магии, чтобы придать своему голосу как можно больше угрозы.
Звери медленно затихли, напуганные схваткой. Они потеряли половину своего числа, сократившись с шести до трёх за считанные минуты. Если бы они потеряли ещё хоть одну обезьяну, их тактика стайной охоты стала бы бесполезной.
И эти звери это знали. Они скрылись во тьме, подальше от меня. Я некоторое время наблюдал, как они уходят, свесившись на кинжале с оскаленными зубами. Убедившись, что они ушли, я выдохнул, позволяя этой своей стороне улетучиться с ветром.
Я ещё раз осмотрел окрестности, сосредоточившись на слухе и ощущении маны. Убедившись, что всё чисто, я вернулся на своё ‘домашнее дерево’, используя комбинацию телекинетических рывков, прыжков и собственного кинжала, чтобы зацепиться, когда не было веток, на которые можно было бы приземлиться. Это было даже проще, чем когда я начинал, и не только из-за моей практики паркура. С моим растущим пониманием моего герба телекинеза, я теперь мог вызывать два эффекта вместо одного, что я с большим успехом использовал, чтобы раздробить челюсть одной из летающих обезьян.
Вскоре я добрался до своего дупла. Высоко на деревьях, у самой кроны этого вечно тёмного леса, я вырезал небольшую нишу в одном из кларвудов. Прямо под ней выступала ветка, предоставляя мне небольшое место для отдыха. Внутри дерева я прятал вещи, которые не мог носить с собой. А именно: маленькие миски, вырезанные из дерева, и жалкое подобие горшка, выструганное из толстой ветки, остатки моей одежды, моя сумка-перевязь, мои монеты и мой дневник. Я не осмеливался брать сумку с собой в бой: за последние полтора месяца было изорвано столько моей одежды, что я знал, что не смогу сохранить её в безопасности.
Многие стаи этих летающих обезьян пытались напасть на меня в последние пару недель, когда я обустраивал свою лачугу на этом дереве. Они были чрезвычайно территориальны, и мне приходилось постоянно отгонять их от моего маленького островка покоя. В конце концов, это было самое близкое, что у меня было к базе.
Моё тело и одежда были постоянно покрыты коркой грязи, и я бы не удивился, если бы звери этого леса выслеживали меня по одному только запаху. Через лесную подстилку протекало множество ручьёв, но слишком долгое пребывание у любого из них могло привести к тому, что меня окружат. О какой-либо ванне не могло быть и речи.
Я сел на свою ветку, вытаскивая дневник и ручку из своей ниши в дереве. Это была довольно красивая книга: в кожаном переплёте с гербом Названной Крови Даен, заметно вытисненным на обложке. Внутри Торен изложил свои планы, надежды и мечты о будущем. Теперь я делал то же самое, но с гораздо большей осторожностью.
Я писал свои слова шифром: комбинация простого шифра сдвига по дате, затем блочного шифра и, наконец, простого сдвига по ключу. Технически это было довольно примитивно и муторно расшифровывать, но со временем становилось всё легче и легче. Кроме того, я использовал дату дня своей смерти в 2023 году вместо года Алакрии, надеясь, что это сделает его немного более безопасным.
Шёл 1736 год ЭВ, или Эры Владыки. По словам Арлена, наставника Торена, эта дата знаменовала годовщину прибытия Вритры, чтобы ‘освободить’ коренных алакрийцев от их страданий.
В моём дневнике было всё, что я мог вспомнить о событиях «Начала После Конца» в хронологическом порядке, насколько я их знал. Я также записывал как можно больше разной информации. Я сомневался, что когда-нибудь снова увижу новеллу, и мне нужно было записать всё, что я мог вспомнить.
Насколько я знал, Артур вернётся в Дикатен со своей тренировки в Эфеоте примерно через два года, плюс-минус несколько недель или месяцев. После этого была Битва при Слоре, раскрытие предательства Рахдеаса, смерть Уто, затем пара месяцев тренировок Артура. Очень скоро после этого он достиг белого ядра. Таково было краткое содержание 6-го тома, хотя называть это книгой теперь казалось глупым.
Неизвестное количество времени прошло между этим и началом 7-го тома, но я предполагал, что не очень долго. Может быть, максимум пара месяцев. Битва за Стену и Падение Эленуара. Битва у залива Этистин и последующее поражение в войне из-за захвата летающего замка Дикатена…
За последние полтора месяца я до отказа заполнил этот дневник всем, что знал и мог вспомнить. Имена, места, события, предполагаемые даты и так далее. Я не записал никаких конкретных планов относительно того, как я достигну цели, которую требовал от меня мой контракт, но у меня была самая слабая догадка. Если мои знания о будущем были верны, первое появление Косы Нико произошло во время бойни у залива Этистин.
Я вздохнул, закрывая книгу с тихим хлопком бумаги. Я тысячу раз всё обдумывал и перебирал всё, что знал, но в конечном счёте мне просто нужно было подождать и посмотреть, как будет развиваться будущее этого мира, если оно вообще будет похоже на то, что я знал. Я прочитал только начало 11-го тома, так что я даже не знал всего, что действительно помогло бы мне добиться успеха.
Если этот мир вообще пойдёт по известному мне пути.
Я подавил эти мысли железной хваткой. Дни постоянных сражений и тренировок служили отвлечением от моих бед и проблем, но когда я сидел один, и только ветер шумел в деревьях, я был вынужден думать.
Незримый Мир заполнил моё зрение, тьма казалась ещё темнее, по мере того как сужался диапазон моих чувств и вторгались клубы тумана и дымки. Леди Доун стояла напротив меня на ветке дерева, её летнее платье развевалось на невидимом ветру, и она смотрела на меня со своей вечной суровостью.
«Ты далеко продвинулся, Контрактор», — сказала она. Я немного устало усмехнулся. Леди Доун редко хвалила мои тренировки, но она оказала огромную помощь в повышении моей боевой доблести. От руководства моим мастерством маны до боевых форм и помощи в ассимиляции её Воли — я чувствовал себя глубоко обязанным фениксу. Она склонила голову, осматривая меня. «Ты пришёл к определённому выводу», — констатировала она.
За последние шесть недель, особенно с тех пор, как я впервые использовал свой кинжал, напряжение между фениксом и мной значительно ослабло. Мы всё ещё хранили секреты: смертельные секреты. Она не спрашивала, что я знаю о будущем или откуда. Я не спрашивал, как я был реинкарнирован или какова была первоначальная причина этого.
Я подозревал, что спутал этот первоначальный план, когда стал её Контрактором.
Но я чувствовал себя более комфортно, делясь с ней частью того, что знал, в обмен на её обучение.
«Я смутно знаю время и место первого конкретного появления одного из якорей», — сказал я. Нико должен был появиться, чтобы решительно закончить Битву у залива Этистин в пользу Алакрии. «Пока что мои знания были точны. Но времени для расхождений ещё не было», — добавил я, убирая свой блокнот обратно в сумку-перевязь. «Я не могу строить абсолютные планы, пока не узнаю больше».
Леди Доун склонила голову. «Ты возвращаешься в город», — сказала она своим властным монотонным голосом. Феникс редко задавала вопросы прямо.
«Да», — сказал я с выдохом. Эта вылазка в лес была странным сочетанием тренировки, затишья от Крови Джоан и бегства от моих проблем. Я стал гораздо сильнее, чем когда впервые вошёл в этот лес. Я немного укрепил свой боевой стиль, отточил свою магию и был близок к прорыву к жёлтому ядру. Но что ещё важнее, я мыслил с более ясной головой. Правда о моей реинкарнации в этом мире достаточно улеглась, чтобы позволить мне принимать рациональные решения, планировать более эффективно. «Давно пора Крови Джоан заплатить за свои преступления».
Я не знал, что Леди Доун думает о моей жажде мести. Она никогда не комментировала это, когда я говорил об этом. Впрочем, Леди Доун редко снисходила до разговоров, выходящих за рамки обучения и инструктажа. Мы были скорее деловыми партнёрами, чем кем-либо ещё.
К сожалению, у меня осталась всего одна пара чистой одежды. Но когда я снова войду в город, я не хотел делать это в тех лохмотьях, которые носил сейчас, перепачканных кровью, грязью и потом.
Я упаковал всё необходимое в свою сумку-перевязь, прежде чем перекинуть её через плечо. Затянув ремень, я спрыгнул примерно на двадцать метров вниз, на лесную подстилку. Чуть ниже журчал ручей.
Я задержался ровно настолько, чтобы наполнить свой бурдюк, зная об опасностях промедления. Затем я взмыл в воздух со вспышкой телекинеза, устремляясь на север.
Фиакра ждала меня.
Я покинул Фиакру в тот же день, снова отправившись в лес, не имея при себе ничего, кроме скудных припасов и бурлящей в животе решимости. Я мог выживать на самом необходимом: Торен так жил годами. Убежище, еда и вода — всё это было в лесу. Но опасность подстерегала повсюду, всегда маячила где-то рядом, готовая поглотить меня целиком.
С тех пор прошло шесть недель. Всё это время я только и делал, что тренировался и тренировался, изматывая себя в отчаянной погоне за силой. Научившись передвигаться по этому лесу с кошачьей грацией, ежедневно сражаясь со зверьём по всему лесу и борясь за еду и воду, я добился неизмеримого улучшения.
И если бы я попробовал сделать то, что делаю сейчас, в самом начале, я был бы мёртв в одно мгновение.
Я неподвижно стоял на ветке дерева, остро осознавая, что окружён. Так глубоко в лесу Кларвуд солнце показывалось редко. Самые старые и высокие деревья росли здесь плотной стеной, заслоняя небо своими кронами и погружая мир в вечную тьму. Лесная подстилка кишела фауной и мана-зверьми, отчего высокие ветви могучих кларвудов, по иронии судьбы, были безопаснее земли.
По крайней мере, так было обычно. Прямо сейчас на меня охотились. Мои чувства обострились в ожидании, когда монстры сомкнут кольцо.
Поскольку в лесу света почти не было, большинство здешних мана-зверей развили исключительное ночное зрение. Даже с моим усиленным маной зрением, мои собственные чувства были не так хороши, как их природные. Я усвоил это на горьком опыте, когда мана-зверь — какое-то кошкоподобное существо, чёрное, как пантера, но вдвое больше — едва не убил меня в стычке на лесной земле. Мне чрезвычайно повезло, что мои раны быстро зажили, иначе я бы тогда пал.
Теперь я сильно полагался на другое чувство. Царапанье когтей по деревьям достигло моих усиленных маной ушей. Я подозревал, что моя склонность к звуковой мане облегчала эту задачу обнаружения и делала мой слух более восприимчивым к усилению, что было просто даром небес.
Пять зверей. Я склонил голову набок, лёгкий топот чуть поодаль отразился от моих барабанных перепонок. Нет, шесть. Может быть, и больше, но вне моего диапазона.
Я принял низкую стойку на толстой ветке, мой кинжал-кастет был зажат обратным хватом. Услышав тихое шипение, я рванулся со своего насеста, используя своевременную комбинацию телекинетического толчка под ногами и усиленных ног. Я пронёсся по воздуху с лёгким свистом и треском дерева, но всё моё внимание было сосредоточено на цели. Пролетая мимо высокого дерева, я слегка оттолкнулся от него вспышкой сияющего белого телекинеза, немного изменив угол.
Мана-зверь не успел среагировать, когда я пронёсся мимо, на ходу взмахнув кинжалом. Сталь, наполненная маной для усиления материала и остроты лезвия, прочертила борозду на шее ничего не подозревающего монстра.
Хлынула кровь, явно была перерезана артерия, и он рухнул со своего насеста на землю внизу. Используя телекинетический рывок, я притянул себя к другой ветке дерева. Схватившись за неё одной рукой, я ловко подтянулся, чтобы снова оказаться на насесте. Рычание и гневные уханья эхом разнеслись по ветвям дерева, но я не двигался.
Эти мана-звери были одними из главных хищников этой части леса. Они походили на обезьян, но с гораздо более толстыми задними лапами и кожными перепонками, соединяющими их руки с бёдрами, что-то вроде искажённой летяги. В конце концов, падение с этих деревьев почти всегда было смертельным. Эти монстры не умели летать, но могли планировать.
Они также были разумны. И охотились небольшими стаями, загоняя добычу к остальным с помощью организованных уханий и воя. Я узнал это на горьком опыте несколько недель назад, когда попался на их уловку. Я едва унёс ноги, и то лишь благодаря звуковой гранате, отпугнувшей их.
В конце концов, здесь водились и более сильные монстры. А громкие звуки притягивали их, как мотыльков на пламя.
Эти звери снова пытались провернуть тот же трюк, создавая шум на небольшом участке леса, чтобы заставить меня метнуться в противоположном направлении, где, я знал, меня поджидали ещё несколько тварей. Я ещё не выбрался из их окружения, но был близок. И то, что я так легко убил одну из летающих обезьян, взбудоражило их.
Моя голова резко дёрнулась в сторону, легчайший свист воздуха предупредил меня о приближающемся мана-звере.
Я отпрыгнул назад, на этот раз не используя телекинез. И чудом увернулся от удара острых как бритва когтей обезьяны — ими они пользовались как для лазания, так и для потрошения незадачливых реинкарнатов.
Это я знал по опыту. Эти мана-звери доставили мне немало хлопот, и из-за них и их смертоносных когтей я изорвал почти все свои рубашки.
Я попятился по толстой ветке, уворачиваясь от очередного удара. Обезьяны были крупнее меня и могли выдерживать мои усиленные маной удары один за другим. Меня оттеснили почти к самому стволу дерева.
Однако, прежде чем удар достиг меня, я позволил себе соскользнуть с ветки. Но вместо того чтобы упасть, я вонзил кинжал в бок сука, используя инерцию, чтобы снова взобраться наверх. Испытывая свою новейшую шаблонную форму заклинания, я сконденсировал звуковой покров вокруг голени. Воздух вокруг неё исказился тошнотворными цветами, слышно загудев. Вибрирующий звук предупредил летающую обезьяну, заставив её быстро развернуться.
Слишком поздно.
Сделав в воздухе разворот, я нанёс мощный удар ногой с разворота по голове мана-зверя. Заклинание, окутывавшее мою голень, взорвалось от удара, вибрации усилили мой удар, сотрясая череп существа.
Оно пошатнулось, и из носа потекла кровь. Его глаза закатились под повреждённый череп, затем оно упало с ветки в зияющую тьму лесной подстилки. Я точно приземлился обратно на ветку, легко выдохнув. Это заклинание было разработано для усиления внутренних повреждений всего, по чему я наносил удар, конденсируя ударные волны так, чтобы они рикошетили внутри цели. Фактически, я превратил мозг зверя в кашу. В конце концов, что такое звук, как не вибрации, распространяющиеся через молекулы воздуха?
Однако сейчас у меня не было времени на отдых. Смерть двоих из их числа разъярила оставшихся существ, повергнув их в новое безумие уханий и воя. Я слышал рёв нескольких приближающихся тварей, но знал, что ещё одна находится поблизости. Не позволяя себе останавливаться, я взмахнул рукой, и передо мной появилось несколько огненных шаров. Они отбрасывали на моё растрёпанное и измождённое тело мрачный оранжевый отсвет, мерцая обещанием. Я послал их в сторону целей, сосредоточенно сузив глаза.
Все три промахнулись, но были достаточно близко, чтобы осветить оскаленные морды каждой обезьяны. Ещё одно отличие от земных обезьян заключалось в том, что все их зубы были острыми как бритва, и я не хотел иметь несчастье подобраться слишком близко. Обезьяны планировали ко мне на своих кожных перепонках, чему способствовала магия ветра. Быстро сообразив, я сотворил ещё один огненный шар, на этот раз больше и плотнее, прежде чем направить его в среднего зверя. Ему пришлось увернуться, что задержало его прибытие.
Прежде чем обезьяны смогли добраться до меня, я перехватил кинжал из обратного хвата в прямой, а затем рванулся со своей ветки, используя одновременно телекинетический толчок и усиленные ноги. Одновременно я использовал небольшой телекинетический рывок, чтобы нарушить хрупкое равновесие среднего существа, которое едва увернулось от моего огненного шара. Оно начало кувыркаться в воздухе, равновесие, необходимое для планирования, было опасно нарушено.
Я пронёсся мимо двух других зверей, небольшое огненное покрытие вспыхнуло на моей левой руке. Вращающийся зверь взвизгнул от ужаса, прежде чем я вспышкой стали отбил его беспорядочно машущие когти вверх. В то же время я использовал телекинетический рывок правой рукой, одновременно нанося апперкот своей покрытой огнём левой, яростно притягивая череп зверя к моей атаке.
Его челюсть с треском вошла в морду во вспышке жара, его крики мгновенно оборвались, когда оно обмякло. Всё ещё падая, я использовал импульс телекинетической силы на теле, чтобы оттолкнуться к ближайшему дереву. Я вонзил кинжал в ствол, удерживаясь одной рукой, в то время как подошвы ног ещё больше закрепили меня.
Оставшиеся два зверя достигли ветки, с которой я спрыгнул. Двое быстро превратились в троих, когда показался последний зверь, последний из этой стаи. Они насмехались надо мной со своего насеста, но не прыгнули за мной.
Звери медленно затихли, напуганные схваткой. Они потеряли половину своего числа, сократившись с шести до трёх за считанные минуты. Если бы они потеряли ещё хоть одну обезьяну, их тактика стайной охоты стала бы бесполезной.
И эти звери это знали. Они скрылись во тьме, подальше от меня. Я некоторое время наблюдал, как они уходят, свесившись на кинжале с оскаленными зубами. Убедившись, что они ушли, я выдохнул, позволяя этой своей стороне улетучиться с ветром.
Я ещё раз осмотрел окрестности, сосредоточившись на слухе и ощущении маны. Убедившись, что всё чисто, я вернулся на своё ‘домашнее дерево’, используя комбинацию телекинетических рывков, прыжков и собственного кинжала, чтобы зацепиться, когда не было веток, на которые можно было бы приземлиться. Это было даже проще, чем когда я начинал, и не только из-за моей практики паркура. С моим растущим пониманием моего герба телекинеза, я теперь мог вызывать два эффекта вместо одного, что я с большим успехом использовал, чтобы раздробить челюсть одной из летающих обезьян.
Вскоре я добрался до своего дупла. Высоко на деревьях, у самой кроны этого вечно тёмного леса, я вырезал небольшую нишу в одном из кларвудов. Прямо под ней выступала ветка, предоставляя мне небольшое место для отдыха. Внутри дерева я прятал вещи, которые не мог носить с собой. А именно: маленькие миски, вырезанные из дерева, и жалкое подобие горшка, выструганное из толстой ветки, остатки моей одежды, моя сумка-перевязь, мои монеты и мой дневник. Я не осмеливался брать сумку с собой в бой: за последние полтора месяца было изорвано столько моей одежды, что я знал, что не смогу сохранить её в безопасности.
Многие стаи этих летающих обезьян пытались напасть на меня в последние пару недель, когда я обустраивал свою лачугу на этом дереве. Они были чрезвычайно территориальны, и мне приходилось постоянно отгонять их от моего маленького островка покоя. В конце концов, это было самое близкое, что у меня было к базе.
Моё тело и одежда были постоянно покрыты коркой грязи, и я бы не удивился, если бы звери этого леса выслеживали меня по одному только запаху. Через лесную подстилку протекало множество ручьёв, но слишком долгое пребывание у любого из них могло привести к тому, что меня окружат. О какой-либо ванне не могло быть и речи.
Я сел на свою ветку, вытаскивая дневник и ручку из своей ниши в дереве. Это была довольно красивая книга: в кожаном переплёте с гербом Названной Крови Даен, заметно вытисненным на обложке. Внутри Торен изложил свои планы, надежды и мечты о будущем. Теперь я делал то же самое, но с гораздо большей осторожностью.
Я писал свои слова шифром: комбинация простого шифра сдвига по дате, затем блочного шифра и, наконец, простого сдвига по ключу. Технически это было довольно примитивно и муторно расшифровывать, но со временем становилось всё легче и легче. Кроме того, я использовал дату дня своей смерти в 2023 году вместо года Алакрии, надеясь, что это сделает его немного более безопасным.
Шёл 1736 год ЭВ, или Эры Владыки. По словам Арлена, наставника Торена, эта дата знаменовала годовщину прибытия Вритры, чтобы ‘освободить’ коренных алакрийцев от их страданий.
В моём дневнике было всё, что я мог вспомнить о событиях «Начала После Конца» в хронологическом порядке, насколько я их знал. Я также записывал как можно больше разной информации. Я сомневался, что когда-нибудь снова увижу новеллу, и мне нужно было записать всё, что я мог вспомнить.
Насколько я знал, Артур вернётся в Дикатен со своей тренировки в Эфеоте примерно через два года, плюс-минус несколько недель или месяцев. После этого была Битва при Слоре, раскрытие предательства Рахдеаса, смерть Уто, затем пара месяцев тренировок Артура. Очень скоро после этого он достиг белого ядра. Таково было краткое содержание 6-го тома, хотя называть это книгой теперь казалось глупым.
Неизвестное количество времени прошло между этим и началом 7-го тома, но я предполагал, что не очень долго. Может быть, максимум пара месяцев. Битва за Стену и Падение Эленуара. Битва у залива Этистин и последующее поражение в войне из-за захвата летающего замка Дикатена…
За последние полтора месяца я до отказа заполнил этот дневник всем, что знал и мог вспомнить. Имена, места, события, предполагаемые даты и так далее. Я не записал никаких конкретных планов относительно того, как я достигну цели, которую требовал от меня мой контракт, но у меня была самая слабая догадка. Если мои знания о будущем были верны, первое появление Косы Нико произошло во время бойни у залива Этистин.
Я вздохнул, закрывая книгу с тихим хлопком бумаги. Я тысячу раз всё обдумывал и перебирал всё, что знал, но в конечном счёте мне просто нужно было подождать и посмотреть, как будет развиваться будущее этого мира, если оно вообще будет похоже на то, что я знал. Я прочитал только начало 11-го тома, так что я даже не знал всего, что действительно помогло бы мне добиться успеха.
Если этот мир вообще пойдёт по известному мне пути.
Я подавил эти мысли железной хваткой. Дни постоянных сражений и тренировок служили отвлечением от моих бед и проблем, но когда я сидел один, и только ветер шумел в деревьях, я был вынужден думать.
Незримый Мир заполнил моё зрение, тьма казалась ещё темнее, по мере того как сужался диапазон моих чувств и вторгались клубы тумана и дымки. Леди Доун стояла напротив меня на ветке дерева, её летнее платье развевалось на невидимом ветру, и она смотрела на меня со своей вечной суровостью.
«Ты далеко продвинулся, Контрактор», — сказала она. Я немного устало усмехнулся. Леди Доун редко хвалила мои тренировки, но она оказала огромную помощь в повышении моей боевой доблести. От руководства моим мастерством маны до боевых форм и помощи в ассимиляции её Воли — я чувствовал себя глубоко обязанным фениксу. Она склонила голову, осматривая меня. «Ты пришёл к определённому выводу», — констатировала она.
За последние шесть недель, особенно с тех пор, как я впервые использовал свой кинжал, напряжение между фениксом и мной значительно ослабло. Мы всё ещё хранили секреты: смертельные секреты. Она не спрашивала, что я знаю о будущем или откуда. Я не спрашивал, как я был реинкарнирован или какова была первоначальная причина этого.
Я подозревал, что спутал этот первоначальный план, когда стал её Контрактором.
Но я чувствовал себя более комфортно, делясь с ней частью того, что знал, в обмен на её обучение.
«Я смутно знаю время и место первого конкретного появления одного из якорей», — сказал я. Нико должен был появиться, чтобы решительно закончить Битву у залива Этистин в пользу Алакрии. «Пока что мои знания были точны. Но времени для расхождений ещё не было», — добавил я, убирая свой блокнот обратно в сумку-перевязь. «Я не могу строить абсолютные планы, пока не узнаю больше».
Леди Доун склонила голову. «Ты возвращаешься в город», — сказала она своим властным монотонным голосом. Феникс редко задавала вопросы прямо.
«Да», — сказал я с выдохом. Эта вылазка в лес была странным сочетанием тренировки, затишья от Крови Джоан и бегства от моих проблем. Я стал гораздо сильнее, чем когда впервые вошёл в этот лес. Я немного укрепил свой боевой стиль, отточил свою магию и был близок к прорыву к жёлтому ядру. Но что ещё важнее, я мыслил с более ясной головой. Правда о моей реинкарнации в этом мире достаточно улеглась, чтобы позволить мне принимать рациональные решения, планировать более эффективно. «Давно пора Крови Джоан заплатить за свои преступления».
Я не знал, что Леди Доун думает о моей жажде мести. Она никогда не комментировала это, когда я говорил об этом. Впрочем, Леди Доун редко снисходила до разговоров, выходящих за рамки обучения и инструктажа. Мы были скорее деловыми партнёрами, чем кем-либо ещё.
К сожалению, у меня осталась всего одна пара чистой одежды. Но когда я снова войду в город, я не хотел делать это в тех лохмотьях, которые носил сейчас, перепачканных кровью, грязью и потом.
Я упаковал всё необходимое в свою сумку-перевязь, прежде чем перекинуть её через плечо. Затянув ремень, я спрыгнул примерно на двадцать метров вниз, на лесную подстилку. Чуть ниже журчал ручей.
Я задержался ровно настолько, чтобы наполнить свой бурдюк, зная об опасностях промедления. Затем я взмыл в воздух со вспышкой телекинеза, устремляясь на север.
Фиакра ждала меня.
Закладка