Глава 13 - Изгнание •
От лица Торена Даена
Я проснулся на рассвете, лучи солнца проглядывали сквозь кроны кларвудовых деревьев. Остатки моего костра тлели в пепельной яме, давно погаснув. Вокруг меня несколько небольших холмиков земли намекали на тела мана-зверей, которых я похоронил перед сном — как чтобы не привлекать хищников, так и в знак уважения.
В воздухе раздавалось пение птиц, несмотря на то, что я ещё не видел ни одной птицы в этом лесу. Я поднялся и потянулся, разминая затёкшую спину. Я спал, прислонившись к дереву, укрытый веткой сверху и сжимая в руке кинжал. Не самая безопасная обстановка, но это было лучшее, что я мог придумать.
Я порылся в своей сумке, собираясь достать бурдюк с водой.
Само собой, меня мучила жажда.
Однако, не успел я этого сделать, как обжигающая боль пронзила моё ядро маны, заставив меня пошатнуться. Я ахнул, когда давление нарастало, напирая на границы моего ядра. Словно что-то рвалось наружу, угрожая вырваться из моего средоточия силы. И, клянусь всеми богами, что существовали в этом мире, это было больно.
‘Что за чёрт’, — в панике подумал я, когда на лбу выступила испарина. — ‘Что происходит?’
Боль наконец начала утихать, оставив меня тяжело дышащим. Когда Незримый Мир поглотил моё зрение, я наконец понял, что это была за жгучая боль. Честно говоря, мне следовало ожидать, что это произойдёт раньше.
Звериная Воля Леди Доун восставала против моего тела. Если я не смогу ассимилировать её в своё тело, Воля разрушится внутри меня, разрывая моё ядро на части, так как сосуд был слишком мал, чтобы вместить её. Она будет жечь, и жечь, и жечь, нарастая по интенсивности и частоте, пока моё ядро наконец не расколется, рассеивая Волю вместе с собой.
Леди Доун выжидающе стояла передо мной. Её оранжевый сарафан сливался с солнцем, очерчивая её тело вспышкой света. Тёмно-фиолетовая кожа феникса казалась более заметной на фоне всех ярких красок вокруг неё.
«Воля сопротивляется», — плавно произнесла Леди Доун. — «Ты не должен ей позволять».
«Нужно её ассимилировать», — сказал я, успокаивая дыхание. — «Я знаю. И теорию ассимиляции я тоже знаю». — Я сглотнул, снова садясь у своего дерева. — «Но, думаю, мне понадобится помощь».
Леди Доун склонила голову. «Этого следовало ожидать», — сказала она своим привычным монотонным голосом.
Я фыркнул. Леди Доун не собиралась меня унижать. Но то, что она ожидала неудачи, всё равно ранило.
Я вгляделся внутрь своего ядра маны, изучая светло-оранжевое средоточие силы. Мне нужно было бы распределить ману по всему телу, позволяя мышцам и костям медленно поглощать энергию.
Я извлёк чистую ману из своего ядра, направляя её как можно лучше к каждой из своих конечностей и позволяя ей осесть. Это был медленный и планомерный процесс, испытывающий моё терпение. Мана откалывалась, смещаясь, рассеиваясь по телу или улетучиваясь в воздух. Иногда я чувствовал, как мана укрепляет моё тело, чего я на самом деле не хотел. Она должна была оставаться чистой и практически лишённой намерения, и тогда, наконец, она была бы поглощена моим телом более фундаментальным образом.
Я уже начинал расстраиваться из-за этого процесса, когда пара тёплых рук легла мне на спину. Другая сила присоединилась к моей собственной, действуя с почти бесконечно большей точностью и заботой, чем я когда-либо смог бы. Под руководством этого намерения мана наконец начала оседать по всему моему телу. Её нужно было удерживать на месте, что я имитировал как мог, копируя движения Леди Доун. Это была жалкая попытка по сравнению с тем, что делал феникс, но мне нужно было хоть как-то помочь.
Эта попытка обуздать собственную ману, чтобы заставить её делать то, что мне было нужно, продолжалась ещё долгое время. В какой-то момент я действительно заметил, как часть маны наконец просочилась в мои мышцы. Этот успех мотивировал меня больше всего на свете. Но в конце концов я почувствовал, как влияние Леди Доун на мою ману ослабело. Это было похоже на дуновение тёплого воздуха, уносящееся прочь и оставляющее пустое пространство там, где раньше что-то обитало.
Странное было ощущение.
Когда я открыл глаза, то с удивлением заметил, как далеко продвинулось солнце за то время, что я провёл, пытаясь ассимилировать Волю. Час или два прошли в медитации. Ещё я не заметил, насколько умственно измотанным я себя чувствовал.
Словно я снова целый день занимался высшей математикой, но всё это сжалось в умственное истощение, от которого стало немного труднее думать. Умственная усталость удивила меня своей интенсивностью: я даже не заметил её, пока наконец не вышел из процесса ассимиляции.
«Ассимиляция займёт ещё много времени», — чопорно сказала Леди Доун, снова стоя передо мной. — «Ты начнёшь чувствовать приближение борьбы Воли. Всякий раз, когда это будет происходить, я буду помогать тебе распределять ману по твоей системе».
Я кивнул в знак усталой благодарности. «Ассимиляция — это практически противоположность Интеграции», — сказал я как в тумане. «Вместо того чтобы втягивать ману в себя до такой степени, чтобы разорвать ядро», — продолжив, мои мысли медленно прояснялись, — «я распределяю её из своего ядра, позволяя ей раствориться в моём теле». Это была интересная дихотомия: толчок и притяжение. Была ли какая-то взаимосвязь? Были ли они связаны?
Глаза Леди Доун сузились в сложном выражении. «Ты действительно знаешь секрет Интеграции», — сказала она с плохо скрываемым удивлением. — «Эта информация веками была под запретом и скрывалась от людей, чтобы они не стали слишком могущественными. Но ты, лессер из другого мира, знаешь это».
Внезапная паника, словно нож, пронзила мою усталость, проясняя разум, как будто кто-то сдул туман. Я слишком поздно понял, что, вероятно, не стоило признаваться, что я знаю секрет достижения Интеграции — стадии за пределами белого ядра.
Несмотря на недолгое общение, Леди Доун и я играли в игру, храня секреты друг от друга — между нами было негласное понимание, что наши отношения не выдержат, если кто-то из нас надавит.
Откуда я так много знал о будущем? Что она сделала, чтобы перевоплотить меня? Мы оба сгорали от вопросов, я был уверен.
Но без слов было достигнуто напряжённое соглашение, которое нельзя было нарушать. Но если один из нас по собственной воле раскрывал секрет, история менялась.
Мои мысли закружились в дюжине сценариев «а что, если» и тревог. Асурам, в общем-то, нельзя было доверять заботу о благополучии «лессеров». Клан Вритра регулярно экспериментировал над людьми в адских подземельях Тэгрин Келум, разбирая на части всё, до чего могли дотронуться, чтобы посмотреть, как оно устроено. Они были худшим видом учёных: теми, у кого не было никаких этических ограничений, чтобы остановить их безудержные эксперименты.
Кэзесс Индрат и драконы Эфеота совершили геноцид в масштабах, превосходящих худших мегаломаньяков моей прошлой жизни, сумев полностью уничтожить целую расу мирных людей — джиннов — в ужасающем акте. И сделано это было только потому, что эти люди обладали бо́льшими знаниями, чем он. Бо́льшим мастерством в том, чего он хотел для себя.
Я действительно не знал, насколько могу доверять Леди Доун, но у меня также не было выбора. Асуры Очага, частью которых была Леди Доун, казались гораздо более дружелюбными к смертным, чем любые другие. Они активно жили с последними остатками джиннов, производя с ними потомство и продолжая последние остатки уничтоженной культуры.
Леди Доун, словно ножом, пресекла мою заметную панику. «Я не буду давить, Контрактор», — сказала она, позволяя моему бешено колотящемуся сердцу успокоиться. — «Если это тебя успокоит, я открою тебе свою правду». Она сделала паузу, некоторое время глядя мне в лицо. «Я не могу манипулировать маной в моём нынешнем состоянии. И не способна действовать за пределами твоей оболочки».
Благодарный за смену темы, я выпалил вопрос: «Погоди, ты не можешь манипулировать маной? Но ты же помогла мне с моей собственной».
Леди Доун покачала своей оперенной головой. «Нет, я могу лишь помогать тебе в тех усилиях, которые ты уже предпринимаешь, и только когда ты находишься в медитативном состоянии». Она подошла к ближайшему дереву, подняв руку. Моё любопытство сменилось замешательством, когда она провела своей полупрозрачной рукой по дереву, пройдя сквозь него без малейшей ряби.
«Ты не можешь взаимодействовать с окружающей средой?» — спросил я в замешательстве. — «Но ты же двигала меня раньше. Я почувствовал это всего минуту назад», — сказал я, нахмурившись.
«Только с тобой», — ответил феникс. Она указала на мою грудину. «Перо в твоём ядре содержит всё, чем я являюсь. Мою душу, мою силу, мои знания. Века опыта и мастерства, сжатые в одно-единственное перо. Это то, что связывает меня с тобой. И таким образом, мы пересекаемся».
Я моргнул, осознавая, как много это значило. Это многое объясняло. Леди Доун также раскрыла свой секрет в молчаливом обмене на часть моих знаний. Я был благодарен за это. Это подразумевало такой уровень уважения ко мне, о существовании которого я и не подозревал.
Я ещё раз посмотрел на солнце, прикидывая, что сейчас уже была середина утра. Если я хотел добраться до Фиакры до полудня, мне пришлось бы поторопиться. Несколько секунд прошли в комфортной тишине, прежде чем я её прервал.
Я подавил тревожное чувство, что моё собственное ядро было ещё одной тюрьмой для феникса.
«Какие у тебя планы на меня сегодня?» — спросил я, поворачиваясь на север. — «Мне нужно сделать несколько дел в Фиакре, но кроме этого, всё, что я могу делать, это тренироваться», — сказал я весело.
«Этой ночью тебя ждут новые испытания», — ответила Леди Доун.
Я вздохнул. «Вот так сюрприз».
***
Я добрался до Фиакры в рекордно короткие сроки, особенно потому, что не наткнулся ни на каких мана-зверей, обвивавших деревья. Мои навыки паркура действительно улучшились за эту последнюю ночь в лесу. Я тратил всё меньше и меньше времени на принятие решений о следующей ветке, на которую хотел прыгнуть, а также почти мгновенно восстанавливал равновесие.
Скоро буду бегать по деревьям прямо как в Наруто. По крайней мере, я на это надеялся.
У ворот меня встретил тот же стражник, что и в прошлый раз, с приветливой улыбкой на лице он оглядел меня с ног до головы. «Похоже, на этот раз ты победил!» — весело сказал он, задевая то немногое эго, что у меня оставалось. Он думал, я проиграл свой последний бой?
Ну, учитывая, как я выглядел, когда в последний раз здесь появился…
Я устало улыбнулся. Прошлой ночью я поспал всего около пяти часов, и был уверен, что это войдёт в привычку. «Я отомстил», — ответил ему. — «На этот раз не позволил хвосту достать меня», — сказал я, зная, что он поймёт мой намёк.
Стражник кивнул. Его полные латы блестели в полуденном солнце. Я рассеянно задался вопросом, как он вообще функционирует в этой стали под жарким солнцем, прежде чем понял, что у него, вероятно, было какое-то охлаждение, работающее на мане. «Гроды могут быть ужасными ублюдками, если не быть осторожным», — сказал он. — «Этот хлыстоподобный хвост унёс не одну жизнь. Приятно видеть, что твоя сила растёт!» — сказал он, махнув мне рукой, когда я передал ему три бронзовых знака — монеты, а не формы заклинаний. «Каждая крупица силы, которую ты обретаешь, прославляет Владык!» — крикнул он мне вслед, слишком уж жизнерадостный для своей монотонной работы. Другой стражник явно скучал до невозможности.
Но он был неправ. Каждая крупица силы, которую я вырывал из этого мира, не прославляла Владык. Нет, она послужит тому, чтобы поставить их на колени, пусть и косвенно.
Мои мысли блуждали, пока я медленно возвращался в свою квартиру. Первым в моём списке дел была покупка дневника. А также нескольких металлических шампуров для еды. У меня было чувство, что я буду ужинать в лесу ещё долгое время, и необходимое снаряжение очень бы помогло.
Атмосфера Фиакры не переставала вызывать у меня толику удивления, несмотря на её странную узнаваемость. Каналы и водные пути были свидетельством человеческой и магической инженерии, специально вырытые для быстрой транспортировки товаров и людей. Туннели прорезали холмы, позволяя каналам продолжаться, наконец, изгибаясь вверх в определённых точках города. Это вызывало в моём сознании детский восторг, по-настоящему напоминая мне, что я нахожусь в эквиваленте фэнтезийного мира.
Этот восторг начал угасать, когда я двинулся в сторону Восточной Фиакры. Она была заметно менее оживлённой, чем более богатые части города.
Однако мои планы были нарушены, когда я увидел женщину, шаркающую у моего многоквартирного дома. На голове у неё была накинута шаль, отчего её сгорбленная фигура казалась ещё меньше.
Я узнал её, даже несмотря на то, что, как я предположил, это была попытка маскировки. Дуэна, женщина, которую мы с Норганом спасли.
Гнев закипел у меня в груди. Иррациональная ярость на женщину за то, что на неё напали средь бела дня. За то, что заставила моего брата броситься ей на помощь. За то, что была слишком медлительна со своим стареющим телом, чтобы вовремя привести помощь.
С выдохом я подавил эту эмоцию. Я напряжённо протиснулся сквозь толпу, подходя сбоку. ‘Дуэна была к нам только добра’, — повторял я себе снова и снова. Она не заслуживала ничего из того гнева, что я чувствовал.
«Дуэна», — напряжённо сказал я из-за её спины. Она подпрыгнула, быстро повернувшись ко мне. «Что ты здесь делаешь?» — спросил я, стараясь скрыть горечь в голосе. Но не получилось.
Дуэна на мгновение растерялась. «Возле Гильдии Целителей», — наконец сказала она. — «Несколько человек спрашивали о тебе. Незнакомцы».
Я стиснул зубы, догадываясь, к чему всё идёт. Я ещё раз осмотрел местность, но знал, что не найду ничего необычного. «О чём они спрашивали, Дуэна?» — ответил я.
«Кто ты такой. Как тебя зовут. Где ты работаешь, всё в таком духе», — заикаясь, произнесла Дуэна под моим свирепым взглядом. — «Трельза им ничего не сказал, но они вернутся. Они так сказали». Стареющая женщина посмотрела на меня из-под шали, и я понял, что её синяки от побоев, которые она перенесла, ещё не полностью зажили. Один из её глаз больше не был заплывшим, но всё ещё представлял собой уродливое фиолетовое пятно на её огрубевшей коже.
Это зрелище испарило большую часть сдерживаемого гнева. Дуэна всё ещё страдала от Крови Джоан, так же, как и я. На самом деле, я так и не узнал, почему на неё напал ‘отпрыск Крови Джоан’.
Полагаю, теперь это не имело значения.
Мои плечи опустились, и я поднял лицо к небу. Сейчас было пасмурно, солнце скрылось за пеленой облаков. «Мне нужно будет покинуть Фиакру», — ответил ей с покорностью. Если я останусь в городе, у меня не было сомнений, что ищейки Крови Джоан в конце концов выследят меня. А я был далеко не готов столкнуться с магом в бою. Мне нужно было больше времени. Я прошёл мимо женщины и потянулся рукой к двери своего многоквартирного дома.
«Прости меня», — внезапно сказала Дуэна за моей спиной, её голос дрогнул. — «Прости за Норгана. Он был таким хорошим мальчиком. Он не заслужил такой смерти», — сказала она, и её голос всё больше наполнялся рыданиями. — «Я не хочу, чтобы ты тоже умер. Не из-за меня».
Я на мгновение замер лицом к двери. Я закрыл глаза, несколько слёз скатились по моим щекам. Затем я вошёл в свою квартиру, изгоняя горе из своих мыслей.
***
У меня было немного вещей для упаковки. Торен и Норган жили налегке: всего несколько комплектов одежды, основные предметы гигиены, дневник и ручка, да несколько разномастных мелочей.
Большинство из них уже было упаковано в мою сумку через плечо, едва помещаясь. Вместе с оставшимися монетами места как раз хватало.
Я держал в руке кольцо-печатку Даен, символ истинного наследника Названной Крови. На маленьком ювелирном изделии красовался старинный герб исчезнувшей семьи. На нем был изображен кинжал, из которого струились реки руны. Воспоминания Торена о старом управляющем Арлене, объяснявшем значение символа, всплыли на поверхность моего сознания.
«Вы — дом клинков», — сказал он своей подобающей манерой. «Мечи, выкованные в реках Фиакры и крови Реликтовых Гробниц», — я помнил, как он провёл рукой по бумаге, подробно описывающей каждую из рун на кольце. «Руны, простирающиеся слева от клинка, находятся на каждом портале восхождения. Справа текут те, что на каждом портале нисхождения».
Я помню, как он поднял палец — классическая поза для тех случаев, когда он действительно хотел, чтобы мы с Норганом что-то запомнили. «Названная Кровь выковывается в Реликтовых Гробницах. Никогда не забывайте этого».
Я продел небольшую металлическую цепочку сквозь кольцо, прежде чем застегнуть её на шее.
‘Мы с Норганом никогда не забывали’, — с грустью подумал я. — ‘Реликтовые Гробницы были нашей целью. Мы возродим наш дом славой и заслугами, так же, как когда-то пришли к власти’.
Я посмотрел на последний предмет, которым владел. В богато украшенном металлическом футляре лежала прекрасная скрипка с подходящим смычком. Дерево было явно старым, но благодаря замечательной полировке и изысканному мастерству оно выглядело изящным, а не ветхим. Струны были изготовлены из тончайших волосков эфирного зверя, взятых прямо из Реликтовых Гробниц. Она была вырезана из кларвуда, дерева, произрастающего в южном лесу Фиакры и давшего название южному Доминиону.
Внизу был выгравирован знакомый символ Названной Крови Даен. Это была ещё одна реликвия, сохранившаяся после падения Крови: прекрасная скрипка, созданная для лучшего из искусств. Если бы кто-нибудь, кроме мастера, использовал её, это было бы оскорблением самого инструмента.
Торен был мастером. Это было одно из его немногих увлечений помимо тренировок и занятий магией. Торен, а следовательно и я, мог творить чудеса искусства с этим инструментом.
Я долго и пристально смотрел на неё, прежде чем закрыть футляр.
Я оставил инструмент там, в квартире, брошенным. В Алакрии почти нигде не было музыкальной культуры, и я наконец понял почему.
Когда речь идёт о борьбе или смерти, какое место остаётся для музыки?
Я проснулся на рассвете, лучи солнца проглядывали сквозь кроны кларвудовых деревьев. Остатки моего костра тлели в пепельной яме, давно погаснув. Вокруг меня несколько небольших холмиков земли намекали на тела мана-зверей, которых я похоронил перед сном — как чтобы не привлекать хищников, так и в знак уважения.
В воздухе раздавалось пение птиц, несмотря на то, что я ещё не видел ни одной птицы в этом лесу. Я поднялся и потянулся, разминая затёкшую спину. Я спал, прислонившись к дереву, укрытый веткой сверху и сжимая в руке кинжал. Не самая безопасная обстановка, но это было лучшее, что я мог придумать.
Я порылся в своей сумке, собираясь достать бурдюк с водой.
Само собой, меня мучила жажда.
Однако, не успел я этого сделать, как обжигающая боль пронзила моё ядро маны, заставив меня пошатнуться. Я ахнул, когда давление нарастало, напирая на границы моего ядра. Словно что-то рвалось наружу, угрожая вырваться из моего средоточия силы. И, клянусь всеми богами, что существовали в этом мире, это было больно.
‘Что за чёрт’, — в панике подумал я, когда на лбу выступила испарина. — ‘Что происходит?’
Боль наконец начала утихать, оставив меня тяжело дышащим. Когда Незримый Мир поглотил моё зрение, я наконец понял, что это была за жгучая боль. Честно говоря, мне следовало ожидать, что это произойдёт раньше.
Звериная Воля Леди Доун восставала против моего тела. Если я не смогу ассимилировать её в своё тело, Воля разрушится внутри меня, разрывая моё ядро на части, так как сосуд был слишком мал, чтобы вместить её. Она будет жечь, и жечь, и жечь, нарастая по интенсивности и частоте, пока моё ядро наконец не расколется, рассеивая Волю вместе с собой.
Леди Доун выжидающе стояла передо мной. Её оранжевый сарафан сливался с солнцем, очерчивая её тело вспышкой света. Тёмно-фиолетовая кожа феникса казалась более заметной на фоне всех ярких красок вокруг неё.
«Воля сопротивляется», — плавно произнесла Леди Доун. — «Ты не должен ей позволять».
«Нужно её ассимилировать», — сказал я, успокаивая дыхание. — «Я знаю. И теорию ассимиляции я тоже знаю». — Я сглотнул, снова садясь у своего дерева. — «Но, думаю, мне понадобится помощь».
Леди Доун склонила голову. «Этого следовало ожидать», — сказала она своим привычным монотонным голосом.
Я фыркнул. Леди Доун не собиралась меня унижать. Но то, что она ожидала неудачи, всё равно ранило.
Я вгляделся внутрь своего ядра маны, изучая светло-оранжевое средоточие силы. Мне нужно было бы распределить ману по всему телу, позволяя мышцам и костям медленно поглощать энергию.
Я извлёк чистую ману из своего ядра, направляя её как можно лучше к каждой из своих конечностей и позволяя ей осесть. Это был медленный и планомерный процесс, испытывающий моё терпение. Мана откалывалась, смещаясь, рассеиваясь по телу или улетучиваясь в воздух. Иногда я чувствовал, как мана укрепляет моё тело, чего я на самом деле не хотел. Она должна была оставаться чистой и практически лишённой намерения, и тогда, наконец, она была бы поглощена моим телом более фундаментальным образом.
Я уже начинал расстраиваться из-за этого процесса, когда пара тёплых рук легла мне на спину. Другая сила присоединилась к моей собственной, действуя с почти бесконечно большей точностью и заботой, чем я когда-либо смог бы. Под руководством этого намерения мана наконец начала оседать по всему моему телу. Её нужно было удерживать на месте, что я имитировал как мог, копируя движения Леди Доун. Это была жалкая попытка по сравнению с тем, что делал феникс, но мне нужно было хоть как-то помочь.
Эта попытка обуздать собственную ману, чтобы заставить её делать то, что мне было нужно, продолжалась ещё долгое время. В какой-то момент я действительно заметил, как часть маны наконец просочилась в мои мышцы. Этот успех мотивировал меня больше всего на свете. Но в конце концов я почувствовал, как влияние Леди Доун на мою ману ослабело. Это было похоже на дуновение тёплого воздуха, уносящееся прочь и оставляющее пустое пространство там, где раньше что-то обитало.
Странное было ощущение.
Когда я открыл глаза, то с удивлением заметил, как далеко продвинулось солнце за то время, что я провёл, пытаясь ассимилировать Волю. Час или два прошли в медитации. Ещё я не заметил, насколько умственно измотанным я себя чувствовал.
Словно я снова целый день занимался высшей математикой, но всё это сжалось в умственное истощение, от которого стало немного труднее думать. Умственная усталость удивила меня своей интенсивностью: я даже не заметил её, пока наконец не вышел из процесса ассимиляции.
«Ассимиляция займёт ещё много времени», — чопорно сказала Леди Доун, снова стоя передо мной. — «Ты начнёшь чувствовать приближение борьбы Воли. Всякий раз, когда это будет происходить, я буду помогать тебе распределять ману по твоей системе».
Я кивнул в знак усталой благодарности. «Ассимиляция — это практически противоположность Интеграции», — сказал я как в тумане. «Вместо того чтобы втягивать ману в себя до такой степени, чтобы разорвать ядро», — продолжив, мои мысли медленно прояснялись, — «я распределяю её из своего ядра, позволяя ей раствориться в моём теле». Это была интересная дихотомия: толчок и притяжение. Была ли какая-то взаимосвязь? Были ли они связаны?
Глаза Леди Доун сузились в сложном выражении. «Ты действительно знаешь секрет Интеграции», — сказала она с плохо скрываемым удивлением. — «Эта информация веками была под запретом и скрывалась от людей, чтобы они не стали слишком могущественными. Но ты, лессер из другого мира, знаешь это».
Внезапная паника, словно нож, пронзила мою усталость, проясняя разум, как будто кто-то сдул туман. Я слишком поздно понял, что, вероятно, не стоило признаваться, что я знаю секрет достижения Интеграции — стадии за пределами белого ядра.
Несмотря на недолгое общение, Леди Доун и я играли в игру, храня секреты друг от друга — между нами было негласное понимание, что наши отношения не выдержат, если кто-то из нас надавит.
Откуда я так много знал о будущем? Что она сделала, чтобы перевоплотить меня? Мы оба сгорали от вопросов, я был уверен.
Но без слов было достигнуто напряжённое соглашение, которое нельзя было нарушать. Но если один из нас по собственной воле раскрывал секрет, история менялась.
Мои мысли закружились в дюжине сценариев «а что, если» и тревог. Асурам, в общем-то, нельзя было доверять заботу о благополучии «лессеров». Клан Вритра регулярно экспериментировал над людьми в адских подземельях Тэгрин Келум, разбирая на части всё, до чего могли дотронуться, чтобы посмотреть, как оно устроено. Они были худшим видом учёных: теми, у кого не было никаких этических ограничений, чтобы остановить их безудержные эксперименты.
Кэзесс Индрат и драконы Эфеота совершили геноцид в масштабах, превосходящих худших мегаломаньяков моей прошлой жизни, сумев полностью уничтожить целую расу мирных людей — джиннов — в ужасающем акте. И сделано это было только потому, что эти люди обладали бо́льшими знаниями, чем он. Бо́льшим мастерством в том, чего он хотел для себя.
Я действительно не знал, насколько могу доверять Леди Доун, но у меня также не было выбора. Асуры Очага, частью которых была Леди Доун, казались гораздо более дружелюбными к смертным, чем любые другие. Они активно жили с последними остатками джиннов, производя с ними потомство и продолжая последние остатки уничтоженной культуры.
Леди Доун, словно ножом, пресекла мою заметную панику. «Я не буду давить, Контрактор», — сказала она, позволяя моему бешено колотящемуся сердцу успокоиться. — «Если это тебя успокоит, я открою тебе свою правду». Она сделала паузу, некоторое время глядя мне в лицо. «Я не могу манипулировать маной в моём нынешнем состоянии. И не способна действовать за пределами твоей оболочки».
Благодарный за смену темы, я выпалил вопрос: «Погоди, ты не можешь манипулировать маной? Но ты же помогла мне с моей собственной».
Леди Доун покачала своей оперенной головой. «Нет, я могу лишь помогать тебе в тех усилиях, которые ты уже предпринимаешь, и только когда ты находишься в медитативном состоянии». Она подошла к ближайшему дереву, подняв руку. Моё любопытство сменилось замешательством, когда она провела своей полупрозрачной рукой по дереву, пройдя сквозь него без малейшей ряби.
«Ты не можешь взаимодействовать с окружающей средой?» — спросил я в замешательстве. — «Но ты же двигала меня раньше. Я почувствовал это всего минуту назад», — сказал я, нахмурившись.
«Только с тобой», — ответил феникс. Она указала на мою грудину. «Перо в твоём ядре содержит всё, чем я являюсь. Мою душу, мою силу, мои знания. Века опыта и мастерства, сжатые в одно-единственное перо. Это то, что связывает меня с тобой. И таким образом, мы пересекаемся».
Я моргнул, осознавая, как много это значило. Это многое объясняло. Леди Доун также раскрыла свой секрет в молчаливом обмене на часть моих знаний. Я был благодарен за это. Это подразумевало такой уровень уважения ко мне, о существовании которого я и не подозревал.
Я ещё раз посмотрел на солнце, прикидывая, что сейчас уже была середина утра. Если я хотел добраться до Фиакры до полудня, мне пришлось бы поторопиться. Несколько секунд прошли в комфортной тишине, прежде чем я её прервал.
Я подавил тревожное чувство, что моё собственное ядро было ещё одной тюрьмой для феникса.
«Какие у тебя планы на меня сегодня?» — спросил я, поворачиваясь на север. — «Мне нужно сделать несколько дел в Фиакре, но кроме этого, всё, что я могу делать, это тренироваться», — сказал я весело.
Я вздохнул. «Вот так сюрприз».
***
Я добрался до Фиакры в рекордно короткие сроки, особенно потому, что не наткнулся ни на каких мана-зверей, обвивавших деревья. Мои навыки паркура действительно улучшились за эту последнюю ночь в лесу. Я тратил всё меньше и меньше времени на принятие решений о следующей ветке, на которую хотел прыгнуть, а также почти мгновенно восстанавливал равновесие.
Скоро буду бегать по деревьям прямо как в Наруто. По крайней мере, я на это надеялся.
У ворот меня встретил тот же стражник, что и в прошлый раз, с приветливой улыбкой на лице он оглядел меня с ног до головы. «Похоже, на этот раз ты победил!» — весело сказал он, задевая то немногое эго, что у меня оставалось. Он думал, я проиграл свой последний бой?
Ну, учитывая, как я выглядел, когда в последний раз здесь появился…
Я устало улыбнулся. Прошлой ночью я поспал всего около пяти часов, и был уверен, что это войдёт в привычку. «Я отомстил», — ответил ему. — «На этот раз не позволил хвосту достать меня», — сказал я, зная, что он поймёт мой намёк.
Стражник кивнул. Его полные латы блестели в полуденном солнце. Я рассеянно задался вопросом, как он вообще функционирует в этой стали под жарким солнцем, прежде чем понял, что у него, вероятно, было какое-то охлаждение, работающее на мане. «Гроды могут быть ужасными ублюдками, если не быть осторожным», — сказал он. — «Этот хлыстоподобный хвост унёс не одну жизнь. Приятно видеть, что твоя сила растёт!» — сказал он, махнув мне рукой, когда я передал ему три бронзовых знака — монеты, а не формы заклинаний. «Каждая крупица силы, которую ты обретаешь, прославляет Владык!» — крикнул он мне вслед, слишком уж жизнерадостный для своей монотонной работы. Другой стражник явно скучал до невозможности.
Но он был неправ. Каждая крупица силы, которую я вырывал из этого мира, не прославляла Владык. Нет, она послужит тому, чтобы поставить их на колени, пусть и косвенно.
Мои мысли блуждали, пока я медленно возвращался в свою квартиру. Первым в моём списке дел была покупка дневника. А также нескольких металлических шампуров для еды. У меня было чувство, что я буду ужинать в лесу ещё долгое время, и необходимое снаряжение очень бы помогло.
Атмосфера Фиакры не переставала вызывать у меня толику удивления, несмотря на её странную узнаваемость. Каналы и водные пути были свидетельством человеческой и магической инженерии, специально вырытые для быстрой транспортировки товаров и людей. Туннели прорезали холмы, позволяя каналам продолжаться, наконец, изгибаясь вверх в определённых точках города. Это вызывало в моём сознании детский восторг, по-настоящему напоминая мне, что я нахожусь в эквиваленте фэнтезийного мира.
Этот восторг начал угасать, когда я двинулся в сторону Восточной Фиакры. Она была заметно менее оживлённой, чем более богатые части города.
Однако мои планы были нарушены, когда я увидел женщину, шаркающую у моего многоквартирного дома. На голове у неё была накинута шаль, отчего её сгорбленная фигура казалась ещё меньше.
Я узнал её, даже несмотря на то, что, как я предположил, это была попытка маскировки. Дуэна, женщина, которую мы с Норганом спасли.
Гнев закипел у меня в груди. Иррациональная ярость на женщину за то, что на неё напали средь бела дня. За то, что заставила моего брата броситься ей на помощь. За то, что была слишком медлительна со своим стареющим телом, чтобы вовремя привести помощь.
С выдохом я подавил эту эмоцию. Я напряжённо протиснулся сквозь толпу, подходя сбоку. ‘Дуэна была к нам только добра’, — повторял я себе снова и снова. Она не заслуживала ничего из того гнева, что я чувствовал.
«Дуэна», — напряжённо сказал я из-за её спины. Она подпрыгнула, быстро повернувшись ко мне. «Что ты здесь делаешь?» — спросил я, стараясь скрыть горечь в голосе. Но не получилось.
Дуэна на мгновение растерялась. «Возле Гильдии Целителей», — наконец сказала она. — «Несколько человек спрашивали о тебе. Незнакомцы».
Я стиснул зубы, догадываясь, к чему всё идёт. Я ещё раз осмотрел местность, но знал, что не найду ничего необычного. «О чём они спрашивали, Дуэна?» — ответил я.
«Кто ты такой. Как тебя зовут. Где ты работаешь, всё в таком духе», — заикаясь, произнесла Дуэна под моим свирепым взглядом. — «Трельза им ничего не сказал, но они вернутся. Они так сказали». Стареющая женщина посмотрела на меня из-под шали, и я понял, что её синяки от побоев, которые она перенесла, ещё не полностью зажили. Один из её глаз больше не был заплывшим, но всё ещё представлял собой уродливое фиолетовое пятно на её огрубевшей коже.
Это зрелище испарило большую часть сдерживаемого гнева. Дуэна всё ещё страдала от Крови Джоан, так же, как и я. На самом деле, я так и не узнал, почему на неё напал ‘отпрыск Крови Джоан’.
Полагаю, теперь это не имело значения.
Мои плечи опустились, и я поднял лицо к небу. Сейчас было пасмурно, солнце скрылось за пеленой облаков. «Мне нужно будет покинуть Фиакру», — ответил ей с покорностью. Если я останусь в городе, у меня не было сомнений, что ищейки Крови Джоан в конце концов выследят меня. А я был далеко не готов столкнуться с магом в бою. Мне нужно было больше времени. Я прошёл мимо женщины и потянулся рукой к двери своего многоквартирного дома.
«Прости меня», — внезапно сказала Дуэна за моей спиной, её голос дрогнул. — «Прости за Норгана. Он был таким хорошим мальчиком. Он не заслужил такой смерти», — сказала она, и её голос всё больше наполнялся рыданиями. — «Я не хочу, чтобы ты тоже умер. Не из-за меня».
Я на мгновение замер лицом к двери. Я закрыл глаза, несколько слёз скатились по моим щекам. Затем я вошёл в свою квартиру, изгоняя горе из своих мыслей.
***
У меня было немного вещей для упаковки. Торен и Норган жили налегке: всего несколько комплектов одежды, основные предметы гигиены, дневник и ручка, да несколько разномастных мелочей.
Большинство из них уже было упаковано в мою сумку через плечо, едва помещаясь. Вместе с оставшимися монетами места как раз хватало.
Я держал в руке кольцо-печатку Даен, символ истинного наследника Названной Крови. На маленьком ювелирном изделии красовался старинный герб исчезнувшей семьи. На нем был изображен кинжал, из которого струились реки руны. Воспоминания Торена о старом управляющем Арлене, объяснявшем значение символа, всплыли на поверхность моего сознания.
«Вы — дом клинков», — сказал он своей подобающей манерой. «Мечи, выкованные в реках Фиакры и крови Реликтовых Гробниц», — я помнил, как он провёл рукой по бумаге, подробно описывающей каждую из рун на кольце. «Руны, простирающиеся слева от клинка, находятся на каждом портале восхождения. Справа текут те, что на каждом портале нисхождения».
Я помню, как он поднял палец — классическая поза для тех случаев, когда он действительно хотел, чтобы мы с Норганом что-то запомнили. «Названная Кровь выковывается в Реликтовых Гробницах. Никогда не забывайте этого».
Я продел небольшую металлическую цепочку сквозь кольцо, прежде чем застегнуть её на шее.
‘Мы с Норганом никогда не забывали’, — с грустью подумал я. — ‘Реликтовые Гробницы были нашей целью. Мы возродим наш дом славой и заслугами, так же, как когда-то пришли к власти’.
Я посмотрел на последний предмет, которым владел. В богато украшенном металлическом футляре лежала прекрасная скрипка с подходящим смычком. Дерево было явно старым, но благодаря замечательной полировке и изысканному мастерству оно выглядело изящным, а не ветхим. Струны были изготовлены из тончайших волосков эфирного зверя, взятых прямо из Реликтовых Гробниц. Она была вырезана из кларвуда, дерева, произрастающего в южном лесу Фиакры и давшего название южному Доминиону.
Внизу был выгравирован знакомый символ Названной Крови Даен. Это была ещё одна реликвия, сохранившаяся после падения Крови: прекрасная скрипка, созданная для лучшего из искусств. Если бы кто-нибудь, кроме мастера, использовал её, это было бы оскорблением самого инструмента.
Торен был мастером. Это было одно из его немногих увлечений помимо тренировок и занятий магией. Торен, а следовательно и я, мог творить чудеса искусства с этим инструментом.
Я долго и пристально смотрел на неё, прежде чем закрыть футляр.
Я оставил инструмент там, в квартире, брошенным. В Алакрии почти нигде не было музыкальной культуры, и я наконец понял почему.
Когда речь идёт о борьбе или смерти, какое место остаётся для музыки?
Закладка