Глава 5 - Фиакра •
От лица Торена Даена
Мой путь к городу казался мучительно медленным. Хотя до него было всего пара километров от леса, по моим прикидкам, потребовалось несколько часов болезненной ходьбы, чтобы по-настоящему приблизиться к высоким стенам, окружавшим город.
Мою скорость сдерживали ушибленные рёбра — каждый вдох отдавался острой болью в груди. К тому же я часто останавливался. Нарастающий голод терзал мой живот, напоминая, что я не ел как минимум пару дней. Во рту пересохло — я пил что-то лишь за несколько часов до того, как начал непрерывно идти и сражаться. Рука, к счастью, на удивление быстро возвращала подвижность. Достаточно быстро, чтобы я понял — это не естественно.
Город становился всё отчётливее по мере моего приближения. Река пересекала город, уходя на юг и протекая вдоль края проклятого леса, который я только что покинул. Высокие стены из тёмного камня окружали город, возвышаясь на шесть метров. С моего расстояния они заслоняли бо́льшую часть вида на внутренний город, но многие строения были ещё выше стен. Роскошные здания, отделанные в красных и серых тонах, выделялись издалека, словно взирая на город свысока.
Река текла прямо у мощёной дороги, по которой я брёл, вплоть до самых ворот. Железная решётка позволяла воде протекать под каменными стенами. Ворота стали видны яснее, когда я подошёл: это были высокие, внушительные двери из чёрного металла, украшенные изображениями василисков, чёрного огня и другими уникальными произведениями искусства, но мой разум был слишком затуманен, чтобы долго их разглядывать. Пара стражников стояла на часах у дверей, их зоркие глаза высматривали посетителей. Каждый держал длинное копьё, а тела их украшали полные металлические доспехи.
Движения у этих ворот было немного, лишь несколько человек чуть впереди пропускали внутрь. Когда последний вошёл, их взгляды обратились ко мне. Шлемы скрывали их лица, отчего мне стало ещё нервознее подходить.
Я мучительно поплёлся к воротам, изо всех сил стараясь выпрямить спину под взглядами стражников. Через секунду я бросил эту затею. Слишком больно.
«Рога Вритры», — сказал один из них. «Ты выглядишь как сама смерть, парень! Я уж и не ожидал увидеть тебя снова!» — продолжил он. Другой согласно фыркнул.
Я внезапно осознал, что и правда выгляжу адски. Наверное, и пахну так же. Я был покрыт с ног до головы кровью, грязью и потом; самым чистым местом было лицо — с тех пор как я умыл его холодной водой из ручья. К сожалению, с тех пор и там прибавилось грязи, пока я пытался освоить паркур по деревьям и чуть не погиб от той твари с хлыстом-ящерицей. Моя одежда тоже была разорвана в дюжине мест, и я был почти уверен, что тонкий шнурок, продетый в штаны, чтобы удерживать их на талии, вот-вот лопнет от износа.
Стражники, видимо, тоже видели, как я покидал город, или, по крайней мере, предыдущий владелец этого тела. Это стоило отметить. Меня также удивило, как мало внешне стражники отреагировали на моё избитое состояние. Неужели сюда часто приходят полумёртвыми?
«Чувствую себя тоже как смерть», — устало выдавил я. «Сколько стоит вернуться в город?»
Я видел издалека, как люди, входившие до меня, обменивались несколькими монетами. Я предположил, что мне придётся сделать то же самое.
«Три медных знака за вход в Фиакру* для одного человека, как обычно в поздние часы дня», — сказал ближайший ко мне стражник, прежде чем слегка наклониться вперёд. «Но скажи-ка мне, парень: ты убил кого-нибудь? Прикончил несколько скаунтеров? Может, древокожего грода?» — заговорщицки прошептал он.
#Прим. Пер.: Фиакра — город на юге Алакрии, находящийся в доминионе Сехз-Клар.
Значит, город назывался Фиакра. Это казалось созвучным с затянувшимися эмоциями в моём сознании. Я в замешательстве прищурился от вопроса, пытаясь связать точки в голове. «Убил добрую дюжину этих крысоящеров-ублюдков», — предложил я, поморщившись от фантомной боли от их челюстей на предплечье и укола в рёбрах от разговора.
Стражник коротко рассмеялся, повернувшись к своему спутнику. «Я же говорил тебе, Йоран? Парень уходил с таким видом, будто готовился умереть, весь мрачный и всё такое!» Он снова повернулся ко мне, и я услышал усмешку в его голосе. «А вместо этого он одолел коварных скаунтеров!» — закончил он с добрым настроем.
Его спутник хмыкнул, но ничего не сказал.
Стражник начал открывать дверь. «Сегодня вход бесплатный, парень. Нельзя отнимать радость первой охоты. Ты гордость наших Владык! Каждая капля силы, которую ты обретаешь, приносит славу им всем!»
Тихо поблагодарив, я побрёл в город. Я следовал за фантомной памятью в мутном тумане, отслеживая эмоции дома и уюта, пока пробирался по улицам, одновременно знакомым и чужим. Могучая река продолжала течь вдоль главной дороги, извиваясь через Фиакру. Искусственные каналы и водные пути ответвлялись от могучего потока, словно тянущиеся корни, и я догадался, что они пронизывают весь город. Я видел мужчин на маленьких лодках, перевозящих людей и товары по каналам, используя странный артефакт, чтобы продвигать свои узкие судёнышки по течению. Пешеходное движение было постоянным повсюду, большинство людей были одеты в полуповседневную одежду. Я видел многих в рубашках с вырезами вдоль позвоночника, гордо демонстрирующих свои руны всем на обозрение.
Однако часть улиц занимали повозки, запряжённые всевозможными мана-зверями, каких я только мог вообразить. Они, без сомнения, принадлежали богатым Кровям города. Люди, замечавшие меня, шарахались в сторону с выражением отвращения на лицах, но никто не пытался меня остановить. Это радовало. Если бы я остановился, не уверен, что смог бы снова пойти.
Моё полубессознательное сознание вело меня на восток через город. Заметное снижение уровня богатства происходило по мере того, как я переходил с улицы на улицу, словно наблюдая, как красочная картина постепенно сменяется более тусклыми цветами. Яркость и жизнь, казалось, утекали из зданий, аура повседневной депрессии сочилась из каждого переулка.
Людей тоже стало меньше, заметил я, пересекая мост через один из расходящихся каналов. Вода, везде неестественно прозрачная, здесь начала приобретать более тёмный оттенок. Люди время от времени наблюдали из углов из-под капюшонов, добавляя клаустрофобной атмосферы.
Я был благодарен, когда наконец достиг того, что казалось моей целью. Вся эта дымка была похожа на игру в «горячо-холодно»: я думал об убежище, безопасности и доме. Это извлекало абстрактные эмоции из глубин моего разума, которые усиливались в зависимости от моего направления. Теперь они были самыми сильными, когда я стоял перед зданием.
Оно было трёхэтажным, с тёмной краской, облупившейся и выцветшей там, где проглядывал камень. Дверь была из цельного дерева и открылась с лёгким скрипом, когда я вошёл. Меня встретил ряд пронумерованных дверей вдоль узкого коридора, прежде чем лестничный пролёт повёл на второй уровень. Старый осветительный артефакт отбрасывал тёплый жёлтый свет на холл.
Судя по всему, это был алакрийский эквивалент многоквартирного дома. Я вздохнул с досадой, но тут же оборвал вздох болезненным хрипом.
Моя комната, к несчастью, была на верхнем этаже. Эмоции, гремевшие в моём мозгу, становились всё теплее и теплее, пока я тащился дальше, и наконец привели меня к комнате 35. Я пошарил в своей сумке, неловко извлекая металлический ключ. Я повозился с замком, прежде чем дверь открылась, к счастью, впустив меня внутрь.
Квартира была едва освещена поздним дневным солнцем, окно в дальнем конце выходило на другое близлежащее здание. Обстановка была скудной: двухъярусная кровать и пара столов напротив неё занимали бо́льшую часть пространства. В углу стоял единственный комод.
Другая дверь вела в тесную ванную, такую маленькую, что я едва мог там стоять. Узнаваемые унитаз и ванна заверили меня, что в здании по крайней мере есть работающий водопровод, но тревожное пятно чёрной плесени разрасталось у основания ванны.
В тот момент мне было совершенно всё равно. Я осторожно стянул с себя одежду, морщась, когда она пыталась прилипнуть к телу. При каждом движении мои рёбра протестовали, из-за чего мне потребовалось почти пять минут, чтобы полностью раздеться. Я даже нашёл время медленно размотать своё раненое предплечье. Рана заметно зажила, плоть частично срасталась жутковатым образом. Но у меня были более важные мысли.
Наконец освободившись от своей вонючей, забрызганной кровью одежды, я вошёл в душ. Я ахнул, когда ледяная вода ударила меня из крана, её студёная температура совершенно не заботилась о том, что я до упора выкрутил ручку горячей воды. Я вздрогнул, холодная вода взбодрила меня и удерживала в гораздо более ясном сознании, чем мне хотелось, но это не имело значения. Кусок щелочного мыла медленно смывал грязь с тела, которое было слишком молодым, чтобы быть моим. Потрескавшиеся и окровавленные ногти медленно проходились по остальной части моего тела, очищая меня от ужасов леса. Худые, незнакомые руки работали в такт моим мыслям.
Я никогда не позволял себе слишком много думать в том проклятом лесу. Угроза опасности и обещание смерти подступали слишком близко, чтобы я мог размышлять о своём новом положении. Адреналин и мана были моими единственными утешениями в дикой природе, и оба едва помогли мне выжить. Любой шаг мог означать попадание в засаду хищников. Но пока я плескался в ледяной воде душа, я больше не мог игнорировать своё положение.
Я был в другом мире, далеко от всего, что когда-либо знал. Воспоминание о моей автокатастрофе разверзлось передо мной, поглощая меня уверенностью в том, что произошло. Я даже не помнил ничего после своей смерти: просто небытие. Это было сродни тому, как заснуть и проснуться на следующее утро: моя память просто перезапустилась в Алакрии.
Я никогда не исполню свои земные мечты. Я никогда не закончу колледж, никогда не получу диплом. Я никогда больше не испытаю удовлетворения, которое приносили мне компьютеры и программирование. Мои интересы были чуждыми и странными в этом новом мире, концепции настолько чужеродными, что никто не мог посочувствовать.
И я был один. Так, так одинок. Мои друзья и семья были за целый мир отсюда, далеко за пределами моей досягаемости. Я даже не смог попрощаться, пожелать им удачи. Сказать им, как много они для меня значили, как они побуждали меня становиться лучше.
И я никогда не смогу. Я однажды читал историю о человеке, который пытался привезти банановое дерево с Кубы к себе домой на верхнем восточном побережье Соединённых Штатов. Вместо того чтобы процветать, дерево завяло в более холодной погоде. Зимние месяцы избивали и уничтожали его, ломая о свои морозные колени.
Я чувствовал себя очень похожим на то банановое растение, выброшенное в среду, противоречащую тому, в чём я мог выжить. Я был современным человеком, привыкшим к удобствам и роскоши жизни 21-го века. Я много боролся в своей жизни, но не той тяжёлой, физической борьбой алакрийского общества, где слабые умирали. Я не был готов пробиваться сквозь толпы зверей или карабкаться по рангам высококровного общества. Нет, я был слабым человеком. В конце концов, я чуть не погиб, сражаясь с жалким мана-зверем. И вся Алакрия скоро будет ввергнута в прокси-войну между живыми божествами.
Холодная вода душа стекала по моим рукам, покрывая рану и смывая розовый оттенок. У меня не было сил даже поморщиться от боли. Я долго плакал в душе после того, как наконец очистился, потоки воды уносили мои безмолвные слёзы.
***
Я проснулся поздно утром следующего дня, свет солнца проникал через окно в мою квартиру. Я моргнул затуманенными глазами, голова медленно прояснялась.
Я чувствовал себя заметно лучше, чем в полном отчаянии прошлой ночи. Что-то в солнечном свете облегчало мне задачу отгонять своих демонов, изгонять их в глубины моего разума. Когда солнце светило мне в лицо, было легче переносить гнетущую тяжесть будущего. Рассвет вернул надежду в мои кости.
Я осторожно сел на нижнюю койку двухъярусной кровати, но боль от ушибленных рёбер была заметно меньше, чем я ожидал. Рёбра всё ещё ныли, но с гораздо меньшей силой, чем прошлой ночью. По наитию я проверил предплечье. На этот раз оно было перевязано должным образом: после душа я нашёл рулон ткани, который покрывал мою рану гораздо плотнее и чище, чем моё предыдущее наспех сделанное решение.
Я медленно размотал ткань, и, конечно же, мои подозрения подтвердились. Под бинтами рана на моей руке была намного, намного меньше, чем полтора дня назад. Там, где раньше разрез почти достигал кости, теперь я видел, как мышцы и ткани медленно восстанавливались. И ещё кое-что, о чём я почти забыл: тонкий порез на бицепсе, который я получил, уворачиваясь от одного из крысоящеров — скаунтеров, напомнил я себе, — практически исчез.
Похоже, у меня был исцеляющий фактор, и довольно значительный. Судя по тому, что я смог понять из чтения «Начала после конца», все маги обладали ускоренным исцелением: но ничто не происходило так быстро без мага-эмиттера. Я бы предположил, что такая рана, как у меня, обычно заживает пару месяцев, оставляя ужасные шрамы. При нынешней скорости я избавлюсь от раны через день или около того.
Это тоже ответило на многие вопросы. Моя правая рука практически полностью восстановила подвижность. Я не чувствовал никакой остаточной боли от вывиха, но пока не стал бы её нагружать. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Прежде чем встать, я заглянул внутрь, чтобы понаблюдать за своим ядром маны. Оно всё ещё было сплошного оранжевого цвета, красное перо внутри небрежно плавало. Но теперь, когда мои нервы успокоились, я рассмотрел перо более внимательно.
Оно интенсивно излучало ману. Оно пульсировало гораздо сильнее, чем я мог даже воспринять, медленно вычищая примеси и укрепляя моё ядро. Это наблюдение поразило меня, почти выведя из задумчивости. Перо автоматически продвигало мою стадию ядра понемногу и пополняло мои истощённые резервы.
Если подумать, мне не нужно было медитировать, чтобы впитать больше маны после её обширного использования в лесу, и ядро казалось полным, когда я ложился спать. Но, похоже, моё ночное исцеление истощило мои резервы примерно на четверть от максимума.
Я медленно выбрался из кровати, сразу же ощутив урчание в животе. Я долго обходился без еды, и подозревал, что моему исцеляющему фактору нужно черпать энергию не только из маны для восстановления мышц. Мне нужна была пища, но я сомневался, что найду её в маленькой квартире, которую называл домом.
Но прежде чем выйти, мне нужно было немного привести себя в порядок. Почистить зубы нитью, щёткой и тому подобное. При всех достижениях Алакрии я был бы поражён, если бы надлежащая гигиена полости рта не была одной из них.
Я направился в ванную, морща нос от запаха моей старой одежды в ближайшей мусорной корзине. Я нашёл в комоде новый комплект, который мне подошёл: свободные коричневые брюки и тёмная рубашка с длинными рукавами. Это была не самая модная одежда, но жаловаться мне было не на что.
Я побрёл в ванную, уже думая о том, как мне придётся её убирать. Я был до крайности аккуратен: воплощение чистюли. За это меня постоянно поддразнивали семья и друзья.
Я усилием воли отогнал мысли о прошлой жизни.
Независимо от моего нынешнего положения, никто не смог бы вынести чёрную плесень, которая разрасталась в ванне. Добровольно — точно нет.
Я остановился как вкопанный, подняв голову и посмотрев в зеркало. Мой разум запнулся, когда отражение повторило мои действия. Ореховые глаза уставились в ответ, расширившись почти комично. В зеркале отражался подросток с короткими, растрёпанными волосами ярко-рыжевато-русого цвета. Черты лица были более резкими, но мягкость юности ещё не совсем покинула их.
Я узнал это лицо. Как я мог не узнать? Это было похоже на то, как будто я заглядывал в портал в недавнее прошлое, наблюдая, как моё подростковое ‘я’ повторяет мои действия. Но этого не могло быть, верно? Я умер на Земле, моя душа ушла. Какая-то подсознательная часть меня ожидала, что это тело будет выглядеть совершенно чужим: может быть, у меня были бы чёрные волосы. Или, возможно, моё лицо было бы шире. У меня могли бы быть даже зелёные глаза. Зелёные глаза были редкостью, но не такой редкостью, как реинкарнация.
Но ничего из этого не произошло. Но почему? Почему я выглядел так же, как в прошлой жизни?
Мой путь к городу казался мучительно медленным. Хотя до него было всего пара километров от леса, по моим прикидкам, потребовалось несколько часов болезненной ходьбы, чтобы по-настоящему приблизиться к высоким стенам, окружавшим город.
Мою скорость сдерживали ушибленные рёбра — каждый вдох отдавался острой болью в груди. К тому же я часто останавливался. Нарастающий голод терзал мой живот, напоминая, что я не ел как минимум пару дней. Во рту пересохло — я пил что-то лишь за несколько часов до того, как начал непрерывно идти и сражаться. Рука, к счастью, на удивление быстро возвращала подвижность. Достаточно быстро, чтобы я понял — это не естественно.
Город становился всё отчётливее по мере моего приближения. Река пересекала город, уходя на юг и протекая вдоль края проклятого леса, который я только что покинул. Высокие стены из тёмного камня окружали город, возвышаясь на шесть метров. С моего расстояния они заслоняли бо́льшую часть вида на внутренний город, но многие строения были ещё выше стен. Роскошные здания, отделанные в красных и серых тонах, выделялись издалека, словно взирая на город свысока.
Река текла прямо у мощёной дороги, по которой я брёл, вплоть до самых ворот. Железная решётка позволяла воде протекать под каменными стенами. Ворота стали видны яснее, когда я подошёл: это были высокие, внушительные двери из чёрного металла, украшенные изображениями василисков, чёрного огня и другими уникальными произведениями искусства, но мой разум был слишком затуманен, чтобы долго их разглядывать. Пара стражников стояла на часах у дверей, их зоркие глаза высматривали посетителей. Каждый держал длинное копьё, а тела их украшали полные металлические доспехи.
Движения у этих ворот было немного, лишь несколько человек чуть впереди пропускали внутрь. Когда последний вошёл, их взгляды обратились ко мне. Шлемы скрывали их лица, отчего мне стало ещё нервознее подходить.
Я мучительно поплёлся к воротам, изо всех сил стараясь выпрямить спину под взглядами стражников. Через секунду я бросил эту затею. Слишком больно.
«Рога Вритры», — сказал один из них. «Ты выглядишь как сама смерть, парень! Я уж и не ожидал увидеть тебя снова!» — продолжил он. Другой согласно фыркнул.
Я внезапно осознал, что и правда выгляжу адски. Наверное, и пахну так же. Я был покрыт с ног до головы кровью, грязью и потом; самым чистым местом было лицо — с тех пор как я умыл его холодной водой из ручья. К сожалению, с тех пор и там прибавилось грязи, пока я пытался освоить паркур по деревьям и чуть не погиб от той твари с хлыстом-ящерицей. Моя одежда тоже была разорвана в дюжине мест, и я был почти уверен, что тонкий шнурок, продетый в штаны, чтобы удерживать их на талии, вот-вот лопнет от износа.
Стражники, видимо, тоже видели, как я покидал город, или, по крайней мере, предыдущий владелец этого тела. Это стоило отметить. Меня также удивило, как мало внешне стражники отреагировали на моё избитое состояние. Неужели сюда часто приходят полумёртвыми?
«Чувствую себя тоже как смерть», — устало выдавил я. «Сколько стоит вернуться в город?»
Я видел издалека, как люди, входившие до меня, обменивались несколькими монетами. Я предположил, что мне придётся сделать то же самое.
«Три медных знака за вход в Фиакру* для одного человека, как обычно в поздние часы дня», — сказал ближайший ко мне стражник, прежде чем слегка наклониться вперёд. «Но скажи-ка мне, парень: ты убил кого-нибудь? Прикончил несколько скаунтеров? Может, древокожего грода?» — заговорщицки прошептал он.
#Прим. Пер.: Фиакра — город на юге Алакрии, находящийся в доминионе Сехз-Клар.
Значит, город назывался Фиакра. Это казалось созвучным с затянувшимися эмоциями в моём сознании. Я в замешательстве прищурился от вопроса, пытаясь связать точки в голове. «Убил добрую дюжину этих крысоящеров-ублюдков», — предложил я, поморщившись от фантомной боли от их челюстей на предплечье и укола в рёбрах от разговора.
Стражник коротко рассмеялся, повернувшись к своему спутнику. «Я же говорил тебе, Йоран? Парень уходил с таким видом, будто готовился умереть, весь мрачный и всё такое!» Он снова повернулся ко мне, и я услышал усмешку в его голосе. «А вместо этого он одолел коварных скаунтеров!» — закончил он с добрым настроем.
Его спутник хмыкнул, но ничего не сказал.
Стражник начал открывать дверь. «Сегодня вход бесплатный, парень. Нельзя отнимать радость первой охоты. Ты гордость наших Владык! Каждая капля силы, которую ты обретаешь, приносит славу им всем!»
Тихо поблагодарив, я побрёл в город. Я следовал за фантомной памятью в мутном тумане, отслеживая эмоции дома и уюта, пока пробирался по улицам, одновременно знакомым и чужим. Могучая река продолжала течь вдоль главной дороги, извиваясь через Фиакру. Искусственные каналы и водные пути ответвлялись от могучего потока, словно тянущиеся корни, и я догадался, что они пронизывают весь город. Я видел мужчин на маленьких лодках, перевозящих людей и товары по каналам, используя странный артефакт, чтобы продвигать свои узкие судёнышки по течению. Пешеходное движение было постоянным повсюду, большинство людей были одеты в полуповседневную одежду. Я видел многих в рубашках с вырезами вдоль позвоночника, гордо демонстрирующих свои руны всем на обозрение.
Однако часть улиц занимали повозки, запряжённые всевозможными мана-зверями, каких я только мог вообразить. Они, без сомнения, принадлежали богатым Кровям города. Люди, замечавшие меня, шарахались в сторону с выражением отвращения на лицах, но никто не пытался меня остановить. Это радовало. Если бы я остановился, не уверен, что смог бы снова пойти.
Моё полубессознательное сознание вело меня на восток через город. Заметное снижение уровня богатства происходило по мере того, как я переходил с улицы на улицу, словно наблюдая, как красочная картина постепенно сменяется более тусклыми цветами. Яркость и жизнь, казалось, утекали из зданий, аура повседневной депрессии сочилась из каждого переулка.
Людей тоже стало меньше, заметил я, пересекая мост через один из расходящихся каналов. Вода, везде неестественно прозрачная, здесь начала приобретать более тёмный оттенок. Люди время от времени наблюдали из углов из-под капюшонов, добавляя клаустрофобной атмосферы.
Я был благодарен, когда наконец достиг того, что казалось моей целью. Вся эта дымка была похожа на игру в «горячо-холодно»: я думал об убежище, безопасности и доме. Это извлекало абстрактные эмоции из глубин моего разума, которые усиливались в зависимости от моего направления. Теперь они были самыми сильными, когда я стоял перед зданием.
Оно было трёхэтажным, с тёмной краской, облупившейся и выцветшей там, где проглядывал камень. Дверь была из цельного дерева и открылась с лёгким скрипом, когда я вошёл. Меня встретил ряд пронумерованных дверей вдоль узкого коридора, прежде чем лестничный пролёт повёл на второй уровень. Старый осветительный артефакт отбрасывал тёплый жёлтый свет на холл.
Судя по всему, это был алакрийский эквивалент многоквартирного дома. Я вздохнул с досадой, но тут же оборвал вздох болезненным хрипом.
Моя комната, к несчастью, была на верхнем этаже. Эмоции, гремевшие в моём мозгу, становились всё теплее и теплее, пока я тащился дальше, и наконец привели меня к комнате 35. Я пошарил в своей сумке, неловко извлекая металлический ключ. Я повозился с замком, прежде чем дверь открылась, к счастью, впустив меня внутрь.
Квартира была едва освещена поздним дневным солнцем, окно в дальнем конце выходило на другое близлежащее здание. Обстановка была скудной: двухъярусная кровать и пара столов напротив неё занимали бо́льшую часть пространства. В углу стоял единственный комод.
Другая дверь вела в тесную ванную, такую маленькую, что я едва мог там стоять. Узнаваемые унитаз и ванна заверили меня, что в здании по крайней мере есть работающий водопровод, но тревожное пятно чёрной плесени разрасталось у основания ванны.
Наконец освободившись от своей вонючей, забрызганной кровью одежды, я вошёл в душ. Я ахнул, когда ледяная вода ударила меня из крана, её студёная температура совершенно не заботилась о том, что я до упора выкрутил ручку горячей воды. Я вздрогнул, холодная вода взбодрила меня и удерживала в гораздо более ясном сознании, чем мне хотелось, но это не имело значения. Кусок щелочного мыла медленно смывал грязь с тела, которое было слишком молодым, чтобы быть моим. Потрескавшиеся и окровавленные ногти медленно проходились по остальной части моего тела, очищая меня от ужасов леса. Худые, незнакомые руки работали в такт моим мыслям.
Я никогда не позволял себе слишком много думать в том проклятом лесу. Угроза опасности и обещание смерти подступали слишком близко, чтобы я мог размышлять о своём новом положении. Адреналин и мана были моими единственными утешениями в дикой природе, и оба едва помогли мне выжить. Любой шаг мог означать попадание в засаду хищников. Но пока я плескался в ледяной воде душа, я больше не мог игнорировать своё положение.
Я был в другом мире, далеко от всего, что когда-либо знал. Воспоминание о моей автокатастрофе разверзлось передо мной, поглощая меня уверенностью в том, что произошло. Я даже не помнил ничего после своей смерти: просто небытие. Это было сродни тому, как заснуть и проснуться на следующее утро: моя память просто перезапустилась в Алакрии.
Я никогда не исполню свои земные мечты. Я никогда не закончу колледж, никогда не получу диплом. Я никогда больше не испытаю удовлетворения, которое приносили мне компьютеры и программирование. Мои интересы были чуждыми и странными в этом новом мире, концепции настолько чужеродными, что никто не мог посочувствовать.
И я был один. Так, так одинок. Мои друзья и семья были за целый мир отсюда, далеко за пределами моей досягаемости. Я даже не смог попрощаться, пожелать им удачи. Сказать им, как много они для меня значили, как они побуждали меня становиться лучше.
И я никогда не смогу. Я однажды читал историю о человеке, который пытался привезти банановое дерево с Кубы к себе домой на верхнем восточном побережье Соединённых Штатов. Вместо того чтобы процветать, дерево завяло в более холодной погоде. Зимние месяцы избивали и уничтожали его, ломая о свои морозные колени.
Я чувствовал себя очень похожим на то банановое растение, выброшенное в среду, противоречащую тому, в чём я мог выжить. Я был современным человеком, привыкшим к удобствам и роскоши жизни 21-го века. Я много боролся в своей жизни, но не той тяжёлой, физической борьбой алакрийского общества, где слабые умирали. Я не был готов пробиваться сквозь толпы зверей или карабкаться по рангам высококровного общества. Нет, я был слабым человеком. В конце концов, я чуть не погиб, сражаясь с жалким мана-зверем. И вся Алакрия скоро будет ввергнута в прокси-войну между живыми божествами.
Холодная вода душа стекала по моим рукам, покрывая рану и смывая розовый оттенок. У меня не было сил даже поморщиться от боли. Я долго плакал в душе после того, как наконец очистился, потоки воды уносили мои безмолвные слёзы.
***
Я проснулся поздно утром следующего дня, свет солнца проникал через окно в мою квартиру. Я моргнул затуманенными глазами, голова медленно прояснялась.
Я чувствовал себя заметно лучше, чем в полном отчаянии прошлой ночи. Что-то в солнечном свете облегчало мне задачу отгонять своих демонов, изгонять их в глубины моего разума. Когда солнце светило мне в лицо, было легче переносить гнетущую тяжесть будущего. Рассвет вернул надежду в мои кости.
Я осторожно сел на нижнюю койку двухъярусной кровати, но боль от ушибленных рёбер была заметно меньше, чем я ожидал. Рёбра всё ещё ныли, но с гораздо меньшей силой, чем прошлой ночью. По наитию я проверил предплечье. На этот раз оно было перевязано должным образом: после душа я нашёл рулон ткани, который покрывал мою рану гораздо плотнее и чище, чем моё предыдущее наспех сделанное решение.
Я медленно размотал ткань, и, конечно же, мои подозрения подтвердились. Под бинтами рана на моей руке была намного, намного меньше, чем полтора дня назад. Там, где раньше разрез почти достигал кости, теперь я видел, как мышцы и ткани медленно восстанавливались. И ещё кое-что, о чём я почти забыл: тонкий порез на бицепсе, который я получил, уворачиваясь от одного из крысоящеров — скаунтеров, напомнил я себе, — практически исчез.
Похоже, у меня был исцеляющий фактор, и довольно значительный. Судя по тому, что я смог понять из чтения «Начала после конца», все маги обладали ускоренным исцелением: но ничто не происходило так быстро без мага-эмиттера. Я бы предположил, что такая рана, как у меня, обычно заживает пару месяцев, оставляя ужасные шрамы. При нынешней скорости я избавлюсь от раны через день или около того.
Это тоже ответило на многие вопросы. Моя правая рука практически полностью восстановила подвижность. Я не чувствовал никакой остаточной боли от вывиха, но пока не стал бы её нагружать. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Прежде чем встать, я заглянул внутрь, чтобы понаблюдать за своим ядром маны. Оно всё ещё было сплошного оранжевого цвета, красное перо внутри небрежно плавало. Но теперь, когда мои нервы успокоились, я рассмотрел перо более внимательно.
Оно интенсивно излучало ману. Оно пульсировало гораздо сильнее, чем я мог даже воспринять, медленно вычищая примеси и укрепляя моё ядро. Это наблюдение поразило меня, почти выведя из задумчивости. Перо автоматически продвигало мою стадию ядра понемногу и пополняло мои истощённые резервы.
Если подумать, мне не нужно было медитировать, чтобы впитать больше маны после её обширного использования в лесу, и ядро казалось полным, когда я ложился спать. Но, похоже, моё ночное исцеление истощило мои резервы примерно на четверть от максимума.
Я медленно выбрался из кровати, сразу же ощутив урчание в животе. Я долго обходился без еды, и подозревал, что моему исцеляющему фактору нужно черпать энергию не только из маны для восстановления мышц. Мне нужна была пища, но я сомневался, что найду её в маленькой квартире, которую называл домом.
Но прежде чем выйти, мне нужно было немного привести себя в порядок. Почистить зубы нитью, щёткой и тому подобное. При всех достижениях Алакрии я был бы поражён, если бы надлежащая гигиена полости рта не была одной из них.
Я направился в ванную, морща нос от запаха моей старой одежды в ближайшей мусорной корзине. Я нашёл в комоде новый комплект, который мне подошёл: свободные коричневые брюки и тёмная рубашка с длинными рукавами. Это была не самая модная одежда, но жаловаться мне было не на что.
Я побрёл в ванную, уже думая о том, как мне придётся её убирать. Я был до крайности аккуратен: воплощение чистюли. За это меня постоянно поддразнивали семья и друзья.
Я усилием воли отогнал мысли о прошлой жизни.
Независимо от моего нынешнего положения, никто не смог бы вынести чёрную плесень, которая разрасталась в ванне. Добровольно — точно нет.
Я остановился как вкопанный, подняв голову и посмотрев в зеркало. Мой разум запнулся, когда отражение повторило мои действия. Ореховые глаза уставились в ответ, расширившись почти комично. В зеркале отражался подросток с короткими, растрёпанными волосами ярко-рыжевато-русого цвета. Черты лица были более резкими, но мягкость юности ещё не совсем покинула их.
Я узнал это лицо. Как я мог не узнать? Это было похоже на то, как будто я заглядывал в портал в недавнее прошлое, наблюдая, как моё подростковое ‘я’ повторяет мои действия. Но этого не могло быть, верно? Я умер на Земле, моя душа ушла. Какая-то подсознательная часть меня ожидала, что это тело будет выглядеть совершенно чужим: может быть, у меня были бы чёрные волосы. Или, возможно, моё лицо было бы шире. У меня могли бы быть даже зелёные глаза. Зелёные глаза были редкостью, но не такой редкостью, как реинкарнация.
Но ничего из этого не произошло. Но почему? Почему я выглядел так же, как в прошлой жизни?
Закладка