Глава 362: Побег •
Исчезновение Марты было подобно кошмарному сну, заставившему усомниться в ее существовании. Словно она была лишь фантомом, порожденным воображением Лоуренса. И все же он ощущал ее присутствие с пугающей ясностью. Тепло ее прикосновений все еще согревало, а в воздухе витал едва уловимый аромат цитруса, неотъемлемый от ее образа.
Вихрь смятения захлестнул Лоуренса. Его рука, обычно твердая, как скала, дрожала, когда он пытался совладать с крошечной крышечкой стеклянного флакона. Сердце колотилось в груди, подобно бушующему зверю, заглушая даже грохот самых свирепых бурь, с которыми ему доводилось сталкиваться.
Внезапный толчок, словно удар хлыста, вернул Лоуренса к реальности. Он очнулся от дурманящего сна, осознав, как близко подходил к краю пропасти. Для него, опытного морского волка, привыкшего бороздить бескрайние просторы моря, потерять себя в пучине эмоций было равносильно крушению. И выбраться из цепких лап безумия, угодив в эту ловушку, было бы титаническим трудом. Но даже осознавая всю опасность своего состояния, Лоуренс не испытывал ни облегчения, ни страха от столь рискованной близости к безумию.
Его целиком поглотило оглушающее чувство меланхолии и сожаления. Эта горечь, словно яд, разливалась в его душе, напоминая, что в какой-то момент он перестал противостоять манившей бездне безумия.
Собрав волю в кулак, Лоуренс глубоко вдохнул, пытаясь разогнать туман сомнений, окутавший разум. Он окинул взглядом палубу. Под его ногами «Белый Дуб» — его верный корабль — рассекал волны, неся на себе экипаж, вверявший свои жизни его опыту и знаниям. Каждый из них рассчитывал на капитана, который приведет их домой, в Пранд.
Нет, сейчас не время сдаваться на милость безумию.
Вздохнув, бывалый капитан пробормотал скорее себе, чем кому-то еще:
— Пора уже на покой…
Он направился к ближайшей лестнице, но, сделав лишь пару шагов, резко остановился, и лицо его приобрело сосредоточенное выражение.
Внезапно перед его внутренним взором вновь всплыла сцена появления Марты. Он знал, насколько опасно погружаться в эти воспоминания — они, словно зараза, могли породить новые галлюцинации, — но не смог себе отказать. Пара фраз, брошенных тогда Мартой, не давала ему покоя:
«Лоуренс, будь осторожен, ты прибыл в сердце моря...»
«На твоем месте я бы не тратила время на вопросы, а сразу пустилась в путь... Ты потерял бдительность, Лоуренс...»
Фразы эхом отзывались в его голове. И пусть Лоуренс прекрасно осознавал, что это лишь игра его измученного расстроенного сознания, он не мог отделаться от мысли, что они несут в себе предостережение. Даже если Марта — плод его воображения, может ли быть, что его подсознание уловило приближающуюся опасность? Вдруг эти фразы — тревожный звонок из самых глубин его интуиции?
Нахмурившись, капитан окинул «Белый Дуб» острым, как лезвие, взглядом. Все казалось в полном порядке. Затем он перевел взгляд на раскинувшийся неподалеку остров.
Фрост дышал покоем. Порт жил своей обычной жизнью, а в расположившемся неподалеку городе один за другим зажигались огни. Вдалеке, над водной гладью, нависал величественный утес — его грозный силуэт резко выделялся на фоне меркнущего неба.
И все же едва уловимое чувство тревоги закралось в душу Лоуренса, змеей сжимаясь в груди. Прислушиваясь к растущему беспокойству, он уловил тихий, навязчивый гул, словно где-то совсем рядом плескались волны. Поначалу он не мог понять, реален ли этот звук или же ему показалось, но вскоре пришло осознание — источник находился не снаружи, а где-то в глубинах его собственного сознания.
Мягкий плеск волн... Что это — дурное предзнаменование? Или проявление божественной воли Гэмоны, Богини Бурь?
Лоуренса охватило нехорошее предчувствие. Он тут же отказался от мысли сойти на берег и, развернувшись, направился к капитанскому мостику. Прохладный ночной ветер ударил ему в лицо, его порывистый свист прорезал тишину, заставляя чувства обостриться.
— Капитан? — Старший помощник, несущий вахту на мостике, явно не ожидал увидеть Лоуренса. Вскочив с места, он поспешно приблизился к нему. — Я думал, вы на берегу…
— Планы изменились, — отрезал Лоуренс. — Что-то не так… Как давно мы стоим здесь? Кто—нибудь покидал корабль?
— Никак нет, — тут же ответил старпом. — Вы же сами приказали всем оставаться на борту, вот мы и стоим уже несколько часов.
— Хорошо, что никто не успел сойти, — бросил Лоуренс и, резко повернувшись, устремился к панели управления. — Запускайте паровой двигатель, уходим отсюда.
— Что? — Старпом явно растерялся. — Уходим? Но мы же только…
— Здесь что-то не так, — перебил его Лоуренс. — Не могу понять, что именно, но меня это напрягает. Помнишь историю с обсерваторией? А до этого — проблемы со связью у берегов Фроста? У меня такое чувство, что мы расслабились. Как будто что-то… усыпляет нашу бдительность.
Лоуренс торопливо делился своими опасениями, прекрасно понимая, насколько странно звучат его слова. У него не было никаких доказательств, кроме собственной интуиции. После долгих недель плавания и команда, и корабль нуждались в отдыхе. Резко сниматься с якоря казалось, мягко говоря, неразумно.
К тому же, выход из порта регламентировался целым рядом морских правил, требовал согласования с портовыми властями. Запустить паровой двигатель без предупреждения — грубейшее нарушение протокола, за которое ему придется отвечать.
И все же Лоуренс не мог отделаться от чувства нарастающей угрозы, а шепот волн в его голове становился все отчетливее и настойчивее. Как будто сама Гэмона, Богиня Бурь, призывала его не медлить ни минуты и уходить, не вступая в лишние пререкания.
— Есть, капитан!
На корабле слово капитана — закон.
Сумасбродный капитан мог погубить весь экипаж, но мудрый и опытный — вывести из самой безнадежной передряги.
Приказ мгновенно облетел все палубы. Ошеломленные матросы торопливо занимали свои места, их выверенные движения свидетельствовали о высочайшем мастерстве — за долгие годы службы они научились действовать быстро и слаженно в любой, даже самой непредвиденной ситуации.
Новый металлический катализатор устремился в паровое ядро, и в недрах «Белого Дуба» ожил могучий механизм, его глухое, мерное гудение наполняло воздух ощущением мощи. Матросы ловко отдали швартовы, вытянули трап — все действовали быстро, точно, без единой лишней секунды простоя. Лоуренс стоял на мостике, на его лице застыло сосредоточенное выражение, а взгляд, острый, как у ястреба, был прикован к происходящему в порту.
По причалу двигались люди, их фигуры казались расплывчатыми, почти призрачными в тусклом свете газовых фонарей. Где-то вдалеке прогрохотали, покачиваясь на булыжной мостовой, грузовые повозки, отбрасывая длинные, громадные тени.
Казалось, никто не заметил, как под покров ночи корабль ожил, и ничто не мешало «Белому Дубу» беспрепятственно скрыться.
Все складывалось куда лучше, чем ожидал Лоуренс. В его плане действий, который он, к слову, всегда продумывал с учетом самых непредвиденных обстоятельств, даже не было пункта о том, как быть, если из морской пучины вдруг вытянутся гигантские щупальца и утащат «Белый Дуб» в глубины.
— Свет на палубе погасить, паровой свисток не использовать, — скомандовал Лоуренс старпому и, подойдя к штурвалу, крепко сжал его обод. — Я сам поведу корабль. Следите за давлением в котле, будьте готовы дать полный ход в любой момент.
— Есть, капитан.
И пусть у кого-то и оставались сомнения, приказ старого капитана быстро и четко выполняли все, кто находился на борту. Лоуренс чувствовал, как металлический левиафан под его ногами просыпается и наполняется могучей силой.
Вскоре Лоуренс ощутил, как под его ногами оживают винты, с мощью отталкиваясь от воды и увлекая «Белый Дуб» прочь от причала. Гулкое бульканье воды, вздымаемой кораблем, наполняло ночь, нагнетая и без того нервозную атмосферу. Матросы не сводили глаз с темнеющего на фоне ночного неба силуэта города.
Лоуренс почувствовал, как его ладони вмиг стали влажными от пота.
Однако город—государство, казалось, ничего не замечал. И пусть тайное бегство «Белого Дуба» вряд ли осталось незамеченным, никакой реакции не следовало.
Взгляд Лоуренса уперся в расположенную неподалеку радиомачту — телеграф молчал.
При нормальных обстоятельствах портовые власти уже давно подняли бы тревогу, а дежурные чиновники засыпали бы «Белый Дуб» градом вопросов о причинах столь поспешного отплытия. Но порт упорно хранил молчание.
Это безмолвие лишь укрепило Лоуренса в его решении и убедило в том, что он поступил правильно.
Здесь и впрямь творилось что-то неладное!
Паровой двигатель загудел с удвоенной силой, винты завращались быстрее, и «Белый Дуб», набирая скорость, устремился прочь от причала. Впереди, словно гигантское полотно, расстилалась водная гладь, покрытая серебрящимися под лунным светом рябью волнами.
— Полный вперед! — крикнул Лоуренс, еще крепче сжимая штурвал.
***
Порыв ледяного ветра пронесся по двору, вихрем ворвался в распахнутые врата собора и у самого входа принял облик Агаты. Женщина быстрым шагом проследовала прямо к «Часовне Созерцания», где ее уже ждал епископ Иван.
В конце часовни, словно верный страж, возвышалась статуя Бартока, Бога Смерти. У ее основания стоял открытый гроб. Епископ Иван, которого обычно можно было застать лежащим в гробу, стоял рядом. Он следил за приближающейся Агатой.
Епископ был весь обмотан бинтами, словно мумия, и виднелся лишь один его глаз. На нем красовалась черная мантия, расшитая золотом по поводу торжества, а в руках он держал скипетр. Когда Агата подошла ближе, епископ нарушил молчание:
— Мне доложили об Острове Кинжал.
— Тогда я могу не спрашивать, почему вы почтили меня своим присутствием, — заметила Агата, и в голосе ее скользнула тревога. — Но уверены ли вы, что вам стоит так напрягаться?
Епископ Иван поднял забинтованную руку — из-под бинтов вырвался клубок белесого, почти прозрачного тумана.
— Пока жива воля, хватит и этого.