Глава 635. Собеседования с аубом (❀)

Власть книжного червя

Проходили дни. Осенний обряд крещения закончился без происшествий. Я также несколько раз наведывалась в замок, чтобы пополнить основание магической силой для предстоящего энтвикельна. Вкусных лекарств восстановления с бленрусом у меня не было, так что мне приходилось полагаться на лекарства, наполненные добротой. В храме все в это время были заняты приготовлениями к празднику урожая. Священники-ученики деловито готовили кареты, собирали багаж, выбирали, кого взять с собой, изучали церемонии. Это был их первый праздник, поэтому к нему они относились с особой тщательностью. Для сбора налогов на праздник урожая учеников должны были сопровождать служащие. Оставалось надеяться, что они не станут враждовать с детьми бывшей фракции Вероники. Конечно, я кристально ясно дала понять, что служащие не должны проявлять ни малейших предрассудков, но, потеряв их из виду, я мало что могла сделать. Проводилось собрание, на котором учеников объединяли со взрослыми священниками, а также определяли, куда они пойдут. — Теперь, когда Филина стала священицей-ученицей, она тоже будет участвовать? — спросил Мельхиор. — Нет, — ответила я. — Когда она сменит меня на посту директора приюта, то получит и мои покои, и моих последователей, пока же мы их делим. Иными словами, у нее нет ни слуг, ни поваров, которых она могла бы взять с собой. Кроме того, в отличие от других учеников, ей не нужно собирать средства, чтобы пережить зиму. Я привлекала несовершеннолетних учеников к участию в празднике урожая только отчасти из-за нехватки рабочих рук — гораздо важнее было предоставить им средства, необходимых для подготовки к зиме. Если бы они могли подготовиться иначе, я бы не стала отправлять несовершеннолетних заниматься ритуалами. Однако с Мельхиором дела обстояли иначе: он был кандидатом в аубы, поэтому ему нужно было посетить центральный регион, несмотря ни на что. Я продолжила: — Чтобы храм не остался без присмотра, я попрошу Филину остаться здесь. Я буду поручать ей дела в своё отсутствие. Пока продолжался наш разговор, в зал заседаний влетел ордоннанц. Он приземлился передо мной, а затем передал сообщение голосом Сильвестра: — Я приеду через три дня, чтобы провести собеседования. Пришли мне отчёт о детях, которые могут быть крещены как дворяне этой зимой. Священики-ученики смотрели на ордоннанц, трижды повторявший сообщение. У некоторых из них были братья и сестры в приюте, поэтому им, вероятно, было интересно узнать, как будут обращаться с детьми из сиротского приюта в дворянском обществе. — Есть двое детей, готовых к церемонии крещения в качестве дворян этой зимой, — ответила я птице. — Я попрошу Родериха передать вам отчет, когда он вернётся. Речь шла о Дирке и Бертраме. Они были не единственными детьми этого возраста, но один из них вернулся к родителям, а другой провалил собеседование с Хартмутом и не получил магических инструментов. Как только наша встреча по поводу праздника урожая закончилась, я вернулась в покои главы храма. Я отправила Монику в приют, попросив принести отчеты о Дирке и Бертраме и сообщить Вильме, что назначена дата собеседования, после чего отправила ордоннанц Лауренцу, который в данный момент проходил обучение. Его младший брат вскоре должен был встретиться с герцогом лицом к лицу — я ожидала, что он захочет дать несколько братских советов. *** Не успела я дочитать отчёты Вильмы, когда в комнату вошёл Лауренц. — Госпожа Розмайн, — сказал он, — я получил ордоннанц о том, что дата собеседования определена. — Всё верно. Пожалуйста, отправляйся в приют и поговори с Бертрамом. Как ребенок, оставшийся без родителей, он будет крещен с аубом в качестве опекуна, что означает, что он больше не будет считаться твоим братом. Тем не менее, я надеюсь, что ты будешь продолжать заботиться о нём, насколько это возможно. В соответствии с обычаями Бертрам — ребенок без родителей. Для всех было вполне естественно, что он перестал быть братом Лауренца с того момента, как попал в приют. — Чтобы принять благородное крещение, — сказала я, — нужно иметь высокие оценки, беспрекословную готовность служить аубу Эренфеста и отсутствие каких-либо намерений мстить. Судя по отчетам Вильмы, с оценками Бертрама и его образом жизни в приюте всё в порядке. — Понятно, — с облегчением ответил Лауренц. — Однако, — продолжала я, — я не знаю, как он себя поведет. В приюте он старается быть послушным, но проявит ли он такую же лояльность по отношению к аубу Эренфеста? Мне кажется, он может отказаться служить человеку, из-за которого его родители погибли, а он стал сиротой. Однако для того, чтобы он мог нормально жить дальше… Пожалуйста, серьёзно поговори с Бертрамом, чтобы тот все понял. Лауренц посвятил свое имя после казни родителей, и я подумала, что ему будет полезно рассказать, как изменилась его жизнь, как он относится к герцогской семье и что он делает, чтобы справиться со своими эмоциями. Бертрам говорил, что хочет вернуться в дворянское общество, но, скорее всего, он представлял себе возвращение к временам, предшествовавшим чистке. Я надеялась, что Лауренц поможет ему преодолеть разрыв между ожиданиями и реальностью. — Я благодарен вам за заботу о некрещеных детях, — сказал Лауренц. — Не было бы странно, если бы их в любой момент бросили. Я хотела бы помочь им ещё больше, но мои возможности были ограничены. К тому же, мне постоянно говорили не выходить за рамки своих полномочий. — Госпожа Розмайн, — вмешалась Филина, — не следует ли нам также поговорить с Дирком? — Действительно. Ему нужно ещё немного потренироваться в фешпиле, но в остальном у него всё хорошо. Дирк начал серьезно заниматься фешпилем только после того, как получил магический инструмент, но всё же Розина иногда навещала его в приюте и сообщала, что дебют тот сдаст без проблем. Я продолжила: — У Дирка хватило смелости откровенно поговорить с Хартмутом, и у него, очевидно, есть цель, к которой он стремится. Собеседование Дирка должно пройти хорошо. Он также понимает, что живёт в приюте только по милости герцогской семьи — то, что ещё не осознали дети дворян, поэтому я не вижу причин сомневаться в его преданности. Однако я волнуюсь о другой проблеме: мне кажется, что ему не хватает здравого смысл дворян. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы помочь ему с этим. Как кандидат в аубы, я не могу служить ему примером. Дирк должен будет жить как дворянин, при этом все вокруг будут считать его ребенком кого-то из бывшей фракции Вероники. Низший дворянин был бы для него лучшим ориентиром, чем кандидат в аубы. Филина кивнула и сказала, что сделает все возможное. — Дамуэль, я бы попросила тебя также направлять его, — сказала я. — И, кстати, Родерих, доставь отчеты Вильмы аубу. — Да, госпожа. *** Наступил день собеседования, и Сильвестр прибыл с двумя рыцарями сопровождения, двумя слугами и двумя служащими. Я подошла поприветствовать его, но он встретил меня с серьезным выражением лица. — Единственное, что меня беспокоит, — это то, смогут ли сироты быть мне полезны, — сказал он, — так что держи язык за зубами и уважай любые мои решения. Спасение их жизней было достаточно великодушным поступком. Я не намерен таскать за собой мертвый груз. Я понимала, что здесь, в Юргеншмидте, моё желание спасти сирот из сочувствия было культурно ненормальным. То, что нам удалось избавить их от наказания за родство, было достаточно впечатляющим — я это поняла после моих переговоров о спасении Фердинанда, так что я должна была удовлетвориться этим. — Я понимаю, что возвращение детей из бывшей фракции Вероники в общество очень значимо, — ответила я, — как для вас, так и для остальных членов герцогской семьи. Поскольку вы уже спасли им жизнь, я не стану возражать, что бы вы ни решили с ними сделать. Он смотрел на меня некоторое время, затем немного расслабился и сказал: — Хорошо. Это всё, что я хотел услышать. Пора было приступать к собеседованиям. Как ответственная за приют, Вильма привела к нам Дирка и Бертрама, а затем дала свои отчеты о них. Сильвестр уже получил их от Родериха, но кивнул. По серьезному блеску в его глазах я поняла, что он внимательно изучает этих двух сирот. — Хм. Я вижу, что вы оба стараетесь изо всех сил, — сказал он. — У вас отличные оценки. Дирк, мне сказали, что тебе нужно больше заниматься фешпилем, но тебе, Бертрам, не в чем совершенствоваться. Сильвестр сделал паузу, а затем продолжил: — Дирк, если ты пойдешь на это, все в благородном обществе будут считать тебя ребенком преступников из бывшей фракции Вероники. Твоя новая жизнь не будет к тебе благосклонна, и я говорю это со всей серьезностью. Ты всё ещё хочешь стать дворянином? — Хочу, — твердо кивнул Дирк, его тёмные глаза сияли. — Как госпожа Розмайн защищала нас, так и я хочу защитить приют. Но я не могу этого сделать, пока я сирота. Я хочу стать дворянином, сколько бы страданий это мне ни принесло. Дирк так же открыто, как и в разговоре с Хартмутом, заявил о своей конечной цели, выразив при этом благодарность за то, что ему вообще дали магический инструмент. В каждом его слове была только искренность. Его родители не были казнены или как-то наказаны, поэтому он не держал зла на герцога. — Даже с лекарствами восстановления от госпожи Розмайн, — продолжал он, — мне не удалось накопить и половины того количества магической силы, что было у Бертрама. Но я успею наполнить свой инструмент к началу занятий в дворянской академии. Выражение лица Сильвестра смягчилось в ответ на это прямолинейное заявление. — Вы оба будете рассматриваться как дети бывшей фракции Вероники. В результате, когда вы достигнете совершеннолетия, каждый из вас должен будет посвятить своё имя кому-то из герцогской семьи. Дирк, как ты к этому относишься? Дети бывшей фракции Вероники должны были посвятить свои имена, чтобы избежать наказания за родство, и священники-ученики и воспитанники приюта неизбежно попадут в их число. У Дирка не было родителей из бывшей фракции Вероники, но, поскольку он покидал приют, чтобы стать дворянином, к нему было такое же негативное отношение, как и ко всем остальным. Услышав это объяснение, Дирк недоуменно посмотрел на Сильвестра. — Я могу выбирать, кому посвятить своё имя? В таком случае, я хочу служить тому, кто будет защищать приют. Будучи сиротой, никогда не знаешь, кто может купить тебя или взять в слуги, и как они будут с тобой обращаться. Мне рассказывали, что в прошлом служителей нередко убивали по прихоти их господина или госпожи. По сравнению с теми мрачными временами возможность выбирать, кому служить, — это благословение. Образ мыслей Дирка не был похож на образ мыслей обычного дворянина. Сильвестр горько улыбнулся, кивнул и сказал: — Понятно. Ты считаешь это благословением… Что ж, я принимаю тебя как дворянина Эренфеста. — Для меня это большая честь, — ответил Дирк, а затем тихо пробормотал «Да!», торжествуя. Сильвестр повернулся к Бертраму и встретил его пристальный взгляд. — Ты выглядишь так, будто тебе есть что сказать.

Бертрам молчал, и Сильвестр побудил его заговорить, сказав несколько решительно: — Говори. — Неужели такой сирота, как Дирк, станет дворянином? — Ты тоже сирота, не забывай. Вы оба в одинаковом положении. В тот же миг глаза Бертрама расширились от гнева. — Я не такой, как Дирк. Я сын гиба Вильтора, и… — Человека, которого ты знал как гиба Вильтора, больше нет. Его титул теперь носит кто-то другой. И позволь тебе напомнить, что теперь ты живешь в приюте. Это делает тебя сиротой. Даже если ты станешь дворянином, дворянское общество будет считать тебя не имеющим родителей, поскольку в нашей культуре родители определяются только при крещении. Я буду тебе опекуном, как и в случае с Дирком. — Я знаю, — пробормотал Бертрам, опустив глаза и поджав губы. От такого ответа мне захотелось вздохнуть. Судя по его поведению, технически он всё понял, но при этом не мог принять правды. — Согласно полученному мною отчету, — продолжал Сильвестр, — ты усердно трудился, желая покинуть приют и вернуться к своему прежнему положению в благородном обществе. Это верно? Ну, даже если ты получишь дворянское крещение, дни, о которых тоскуешь, никогда не вернутся. Сжатые кулаки Бертрама начали дрожать. Хаотический вихрь эмоций захлестывал его, но единственным выходом было подавить его. — Твое крещение не вернёт родителей, и ты будешь продолжать жить в храме. В качестве священника-ученика, как и старшие дети. Зная это, есть ли у тебя решимость принять крещение в качестве моего подопечного? Будешь ли ты служить герцогской семье так, как намерен Дирк? Я не стану относиться к не проявляющему ко мне почтения ребенку преступников как к дворянину Эренфеста. Сильвестр теперь сурово смотрел на Бертрама. Мальчишка в ответ зажмурил глаза. — Можешь ли ты служить тем, кто казнил твою семью, или нет? — надавил Сильвестр. — Это самое главное. Старшие дети понимают всю тяжесть наказания по родству, поэтому их благодарность искренна, и они способны служить своему господину или госпоже, несмотря на проявления злобы и дурные слухи, с которыми они вынуждены справляться в замке и дворянской академии. Ты же знаешь только то, что в одночасье потерял семью и попал в приют. Как же можно ожидать, что ты будешь испытывать благодарность к Розмайн? Бертрам помолчал немного, потом сказал: — Я благодарен. Мой брат сказал мне, что наши родители совершили преступление. Что они виноваты. Что это чудо, что мы вообще живы. Я ничего не понимаю, но я ему верю. Единственное, что предотвратило нашу казнь, — это сострадание герцога. — Понятно. Значит, старший брат говорил с тобой? — Да. Он посвятил свое имя госпоже Розмайн… но я хочу посвятить своё господину Мельхиору. Видимо, это из-за того, что Мельхиор часто посещал храм, помогал Бертраму в учебе, а также играл с ним и священниками-учениками в карты и каруту. — Этого достаточно, — сказал Сильвестр. — Если ты тщательно обдумал вопрос о посвящении имени и принял решение, это хороший знак. Я буду твоим опекуном. В одно мгновение напряжение спало с плеч Бертрама. Таким образом, было решено, что оба кандидата будут крещены как дворяне. Вскоре разговор перешёл на то, во что будут одеты сироты и кто отправится с ними на зимнюю церемонию крещения. После некоторых раздумий было решено, что они будут одеты в подержанную одежду, а для их сопровождения я приглашу своих последователей. Всё-таки я была главой храма. После того как эта часть нашей беседы была закончена, Дирк и Бертрам удалились, а мы с Сильвестром принялись обсуждать энтвикельн в Грешеле. — План состоит в том, чтобы выполнить его после того, как Флоренция родит ребенка, — пояснил Сильвестр. — Сразу после? — Да. Она сказала, что будет пить лекарства восстановления, чтобы встать на ноги и участвовать. И не позволит никому убедить себя в обратном. Лично он не хотел, чтобы она участвовала, но Флоренция, как первая жена ауба Эренфеста, не желала отступать. — Звучит тревожно. Тем не менее, всё ли готово для энтвикельна? — Торговцы прислали нам планы нужных им магазинов, а служащие и гиб Грешеля — планы города. Кроме того, у нас есть приличный запас магической силы благодаря твоему методу сжатия и моим новым божественным защитам. Честно говоря, ты сделала для нас больше, чем я могу описать. — Приятно слышать. Как оказалось, новые божественные защиты Сильвестра сделали подготовку к энтвикельну гораздо более простым делом, чем предполагалось вначале. При этом я также усиленно работала над сжатием своей магической силы, так что никаких проблем не ожидалось. — Кстати говоря, — сказала я, — как мы будем проводить масштабный вашен? В этот раз у нас не будет господина Фердинанда, а я не смогу отправиться в Грешель сразу после энтвикельна. Просто создать новые здания путём энтвикельна было бы недостаточно, нужно было ещё и очистить весь город. Простолюдины никогда не смогут избавиться от всей накопившейся грязи и одновременно подготовиться к приёму торговцев из других герцогств, поэтому масштабный вашен был крайне необходим. — Насчет этого… Не могла бы ты одолжить мне Клариссу? — спросил Сильвестр. — Клариссу? — повторила я, поджав губы. Она была помолвлена с Хартмутом и официально всё ещё являлась подданной Дункельфельгера. В том, что она выполняла для меня работу, не было ничего плохого, раз уж она посвятила мне своё имя, но я не была уверена, что можно втягивать её в дела герцогства. — Я знаю, что это не совсем правильно, но я слышал от Брюнхильды, что у нее есть чрезвычайно эффективный вспомогательный магический круг для широкомасштабной магии. Насколько я понимаю, она использовала его во время масштабного вашена в дворянской академии. Если мы сможем заручиться ее поддержкой, то Брюнхильда, гиб Грешеля и прочие дворяне этой земли смогут справиться с остальным. Не могла бы ты приказать ей отправиться в Грешель в день энтвикельна? Мы, члены герцогской семьи, должны были находиться в зале восполнения основания, а значит, кто-то другой должен а й ф р и д о м был выполнять вашен. У Брюнхильды было не так много магической силы, как у нас с Фердинандом, поэтому она решила обратиться за помощью и использовать вспомогательный магический круг. — Я хотел, чтобы тебя попросила Брюнхильда как одна из твоих последовательниц, — пояснил Сильвестр, — но она отказалась, сказав, что это стоит сделать мне как аубу. — Что ж, я считаю, что она права. В конце концов, энтвикельн — это дело герцогство, которым руководите именно вы. Я не против попросить Клариссу помочь вам, но у меня есть одно условие: необходимо отправить в Грешель всех высших дворян из свит герцогской семьи. — Всех? — Да. Я не хочу, чтобы эта работа была возложена полностью на одну из моих последовательниц. Если мы соберём всех, Грешель получит помощь не только одного человека, который формально ещё и принадлежит другому герцогству, но и последователей всей герцогской семьи. Это дело герцогства, которое ведет ауб. К тому же, и энтвикельн, и масштабный вашен только выиграют от большего числа участников. Возможно, одних дворян Грешеля окажется недостаточно, а герцогской семье необходимо активно поддерживать Грешель, чтобы привлечь на свою сторону дворян Лейзеганга. Сильвестр сделал паузу, затем кивнул и сказал: — Хорошо. Я передам, чтобы в Грешель отправились высшие дворяне из свит герцогской семьи. Поэтому я послала ордоннанц Клариссе, поручив ей поговорить с Брюнхильдой о проведении масштабного вашена. Вскоре после этого Брюнхильда прислала мне ордоннанц с благодарностью. — Для меня это большая честь, госпожа Розмайн. Кларисса прислала сообщение, что собирается принять участие. Я не ожидала, что и свита герцогской семьи окажет помощь, так что, похоже, вашен города пройдет гораздо спокойнее, чем предполагалось. Ее голос был таким необыкновенно ярким, что я поняла: она будет стараться изо всех сил ради энтвикельна. — Я без колебаний окажу поддержку, необходимую для его успеха, — ответила я, после чего снова отправила птицу в путь. Через мгновение появился еще один ордоннанц. Я предполагала, что он от Брюнхильды, но этот полетел к Сильвестру. — Это Леберехт. Ауб Эренфест, похоже, что госпожа Флоренция получила визит от Энтриндуге. Энтриндуге — богиня родов, и её визит означать только одно: у Флоренции начались схватки. Сильвестр с грохотом встал. — Свяжитесь с Мельхиором. Я немедленно возвращаюсь в замок. Его последователи сразу же засуетились. — Приёмный отец, я…. — Ты ей не родной ребенок, — сказал Сильвестр, сразу прервав меня, — поэтому ты не сможешь войти в жилую зону герцога главного здания, даже если вернешься в замок. В крайнем случае, я попрошу тебя помолиться Энтриндуге. Судя по всему, иногда рожающей матери даётся магическая сила. Она при должна исходить от кого-то близкого к роженице: например, мужа или ребенка, иначе возникнет сильное противодействие. Я бы вообще не смогла помочь. Проводив Сильвестра и Мельхиора, я вернулась в покои главы храма, подошла к небольшому алтарю в своей комнате и помолилась богине деторождения Энтриндуге. *** Через несколько дней Мельхиор вернулся в храм. Ребенок оказался девочкой. А еще через неделю после этого меня вызвали в замок. Наступало время энтвикельна. Согласно договоренности, герцогская семья должна была прислать в Грешель своих высших дворян. Для меня это означало, что Кларисса, Хартмут, Корнелиус, Леонора и Оттилия примут участие в вашене. Так Грешель превратился в безупречный белый город, полностью очищенный от грязи и копоти.