Глава 2155 - Юнь Чэ, Мо Су •
В этот момент, окажись на месте Юнь Чэ любой другой, он бы наверняка в страхе пал на колени, опустив голову, с трепещущей душой не в силах вымолвить ни слова. Однако в Его взгляде Юнь Чэ не проявил ни капли ужаса или паники, а прямо смотрел на Него, во взгляде — была невиданная для любого другого посетителя безмятежность и глубина.
— Осмелюсь спросить, — он не оправдывался, не спорил, а задавал вопрос самому верховному существу в мире: — Окажись вы на моём месте, согласились бы вы ради любимого человека пойти на любые средства перед лицом непреодолимых преград?
Воздух застыл, пространство остановилось, взгляд сковала незримая сила.
Мгновение спустя божественное сияние в глазах Императора Бездны внезапно усилилось, и та уникальная аура Императора, что способна заставить небо и землю трепетать, а мириады душ пасть ниц, обрушилась на Юнь Чэ: — Жалкий юнец, откуда у тебя право задавать Мне вопросы?
Словно небеса обрушились на тело, кости готовы были раскрошиться, а душевные струны — порваться, но глаза Юнь Чэ по-прежнему оставались ясными, а душевное море — чистым. Он неотрывно смотрел в глаза Императора Бездны — без страха, без боязни, без почтения, лишь с той всегда присутствующей, загадочной и необъяснимой таинственностью. Это был равный взгляд, с которым Император Бездны не сталкивался миллионы лет.
Юнь Чэ заговорил, его выражение лица и тон словно окрасились непостижимой дымкой: — Я спрашиваю не Императора Бездны, а…
— Мо Су.
Воздух, пространство, взгляд вновь застыли, но на этот раз не сопровождались обрушивающейся, словно безбрежный океан, божественной аурой, и застыли надолго, будто само время бесшумно остановилось.
Неизвестно, сколько прошло, застывший мир, казалось, снова пришёл в движение, но на этот раз двигался словно против течения времени, переносясь в давно ушедшую древнюю эпоху в их переплетённых взглядах.
— Согласился бы… — его голос, его ответ, словно доносились из невероятно далёких времени и пространства: — Я лишь боюсь, что у меня не было бы даже шанса пойти на любые средства.
Он назвал себя «我» (простореч. Я), а не «孤» (возвышен. Я), как обычно.
Уголки губ Юнь Чэ дрогнули, на них появилась лёгкая улыбка. Он получил ответ.
Сейчас перед ним стоял уже не чистый верховный Император Бездны, а «вспомнивший» своё прежнее положение, своё прежнее имя — Мо Су.
Какую позу и слова следует проявлять перед Императором Бездны, Юнь Чэ уже бесчисленное количество раз обдумывал и разыгрывал, приближаясь к совершенству, но последний фрагмент памяти Злого Бога Ни Сюаня раскрылся лишь когда он прибыл на Чистую Землю, разрушив все его предыдущие усилия. В тот момент он окончательно понял, что при личной встрече с Императором Бездны ему нужно… и можно проявлять лишь одну позу.
Равенство! Не было другого выбора.
Однако, уже находясь на Чистой Земле и зная, что скоро предстанет перед Императором Бездны один на один, он просто не мог позволить себе времени вынашивать и тренировать идеальную позу равенства, поэтому за этот короткий срок он снова и снова, слой за слоем, накладывал на себя ментальные установки… У меня глубокие каналы Злого Бога, я преемник Ни Сюаня… значит, я и есть Ни Сюань, я и есть Злой Бог! Для Ни Сюаня, для меня, прежний Мо Су был юнцом с растерянной душой… а нынешний Мо Су, сбросив оболочку Императора Бездны, разве не имеет в душе ещё более тёмной растерянности… Поэтому в сегодняшнюю «встречу» — я радуюсь, я смотрю на равных, я восхищаюсь, я беспокоюсь… и слишком сложные, невыразимые словами чувства я собираю в своём взгляде на него.
«В самом деле, будь это ты, ты бы ответил именно так.»
Во взгляде Юнь Чэ Император Бездны уже давно дал ответ.
Если бы не специально назначенное Императором Бездны Наказание Опустошительным Пожиранием, препятствия на пути между ним и Цайли не исчезли бы так легко, и взгляды людей не сменились бы с презрения на уважение и признание. Он хотел воочию увидеть, насколько сильны чувства Юнь Чэ к Хуа Цайли, и оценить, достоин ли он стать «его» преемником.
Голос Юнь Чэ постепенно смягчился, наполнившись с трудом сдерживаемыми эмоциями: — Мо Су, я наконец встретил тебя… и принёс тебе последнюю волю учителя.
Выражение лица Императора Бездны вечно оставалось безмятежным, но никто не знал, что каждое слово Юнь Чэ вызывало колебания в его эмоциях, поднимая волны в душевном море. И уж тем более никто не мог представить, каким ударом для его души стала последняя фраза Юнь Чэ. Вечная отрешённость Императора Бездны дала явную трещину.
— Твой учитель… где он сейчас? — в его словах на мгновение проскользнула дрожь.
Улыбка Юнь Чэ исчезла, голос понизился: — Пять лет назад учитель… отошёл в мир иной на веки вечные.
Мо Су отвернулся, медленно поднял голову и через мгновение снова спросил: — Где все эти годы находился твой учитель, и когда он прибыл?
— В Море Тумана, — ответил Юнь Чэ, затем тихо вздохнул и сказал: — И лишь в день своей кончины он сказал мне, что пробыл в Море Тумана… шестьсот семьдесят тысяч лет.
В тот момент Император Бездны, которого не поколебало бы даже разрушение небес и земли… нет, сейчас он был Мо Су, на мгновение слегка задрожал, словно эта цифра разрушила маску, существующую миллионы лет.
— Так значит… это действительно был он… действительно он…
Он смотрел вперёд, бормоча, постепенно теряя безразличие. Голос его окрашивался печалью.
— Мне следовало догадаться… следовало… догадаться…
Цифра «шестьсот семьдесят тысяч лет» отнюдь не была примерной выдумкой Юнь Чэ, основанной на времени падения Злого Бога, а… происходила из семени стихии Божественного Цилиня. Оставшаяся на нём душевная аура ясно говорила, что оно упало в мир Бездны шестьсот семьдесят тысяч лет назад. И это время действительно вызвало эмоциональное волнение у Императора Бездны.
Его сердце переполняли чувства, он говорил словно в смятении: — Шестьсот семьдесят тысяч лет назад я случайно ощутил его ауру, обрадовался до безумия, но когда нашёл, это было лишь его стихийное семя, уже проглоченное Божественным Цилинем и прикреплённое к его душевному кристаллу.
— Я пытался искать ещё сотни лет, но не нашёл больше ни следа его ауры. Тогда я взял того Божественного Цилиня с собой, чтобы утолить тоску… Позже он совершил серьёзную ошибку, но в его теле сохранилась аура учителя, так что я не смог убить его и изгнал.
— Я думал, что лишь его стихийное семя по какой-то причине упало в мир Бездны, но оказалось, что это действительно был он… действительно… он… Всё это время я этого не знал. Я так рано прекратил поиски.
Юнь Чэ тихо сказал: — Потому что учитель не хотел, чтобы ты его нашёл, и потому всегда скрывался в Море Тумана.
— По… чему? — спросил он.
Юнь Чэ, глядя на профиль Мо Су, с болью в голосе произнёс: — Учитель сказал, что у него нет лица, чтобы посмотреть тебе в глаза.
— Хе…
Мо Су на мгновение потерял дар речи, затем медленно покачал головой, уставившись в пустоту, его затруднённый голос словно пронзал пространство и время: — Старший брат Ни Сюань, зачем тебе это? Я никогда не винил тебя и никогда не смогу винить. Даже сегодня, возможность быть рядом с тобой, стать назваными братьями — всё равно величайшая удача моей жизни.
Юнь Чэ, внутренне успокаивая слегка бешеное сердцебиение, тихо сказал: — Учитель рассказал мне, что, завершив все дела в другом мире, он выбрал падение в Бездну Небытия, чтобы искупить вину перед тобой и быть с тобой, но не ожидал, что под Бездной уже сформировался мир, а ты всё ещё жив под именем Императора Бездны.
— Учитель сказал, что он жаждал встречи с тобой, но у него было слишком много причин не видеться с тобой. Помимо глубокого чувства вины, он не позволял себе снова вмешиваться в твою жизнь, нарушать уже установленный путь… независимо от того, правилен ли выбор, и куда ведёт этот путь.
Мо Су по-прежнему ошеломлённо смотрел вперёд, его голос был бесконечно далёким: — Старший брат Ни Сюань, ты же был таким… свободным и непокорным человеком…
Юнь Чэ тут же продолжил его слова: — Учитель говорил, что он был самым свободным и непокорным человеком в мире. Но только в твоём деле он совершил ошибку, причём непростительную. Если бы тогда он не потворствовал и не поощрял, а остановил, тебя бы не казнил собственный Божественный Отец в Бездне Небытия, и сейчас ты не был бы вечно заточён в бездне страданий.
Эти слова показывали, что «учитель» рассказал ему многое о тех событиях.
— И из-за этой ошибки твой Божественный Отец преждевременно умер, божественная и дьявольская расы развязали ожесточённую войну, приведшую к концу той эпохи… Поэтому учитель сам сказал, что больше не достоин имени «Бога Творения», и сменил его на «Злой Бог», с тех пор скрываясь от мира, до конца жизни оставаясь в заточении вины и боли, пока не скончался.
Мо Су медленно повернулся и снова посмотрел на Юнь Чэ. Его взгляд уже незаметно изменился, больше не был тем укоренившимся за миллионы лет, почти ставшим инстинктивным, взглядом свысока.
— Он… многое тебе рассказал.
— Да. И также многое мне дал.
Юнь Чэ поднял руку, пальцы скользнули по воздуху, и в ладони по очереди появились пламя, лёд, молния, вихрь: — Учитель подарил мне свои глубокие каналы, позволив мне сродниться с различными элементальными силами, а также дал силу феникса, силу золотого ворона, силу ледяного феникса… и чтобы укрепить моё тело, дал кровь и костный мозг божественного дракона.
Это был Ни Сюань, бывший Бог Творения Элементов. Эти древние божественные реликвии, не существующие в Бездне, казались вполне объяснимы, если речь шла о нём.
Пальцы сжались, в ладони засиял жёлтый свет цилиня: — Перед кончиной учитель указал мне направление, и я вернул утерянное семя стихии земли, сделав изначально неполные каналы целыми.
— Неудивительно, что-то тайное царство разрушилось так странно, — тихо произнёс Мо Су: — Оказывается, это потому, что семя увидело своего преемника и вернулось с безграничной радостью.
Жест Юнь Чэ снова изменился, в его ладони появилась тень пагоды, испускающая слабое золотое сияние: — Это «Искусство Великого Пути Будды (Пагоды)», которое учитель передал мне, чтобы закалить моё тело. Когда я достиг определённых успехов, учитель сказал мне, что это божественное искусство было создано тобой.
— Нет, — Мо Су, к удивлению Юнь Чэ, опроверг это: — Наполовину мной, наполовину им.
Юнь Чэ: — …?
Он смотрел на Юнь Чэ, во взгляде читались воспоминания: — В те годы я путешествовал с ним по разным мирам, видел воочию мириады существ бесчисленных миров, видел истинное добро и зло, и однажды, под пагодой в смертном мире, внезапно постиг озарение.
— И это озарение он разъяснил мне, указал путь, помог понять, что такое картина смертных жизней, что такое великий путь неба и земли… даже общую формулу «Искусства Великого Пути Будды» заложил он, и только потом появились двенадцать уровней пагоды.
Этого Юнь Чэ действительно не знал. Он изначально думал, что раз «Искусство Великого Пути Будды» могло передаваться из глубокой древности до наших дней, то то, что Злой Бог знал это божественное искусство, не было таким уж несоответствующим. Не ожидал он, что «Искусство Великого Пути Будды» было совместным творением Ни Сюаня и Мо Су. Просто Ни Сюань, обладающий телом Бога Творения, вообще не нуждался в тренировке «Искусства Великого Пути Будды», и участие Ни Сюаня в его создании было только ради Мо Су.
— Так вот оно как, — Юнь Чэ с чувством кивнул… на этот раз абсолютно искренне. Когда ложь из области неизвестного смешивается с правдой из области известного, ложь тоже становится правдой. Каждое слово Юнь Чэ, несомненно, балансировало на лезвии ножа.
— Это он послал тебя ко мне? — спросил он.
— Нет, — Юнь Чэ без колебаний покачал головой: — Хотя учитель спас мне жизнь, принял в ученики и дал всё, что есть у меня сейчас, он не раз наставлял меня, что моя жизнь принадлежит только мне, и что мне нужно следовать своему сердцу, быть свободным от мира, не позволять воле других сковывать меня.
— Если я встречу тебя, значит нас свела судьба. Если не встречу, не нужно себя принуждать. Единственное оставленное желание: если я смогу встретиться с тобой, то расскажу всё без утайки, откровенно поговорим… и так, возможно, немного развею твоё одиночество.
— Вот только я не ожидал, что моё происхождение окажется в одном из шести великих божественных царств — Плетения Снов — и из-за этого происхождения я так быстро встречусь с тобой. Возможно, это тоже указание небесной воли, позволившее мне поскорее исполнить последнее желание учителя.
— Но, если вдуматься… — прямо перед лицом Императора Бездны, взирающего на мир, Юнь Чэ скрестил руки на груди, во взгляде явно читались насмешка и наполовину притворная досада: — Моя встреча с учителем, в конечном счёте, была устроена твоей рукой.
— О? — Мо Су выразил недоумение.
— Эх, — Юнь Чэ меланхолично вздохнул: — Сто лет назад причина, по которой я исчез в ядре божественной области божественного царства Плетения Снов, под усиленной охраной, без вести пропал, живой не найден, мёртвый не обнаружен, — всё благодаря «Божественному Нефриту, Разрушающему Пустоту», что ты даровал божественному царству Плетения Снов.
Мо Су: «…»
— Этот «Нефрит, Разрушающий Пустоту» без следа переместил меня в глубины Моря Тумана, и, если бы не встреча с учителем, от меня не осталось бы даже праха, разъеденного Пылью Бездны. Поэтому…
Он склонил голову и непочтительно рассмеялся: — Небесная воля — поистине удивительная вещь.
За бесчисленные годы в Бездне никто никогда не вёл себя так перед Императором Бездны, и никто не мог вызвать у него столь ясные эмоции, помимо «печали». Образ этого мужчины перед глазами, его выражение, его взгляд, то, как он говорил… всё больше походило на старшего брата Ни Сюаня из воспоминаний, всё больше сливалось с ним, вызывая в сердце тихо поднимающееся и постепенно усиливающееся волнение.
Он заговорил, вдруг тихо произнеся имя Юнь Чэ: — Юнь Чэ… Намерения легки, как облака, душа чиста, как вода… Именно такое имя он бы дал.
— Юнь Чэ.
Он снова тихо позвал, а затем произнёс слова, способные потрясти небеса и землю: — Не хочешь ли стать со мной назваными братьями?
— …! — Сердце Юнь Чэ резко ёкнуло, слова ужаса почти инстинктивно подступили к горлу.
Но в следующий миг он уже опустил руки, глаза засияли, лицо озарилось улыбкой, и он громко сказал: — Хорошо!
Мо Су остолбенел.
Затем он рассмеялся: — Ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха!
После смеха раздался ещё более безудержный хохот. Согласно всеобщему представлению, у Императора Бездны редко бывают эмоции, даже редкая лёгкая улыбка определённо не несёт ни капли эмоциональных колебаний. Рыцари Бездны, Божественные Владыки — никто никогда не видел такого Императора Бездны.
— Как и ожидалось от преемника старшего брата Ни Сюаня! Вот он, настоящий преемник старшего брата Ни Сюаня, ха-ха-ха-ха!
— Окажись на твоём месте любой другой, он бы испугался и растерялся, был бы в панике, заботясь о статусе, о старшинстве, о расе, о почтении, и только старший брат Ни Сюань… только преемник старшего брата Ни Сюаня…
Уже неведомо сколько лет он не мог так свободно изливать печаль и радость перед кем-то. Его взгляд невольно затуманился, словно он снова видел картины тех лет, слышал голоса прошлого…
… … … …
«Мое первое наставление заключается в том, что… тебе не нужно поклоняться мне как учителю, и в будущем больше не обращайся ко мне как к старшему. Лучше называй меня старшим братом».
«Что… а? Нет, нет… я не могу, никогда!»
«Что? Это только самое начало, а ты уже не слушаешь?»
«Нет, я не смею. Но между молодыми и старшими есть порядок, а между низшими и высшими есть разница, и так как вы — Старший, которого я уважаю больше всех, так как же я могу обращаться к вам с таким большим неуважением?»
«Эх, ну что ты такое опять говоришь? Какое старшинство и неуважение? Ты даже ярмо „старшинства“ не желаешь снять, тогда как путешествие со мной будет отличаться от того, как ты жил раньше? Уходи, тебе нет нужды следовать за мной».
«Стар… старший брат…»
«Правильно! С сегодняшнего дня мы с тобой начнем путешествовать по миру вместе, как братья, беседуя о чём угодно и когда угодно! И никаких „старших мастеров“, мне даже думать об этом — неприятно!»
… …
В этот момент в глазах Мо Су Юнь Чэ действительно стал отражением Ни Сюаня.
— Осмелюсь спросить, — он не оправдывался, не спорил, а задавал вопрос самому верховному существу в мире: — Окажись вы на моём месте, согласились бы вы ради любимого человека пойти на любые средства перед лицом непреодолимых преград?
Воздух застыл, пространство остановилось, взгляд сковала незримая сила.
Мгновение спустя божественное сияние в глазах Императора Бездны внезапно усилилось, и та уникальная аура Императора, что способна заставить небо и землю трепетать, а мириады душ пасть ниц, обрушилась на Юнь Чэ: — Жалкий юнец, откуда у тебя право задавать Мне вопросы?
Словно небеса обрушились на тело, кости готовы были раскрошиться, а душевные струны — порваться, но глаза Юнь Чэ по-прежнему оставались ясными, а душевное море — чистым. Он неотрывно смотрел в глаза Императора Бездны — без страха, без боязни, без почтения, лишь с той всегда присутствующей, загадочной и необъяснимой таинственностью. Это был равный взгляд, с которым Император Бездны не сталкивался миллионы лет.
Юнь Чэ заговорил, его выражение лица и тон словно окрасились непостижимой дымкой: — Я спрашиваю не Императора Бездны, а…
— Мо Су.
Воздух, пространство, взгляд вновь застыли, но на этот раз не сопровождались обрушивающейся, словно безбрежный океан, божественной аурой, и застыли надолго, будто само время бесшумно остановилось.
Неизвестно, сколько прошло, застывший мир, казалось, снова пришёл в движение, но на этот раз двигался словно против течения времени, переносясь в давно ушедшую древнюю эпоху в их переплетённых взглядах.
— Согласился бы… — его голос, его ответ, словно доносились из невероятно далёких времени и пространства: — Я лишь боюсь, что у меня не было бы даже шанса пойти на любые средства.
Он назвал себя «我» (простореч. Я), а не «孤» (возвышен. Я), как обычно.
Уголки губ Юнь Чэ дрогнули, на них появилась лёгкая улыбка. Он получил ответ.
Сейчас перед ним стоял уже не чистый верховный Император Бездны, а «вспомнивший» своё прежнее положение, своё прежнее имя — Мо Су.
Какую позу и слова следует проявлять перед Императором Бездны, Юнь Чэ уже бесчисленное количество раз обдумывал и разыгрывал, приближаясь к совершенству, но последний фрагмент памяти Злого Бога Ни Сюаня раскрылся лишь когда он прибыл на Чистую Землю, разрушив все его предыдущие усилия. В тот момент он окончательно понял, что при личной встрече с Императором Бездны ему нужно… и можно проявлять лишь одну позу.
Равенство! Не было другого выбора.
Однако, уже находясь на Чистой Земле и зная, что скоро предстанет перед Императором Бездны один на один, он просто не мог позволить себе времени вынашивать и тренировать идеальную позу равенства, поэтому за этот короткий срок он снова и снова, слой за слоем, накладывал на себя ментальные установки… У меня глубокие каналы Злого Бога, я преемник Ни Сюаня… значит, я и есть Ни Сюань, я и есть Злой Бог! Для Ни Сюаня, для меня, прежний Мо Су был юнцом с растерянной душой… а нынешний Мо Су, сбросив оболочку Императора Бездны, разве не имеет в душе ещё более тёмной растерянности… Поэтому в сегодняшнюю «встречу» — я радуюсь, я смотрю на равных, я восхищаюсь, я беспокоюсь… и слишком сложные, невыразимые словами чувства я собираю в своём взгляде на него.
«В самом деле, будь это ты, ты бы ответил именно так.»
Во взгляде Юнь Чэ Император Бездны уже давно дал ответ.
Если бы не специально назначенное Императором Бездны Наказание Опустошительным Пожиранием, препятствия на пути между ним и Цайли не исчезли бы так легко, и взгляды людей не сменились бы с презрения на уважение и признание. Он хотел воочию увидеть, насколько сильны чувства Юнь Чэ к Хуа Цайли, и оценить, достоин ли он стать «его» преемником.
Голос Юнь Чэ постепенно смягчился, наполнившись с трудом сдерживаемыми эмоциями: — Мо Су, я наконец встретил тебя… и принёс тебе последнюю волю учителя.
Выражение лица Императора Бездны вечно оставалось безмятежным, но никто не знал, что каждое слово Юнь Чэ вызывало колебания в его эмоциях, поднимая волны в душевном море. И уж тем более никто не мог представить, каким ударом для его души стала последняя фраза Юнь Чэ. Вечная отрешённость Императора Бездны дала явную трещину.
— Твой учитель… где он сейчас? — в его словах на мгновение проскользнула дрожь.
Улыбка Юнь Чэ исчезла, голос понизился: — Пять лет назад учитель… отошёл в мир иной на веки вечные.
Мо Су отвернулся, медленно поднял голову и через мгновение снова спросил: — Где все эти годы находился твой учитель, и когда он прибыл?
— В Море Тумана, — ответил Юнь Чэ, затем тихо вздохнул и сказал: — И лишь в день своей кончины он сказал мне, что пробыл в Море Тумана… шестьсот семьдесят тысяч лет.
В тот момент Император Бездны, которого не поколебало бы даже разрушение небес и земли… нет, сейчас он был Мо Су, на мгновение слегка задрожал, словно эта цифра разрушила маску, существующую миллионы лет.
— Так значит… это действительно был он… действительно он…
Он смотрел вперёд, бормоча, постепенно теряя безразличие. Голос его окрашивался печалью.
— Мне следовало догадаться… следовало… догадаться…
Цифра «шестьсот семьдесят тысяч лет» отнюдь не была примерной выдумкой Юнь Чэ, основанной на времени падения Злого Бога, а… происходила из семени стихии Божественного Цилиня. Оставшаяся на нём душевная аура ясно говорила, что оно упало в мир Бездны шестьсот семьдесят тысяч лет назад. И это время действительно вызвало эмоциональное волнение у Императора Бездны.
Его сердце переполняли чувства, он говорил словно в смятении: — Шестьсот семьдесят тысяч лет назад я случайно ощутил его ауру, обрадовался до безумия, но когда нашёл, это было лишь его стихийное семя, уже проглоченное Божественным Цилинем и прикреплённое к его душевному кристаллу.
— Я пытался искать ещё сотни лет, но не нашёл больше ни следа его ауры. Тогда я взял того Божественного Цилиня с собой, чтобы утолить тоску… Позже он совершил серьёзную ошибку, но в его теле сохранилась аура учителя, так что я не смог убить его и изгнал.
— Я думал, что лишь его стихийное семя по какой-то причине упало в мир Бездны, но оказалось, что это действительно был он… действительно… он… Всё это время я этого не знал. Я так рано прекратил поиски.
Юнь Чэ тихо сказал: — Потому что учитель не хотел, чтобы ты его нашёл, и потому всегда скрывался в Море Тумана.
— По… чему? — спросил он.
Юнь Чэ, глядя на профиль Мо Су, с болью в голосе произнёс: — Учитель сказал, что у него нет лица, чтобы посмотреть тебе в глаза.
— Хе…
Мо Су на мгновение потерял дар речи, затем медленно покачал головой, уставившись в пустоту, его затруднённый голос словно пронзал пространство и время: — Старший брат Ни Сюань, зачем тебе это? Я никогда не винил тебя и никогда не смогу винить. Даже сегодня, возможность быть рядом с тобой, стать назваными братьями — всё равно величайшая удача моей жизни.
Юнь Чэ, внутренне успокаивая слегка бешеное сердцебиение, тихо сказал: — Учитель рассказал мне, что, завершив все дела в другом мире, он выбрал падение в Бездну Небытия, чтобы искупить вину перед тобой и быть с тобой, но не ожидал, что под Бездной уже сформировался мир, а ты всё ещё жив под именем Императора Бездны.
— Учитель сказал, что он жаждал встречи с тобой, но у него было слишком много причин не видеться с тобой. Помимо глубокого чувства вины, он не позволял себе снова вмешиваться в твою жизнь, нарушать уже установленный путь… независимо от того, правилен ли выбор, и куда ведёт этот путь.
Мо Су по-прежнему ошеломлённо смотрел вперёд, его голос был бесконечно далёким: — Старший брат Ни Сюань, ты же был таким… свободным и непокорным человеком…
Юнь Чэ тут же продолжил его слова: — Учитель говорил, что он был самым свободным и непокорным человеком в мире. Но только в твоём деле он совершил ошибку, причём непростительную. Если бы тогда он не потворствовал и не поощрял, а остановил, тебя бы не казнил собственный Божественный Отец в Бездне Небытия, и сейчас ты не был бы вечно заточён в бездне страданий.
Эти слова показывали, что «учитель» рассказал ему многое о тех событиях.
— И из-за этой ошибки твой Божественный Отец преждевременно умер, божественная и дьявольская расы развязали ожесточённую войну, приведшую к концу той эпохи… Поэтому учитель сам сказал, что больше не достоин имени «Бога Творения», и сменил его на «Злой Бог», с тех пор скрываясь от мира, до конца жизни оставаясь в заточении вины и боли, пока не скончался.
Мо Су медленно повернулся и снова посмотрел на Юнь Чэ. Его взгляд уже незаметно изменился, больше не был тем укоренившимся за миллионы лет, почти ставшим инстинктивным, взглядом свысока.
— Да. И также многое мне дал.
Юнь Чэ поднял руку, пальцы скользнули по воздуху, и в ладони по очереди появились пламя, лёд, молния, вихрь: — Учитель подарил мне свои глубокие каналы, позволив мне сродниться с различными элементальными силами, а также дал силу феникса, силу золотого ворона, силу ледяного феникса… и чтобы укрепить моё тело, дал кровь и костный мозг божественного дракона.
Это был Ни Сюань, бывший Бог Творения Элементов. Эти древние божественные реликвии, не существующие в Бездне, казались вполне объяснимы, если речь шла о нём.
Пальцы сжались, в ладони засиял жёлтый свет цилиня: — Перед кончиной учитель указал мне направление, и я вернул утерянное семя стихии земли, сделав изначально неполные каналы целыми.
— Неудивительно, что-то тайное царство разрушилось так странно, — тихо произнёс Мо Су: — Оказывается, это потому, что семя увидело своего преемника и вернулось с безграничной радостью.
Жест Юнь Чэ снова изменился, в его ладони появилась тень пагоды, испускающая слабое золотое сияние: — Это «Искусство Великого Пути Будды (Пагоды)», которое учитель передал мне, чтобы закалить моё тело. Когда я достиг определённых успехов, учитель сказал мне, что это божественное искусство было создано тобой.
— Нет, — Мо Су, к удивлению Юнь Чэ, опроверг это: — Наполовину мной, наполовину им.
Юнь Чэ: — …?
Он смотрел на Юнь Чэ, во взгляде читались воспоминания: — В те годы я путешествовал с ним по разным мирам, видел воочию мириады существ бесчисленных миров, видел истинное добро и зло, и однажды, под пагодой в смертном мире, внезапно постиг озарение.
— И это озарение он разъяснил мне, указал путь, помог понять, что такое картина смертных жизней, что такое великий путь неба и земли… даже общую формулу «Искусства Великого Пути Будды» заложил он, и только потом появились двенадцать уровней пагоды.
Этого Юнь Чэ действительно не знал. Он изначально думал, что раз «Искусство Великого Пути Будды» могло передаваться из глубокой древности до наших дней, то то, что Злой Бог знал это божественное искусство, не было таким уж несоответствующим. Не ожидал он, что «Искусство Великого Пути Будды» было совместным творением Ни Сюаня и Мо Су. Просто Ни Сюань, обладающий телом Бога Творения, вообще не нуждался в тренировке «Искусства Великого Пути Будды», и участие Ни Сюаня в его создании было только ради Мо Су.
— Так вот оно как, — Юнь Чэ с чувством кивнул… на этот раз абсолютно искренне. Когда ложь из области неизвестного смешивается с правдой из области известного, ложь тоже становится правдой. Каждое слово Юнь Чэ, несомненно, балансировало на лезвии ножа.
— Это он послал тебя ко мне? — спросил он.
— Нет, — Юнь Чэ без колебаний покачал головой: — Хотя учитель спас мне жизнь, принял в ученики и дал всё, что есть у меня сейчас, он не раз наставлял меня, что моя жизнь принадлежит только мне, и что мне нужно следовать своему сердцу, быть свободным от мира, не позволять воле других сковывать меня.
— Если я встречу тебя, значит нас свела судьба. Если не встречу, не нужно себя принуждать. Единственное оставленное желание: если я смогу встретиться с тобой, то расскажу всё без утайки, откровенно поговорим… и так, возможно, немного развею твоё одиночество.
— Вот только я не ожидал, что моё происхождение окажется в одном из шести великих божественных царств — Плетения Снов — и из-за этого происхождения я так быстро встречусь с тобой. Возможно, это тоже указание небесной воли, позволившее мне поскорее исполнить последнее желание учителя.
— Но, если вдуматься… — прямо перед лицом Императора Бездны, взирающего на мир, Юнь Чэ скрестил руки на груди, во взгляде явно читались насмешка и наполовину притворная досада: — Моя встреча с учителем, в конечном счёте, была устроена твоей рукой.
— О? — Мо Су выразил недоумение.
— Эх, — Юнь Чэ меланхолично вздохнул: — Сто лет назад причина, по которой я исчез в ядре божественной области божественного царства Плетения Снов, под усиленной охраной, без вести пропал, живой не найден, мёртвый не обнаружен, — всё благодаря «Божественному Нефриту, Разрушающему Пустоту», что ты даровал божественному царству Плетения Снов.
Мо Су: «…»
— Этот «Нефрит, Разрушающий Пустоту» без следа переместил меня в глубины Моря Тумана, и, если бы не встреча с учителем, от меня не осталось бы даже праха, разъеденного Пылью Бездны. Поэтому…
Он склонил голову и непочтительно рассмеялся: — Небесная воля — поистине удивительная вещь.
За бесчисленные годы в Бездне никто никогда не вёл себя так перед Императором Бездны, и никто не мог вызвать у него столь ясные эмоции, помимо «печали». Образ этого мужчины перед глазами, его выражение, его взгляд, то, как он говорил… всё больше походило на старшего брата Ни Сюаня из воспоминаний, всё больше сливалось с ним, вызывая в сердце тихо поднимающееся и постепенно усиливающееся волнение.
Он заговорил, вдруг тихо произнеся имя Юнь Чэ: — Юнь Чэ… Намерения легки, как облака, душа чиста, как вода… Именно такое имя он бы дал.
— Юнь Чэ.
Он снова тихо позвал, а затем произнёс слова, способные потрясти небеса и землю: — Не хочешь ли стать со мной назваными братьями?
— …! — Сердце Юнь Чэ резко ёкнуло, слова ужаса почти инстинктивно подступили к горлу.
Но в следующий миг он уже опустил руки, глаза засияли, лицо озарилось улыбкой, и он громко сказал: — Хорошо!
Мо Су остолбенел.
Затем он рассмеялся: — Ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха!
После смеха раздался ещё более безудержный хохот. Согласно всеобщему представлению, у Императора Бездны редко бывают эмоции, даже редкая лёгкая улыбка определённо не несёт ни капли эмоциональных колебаний. Рыцари Бездны, Божественные Владыки — никто никогда не видел такого Императора Бездны.
— Как и ожидалось от преемника старшего брата Ни Сюаня! Вот он, настоящий преемник старшего брата Ни Сюаня, ха-ха-ха-ха!
— Окажись на твоём месте любой другой, он бы испугался и растерялся, был бы в панике, заботясь о статусе, о старшинстве, о расе, о почтении, и только старший брат Ни Сюань… только преемник старшего брата Ни Сюаня…
Уже неведомо сколько лет он не мог так свободно изливать печаль и радость перед кем-то. Его взгляд невольно затуманился, словно он снова видел картины тех лет, слышал голоса прошлого…
… … … …
«Мое первое наставление заключается в том, что… тебе не нужно поклоняться мне как учителю, и в будущем больше не обращайся ко мне как к старшему. Лучше называй меня старшим братом».
«Что… а? Нет, нет… я не могу, никогда!»
«Что? Это только самое начало, а ты уже не слушаешь?»
«Нет, я не смею. Но между молодыми и старшими есть порядок, а между низшими и высшими есть разница, и так как вы — Старший, которого я уважаю больше всех, так как же я могу обращаться к вам с таким большим неуважением?»
«Эх, ну что ты такое опять говоришь? Какое старшинство и неуважение? Ты даже ярмо „старшинства“ не желаешь снять, тогда как путешествие со мной будет отличаться от того, как ты жил раньше? Уходи, тебе нет нужды следовать за мной».
«Стар… старший брат…»
«Правильно! С сегодняшнего дня мы с тобой начнем путешествовать по миру вместе, как братья, беседуя о чём угодно и когда угодно! И никаких „старших мастеров“, мне даже думать об этом — неприятно!»
… …
В этот момент в глазах Мо Су Юнь Чэ действительно стал отражением Ни Сюаня.
Закладка
Комментариев 1