Глава 2154 - Наедине с Императором Бездны •
Повелитель Драконов пришёл один, без Лун Чисиня и Лун Цяньсиня. Увидев Юнь Чэ и Хуа Цайли, его покрытое морщинами старое лицо сразу озарилось улыбкой: — Судя по цвету лица Божественного Сына Юаня, вы, должно быть, уже в порядке. Вынести без единого стона двойное Наказание Опустошительным Пожиранием в одиночку — поступок, невиданный в прошлом, и, вероятно, трудно повторимый в будущем. Потрясение в моём сердце до сих пор не утихло. Увидеть такого выдающегося человека, как Божественный Сын Юань, на закате лет — значит прожить жизнь без сожалений.
Юнь Чэ приподнялся и с извинением сказал: — Старший Повелитель Драконов слишком хвалит, младший действительно не заслуживает таких похвал. Кроме того, сейчас моё тело ещё слабое, и я не в силах подобающе выразить своё почтение, прошу старшего отнестись с пониманием.
— Божественный Сын Юань, вы слишком строги к себе.
Будучи столь знатным, обладая такими талантом и волей, он всё же оставался таким скромным и вежливым, из-за чего одобрение и восхищение в глазах Лун Чжимина возросли ещё больше: — Божественный Сын Юань и Божественная Дочь Разрушения Небес и вправду прекрасная пара, созданная небом. Теперь, преодолев такие трудности, вы обязательно станете вечной прекрасной легендой Бездны.
Вспомнив своего сына, на которого он тратил все ресурсы клана и ради культивации которого даже не гнушался всеми возможными средствами, он почувствовал горечь и вздохнул… По сравнению с этим юношей — тот был разве что светлячок перед яркой луной.
Похвала Лун Чжимина очень польстила Хуа Цайли, и она также почувствовала уважение Юнь Чэ к Повелителю Драконов. Сразу же после этого она с большим почтением сказала: — Спасибо старшему Повелителю Драконов за похвалу, мы с братом Юнем обязательно будем стараться вместе, чтобы стать… стать той «прекрасной легендой», о которой вы говорите.
— Ха-ха-ха-ха, — Лун Чжимин тут же радостно рассмеялся.
Юнь Чэ прямо спросил: — Не знаю, зачем старший Повелитель Драконов пожаловал? Есть ли какие наставления?
— Наставления? Вы мне льстите! — после ответа Лун Чжимин немного помолчал, словно обдумывая слова, а затем понизил голос: — Просто… когда Божественный Сын Юань подвергался Наказанию Опустошительным Пожиранием, этот старец почувствовал, что вокруг Божественного Сына Юаня, кажется, витала аура дракона, и, похоже, аура нашего первородного дракона… Не знаю, не потому ли, что я уже в летах, моё восприятие ослабло, и я ошибся?
— Так вот в чём дело.
Услышав это, Юнь Чэ не показал ни капли удивления, в уголках его губ по-прежнему играла лёгкая безмятежная улыбка: — Восприятие старшего Повелителя Драконов, конечно, не ошиблось. Раз вы уже это увидели, младшему неудобно будет скрывать это от вас.
— В те годы, когда я скитался на чужбине, мой учитель подарил мне несколько капель крови первородного дракона и кусочек костного мозга дракона. Так что я действительно обладаю родословной дракона. Однако, поскольку это дело касается учителя, и младшему неудобно легко говорить об этом с другими, я не смог сразу объясниться перед старшим Повелителем Драконов.
Встретившись с чистым, как вода, взглядом Юнь Чэ, Лун Чжимин почувствовал наполовину изумление, наполовину радость: — Так вот оно как! Оказывается, у Божественного Сына Юаня такая связь с нашей родословной первородных драконов.
Судя по тому, как Юнь Чэ проявил себя на Чистой Земле на глазах у всех, его будущее положение и достижения непременно достигнут вершины. Если Клан Драконов сблизится с ним, да ещё и у них с ним будет кровная связь, это действительно обернётся для них огромной пользой.
Юнь Чэ, воспользовавшись удобным случаем, продолжил: — Должно быть, тогда Лун Си помогла мне именно потому, что почувствовала на мне ауру первородного дракона.
— Конечно, конечно, — Лун Чжимин несколько раз кивнул. Он сначала удивлялся, почему Лун Си, с её-то характером, вдруг помогла незнакомцу, но теперь всё стало ясно: — Должно быть, ваш учитель определённо связан с предками нашего Клана Драконов…
Не договорив, он осознал оплошность и поправился: — Как я смею рассуждать о таком удивительном человеке, как ваш почтенный учитель, простите, простите.
С этими словами он достал квадратный нефрит бледного цвета с выгравированной светящейся глубокой формацией, от которой исходила скрытая драконья мощь.
— В Горном хребте первородных драконов, где обитает наш Клан Драконов, для защиты от Пыли Бездны постоянно существует огромный изолирующий барьер. С этой табличкой Божественный Сын Юань сможет свободно пересекать его. А в случае необходимости, стоит вам его показать, и любой первородный дракон обязательно окажет вам полную помощь.
— Это…
Юнь Чэ, казалось, был поражён таким ценным подарком: — Чем же я, младший, заслужил…
Но Лун Чжимин просто положил нефритовый жетон в руку Юнь Чэ, затем отступил на шаг и с улыбкой сказал: — Тогда этот старец будет в Горном хребте первородных драконов в любое время ожидать визита Божественного Сына Юаня… и Божественной Дочери Разрушения Небес.
После ухода Лун Чжимина Хуа Цайли сразу же показала наполовину искреннее, наполовину шутливое восхищение: — Вау! Как и ожидалось от брата Юня! Я даже и не слышала об этом жетоне Клана Драконов. Действительно, за один день в Раю ты потряс весь мир, и отныне нет никого, кто бы тобой не восхищался, хи-хи.
Юнь Чэ убрал жетон, в его душевном море мелькнуло застывшее лицо Лун Си и её почти бесчувственный голос, и он как бы невзначай сказал: — Получив такой подарок, нужно найти время посетить клан Драконов.
— Тогда пойдём вместе! — девушка не испытывала никакого интереса к клану Драконов, но сейчас в её глазах сияло яркое ожидание. Не потому, что дальние места были прекрасны, а потому, что рядом был любимый человек.
В этот момент медленно вошёл Мэн Кунчань, его шаги были явно нерешительными и тяжёлыми, и даже аура его была несколько слабее, чем обычно.
Юнь Чэ мгновенно это заметил и, уже догадываясь, спросил: — Старший, что-то случилось?
Затрагивая непостижимого Императора Бездны, Мэн Кунчань даже не знал, показать ли ему расслабленность, чтобы Юнь Чэ не нервничал, или проявить серьёзность, предупредив его о необходимости в крайней осторожности.
В итоге он выдавил нечто среднее, и ровным, размеренным тоном сказал: — Император Бездны почувствовал, что ты очнулся, и хочет, чтобы ты встретился с ним в Райском Святилище… причём немедленно.
— А?!
Хуа Цайли резко вскочила с постели Юнь Чэ, её прекрасные глаза мгновенно наполнились напряжением.
— Дядя Император… не сказал, зачем ему видеть брата Юня?
Мэн Кунчань покачал головой: — Намерения Императора непостижимы. Юань`эр, ты…
Он хотел попытаться успокоить Юнь Чэ, но обнаружил, что в его глазах нет ни волнения, ни трепета или страха, которые должны были бы возникнуть в преддверии личной встречи с Императором Бездны. Мэн Кунчань сразу почувствовал облегчение… Если он не испугался даже Наказания Опустошительным Пожиранием, что же в этом мире может по-настоящему напугать его?
Юнь Чэ поднялся на ноги прямо с нефритового ложа, и, хотя лицо его было бледным, а шаги неуверенными, он улыбался особенно искренне: — Удостоиться вызова Императора Бездны — это великая честь, о которой многие всю жизнь и мечтать не смеют. Как в таком случае можно медлить? Я сейчас же иду.
Когда Юнь Чэ вышел, Дугу Чжуюань спокойно стоял в ожидании. Увидев Юнь Чэ, он сложил руки в приветствии: — Божественный Сын Юань.
Эта сцена заставила брови Мэн Кунчаня дрогнуть, а Хуа Цайли слегка приоткрыть рот. Судя по высокому положению Дугу Чжуюаня, казалось, это был первый раз, когда он отдавал честь божественному сыну божественного царства. Видно, что подвиг Юнь Чэ, выдержавшего двойное Наказание Опустошительным Пожиранием, покорил не только людей божественных царств.
Юнь Чэ ответил на приветствие: — Старший Дугу, давно наслышан о вашем великом имени.
Дугу Чжуюань повернулся: — Император Бездны вызвал Божественного Сына Юаня на аудиенцию в Райское Святилище и приказал мне сопровождать его на всём пути, прошу.
— Будьте так любезны, — Юнь Чэ слегка кивнул и широко шагнул вперёд. Его чрезмерная безмятежность также вызвала удивление в глазах Дугу Чжуюаня.
Дугу Чжуюань слегка поклонился Мэн Кунчаню и уже собирался уйти, как вдруг повернулся и сказал Хуа Цайли: — Цайли, у меня к тебе неловкая просьба, надеюсь, ты… не откажешь в помощи.
— А?
Хуа Цайли изогнула брови: — Дядя Дугу вдруг так вежлив, наверняка дело нехорошее, я думаю… скорее всего, снова связано с тётей.
Дугу Чжуюань слабо улыбнулся: — Цайли по-прежнему проницательна. У меня было двенадцать поединков со Святой Меча, на данный момент шесть поражений, три победы, три ничьих. В моём сердце всё ещё остаётся небольшая неудовлетворённость. Недавно я кое-что постиг и очень надеюсь снова сразиться со Святой Меча. Мне наконец удалось встретиться с ней на Чистой Земле, но, к сожалению, мои вызовы были просто проигнорированы.
Как и ожидалось…
Хуа Цайли улыбнулась: — Значит, дядя Дугу хочет, чтобы я уговорила тётю снова подраться с вами?
Юнь Чэ внутренне вздрогнул… Так как Дугу Чжуюань был первым Рыцарем Бездны, его имя он, конечно, давно знал. Но то, что в поединках с Хуа Цинъин он лишь немного уступал, и даже одержал целых три победы, заставило его не на шутку встревожиться.
— Да, — честно признал Дугу Чжуюань с искренним выражением лица: — Если согласишься помочь, можешь смело выдвигать любые условия.
Информация о Дугу Чжуюане особо отмечала, что, хотя внешне он выглядел мужественным и особенно любезным, в глубине души он был по-настоящему одержимым боевыми искусствами. Его сила, его нынешнее положение происходили от врождённого, глубоко укоренённого в душе стремления к Глубокому пути. Его усилия и одержимость на пути культивации были несравнимы с обычными практиками, и единственным его сожалением было то, что его талант, хотя и очень высокий, всё же был чуть слабее, чем у одарённых небесами. И эта, казалось бы, небольшая разница была пропастью, которую не преодолеть многократными усилиями, из-за чего он так и не смог по-настоящему превзойти Хуа Цинъин.
Хуа Цайли, казалось, очень серьёзно задумалась, затем кивнула и сказала: — Хорошо, я попробую уговорить тётю, но окончательное решение всё равно за ней. Ведь, хотя тётя одержима Путём Меча, она не любит сражений.
Глаза Дугу Чжуюаня сразу же загорелись, он искренне сказал: — Благодарю! Если моё желание исполнится, я обязательно щедро отблагодарю.
— Божественный Сын Юань, прошу.
Юнь Чэ последовал за удаляющимся Дугу Чжуюанем, а натянутая беззаботность Хуа Цайли мгновенно рухнула, сменившись растерянной тревогой.
— Дядя Мэн, неужели дядя Император… заметил какие-то секреты в теле старшего брата Юня?
Необычных способностей Юнь Чэ действительно было слишком много: глубокая сила, способная проявлять мощь, далеко превосходящую уровень, сосуществование нескольких стихийных сил, кровь первородного дракона, даже сила света… не говоря уже о его слишком загадочном учителе, о котором никто ничего не знает… Всего этого было достаточно, чтобы даже такое существо, как Император Бездны, глубоко заинтересовалось, и даже…
— Нет, — Мэн Кунчань покачал головой, его взгляд был устремлён в направлении Рая на вершине облаков: — Характер Императора Бездны крайне холоден, ко всему сущему он безразличен до крайности, у него нет желаний в обычном понимании этого слова, и он никогда не стремится проникать в чужие секреты. Даже то, что в глазах людей кажется беспрецедентным чудом, для него недостойно даже взгляда.
— М-м… тогда ладно. Кажется, Божественный Отец тоже говорил нечто подобное, — Хуа Цайли слегка вздохнула с облегчением. Но она не знала, что именно из-за такого характера Императора Бездны тревога в сердце Мэн Кунчаня становилась всё глубже.
… … … …
— Докладываю Вашей Светлости, все области вокруг Чистой Земли были обследованы, но, даже задействовав часть осведомителей, мы не смогли обнаружить следы Пань Бувана.
Божественный Владыка Ци Хэн молча слушал, его выражение лица не менялось, но взгляд был мрачным и неясным.
Не дождавшись ответа, старик, делавший доклад, осторожно сказал: — Если бы Пань Буван действительно хотел вернуться в Божественное Царство, даже находясь далеко, он бы сам выпустил ауру, чтобы мы могли его найти и вернуть. Но на этот раз… по моему скромному мнению, кажется, он действительно не собирается возвращаться.
— Не может быть!
Другой старик рядом с ним тут же возразил: — Это просто притворство, попытка манипулировать. Он приложил столько усилий и хитрости, чтобы добраться до Чистой Земли, разыграл такой спектакль! Неужели кто-то действительно верит, что всё это ради жалкой нефритовой подвески?
— Возможно, он уже с нетерпением нас ждёт, находясь на обратном пути в божественное царство. Поэтому, на мой взгляд, совсем не нужно активно его искать, просто оставьте его в покое, и он сам послушно вернётся.
— … — Пань Юйшэн по-прежнему долго молчал, неизвестно, о чём он думал.
Пань Бучжо, всё это время подслушивавший рядом, наконец не выдержал, быстрыми шагами подошёл и, изо всех сил сдерживая эмоции, спросил: — Божественный Отец, вы правда позволите Пань Бувану вернуться?
Пань Юйшэн холодно взглянул на него: — Он должен вернуться.
Сердце Пань Бучжо болезненно сжалось, как он ни старался сдержаться, на лице проступило беспокойство: — Но…
— Никаких «но».
Пань Юйшэн резко прервал его: — Можешь быть спокоен, ты остаёшься Божественным Сыном Храброй Бабочки, он никогда не займёт твоё место.
— Никогда.
Это слово, не оставляющее никаких сомнений, произнесённое из уст Божественного Владыки Ци Хэна, ясно показывало его решительное отношение и мгновенно ослабило напряжение на лице Пань Бучжо.
— Он должен вернуться, потому что мы должны следовать отношению Императора Бездны. И более того…
Он слегка прищурился, в глубине его глаз мелькнул тёмный свет: — Его тело тьмы и постигнутая им техника «Разрыва Ночи Возрождения Бездны» — огромное богатство, способное вечно приносить пользу нашему Божественному Царству Храброй Бабочки. Как можно позволить ему оставаться в стороне?
Он повернулся, его дьявольские глаза, окутанные чёрным сиянием, уставились прямо в глаза Пань Бучжо: — Бучжо, слушай внимательно, я как отец, и более того, как Божественный Владыка Ци Хэн, гарантирую тебе: если в эту эпоху в Божественном Царстве Храброй Бабочки не появится небесами ниспосланная совершенная божественность, никто не сможет поколебать твоё положение Божественного Сына. Но…
Его голос внезапно стал зловещим, мрачный взгляд, казалось, пронзал самую глубину его души: — После возвращения Пань Бувана ты не должен больше применять к нему свои грязные методы. Если не можешь его видеть, держись от него как можно дальше, иначе…
Пань Бучжо поспешно заверил, с почтительным и торопливым тоном: — Божественный Отец, будьте спокойны. В те годы я только стал Божественным Сыном, целыми днями трепетал от страха, поэтому и совершал проступки. Теперь я повзрослел, хорошо понимаю, что важно, а что нет, и ни за что не посмею снова сделать то, что огорчит и разочарует Божественного Отца.
— Хм, лучше бы так и было! — очевидно, Пань Юйшэн тоже считал, что чего бы там Пань Буван ни «строил из себя», в глубине души он определённо хотел вернуться в Божественное Царство Храброй Бабочки. В конце концов, даже если он не сможет снова стать Божественным Сыном, он всё равно остаётся принцем Божественного Царства Храброй Бабочки. Принц божественного царства, опирающийся на его силу и удостоенный внимания Императора Бездны, как бы то ни было, не может выбрать одинокое скитание.
… … … …
— Божественный Сын Юань, мы прибыли.
Райское Святилище — высочайшее место на вершине вершин.
Белоснежные внешние стены, простейший квадратный дворец, квадратные врата, ни малейших украшений или резьбы, только предельная простота и чистота.
Юнь Чэ ненадолго остановился, затем один вошёл в Райское Святилище.
В момент, когда его шаг пересёк порог храма, мир вокруг словно незаметно переключился.
Взору открылось бесконечное пустое пространство. Бледные стены храма, светло-серый пол, больше ничего.
Тук, тук, тук… Звук шагов был таким отчётливым, словно раздавался прямо в ушах, и с каждым шагом Юнь Чэ всё отчётливее начинал слышать своё дыхание, биение сердца, вплоть до звука движения каждого дуновения воздуха.
Тук, тук, тук… Мир впереди оставался таким же, как прежде, без изменений и без конца.
Незаметно существование пространства стало размываться, даже постепенно перестало ощущаться течение времени.
Каждая частица здесь, каждая струйка ауры безмолвно говорила об одном слове: одиночество.
И это беззвучно распространяющееся одиночество делало шаги бессильными, душу печальной, а мир тусклым и безрадостным.
Словно кто-то одиноко шёл, мечом указывая на небеса, с печалью вопрошая небо…
Словно кто-то играл на цине под луной, струны рвались, звук затихал, вспоминая лицо бабочки…
Словно кто-то, раненый чувствами, с разбитой душой, одиноко плёл в Раю колыбель…
Словно кто-то с кистью в руке пристально смотрел, как чернила падали на простой свиток, и слёзы его тихо капали…
Словно кто-то лежал на снегу, слушая ветер, горько ожидая возвращения весны, чтобы растопить ледяные волны…
Словно кто-то жег благовония перед луной, молясь, чтобы тень бабочки вернулась во сны…
… … … … …
Путь впереди был безбрежен и безнадёжен.
… … … …
Неизвестно, сколько времени прошло, неизвестно, сколько пространства преодолено, но в мире впереди внезапно появилась стоящая спиной фигура.
Он внезапно возник в поле зрения, но казалось, будто был здесь уже давно, одиноко наблюдая сто, тысячу, десять тысяч… миллионы лет…
Юнь Чэ остановился, молча глядя на фигуру впереди.
Бледные, безупречные длинные одежды почти сливались с миром. Лишь чёрный браслет на запястье был ярким цветом, отмечающим его существование в этом мире.
Император Бездны.
Сцена личной встречи с Императором Бездны бесчисленное количество раз проигрывалась в его сердце. И каждое изменение информации об Императоре Бездны, особенно каждое раскрытие фрагментов памяти Злого Бога, заставляло содержание этих сцен кардинально меняться.
Потому что это, возможно, это был ключ к судьбе его родного мира. Каждое возможное слово, каждый возможный образ, каждый возможный случай — всё это он должен был бесчисленное количество раз обдумывать, взвешивать и просчитывать.
И вот этот момент настал.
Он не стал склоняться в поклоне, а просто спокойно смотрел на него.
Словно перед ним был не верховный, почитаемый мириадами душ Император Бездны, а древняя статуя, выветрившаяся за бесчисленные годы.
Наконец, в какой-то момент в одиноком мире прозвучал голос Императора Бездны.
— Юнь Чэ, тебе действительно хватило смелости.
Его голос не нёс величия, не передавал ни радости, ни гнева, но для любого существа это был неоспоримый небесный указ, от которого душа мгновенно сжималась и покорялась. Это было абсолютное божественное давление, исходящее из уровня, укоренённого в существовании.
— Всё, что ты совершил на Чистой Земле, было у Меня перед глазами.
Он медленно повернулся, его бледные глаза, покрытые лёгким божественным сиянием, устремились в глаза Юнь Чэ, с его губ сорвались равнодушные божественные слова: — Твои грязные методы осквернили Чистую Землю.
Характер Императора Бездны был безразличен, но мягок. Иногда даже божественные владыки божественных царств за всю свою жизнь не смогли бы услышать от него хотя бы слово упрёка. А записи шести божественных царств ни разу не упоминали о гневе Императора Бездны. Сейчас же он вынес столь суровый упрёк, достаточный, чтобы любой божественный владыка божественного царства впал в ступор от страха и побледнел.
Юнь Чэ приподнялся и с извинением сказал: — Старший Повелитель Драконов слишком хвалит, младший действительно не заслуживает таких похвал. Кроме того, сейчас моё тело ещё слабое, и я не в силах подобающе выразить своё почтение, прошу старшего отнестись с пониманием.
— Божественный Сын Юань, вы слишком строги к себе.
Будучи столь знатным, обладая такими талантом и волей, он всё же оставался таким скромным и вежливым, из-за чего одобрение и восхищение в глазах Лун Чжимина возросли ещё больше: — Божественный Сын Юань и Божественная Дочь Разрушения Небес и вправду прекрасная пара, созданная небом. Теперь, преодолев такие трудности, вы обязательно станете вечной прекрасной легендой Бездны.
Вспомнив своего сына, на которого он тратил все ресурсы клана и ради культивации которого даже не гнушался всеми возможными средствами, он почувствовал горечь и вздохнул… По сравнению с этим юношей — тот был разве что светлячок перед яркой луной.
Похвала Лун Чжимина очень польстила Хуа Цайли, и она также почувствовала уважение Юнь Чэ к Повелителю Драконов. Сразу же после этого она с большим почтением сказала: — Спасибо старшему Повелителю Драконов за похвалу, мы с братом Юнем обязательно будем стараться вместе, чтобы стать… стать той «прекрасной легендой», о которой вы говорите.
— Ха-ха-ха-ха, — Лун Чжимин тут же радостно рассмеялся.
Юнь Чэ прямо спросил: — Не знаю, зачем старший Повелитель Драконов пожаловал? Есть ли какие наставления?
— Наставления? Вы мне льстите! — после ответа Лун Чжимин немного помолчал, словно обдумывая слова, а затем понизил голос: — Просто… когда Божественный Сын Юань подвергался Наказанию Опустошительным Пожиранием, этот старец почувствовал, что вокруг Божественного Сына Юаня, кажется, витала аура дракона, и, похоже, аура нашего первородного дракона… Не знаю, не потому ли, что я уже в летах, моё восприятие ослабло, и я ошибся?
— Так вот в чём дело.
Услышав это, Юнь Чэ не показал ни капли удивления, в уголках его губ по-прежнему играла лёгкая безмятежная улыбка: — Восприятие старшего Повелителя Драконов, конечно, не ошиблось. Раз вы уже это увидели, младшему неудобно будет скрывать это от вас.
— В те годы, когда я скитался на чужбине, мой учитель подарил мне несколько капель крови первородного дракона и кусочек костного мозга дракона. Так что я действительно обладаю родословной дракона. Однако, поскольку это дело касается учителя, и младшему неудобно легко говорить об этом с другими, я не смог сразу объясниться перед старшим Повелителем Драконов.
Встретившись с чистым, как вода, взглядом Юнь Чэ, Лун Чжимин почувствовал наполовину изумление, наполовину радость: — Так вот оно как! Оказывается, у Божественного Сына Юаня такая связь с нашей родословной первородных драконов.
Судя по тому, как Юнь Чэ проявил себя на Чистой Земле на глазах у всех, его будущее положение и достижения непременно достигнут вершины. Если Клан Драконов сблизится с ним, да ещё и у них с ним будет кровная связь, это действительно обернётся для них огромной пользой.
Юнь Чэ, воспользовавшись удобным случаем, продолжил: — Должно быть, тогда Лун Си помогла мне именно потому, что почувствовала на мне ауру первородного дракона.
— Конечно, конечно, — Лун Чжимин несколько раз кивнул. Он сначала удивлялся, почему Лун Си, с её-то характером, вдруг помогла незнакомцу, но теперь всё стало ясно: — Должно быть, ваш учитель определённо связан с предками нашего Клана Драконов…
Не договорив, он осознал оплошность и поправился: — Как я смею рассуждать о таком удивительном человеке, как ваш почтенный учитель, простите, простите.
С этими словами он достал квадратный нефрит бледного цвета с выгравированной светящейся глубокой формацией, от которой исходила скрытая драконья мощь.
— В Горном хребте первородных драконов, где обитает наш Клан Драконов, для защиты от Пыли Бездны постоянно существует огромный изолирующий барьер. С этой табличкой Божественный Сын Юань сможет свободно пересекать его. А в случае необходимости, стоит вам его показать, и любой первородный дракон обязательно окажет вам полную помощь.
— Это…
Юнь Чэ, казалось, был поражён таким ценным подарком: — Чем же я, младший, заслужил…
Но Лун Чжимин просто положил нефритовый жетон в руку Юнь Чэ, затем отступил на шаг и с улыбкой сказал: — Тогда этот старец будет в Горном хребте первородных драконов в любое время ожидать визита Божественного Сына Юаня… и Божественной Дочери Разрушения Небес.
После ухода Лун Чжимина Хуа Цайли сразу же показала наполовину искреннее, наполовину шутливое восхищение: — Вау! Как и ожидалось от брата Юня! Я даже и не слышала об этом жетоне Клана Драконов. Действительно, за один день в Раю ты потряс весь мир, и отныне нет никого, кто бы тобой не восхищался, хи-хи.
Юнь Чэ убрал жетон, в его душевном море мелькнуло застывшее лицо Лун Си и её почти бесчувственный голос, и он как бы невзначай сказал: — Получив такой подарок, нужно найти время посетить клан Драконов.
— Тогда пойдём вместе! — девушка не испытывала никакого интереса к клану Драконов, но сейчас в её глазах сияло яркое ожидание. Не потому, что дальние места были прекрасны, а потому, что рядом был любимый человек.
В этот момент медленно вошёл Мэн Кунчань, его шаги были явно нерешительными и тяжёлыми, и даже аура его была несколько слабее, чем обычно.
Юнь Чэ мгновенно это заметил и, уже догадываясь, спросил: — Старший, что-то случилось?
Затрагивая непостижимого Императора Бездны, Мэн Кунчань даже не знал, показать ли ему расслабленность, чтобы Юнь Чэ не нервничал, или проявить серьёзность, предупредив его о необходимости в крайней осторожности.
В итоге он выдавил нечто среднее, и ровным, размеренным тоном сказал: — Император Бездны почувствовал, что ты очнулся, и хочет, чтобы ты встретился с ним в Райском Святилище… причём немедленно.
— А?!
Хуа Цайли резко вскочила с постели Юнь Чэ, её прекрасные глаза мгновенно наполнились напряжением.
— Дядя Император… не сказал, зачем ему видеть брата Юня?
Мэн Кунчань покачал головой: — Намерения Императора непостижимы. Юань`эр, ты…
Он хотел попытаться успокоить Юнь Чэ, но обнаружил, что в его глазах нет ни волнения, ни трепета или страха, которые должны были бы возникнуть в преддверии личной встречи с Императором Бездны. Мэн Кунчань сразу почувствовал облегчение… Если он не испугался даже Наказания Опустошительным Пожиранием, что же в этом мире может по-настоящему напугать его?
Юнь Чэ поднялся на ноги прямо с нефритового ложа, и, хотя лицо его было бледным, а шаги неуверенными, он улыбался особенно искренне: — Удостоиться вызова Императора Бездны — это великая честь, о которой многие всю жизнь и мечтать не смеют. Как в таком случае можно медлить? Я сейчас же иду.
Когда Юнь Чэ вышел, Дугу Чжуюань спокойно стоял в ожидании. Увидев Юнь Чэ, он сложил руки в приветствии: — Божественный Сын Юань.
Эта сцена заставила брови Мэн Кунчаня дрогнуть, а Хуа Цайли слегка приоткрыть рот. Судя по высокому положению Дугу Чжуюаня, казалось, это был первый раз, когда он отдавал честь божественному сыну божественного царства. Видно, что подвиг Юнь Чэ, выдержавшего двойное Наказание Опустошительным Пожиранием, покорил не только людей божественных царств.
Юнь Чэ ответил на приветствие: — Старший Дугу, давно наслышан о вашем великом имени.
Дугу Чжуюань повернулся: — Император Бездны вызвал Божественного Сына Юаня на аудиенцию в Райское Святилище и приказал мне сопровождать его на всём пути, прошу.
— Будьте так любезны, — Юнь Чэ слегка кивнул и широко шагнул вперёд. Его чрезмерная безмятежность также вызвала удивление в глазах Дугу Чжуюаня.
Дугу Чжуюань слегка поклонился Мэн Кунчаню и уже собирался уйти, как вдруг повернулся и сказал Хуа Цайли: — Цайли, у меня к тебе неловкая просьба, надеюсь, ты… не откажешь в помощи.
— А?
Хуа Цайли изогнула брови: — Дядя Дугу вдруг так вежлив, наверняка дело нехорошее, я думаю… скорее всего, снова связано с тётей.
Дугу Чжуюань слабо улыбнулся: — Цайли по-прежнему проницательна. У меня было двенадцать поединков со Святой Меча, на данный момент шесть поражений, три победы, три ничьих. В моём сердце всё ещё остаётся небольшая неудовлетворённость. Недавно я кое-что постиг и очень надеюсь снова сразиться со Святой Меча. Мне наконец удалось встретиться с ней на Чистой Земле, но, к сожалению, мои вызовы были просто проигнорированы.
Как и ожидалось…
Хуа Цайли улыбнулась: — Значит, дядя Дугу хочет, чтобы я уговорила тётю снова подраться с вами?
Юнь Чэ внутренне вздрогнул… Так как Дугу Чжуюань был первым Рыцарем Бездны, его имя он, конечно, давно знал. Но то, что в поединках с Хуа Цинъин он лишь немного уступал, и даже одержал целых три победы, заставило его не на шутку встревожиться.
— Да, — честно признал Дугу Чжуюань с искренним выражением лица: — Если согласишься помочь, можешь смело выдвигать любые условия.
Информация о Дугу Чжуюане особо отмечала, что, хотя внешне он выглядел мужественным и особенно любезным, в глубине души он был по-настоящему одержимым боевыми искусствами. Его сила, его нынешнее положение происходили от врождённого, глубоко укоренённого в душе стремления к Глубокому пути. Его усилия и одержимость на пути культивации были несравнимы с обычными практиками, и единственным его сожалением было то, что его талант, хотя и очень высокий, всё же был чуть слабее, чем у одарённых небесами. И эта, казалось бы, небольшая разница была пропастью, которую не преодолеть многократными усилиями, из-за чего он так и не смог по-настоящему превзойти Хуа Цинъин.
Хуа Цайли, казалось, очень серьёзно задумалась, затем кивнула и сказала: — Хорошо, я попробую уговорить тётю, но окончательное решение всё равно за ней. Ведь, хотя тётя одержима Путём Меча, она не любит сражений.
Глаза Дугу Чжуюаня сразу же загорелись, он искренне сказал: — Благодарю! Если моё желание исполнится, я обязательно щедро отблагодарю.
— Божественный Сын Юань, прошу.
Юнь Чэ последовал за удаляющимся Дугу Чжуюанем, а натянутая беззаботность Хуа Цайли мгновенно рухнула, сменившись растерянной тревогой.
— Дядя Мэн, неужели дядя Император… заметил какие-то секреты в теле старшего брата Юня?
Необычных способностей Юнь Чэ действительно было слишком много: глубокая сила, способная проявлять мощь, далеко превосходящую уровень, сосуществование нескольких стихийных сил, кровь первородного дракона, даже сила света… не говоря уже о его слишком загадочном учителе, о котором никто ничего не знает… Всего этого было достаточно, чтобы даже такое существо, как Император Бездны, глубоко заинтересовалось, и даже…
— Нет, — Мэн Кунчань покачал головой, его взгляд был устремлён в направлении Рая на вершине облаков: — Характер Императора Бездны крайне холоден, ко всему сущему он безразличен до крайности, у него нет желаний в обычном понимании этого слова, и он никогда не стремится проникать в чужие секреты. Даже то, что в глазах людей кажется беспрецедентным чудом, для него недостойно даже взгляда.
— М-м… тогда ладно. Кажется, Божественный Отец тоже говорил нечто подобное, — Хуа Цайли слегка вздохнула с облегчением. Но она не знала, что именно из-за такого характера Императора Бездны тревога в сердце Мэн Кунчаня становилась всё глубже.
… … … …
— Докладываю Вашей Светлости, все области вокруг Чистой Земли были обследованы, но, даже задействовав часть осведомителей, мы не смогли обнаружить следы Пань Бувана.
Божественный Владыка Ци Хэн молча слушал, его выражение лица не менялось, но взгляд был мрачным и неясным.
Не дождавшись ответа, старик, делавший доклад, осторожно сказал: — Если бы Пань Буван действительно хотел вернуться в Божественное Царство, даже находясь далеко, он бы сам выпустил ауру, чтобы мы могли его найти и вернуть. Но на этот раз… по моему скромному мнению, кажется, он действительно не собирается возвращаться.
— Не может быть!
Другой старик рядом с ним тут же возразил: — Это просто притворство, попытка манипулировать. Он приложил столько усилий и хитрости, чтобы добраться до Чистой Земли, разыграл такой спектакль! Неужели кто-то действительно верит, что всё это ради жалкой нефритовой подвески?
— Возможно, он уже с нетерпением нас ждёт, находясь на обратном пути в божественное царство. Поэтому, на мой взгляд, совсем не нужно активно его искать, просто оставьте его в покое, и он сам послушно вернётся.
— … — Пань Юйшэн по-прежнему долго молчал, неизвестно, о чём он думал.
Пань Бучжо, всё это время подслушивавший рядом, наконец не выдержал, быстрыми шагами подошёл и, изо всех сил сдерживая эмоции, спросил: — Божественный Отец, вы правда позволите Пань Бувану вернуться?
Пань Юйшэн холодно взглянул на него: — Он должен вернуться.
Сердце Пань Бучжо болезненно сжалось, как он ни старался сдержаться, на лице проступило беспокойство: — Но…
— Никаких «но».
Пань Юйшэн резко прервал его: — Можешь быть спокоен, ты остаёшься Божественным Сыном Храброй Бабочки, он никогда не займёт твоё место.
— Никогда.
Это слово, не оставляющее никаких сомнений, произнесённое из уст Божественного Владыки Ци Хэна, ясно показывало его решительное отношение и мгновенно ослабило напряжение на лице Пань Бучжо.
— Он должен вернуться, потому что мы должны следовать отношению Императора Бездны. И более того…
Он слегка прищурился, в глубине его глаз мелькнул тёмный свет: — Его тело тьмы и постигнутая им техника «Разрыва Ночи Возрождения Бездны» — огромное богатство, способное вечно приносить пользу нашему Божественному Царству Храброй Бабочки. Как можно позволить ему оставаться в стороне?
Он повернулся, его дьявольские глаза, окутанные чёрным сиянием, уставились прямо в глаза Пань Бучжо: — Бучжо, слушай внимательно, я как отец, и более того, как Божественный Владыка Ци Хэн, гарантирую тебе: если в эту эпоху в Божественном Царстве Храброй Бабочки не появится небесами ниспосланная совершенная божественность, никто не сможет поколебать твоё положение Божественного Сына. Но…
Его голос внезапно стал зловещим, мрачный взгляд, казалось, пронзал самую глубину его души: — После возвращения Пань Бувана ты не должен больше применять к нему свои грязные методы. Если не можешь его видеть, держись от него как можно дальше, иначе…
Пань Бучжо поспешно заверил, с почтительным и торопливым тоном: — Божественный Отец, будьте спокойны. В те годы я только стал Божественным Сыном, целыми днями трепетал от страха, поэтому и совершал проступки. Теперь я повзрослел, хорошо понимаю, что важно, а что нет, и ни за что не посмею снова сделать то, что огорчит и разочарует Божественного Отца.
— Хм, лучше бы так и было! — очевидно, Пань Юйшэн тоже считал, что чего бы там Пань Буван ни «строил из себя», в глубине души он определённо хотел вернуться в Божественное Царство Храброй Бабочки. В конце концов, даже если он не сможет снова стать Божественным Сыном, он всё равно остаётся принцем Божественного Царства Храброй Бабочки. Принц божественного царства, опирающийся на его силу и удостоенный внимания Императора Бездны, как бы то ни было, не может выбрать одинокое скитание.
… … … …
— Божественный Сын Юань, мы прибыли.
Райское Святилище — высочайшее место на вершине вершин.
Белоснежные внешние стены, простейший квадратный дворец, квадратные врата, ни малейших украшений или резьбы, только предельная простота и чистота.
Юнь Чэ ненадолго остановился, затем один вошёл в Райское Святилище.
В момент, когда его шаг пересёк порог храма, мир вокруг словно незаметно переключился.
Взору открылось бесконечное пустое пространство. Бледные стены храма, светло-серый пол, больше ничего.
Тук, тук, тук… Звук шагов был таким отчётливым, словно раздавался прямо в ушах, и с каждым шагом Юнь Чэ всё отчётливее начинал слышать своё дыхание, биение сердца, вплоть до звука движения каждого дуновения воздуха.
Тук, тук, тук… Мир впереди оставался таким же, как прежде, без изменений и без конца.
Незаметно существование пространства стало размываться, даже постепенно перестало ощущаться течение времени.
Каждая частица здесь, каждая струйка ауры безмолвно говорила об одном слове: одиночество.
И это беззвучно распространяющееся одиночество делало шаги бессильными, душу печальной, а мир тусклым и безрадостным.
Словно кто-то одиноко шёл, мечом указывая на небеса, с печалью вопрошая небо…
Словно кто-то играл на цине под луной, струны рвались, звук затихал, вспоминая лицо бабочки…
Словно кто-то, раненый чувствами, с разбитой душой, одиноко плёл в Раю колыбель…
Словно кто-то с кистью в руке пристально смотрел, как чернила падали на простой свиток, и слёзы его тихо капали…
Словно кто-то лежал на снегу, слушая ветер, горько ожидая возвращения весны, чтобы растопить ледяные волны…
Словно кто-то жег благовония перед луной, молясь, чтобы тень бабочки вернулась во сны…
… … … … …
Путь впереди был безбрежен и безнадёжен.
… … … …
Неизвестно, сколько времени прошло, неизвестно, сколько пространства преодолено, но в мире впереди внезапно появилась стоящая спиной фигура.
Он внезапно возник в поле зрения, но казалось, будто был здесь уже давно, одиноко наблюдая сто, тысячу, десять тысяч… миллионы лет…
Юнь Чэ остановился, молча глядя на фигуру впереди.
Бледные, безупречные длинные одежды почти сливались с миром. Лишь чёрный браслет на запястье был ярким цветом, отмечающим его существование в этом мире.
Император Бездны.
Сцена личной встречи с Императором Бездны бесчисленное количество раз проигрывалась в его сердце. И каждое изменение информации об Императоре Бездны, особенно каждое раскрытие фрагментов памяти Злого Бога, заставляло содержание этих сцен кардинально меняться.
Потому что это, возможно, это был ключ к судьбе его родного мира. Каждое возможное слово, каждый возможный образ, каждый возможный случай — всё это он должен был бесчисленное количество раз обдумывать, взвешивать и просчитывать.
И вот этот момент настал.
Он не стал склоняться в поклоне, а просто спокойно смотрел на него.
Словно перед ним был не верховный, почитаемый мириадами душ Император Бездны, а древняя статуя, выветрившаяся за бесчисленные годы.
Наконец, в какой-то момент в одиноком мире прозвучал голос Императора Бездны.
— Юнь Чэ, тебе действительно хватило смелости.
Его голос не нёс величия, не передавал ни радости, ни гнева, но для любого существа это был неоспоримый небесный указ, от которого душа мгновенно сжималась и покорялась. Это было абсолютное божественное давление, исходящее из уровня, укоренённого в существовании.
— Всё, что ты совершил на Чистой Земле, было у Меня перед глазами.
Он медленно повернулся, его бледные глаза, покрытые лёгким божественным сиянием, устремились в глаза Юнь Чэ, с его губ сорвались равнодушные божественные слова: — Твои грязные методы осквернили Чистую Землю.
Характер Императора Бездны был безразличен, но мягок. Иногда даже божественные владыки божественных царств за всю свою жизнь не смогли бы услышать от него хотя бы слово упрёка. А записи шести божественных царств ни разу не упоминали о гневе Императора Бездны. Сейчас же он вынес столь суровый упрёк, достаточный, чтобы любой божественный владыка божественного царства впал в ступор от страха и побледнел.
Закладка