Глава 2156 - Трепет и потрясение •
Наблюдая за безудержно смеющимся Мо Су, полностью утратившим священный облик Императора Бездны, Юнь Чэ тоже рассмеялся: — Ха-ха-ха-ха! Стать названым братом верховного Императора Бездны — это же великое благо, о котором другие и мечтать не смеют. Зачем же мне отказываться?
Смеясь, он одновременно тихо успокаивал бушующее душевное море. Внезапное предложение Мо Су стать братьями было наполовину искренним, наполовину испытательным. Если бы мгновение назад его реакция замедлилась хоть на полмига, и он выпалил бы слова отказа, результат был бы совершенно иным. Насколько сильно в нём отражён образ Ни Сюаня, определяло, какой вес он будет иметь в глазах Мо Су.
В постепенно успокаивающемся душевном море прозвучал голос Ли Суо: «Ты сплёл так много таких огромных лживых нитей. Ты же знаешь, что перед тобой тот, кто может уничтожить тебя в мгновение ока. Если хоть одна из этих нитей порвётся, последствия, скорее всего, будут непоправимыми.»
«Поэтому, — у нынешнего Юнь Чэ даже нашлось время ответить ей: — Я говорю лишь ту ложь, которую невозможно раскрыть. Когда я падал в Бездну, Императрица Дьяволов сказала, что моё главное преимущество в Бездне — это разница в информации.»
«Этим я, естественно, должен воспользоваться по максимуму.»
«В областях, которые ему известны или которые он может знать, я даю только правду. А в областях, которые, я уверен, ему неизвестны, я плету для него ложь… о нет, вернее будет сказать, я формирую его „восприятие“.»
Ли Суо сказала: «Он и Мо Су, и Император Бездны, у него самое обширное знание в Бездне, самое мощное восприятие. Он встречает тебя сегодня впервые, так почему же он так легко поверил тебе, даже захотел стать назваными братьями?.. Я не могу понять.»
Юнь Чэ неспешно произнёс: «Самая малая причина: он Император Бездны, никто не смеет лгать перед ним.»
«Следующая причина: у него нет недостатка в тех, кто смотрит на него снизу вверх, но больше всего ему не хватает равных. Он сын Бога Творения, а я преемник Бога Творения, преемник его самого уважаемого старшего брата, единственный в современности, кто имеет право быть с ним на равных. И это равенство, возможно, он жаждет больше, чем кто-либо в мире, и поэтому он более чем готов поверить.»
«А самая большая причина… пусть он сам тебе ответит.»
Ли Суо: «…»
Юнь Чэ сдержал улыбку и, словно серьёзно, сказал: — Перед тем как стать назваными братьями, мне кое-что очень любопытно узнать. Вы же — верховный Император Бездны, превосходящий всю историю Бездны, наверняка видели бесчисленное количество истинного и ложного, добра и зла, а я — всего лишь маленький принц божественного царства, к тому же идущий к цели любыми средствами, вполне заслуживающий слова «подлый». Разве вы не боитесь, что я человек со злыми намерениями?
— Например… разве вы не боитесь, что я, опираясь на милость учителя, пользуясь вашей дружбой с учителем, специально приблизился к вам, чтобы в этом мире под вашим прикрытием запугивать других, притеснять слабых и сеять хаос в мирах?
Мо Су смотрел на Юнь Чэ, его спокойный взгляд уже был почти на одном уровне: — В том, кого выбрал старший брат Ни Сюань и кому он доверил всё, у меня нет причин сомневаться.
— Раз уж мы братья, если ты захочешь воспользоваться моим влиянием, я буду только рад, — его слова были спокойными и искренними.
В душевном море прозвучал голос Юнь Чэ, гораздо более расслабленный, чем изначально: «Видишь, вот и ответ.»
«На его уровне существования он вообще не боится чьих-либо попыток что-то получить от него, потому что никто не может заставить его что-либо потерять.»
«Но больше, чем кому-либо в этом мире, ему нужен „равный“.»
Тот бесконечно ужасный вид одиночества Юнь Чэ испытывал всего несколько лет, а Мо Су — уже миллионы. Поэтому он прекрасно понимал, чего больше всего жаждал Мо Су за эти миллионы лет одиночества. Хотя… когда Мо Су произнёс слова «стать назваными братьями», он действительно сильно испугался. Возможно, он недооценил чувства Мо Су к Ни Сюаню; возможно, он недооценил ужасное одиночество, которое Мо Су переносил все эти годы.
Ли Суо долго молчала, в тишине пополняя своё понимание человеческих эмоций.
Встретившись взглядом с Мо Су, Юнь Чэ снова рассмеялся, на этот раз куда искреннее, чем когда-либо: — Хорошо! С этими твоими словами ты навсегда мой старший брат Мо Су. Думаю, если бы учитель увидел это, он бы бесконечно обрадовался.
Фрагменты памяти Ни Сюаня чётко отражали его манеры, поведение и способ речи, ментальная установка, что он и есть Ни Сюань, в его словах и поступках всё естественнее проявляла отражение Ни Сюаня.
— Хорошо, Юнь Чэ, — он снова назвал его по имени, и на этот раз в его голосе явно звучали человеческие эмоции. Он поднял руку, но лишь наполовину, и она на мгновение застыла… это была робость чувств, проистекающая из бесконечного одиночества.
Юнь Чэ раньше него протянул руку и схватил его в рукопожатии, пальцы его сжались: — Старший брат Мо Су.
Ладонь Мо Су наконец сжала руку Юнь Чэ, их руки и ауры тесно переплелись, дав друг другу обещание быть опорой: — Юнь Чэ, я очень рад, правда очень рад.
— Я тоже, — с полной серьёзностью сказал Юнь Чэ: — Изначально я считал, что моя внешность не имеет равных в мире, и все мужчины мне завидуют, и вдруг вижу того, кто превосходит меня на тридцать процентов, это действительно огорчает. Но если этот человек — мой старший брат, тогда ничего.
Мо Су опустил руку, слабо улыбнувшись: — Внешность старшего брата Ни Сюаня в те годы все восхищённо называли первой во всех мирах, никто не мог с ним сравниться, и он сам часто любовался собой. Но, к сожалению, его внешность могла покорить всех мужчин и женщин в мире, но не могла заставить старшую Ли Суо бросить на него взгляд.
— Не знаю, осуществилось ли его желание в конце концов.
Ли Суо: «…?»
Юнь Чэ ни за что не стал бы упоминать, что Ни Сюань давно перенёс чувства на Цзе Юань, и уж тем более не сказал бы ему, что неоднократные поощрения Ни Сюаня «не быть скованным запретами между богами и дьяволами» скрывали долю личного интереса. Потому что это наверняка разрушило бы его образ Ни Сюаня как «неизменного в своей преданности».
— Богиня Творения Жизни, Ли Суо, — тихо произнёс Юнь Чэ, а затем сказал: — Учитель иногда её упоминал, но никогда не вдавался в подробности. Возможно, в его сердце оставалось сожаление, однако…
Он поднял ладонь, и на ней сразу же засиял чистый и священный белый глубокий свет, переливающийся густой и чистой аурой жизни.
Белый свет отразился в зрачках Мо Су, он сразу же его узнал: — Чудо жизни. Как и следовало ожидать, раз старший брат Ни Сюань нашёл преемника, он не мог допустить, чтобы божественное искусство Богини Творения Ли Суо исчезло из этого мира.
Фрагменты памяти Ни Сюаня ясно упоминали, что Боги Творения не скрывали друг от друга свои божественные искусства. Как, например, было с Ни Сюанем, который всего за четыреста лет освоил «Девяносто Девять Мечей Разрушения Небес» Карающего Небеса Императора Мо Е, из-за чего тот проиграл ему пари. Именно этот спор позволил Хун`эр и Ю`эр существовать до сих пор.
Хотя «Чудо Жизни» и является божественным искусством Богини Творения, оно принадлежит Богини Творения Жизни, заключает в себе сострадание к миру и всеобщую любовь. Пусть сложность его освоения ниже, чем у обычных божественных искусств, но у него есть чрезвычайно строгий порог вхождения — Святое Сердце и сила света. Поэтому у него была достаточно большая уверенность, что Ни Сюань определённо знал… и даже, возможно, пытался освоить «Чудо Жизни». Так и оказалось.
Мо Су даже рассказал часть прошлого, неизвестную Юнь Чэ: — Старший брат Ни Сюань тогда постоянно пытался освоить «Чудо Жизни», надеясь этим завоевать расположение старшей Ли Суо, но так и не смог. Не ожидал, что тебе удастся проявить силу света. Должно быть, в то время он наполовину вздыхал об этом и наполовину этим утешался.
Юнь Чэ: (Как и ожидалось…)
Реакция Мо Су на проявленную Юнь Чэ силу света была очень спокойной, возможно, лишь в момент сияния света он на мгновение слегка удивился. В конце концов, в мире Бездны сила света никогда не рождалась. Но его такое спокойствие полностью превзошло ожидания Юнь Чэ.
Он мог равнодушно смотреть на появление силы света, но почему… он так безразлично отнёсся к «Чуду Жизни»? Ни малейшей радости или надежды!
Почему…
«Зачем… ты показал свою силу света?» — с недоумением спросила Ли Суо.
Юнь Чэ успокоил сердце и через некоторое время ответил: «Ты должна помнить, в Море Тумана, чтобы быстрее всего завоевать доверие Хуа Цинъин, я специально показал ей силу света. Так что это уже не абсолютная тайна.»
«Будет лучше, если я покажу её сейчас, чем если он узнает об этом из другого источника. И более того, одна из главных целей моей встречи с ним на Чистой Земле — дать ему узнать, что у меня есть „Чудо Жизни“… Просто его реакция слишком странная, совсем не такая, как я предполагал.»
«…» — Ли Суо примерно понимала, в чём здесь «странность». Тонущий человек будет хвататься за любую видимую соломинку… тем более за «Чудо Жизни» с самой сильной в мире исцеляющей способностью. Если только…
— Ты в замешательстве, — медленно прозвучал голос Мо Су: — почему я так равнодушен к проявленному тобой «Чуду Жизни».
— Да, — честно признал Юнь Чэ: — Учитель рассказал мне многое о тебе. Поэтому я знаю твоё прошлое положение, причину твоего прихода в мир Бездны и… дочь Пань Мина, из-за которой так резко изменилась твоя судьба…
— Пань Сяоди, — глядя на Мо Су, он произнёс это имя и ясно увидел в его глазах рябь печали.
Мо Су молчал. Уже слишком давно он не слышал от других это имя, высеченное в каждом уголке его души.
Юнь Чэ смягчил голос: — Как… она?
— С ней всё хорошо, — ответил Мо Су без тени сомнения: — Просто спит, крепко спит, давно… Все эти годы я искал способ разбудить её. Но этим способом не будет «Чудо Жизни».
Юнь Чэ внезапно почувствовал тяжесть на сердце, словно он погрузился в бездонные глубины океана, переполненного печалью и пронзительной тоской.
— Если это слова старшего брата Мо Су, то чего бы ты ни пожелал, всё обязательно сбудется.
Он благоразумно сменил тему: — Учитель также рассказал мне многое о тебе, например, о твоём Божественном Отце, о твоей божественной расе.
— Не нужно говорить мне о них, — Мо Су дал ответ, способный удивить кого угодно.
С самого начала и до конца Мо Су ни разу не спросил Юнь Чэ о неизвестных ему событиях прошлого или каких-то секретах, которые мог знать только Ни Сюань. Юнь Чэ подумал и спросил: — Ты всё ещё ненавидишь своего Божественного Отца?
— Не ненавижу, — ответ был дан без малейших колебаний, без изменений в эмоциях или взгляде.
— У него была своя позиция и выбор, у меня — своя судьба и решения, не связанные с правильным или неправильным, с ненавистью или её отсутствием. Просто… всё это уже не важно. Теперь я уже с трудом вспоминаю его облик.
Его слова были спокойными, как безбрежное море, словно он говорил о чём-то незначительном, касающемся других.
Концом Ни Сюаня стало раскаяние, концом Мо Е — опустошение души. Последний был верен своей миссии, своему божественному имени и расе, но не был верен Мо Су… поэтому Мо Су имел право ненавидеть его. Однако, он проявлял такую крайнюю безразличность к тому, что почти уже и забыл о нём. И то, к чему он был равнодушен и что забыл, не ограничивалось его отцом.
Он не спрашивал о Мо Е, не спрашивал о переменах в божественной расе после его падения в Бездну… ничего не спрашивал, а опустил взгляд и с улыбкой сказал Юнь Чэ: — Так как все божественные царства сейчас как раз здесь, я объявлю о нашем побратимстве всей Чистой Земле, всем царствам, и с этих пор…
— Эй, нет-нет-нет-нет-нет! — Юнь Чэ, казалось, сильно испугался, торопливо размахивая руками: — Ни в коем случае!
— Почему? — Мо Су изобразил что-то вроде улыбки.
— Очевидно же, — Юнь Чэ развёл руки со слегка преувеличенным выражением лица: — Если мир узнает, что я брат Императора Бездны, тогда все будут меня бояться и трепетать передо мной, и даже если в душе они ненавидят меня или презирают, на поверхности будут относиться ко мне с почтением. Всё, что я захочу, будет у меня под рукой, даже чужие вещи, стоит мне лишь бросить на них взгляд, сразу же мне преподнесут. Чтобы достичь какой-либо цели, не говоря уже об усилиях, мне не нужно будет даже самому действовать, бесчисленные люди, желая выслужиться передо мной, будут наперебой выполнять всё за меня.
— Так жизнь лишится врагов, вызовов и мотивации, не будет настоящих друзей и никаких искренних чувств. Тогда насколько абсурдной и скучной станет жизнь, даже представить страшно.
Взгляд Императора Бездны, казалось, стал глубже: — Ожидаемый ответ. Если бы ты сразу согласился, я бы, наоборот, удивился.
— Ты и старший брат Ни Сюань действительно очень похожи.
Юнь Чэ скривил губы, будто бы это было само собой разумеющееся: — Я не помню прошлое Плетения Снов, и первая картина в моей памяти — учитель. Моя жизнь, характер, восприятие, даже глубокие каналы — были созданы моим учителем. Естественно, что я похож.
Он искоса взглянул, словно с интересом: — Хотя я ни в коем случае не могу допустить такого, но, отбросив личные причины, твоё решение как Императора Бездны действительно слишком поспешно, настолько, что даже ребёнок счёл бы это невероятным.
— Почему? — спросил Мо Су.
— Это ещё более очевидно.
Юнь Чэ неспешно произнёс: — Мир Бездны был создан и развит тобой, ты вложил в него целые миллионы лет усилий, чтобы достичь его нынешнего процветания. Если ты объявишь о нашем побратимстве всему миру, тц…
Он покачал головой, в глазах мелькнул странный свет, словно он о чём-то размышлял: — Тогда моё положение в глазах людей будет если не равным тебе, то очень близким к тому. Таким образом, стоит мне лишь захотеть, и я смогу легко нарушить спокойствие и баланс мира Бездны, посеяв хаос, и тогда ты уже не успеешь об этом пожалеть.
— Даже самый захудалый правитель самого отдалённого низшего царства никогда бы не предложил ничего подобного.
Эти слова Юнь Чэ произнёс полунасмешливым, полушутливым тоном, углубляя образ свободного и дерзкого преемника Ни Сюаня.
Мо Су смотрел на него и спокойно сказал: — Если тебе нравится, не говоря уже о хаосе, даже если уничтожишь весь этот мир Бездны, что с того?
— …?!
Юнь Чэ резко поднял на него взгляд, встретив всё те же безмятежные глаза. Его изумление не было ни капли притворным.
— Или, если тебе нравится этот мир, стоит сказать лишь слово, и я передам тебе имя Императора Бездны.
— … — Юнь Чэ открыл рот, затем тихо рассмеялся: — Ха-ха-ха, ты, Император Бездны, и вправду шутишь о судьбе Бездны. Если это распространится, наверное, все Рыцари Бездны от удивления потеряют челюсти.
Взгляд Мо Су по-прежнему был безупречно искренним: — Я не шучу. Раз ты назвал меня старшим братом Мо Су, то всё моё я могу отдать тебе, включая Чистую Землю и включая этот мир.
Юнь Чэ прямо смотрел в глаза Мо Су, пытаясь найти следы лжи или шутки. Но всё, что тот проявлял, было так же безупречно, как и аура вокруг. И когда он произносил эти потрясающие слова, окружающая аура не дрогнула ни на йоту.
— Почему?.. — наедине с Императором Бездны он всегда успешно контролировал ритм разговора и направлял эмоции Мо Су, и всё шло как он хотел… нет, результат «братания» на самом деле даже намного превзошёл его ожидания. Но сейчас он вдруг с ужасом осознал, что, возможно, вообще не смог разглядеть человека перед собой.
Встретив его удивлённо-недоумевающий взгляд, Мо Су слегка закрыл глаза, затем повернулся: — Юнь Чэ, пойдём со мной в одно место.
Он не сделал ни шага, лишь мягко взмахнул рукой. Тут же мир перед ними исказился и рухнул, открыв другое, совершенно иное пространство. Юнь Чэ шагнул вперёд, встав плечом к плечу с Мо Су, и с изумлением посмотрел на открывшуюся картину.
Это была прозрачный квадратный барьер размером в один чжан, внутри которой бушевали потоки хаотичной, разрушительной энергии. А в центре этого барьера спокойно парил другой, маленький. Он имел правильную сферическую форму, был размером с кулак, но был не прозрачным, а глубокого серо-красного цвета, не позволяя увидеть ни малейшей детали внутри.
Взгляд Мо Су устремился на сферу, и он тихо сказал: — Я сын Бога Творения, в моих жилах течёт немного силы творения. Просто этой крошечной силы творения далеко недостаточно, чтобы я мог, как настоящий Бог Творения, создавать планеты и жизнь.
— Спустя девятьсот девяносто тысяч лет после падения в этот мир я внезапно начал управлять этой нитью силы творения, и тогда, используя эту силу, за девять тысяч лет я успешно создал маленькое небесное тело.
Этот был именно этот… серо-красный шар.
— Это созданное моими руками небесное тело я назвал — Потусторонний Рай.
(П/п: в названии «Рай на вершине облаков» используются иероглифы «伊甸» — что также переводится, как Эдем. Здесь же «乐园» — букв. «сад радости».)
Сердце Юнь Чэ слегка дрогнуло. Рай… Колыбель… Он погрузился в короткое раздумье.
Мо Су смотрел на созданный им «Потусторонний Рай», его голос постепенно стал отстранённым: — Сын Бога Творения в конечном счёте не Бог Творения. То, что я смог использовать эту крошечную силу творения, уже огромная неожиданность. Это так называемое крошечное небесное тело я мог наделить лишь самыми базовыми законами существования и самым базовым источником жизни.
— Но… в последующие годы оно неожиданно само усовершенствовало свои законы, а затем породило первую жизнь.
В глазах Юнь Чэ вспыхнуло любопытство.
— Позже жизнь под влиянием инстинкта начала размножаться, эволюционировать, снова размножаться, снова эволюционировать… Так появились расы, сообщества, позже — государства, независимые континенты… Затем они начали пытаться исследовать более обширный мир, и в их восприятии появились звёздные области, вселенная.
— …! — Брови Юнь Чэ нахмурились, любопытство в глазах сменилось растущим изумлением.
Мо Су продолжил: — Жизнь размножалась и эволюционировала, законы мира тоже изменялись, постепенно появились элементы, сила. А сила с мудростью жизни также постоянно развивалась. Постепенно между разными жизнями возникли всё более чёткие и огромные различия в силе, статусе, уровнях.
— В конце концов, те сильнейшие, что стояли на высшем уровне, исследовали границы мира и начали пытаться прорвать их мощной силой, снова и снова, поколение за поколением… Наконец, всего три тысячи лет назад, одна жизнь смогла успешно прорвать край мира.
— Но её встретила неодолимая аура разрушения, и ей пришлось отступить. А открытая ею брешь в мире мгновенно закрылась.
В сердце Юнь Чэ поднялись огромные волны.
Мо Су повернул взгляд, глядя в глаза Юнь Чэ: — Граница того мира разве не похожа на Стену Изначального Хаоса? А аура разрушения, мешающая им покинуть мир, разве не похожа на разрушительный шторм за пределами Стены Изначального Хаоса?
— … — Юнь Чэ долго молчал.
— Тот, кто смог прорвать край мира, без сомнения, был величайшим силачом того мира. Он думал, что небо и земля у его ног, мириады душ должны лишь склоняться перед ним.
— Но он никогда не мог и представить, что его существование в наших глазах — всё равно, что жизнь крошечного муравья. Стоит нам лишь слегка ткнуть пальцем, чтобы уничтожить его, его мир, и у него не будет даже мгновения силы для сопротивления.
— Итак… — спросил он: — Разве мы не находимся в точно таком же мире?
— Разве наш мир не просто чей-то «Потусторонний Рай»? Разве наша кажущаяся сила и знатность не просто забава насекомых в чьих-то чужих глазах?
— Или же мы даже не реальное существование… Может, мы всего лишь иллюзия, созданная неким высшим существом?
— Фрагмент сна…
— Слова в книге…
— Или же… божественная мысль, что может в любой момент рассеяться.
— … — Юнь Чэ открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Это были пугающие слова, которых он никогда не слышал и даже не представлял, слишком тяжёлые и слишком страшные, потрясающие всё восприятие.
Чувствуя сильно трепещущую душу Юнь Чэ, он улыбнулся: — Теперь понял?
— Чем выше познание, чем выше положение, тем больше осознаёшь, насколько ничтожно собственное существование, существование мира.
— Настолько ничтожно, что всё, что казалось огромным, — всего лишь горсть пыли… настолько ничтожно, что в жизни остаётся место лишь для одного дела. Всё остальное — статус, сила, слава, желания, обиды — всё это бессмысленные иллюзии.
— Значит… — Юнь Чэ наконец заговорил, хотя и с затруднением: — Сейчас в твоей жизни место лишь для одного дела, остальное… бессмысленно?
— Раньше было так.
Мо Су протянул руку и мягко положил её на плечо Юнь Чэ: — Для меня твоё появление — огромная радость. Поэтому в оставшейся жизни, помимо того одного дела, у меня будет ещё и брат.
Он легонько похлопал его по плечу, затем опустил руку: — В те годы я восхищался свободой и непокорностью старшего брата Ни Сюаня, сейчас я тоже восхищаюсь твоей яркостью и своеволием. Но мне не суждено этого достичь. Не потому, что не хочу, а потому, что у меня нет сил, и уж тем более права.
На его лице была улыбка, но слова были печальными: — Встреча с тобой, появление в этом мире человека, с которым можно поговорить по душам, возможность раздастся по-настоящему радостным смехом для меня уже… почти чрезмерная роскошь.
В глубине душевного моря прозвучал тихий голос Ли Суо: «Твоё сердце так сильно бьётся.»
Юнь Чэ тихо вздохнул, медленно подавляя смятение.
Он не пытался уговаривать, а медленно кивнул: — Я понял. Ты потворствуешь моему характеру, я, естественно, тоже уважаю все выборы старшего брата.
Уголки его губ дрогнули, снова показав улыбку: — В Раю на вершине облаков я удивлялся, почему ты ни словом не упомянул того «Императора Тумана», который наделал столько шума и всего за несколько лет поколебал бесчисленные сердца слухами. Оказывается, ты и вправду совершенно не беспокоился.
Под внезапно застывшим взглядом Юнь Чэ улыбка Мо Су постепенно исчезла.
Он слегка поднял голову и тихо сказал: — Тебе я врать не могу. Слова Императора Тумана — не слухи.
— …?! — все душевные струны Юнь Чэ одновременно напряглись. Подождите… что он… сказал?
Совсем не удивляясь изумлению Юнь Чэ, он медленно произнёс: — Хотя меня зовут Император Бездны, у меня нет способности управлять Пылью Бездны. Это Император Тумана позволил Пыли Бездны в этом мире собраться, образовав Море Тумана, оставив множество земель жизни; и это Император Тумана удерживает бездушных зверей и призраков Бездны в Море Тумана, не позволяя им нападать на земли жизни.
— Так появился нынешний мир Бездны. Поэтому в его словах нет ни единой лжи.
— … — при ближайшем рассмотрении можно было заметить, как слегка сузились зрачки Юнь Чэ.
Мо Су смотрел вперёд, продолжая спокойно говорить: — В те годы мы с Императором Тумана дали друг другу обещания. Его нынешний гнев, возможно, вызван тем, что мой путь отклонился от его ожиданий.
— Но это уже… не имеет значения.
Смеясь, он одновременно тихо успокаивал бушующее душевное море. Внезапное предложение Мо Су стать братьями было наполовину искренним, наполовину испытательным. Если бы мгновение назад его реакция замедлилась хоть на полмига, и он выпалил бы слова отказа, результат был бы совершенно иным. Насколько сильно в нём отражён образ Ни Сюаня, определяло, какой вес он будет иметь в глазах Мо Су.
В постепенно успокаивающемся душевном море прозвучал голос Ли Суо: «Ты сплёл так много таких огромных лживых нитей. Ты же знаешь, что перед тобой тот, кто может уничтожить тебя в мгновение ока. Если хоть одна из этих нитей порвётся, последствия, скорее всего, будут непоправимыми.»
«Поэтому, — у нынешнего Юнь Чэ даже нашлось время ответить ей: — Я говорю лишь ту ложь, которую невозможно раскрыть. Когда я падал в Бездну, Императрица Дьяволов сказала, что моё главное преимущество в Бездне — это разница в информации.»
«Этим я, естественно, должен воспользоваться по максимуму.»
«В областях, которые ему известны или которые он может знать, я даю только правду. А в областях, которые, я уверен, ему неизвестны, я плету для него ложь… о нет, вернее будет сказать, я формирую его „восприятие“.»
Ли Суо сказала: «Он и Мо Су, и Император Бездны, у него самое обширное знание в Бездне, самое мощное восприятие. Он встречает тебя сегодня впервые, так почему же он так легко поверил тебе, даже захотел стать назваными братьями?.. Я не могу понять.»
Юнь Чэ неспешно произнёс: «Самая малая причина: он Император Бездны, никто не смеет лгать перед ним.»
«Следующая причина: у него нет недостатка в тех, кто смотрит на него снизу вверх, но больше всего ему не хватает равных. Он сын Бога Творения, а я преемник Бога Творения, преемник его самого уважаемого старшего брата, единственный в современности, кто имеет право быть с ним на равных. И это равенство, возможно, он жаждет больше, чем кто-либо в мире, и поэтому он более чем готов поверить.»
«А самая большая причина… пусть он сам тебе ответит.»
Ли Суо: «…»
Юнь Чэ сдержал улыбку и, словно серьёзно, сказал: — Перед тем как стать назваными братьями, мне кое-что очень любопытно узнать. Вы же — верховный Император Бездны, превосходящий всю историю Бездны, наверняка видели бесчисленное количество истинного и ложного, добра и зла, а я — всего лишь маленький принц божественного царства, к тому же идущий к цели любыми средствами, вполне заслуживающий слова «подлый». Разве вы не боитесь, что я человек со злыми намерениями?
— Например… разве вы не боитесь, что я, опираясь на милость учителя, пользуясь вашей дружбой с учителем, специально приблизился к вам, чтобы в этом мире под вашим прикрытием запугивать других, притеснять слабых и сеять хаос в мирах?
Мо Су смотрел на Юнь Чэ, его спокойный взгляд уже был почти на одном уровне: — В том, кого выбрал старший брат Ни Сюань и кому он доверил всё, у меня нет причин сомневаться.
— Раз уж мы братья, если ты захочешь воспользоваться моим влиянием, я буду только рад, — его слова были спокойными и искренними.
В душевном море прозвучал голос Юнь Чэ, гораздо более расслабленный, чем изначально: «Видишь, вот и ответ.»
«На его уровне существования он вообще не боится чьих-либо попыток что-то получить от него, потому что никто не может заставить его что-либо потерять.»
«Но больше, чем кому-либо в этом мире, ему нужен „равный“.»
Тот бесконечно ужасный вид одиночества Юнь Чэ испытывал всего несколько лет, а Мо Су — уже миллионы. Поэтому он прекрасно понимал, чего больше всего жаждал Мо Су за эти миллионы лет одиночества. Хотя… когда Мо Су произнёс слова «стать назваными братьями», он действительно сильно испугался. Возможно, он недооценил чувства Мо Су к Ни Сюаню; возможно, он недооценил ужасное одиночество, которое Мо Су переносил все эти годы.
Ли Суо долго молчала, в тишине пополняя своё понимание человеческих эмоций.
Встретившись взглядом с Мо Су, Юнь Чэ снова рассмеялся, на этот раз куда искреннее, чем когда-либо: — Хорошо! С этими твоими словами ты навсегда мой старший брат Мо Су. Думаю, если бы учитель увидел это, он бы бесконечно обрадовался.
Фрагменты памяти Ни Сюаня чётко отражали его манеры, поведение и способ речи, ментальная установка, что он и есть Ни Сюань, в его словах и поступках всё естественнее проявляла отражение Ни Сюаня.
— Хорошо, Юнь Чэ, — он снова назвал его по имени, и на этот раз в его голосе явно звучали человеческие эмоции. Он поднял руку, но лишь наполовину, и она на мгновение застыла… это была робость чувств, проистекающая из бесконечного одиночества.
Юнь Чэ раньше него протянул руку и схватил его в рукопожатии, пальцы его сжались: — Старший брат Мо Су.
Ладонь Мо Су наконец сжала руку Юнь Чэ, их руки и ауры тесно переплелись, дав друг другу обещание быть опорой: — Юнь Чэ, я очень рад, правда очень рад.
— Я тоже, — с полной серьёзностью сказал Юнь Чэ: — Изначально я считал, что моя внешность не имеет равных в мире, и все мужчины мне завидуют, и вдруг вижу того, кто превосходит меня на тридцать процентов, это действительно огорчает. Но если этот человек — мой старший брат, тогда ничего.
Мо Су опустил руку, слабо улыбнувшись: — Внешность старшего брата Ни Сюаня в те годы все восхищённо называли первой во всех мирах, никто не мог с ним сравниться, и он сам часто любовался собой. Но, к сожалению, его внешность могла покорить всех мужчин и женщин в мире, но не могла заставить старшую Ли Суо бросить на него взгляд.
— Не знаю, осуществилось ли его желание в конце концов.
Ли Суо: «…?»
Юнь Чэ ни за что не стал бы упоминать, что Ни Сюань давно перенёс чувства на Цзе Юань, и уж тем более не сказал бы ему, что неоднократные поощрения Ни Сюаня «не быть скованным запретами между богами и дьяволами» скрывали долю личного интереса. Потому что это наверняка разрушило бы его образ Ни Сюаня как «неизменного в своей преданности».
— Богиня Творения Жизни, Ли Суо, — тихо произнёс Юнь Чэ, а затем сказал: — Учитель иногда её упоминал, но никогда не вдавался в подробности. Возможно, в его сердце оставалось сожаление, однако…
Он поднял ладонь, и на ней сразу же засиял чистый и священный белый глубокий свет, переливающийся густой и чистой аурой жизни.
Белый свет отразился в зрачках Мо Су, он сразу же его узнал: — Чудо жизни. Как и следовало ожидать, раз старший брат Ни Сюань нашёл преемника, он не мог допустить, чтобы божественное искусство Богини Творения Ли Суо исчезло из этого мира.
Фрагменты памяти Ни Сюаня ясно упоминали, что Боги Творения не скрывали друг от друга свои божественные искусства. Как, например, было с Ни Сюанем, который всего за четыреста лет освоил «Девяносто Девять Мечей Разрушения Небес» Карающего Небеса Императора Мо Е, из-за чего тот проиграл ему пари. Именно этот спор позволил Хун`эр и Ю`эр существовать до сих пор.
Хотя «Чудо Жизни» и является божественным искусством Богини Творения, оно принадлежит Богини Творения Жизни, заключает в себе сострадание к миру и всеобщую любовь. Пусть сложность его освоения ниже, чем у обычных божественных искусств, но у него есть чрезвычайно строгий порог вхождения — Святое Сердце и сила света. Поэтому у него была достаточно большая уверенность, что Ни Сюань определённо знал… и даже, возможно, пытался освоить «Чудо Жизни». Так и оказалось.
Мо Су даже рассказал часть прошлого, неизвестную Юнь Чэ: — Старший брат Ни Сюань тогда постоянно пытался освоить «Чудо Жизни», надеясь этим завоевать расположение старшей Ли Суо, но так и не смог. Не ожидал, что тебе удастся проявить силу света. Должно быть, в то время он наполовину вздыхал об этом и наполовину этим утешался.
Юнь Чэ: (Как и ожидалось…)
Реакция Мо Су на проявленную Юнь Чэ силу света была очень спокойной, возможно, лишь в момент сияния света он на мгновение слегка удивился. В конце концов, в мире Бездны сила света никогда не рождалась. Но его такое спокойствие полностью превзошло ожидания Юнь Чэ.
Он мог равнодушно смотреть на появление силы света, но почему… он так безразлично отнёсся к «Чуду Жизни»? Ни малейшей радости или надежды!
Почему…
«Зачем… ты показал свою силу света?» — с недоумением спросила Ли Суо.
Юнь Чэ успокоил сердце и через некоторое время ответил: «Ты должна помнить, в Море Тумана, чтобы быстрее всего завоевать доверие Хуа Цинъин, я специально показал ей силу света. Так что это уже не абсолютная тайна.»
«Будет лучше, если я покажу её сейчас, чем если он узнает об этом из другого источника. И более того, одна из главных целей моей встречи с ним на Чистой Земле — дать ему узнать, что у меня есть „Чудо Жизни“… Просто его реакция слишком странная, совсем не такая, как я предполагал.»
«…» — Ли Суо примерно понимала, в чём здесь «странность». Тонущий человек будет хвататься за любую видимую соломинку… тем более за «Чудо Жизни» с самой сильной в мире исцеляющей способностью. Если только…
— Ты в замешательстве, — медленно прозвучал голос Мо Су: — почему я так равнодушен к проявленному тобой «Чуду Жизни».
— Да, — честно признал Юнь Чэ: — Учитель рассказал мне многое о тебе. Поэтому я знаю твоё прошлое положение, причину твоего прихода в мир Бездны и… дочь Пань Мина, из-за которой так резко изменилась твоя судьба…
— Пань Сяоди, — глядя на Мо Су, он произнёс это имя и ясно увидел в его глазах рябь печали.
Мо Су молчал. Уже слишком давно он не слышал от других это имя, высеченное в каждом уголке его души.
Юнь Чэ смягчил голос: — Как… она?
— С ней всё хорошо, — ответил Мо Су без тени сомнения: — Просто спит, крепко спит, давно… Все эти годы я искал способ разбудить её. Но этим способом не будет «Чудо Жизни».
Юнь Чэ внезапно почувствовал тяжесть на сердце, словно он погрузился в бездонные глубины океана, переполненного печалью и пронзительной тоской.
— Если это слова старшего брата Мо Су, то чего бы ты ни пожелал, всё обязательно сбудется.
Он благоразумно сменил тему: — Учитель также рассказал мне многое о тебе, например, о твоём Божественном Отце, о твоей божественной расе.
— Не нужно говорить мне о них, — Мо Су дал ответ, способный удивить кого угодно.
С самого начала и до конца Мо Су ни разу не спросил Юнь Чэ о неизвестных ему событиях прошлого или каких-то секретах, которые мог знать только Ни Сюань. Юнь Чэ подумал и спросил: — Ты всё ещё ненавидишь своего Божественного Отца?
— Не ненавижу, — ответ был дан без малейших колебаний, без изменений в эмоциях или взгляде.
— У него была своя позиция и выбор, у меня — своя судьба и решения, не связанные с правильным или неправильным, с ненавистью или её отсутствием. Просто… всё это уже не важно. Теперь я уже с трудом вспоминаю его облик.
Его слова были спокойными, как безбрежное море, словно он говорил о чём-то незначительном, касающемся других.
Концом Ни Сюаня стало раскаяние, концом Мо Е — опустошение души. Последний был верен своей миссии, своему божественному имени и расе, но не был верен Мо Су… поэтому Мо Су имел право ненавидеть его. Однако, он проявлял такую крайнюю безразличность к тому, что почти уже и забыл о нём. И то, к чему он был равнодушен и что забыл, не ограничивалось его отцом.
Он не спрашивал о Мо Е, не спрашивал о переменах в божественной расе после его падения в Бездну… ничего не спрашивал, а опустил взгляд и с улыбкой сказал Юнь Чэ: — Так как все божественные царства сейчас как раз здесь, я объявлю о нашем побратимстве всей Чистой Земле, всем царствам, и с этих пор…
— Эй, нет-нет-нет-нет-нет! — Юнь Чэ, казалось, сильно испугался, торопливо размахивая руками: — Ни в коем случае!
— Почему? — Мо Су изобразил что-то вроде улыбки.
— Очевидно же, — Юнь Чэ развёл руки со слегка преувеличенным выражением лица: — Если мир узнает, что я брат Императора Бездны, тогда все будут меня бояться и трепетать передо мной, и даже если в душе они ненавидят меня или презирают, на поверхности будут относиться ко мне с почтением. Всё, что я захочу, будет у меня под рукой, даже чужие вещи, стоит мне лишь бросить на них взгляд, сразу же мне преподнесут. Чтобы достичь какой-либо цели, не говоря уже об усилиях, мне не нужно будет даже самому действовать, бесчисленные люди, желая выслужиться передо мной, будут наперебой выполнять всё за меня.
— Так жизнь лишится врагов, вызовов и мотивации, не будет настоящих друзей и никаких искренних чувств. Тогда насколько абсурдной и скучной станет жизнь, даже представить страшно.
Взгляд Императора Бездны, казалось, стал глубже: — Ожидаемый ответ. Если бы ты сразу согласился, я бы, наоборот, удивился.
— Ты и старший брат Ни Сюань действительно очень похожи.
Юнь Чэ скривил губы, будто бы это было само собой разумеющееся: — Я не помню прошлое Плетения Снов, и первая картина в моей памяти — учитель. Моя жизнь, характер, восприятие, даже глубокие каналы — были созданы моим учителем. Естественно, что я похож.
Он искоса взглянул, словно с интересом: — Хотя я ни в коем случае не могу допустить такого, но, отбросив личные причины, твоё решение как Императора Бездны действительно слишком поспешно, настолько, что даже ребёнок счёл бы это невероятным.
— Почему? — спросил Мо Су.
— Это ещё более очевидно.
Юнь Чэ неспешно произнёс: — Мир Бездны был создан и развит тобой, ты вложил в него целые миллионы лет усилий, чтобы достичь его нынешнего процветания. Если ты объявишь о нашем побратимстве всему миру, тц…
Он покачал головой, в глазах мелькнул странный свет, словно он о чём-то размышлял: — Тогда моё положение в глазах людей будет если не равным тебе, то очень близким к тому. Таким образом, стоит мне лишь захотеть, и я смогу легко нарушить спокойствие и баланс мира Бездны, посеяв хаос, и тогда ты уже не успеешь об этом пожалеть.
— Даже самый захудалый правитель самого отдалённого низшего царства никогда бы не предложил ничего подобного.
Эти слова Юнь Чэ произнёс полунасмешливым, полушутливым тоном, углубляя образ свободного и дерзкого преемника Ни Сюаня.
Мо Су смотрел на него и спокойно сказал: — Если тебе нравится, не говоря уже о хаосе, даже если уничтожишь весь этот мир Бездны, что с того?
— …?!
Юнь Чэ резко поднял на него взгляд, встретив всё те же безмятежные глаза. Его изумление не было ни капли притворным.
— Или, если тебе нравится этот мир, стоит сказать лишь слово, и я передам тебе имя Императора Бездны.
— … — Юнь Чэ открыл рот, затем тихо рассмеялся: — Ха-ха-ха, ты, Император Бездны, и вправду шутишь о судьбе Бездны. Если это распространится, наверное, все Рыцари Бездны от удивления потеряют челюсти.
Взгляд Мо Су по-прежнему был безупречно искренним: — Я не шучу. Раз ты назвал меня старшим братом Мо Су, то всё моё я могу отдать тебе, включая Чистую Землю и включая этот мир.
Юнь Чэ прямо смотрел в глаза Мо Су, пытаясь найти следы лжи или шутки. Но всё, что тот проявлял, было так же безупречно, как и аура вокруг. И когда он произносил эти потрясающие слова, окружающая аура не дрогнула ни на йоту.
— Почему?.. — наедине с Императором Бездны он всегда успешно контролировал ритм разговора и направлял эмоции Мо Су, и всё шло как он хотел… нет, результат «братания» на самом деле даже намного превзошёл его ожидания. Но сейчас он вдруг с ужасом осознал, что, возможно, вообще не смог разглядеть человека перед собой.
Встретив его удивлённо-недоумевающий взгляд, Мо Су слегка закрыл глаза, затем повернулся: — Юнь Чэ, пойдём со мной в одно место.
Он не сделал ни шага, лишь мягко взмахнул рукой. Тут же мир перед ними исказился и рухнул, открыв другое, совершенно иное пространство. Юнь Чэ шагнул вперёд, встав плечом к плечу с Мо Су, и с изумлением посмотрел на открывшуюся картину.
Это была прозрачный квадратный барьер размером в один чжан, внутри которой бушевали потоки хаотичной, разрушительной энергии. А в центре этого барьера спокойно парил другой, маленький. Он имел правильную сферическую форму, был размером с кулак, но был не прозрачным, а глубокого серо-красного цвета, не позволяя увидеть ни малейшей детали внутри.
Взгляд Мо Су устремился на сферу, и он тихо сказал: — Я сын Бога Творения, в моих жилах течёт немного силы творения. Просто этой крошечной силы творения далеко недостаточно, чтобы я мог, как настоящий Бог Творения, создавать планеты и жизнь.
— Спустя девятьсот девяносто тысяч лет после падения в этот мир я внезапно начал управлять этой нитью силы творения, и тогда, используя эту силу, за девять тысяч лет я успешно создал маленькое небесное тело.
Этот был именно этот… серо-красный шар.
— Это созданное моими руками небесное тело я назвал — Потусторонний Рай.
(П/п: в названии «Рай на вершине облаков» используются иероглифы «伊甸» — что также переводится, как Эдем. Здесь же «乐园» — букв. «сад радости».)
Сердце Юнь Чэ слегка дрогнуло. Рай… Колыбель… Он погрузился в короткое раздумье.
Мо Су смотрел на созданный им «Потусторонний Рай», его голос постепенно стал отстранённым: — Сын Бога Творения в конечном счёте не Бог Творения. То, что я смог использовать эту крошечную силу творения, уже огромная неожиданность. Это так называемое крошечное небесное тело я мог наделить лишь самыми базовыми законами существования и самым базовым источником жизни.
— Но… в последующие годы оно неожиданно само усовершенствовало свои законы, а затем породило первую жизнь.
В глазах Юнь Чэ вспыхнуло любопытство.
— Позже жизнь под влиянием инстинкта начала размножаться, эволюционировать, снова размножаться, снова эволюционировать… Так появились расы, сообщества, позже — государства, независимые континенты… Затем они начали пытаться исследовать более обширный мир, и в их восприятии появились звёздные области, вселенная.
— …! — Брови Юнь Чэ нахмурились, любопытство в глазах сменилось растущим изумлением.
Мо Су продолжил: — Жизнь размножалась и эволюционировала, законы мира тоже изменялись, постепенно появились элементы, сила. А сила с мудростью жизни также постоянно развивалась. Постепенно между разными жизнями возникли всё более чёткие и огромные различия в силе, статусе, уровнях.
— В конце концов, те сильнейшие, что стояли на высшем уровне, исследовали границы мира и начали пытаться прорвать их мощной силой, снова и снова, поколение за поколением… Наконец, всего три тысячи лет назад, одна жизнь смогла успешно прорвать край мира.
— Но её встретила неодолимая аура разрушения, и ей пришлось отступить. А открытая ею брешь в мире мгновенно закрылась.
В сердце Юнь Чэ поднялись огромные волны.
Мо Су повернул взгляд, глядя в глаза Юнь Чэ: — Граница того мира разве не похожа на Стену Изначального Хаоса? А аура разрушения, мешающая им покинуть мир, разве не похожа на разрушительный шторм за пределами Стены Изначального Хаоса?
— … — Юнь Чэ долго молчал.
— Тот, кто смог прорвать край мира, без сомнения, был величайшим силачом того мира. Он думал, что небо и земля у его ног, мириады душ должны лишь склоняться перед ним.
— Но он никогда не мог и представить, что его существование в наших глазах — всё равно, что жизнь крошечного муравья. Стоит нам лишь слегка ткнуть пальцем, чтобы уничтожить его, его мир, и у него не будет даже мгновения силы для сопротивления.
— Итак… — спросил он: — Разве мы не находимся в точно таком же мире?
— Разве наш мир не просто чей-то «Потусторонний Рай»? Разве наша кажущаяся сила и знатность не просто забава насекомых в чьих-то чужих глазах?
— Или же мы даже не реальное существование… Может, мы всего лишь иллюзия, созданная неким высшим существом?
— Фрагмент сна…
— Слова в книге…
— Или же… божественная мысль, что может в любой момент рассеяться.
— … — Юнь Чэ открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Это были пугающие слова, которых он никогда не слышал и даже не представлял, слишком тяжёлые и слишком страшные, потрясающие всё восприятие.
Чувствуя сильно трепещущую душу Юнь Чэ, он улыбнулся: — Теперь понял?
— Чем выше познание, чем выше положение, тем больше осознаёшь, насколько ничтожно собственное существование, существование мира.
— Настолько ничтожно, что всё, что казалось огромным, — всего лишь горсть пыли… настолько ничтожно, что в жизни остаётся место лишь для одного дела. Всё остальное — статус, сила, слава, желания, обиды — всё это бессмысленные иллюзии.
— Значит… — Юнь Чэ наконец заговорил, хотя и с затруднением: — Сейчас в твоей жизни место лишь для одного дела, остальное… бессмысленно?
— Раньше было так.
Мо Су протянул руку и мягко положил её на плечо Юнь Чэ: — Для меня твоё появление — огромная радость. Поэтому в оставшейся жизни, помимо того одного дела, у меня будет ещё и брат.
Он легонько похлопал его по плечу, затем опустил руку: — В те годы я восхищался свободой и непокорностью старшего брата Ни Сюаня, сейчас я тоже восхищаюсь твоей яркостью и своеволием. Но мне не суждено этого достичь. Не потому, что не хочу, а потому, что у меня нет сил, и уж тем более права.
На его лице была улыбка, но слова были печальными: — Встреча с тобой, появление в этом мире человека, с которым можно поговорить по душам, возможность раздастся по-настоящему радостным смехом для меня уже… почти чрезмерная роскошь.
В глубине душевного моря прозвучал тихий голос Ли Суо: «Твоё сердце так сильно бьётся.»
Юнь Чэ тихо вздохнул, медленно подавляя смятение.
Он не пытался уговаривать, а медленно кивнул: — Я понял. Ты потворствуешь моему характеру, я, естественно, тоже уважаю все выборы старшего брата.
Уголки его губ дрогнули, снова показав улыбку: — В Раю на вершине облаков я удивлялся, почему ты ни словом не упомянул того «Императора Тумана», который наделал столько шума и всего за несколько лет поколебал бесчисленные сердца слухами. Оказывается, ты и вправду совершенно не беспокоился.
Под внезапно застывшим взглядом Юнь Чэ улыбка Мо Су постепенно исчезла.
Он слегка поднял голову и тихо сказал: — Тебе я врать не могу. Слова Императора Тумана — не слухи.
— …?! — все душевные струны Юнь Чэ одновременно напряглись. Подождите… что он… сказал?
Совсем не удивляясь изумлению Юнь Чэ, он медленно произнёс: — Хотя меня зовут Император Бездны, у меня нет способности управлять Пылью Бездны. Это Император Тумана позволил Пыли Бездны в этом мире собраться, образовав Море Тумана, оставив множество земель жизни; и это Император Тумана удерживает бездушных зверей и призраков Бездны в Море Тумана, не позволяя им нападать на земли жизни.
— Так появился нынешний мир Бездны. Поэтому в его словах нет ни единой лжи.
— … — при ближайшем рассмотрении можно было заметить, как слегка сузились зрачки Юнь Чэ.
Мо Су смотрел вперёд, продолжая спокойно говорить: — В те годы мы с Императором Тумана дали друг другу обещания. Его нынешний гнев, возможно, вызван тем, что мой путь отклонился от его ожиданий.
— Но это уже… не имеет значения.
Закладка
Комментариев 1