Глава 2150 - Наказание Опустошительным Пожиранием (Часть 1) •
Слова Юнь Чэ заставили всех остолбенеть от изумления. Для Мэн Кунчаня они были подобны раскату грома. Это был ответ, которого никто не ожидал.
Даже элегантная и всегда невозмутимая Божественная Служанка Сушан, и ленивый Божественный Слуга Юаньин проявили явное изумление. Кровь отхлынула от нефритового лица Хуа Цайли, она резко схватила руку Юнь Чэ и испуганно сказала: — Брат Юнь, что ты говоришь… нельзя! Нельзя! Абсолютно нельзя! Будь то наказание или прощение, я с тобой, не думай бросать меня!
Каждый её палец мёртвой хваткой сцепился с его пальцами, в страхе, что Юнь Чэ снова её отпустит.
— Юань`эр, ты… быстрее возьми свои слова обратно! — яростно закричал Мэн Кунчань: — Нельзя так безрассудно разбрасываться словами!
Он и представить себе не мог, что-то, что казалось небесным благословением, Юнь Чэ превратит в двойную пытку… превратит шанс на жизнь в ещё более глубокую пропасть.
Мэн Цзяньси в этот момент тоже перестал обращать внимание на остальных, он сделал несколько шагов вперёд и изо всех сил закричал: — Брат Юань! Хотя Наказание Опустошительным Пожиранием и не является казнью, его ужас превосходит твоё воображение! Это наказание проникает в кровь, в плоть, в сухожилия, в кости, в костный мозг, в душу… каждая мельчайшая часть твоего тела будет испытывать мучения в тысячи раз более ужасные, чем ты мог бы представить в своих самых страшных кошмарах, от них невозможно будет защититься, и тебе останется лишь желать смерти!
— В записях Зала Сюаньцзи говорится, что Наказание Опустошительным Пожиранием перенесли сто семьдесят шесть человек… но лишь девять выжили после его завершения.
— Остальные не смогли выдержать и покончили с собой во время наказания!
— Из девяти, что выжили, шестеро были на поздних ступенях Божественного Вымирания, трое — в Царстве Божественной Границы. Это вообще не то наказание, которое ты можешь выдержать! А двойное Наказание Опустошительным Пожиранием… нет никакой возможности! Тебе абсолютно нельзя даже пытаться!
— Быстро возьми свои слова назад! Скорее! Тебе ни в коем случае нельзя быть упрямым!
— Хотя бы ради отца, ради Божественного Царства Плетения Снов!
Крик Мэн Цзяньси к концу и вовсе стал пронзительным. За эти три года, проведенные вместе в Божественном Царстве Плетения Снов, он никогда не передавал Юнь Чэ никакой информации о «Наказании Опустошительным Пожиранием». Он думал, что Юнь Чэ принял такое решение лишь потому, что совершенно не знал ужаса этого наказания.
— Юнь Чэ, — Хуа Цинъин, всегда холодная и немногословная на людях, спокойно заговорила, заставив многих тайных поклонников насторожиться: — Я знаю твои чувства к Цайли, но ужас Наказания Опустошительным Пожиранием недоступен твоему пониманию. Послушайся отца, возьми свои слова обратно. С просьбой двух Божественных Чиновников за тебя Император Бездны и Великий Божественный Чиновник не будут слишком суровы.
Взгляд Юнь Чэ не сместился, он по-прежнему смотрел прямо на Императора Бездны: — Моё решение принято, умоляю Императора Бездны, учитывая лицо двух старших Божественных Чиновников, даровать исполнение.
Даже после того, как ему неоднократно повторили, насколько ужасно Наказание Опустошительным Пожиранием, его ответ всё равно не содержал ни капли нервозности или сомнений.
— Юань`эр, ты…
— Брат Юань!!!
— …
В глазах Хуа Цинъин появилась рябь, и она на мгновение лишилась дара речи.
— Брат Юнь, я не хочу!
Хуа Цайли яростно качала головой, её и так сцепленные пальцы сжались до бледноты. Её прежний испуг за это короткое время превратился в глубокую решимость: — Я говорила, что никогда не оставлю тебя страдать в одиночестве… никогда.
Выражения лиц практиков из других божественных царств постоянно менялись. Они уже перестали понимать, что здесь происходит, а ещё больше — перестали понимать Юнь Чэ, этого младшего, только что вернувшегося в своё божественное царство… не зная, смеяться ли над его невежеством о Наказании Опустошительным Пожиранием или же восхищаться его бесстрашием взять наказание на себя.
— Юнь Чэ, — Божественная Служанка Сушан заговорила первой, хотя с её позиции не подобало вмешиваться: — Я настоятельно советую тебе не делать этого. Страшная суть Опустошительного Пожирания далеко превосходит возможности обычной человеческой воли. Если ты так поступишь… я не смогу объясниться перед своей хозяйкой.
— Присоединяюсь, — тут же вставил Божественный Слуга Юаньин: — Твой поступок действительно очень смелый, и даже такой бесстрастный человек, как я, весьма удивлён, но я тоже не смогу отчитаться перед своим хозяином, если ты так поступишь. Тебе всё же стоит просить о смягчении. В худшем случае — вы оба получите лишь половину наказания. Тогда, возможно, всё обойдётся.
Юнь Чэ перевёл взгляд и с благодарностью улыбнулся им: — Прошу простить младшего за ограниченность в движениях, не могу поклониться. А ещё прошу вас двоих передать мою благодарность двум старшим Божественным Чиновникам.
Сушан слегка вздохнула, глубоко посмотрела на Юнь Чэ, затем слегка поклонилась Императору Бездны и Великому Божественному Чиновнику и удалилась. Юаньин лениво выдохнул и тоже ушёл, ступая по облакам.
По мере его удаления, издали доносился его бормочущий, словно восхищённый голос: — Неудивительно, что он смог заставить маленькую Цайли так в себя влюбиться. Глуп этот парень или нет, но он действительно храбрый.
Император Бездны внезапно равнодушно произнёс: — Скажи Мне, почему?
Даже Император Бездны, никогда не говоривший ничего лишнего, казалось, проявил любопытство к слишком удивительному ответу Юнь Чэ.
Юнь Чэ, сохраняя прежнюю позу, отчётливо произносил каждое слово, лишённое подобострастия и высокомерия: — Я действительно совершил тяжкую ошибку, и бесчисленные скрытые обстоятельства и беспомощность не могут этого скрыть. Я должен понести это наказание, без сожалений или обид.
— Лишь полностью понеся это наказание, я смогу по-настоящему искупить эту вину, быть достойным прощения Императора Бездны, удовлетворения людей… и не позволить Плетению Снов из-за меня слишком сильно опозориться.
Все из Плетения Снов застыли на месте, и даже те мастера залов забвения, которые всегда негодовали, что Юнь Чэ отобрал положение у Мэн Цзяньси, в одно мгновение затуманились глазами.
— Юань`эр, — Мэн Кунчань мягко покачал головой: — Плетение Снов испытывает к тебе лишь чувство долга… откуда здесь взяться позору? Твоё благополучие — это величайшее благословение как для меня, твоего отца, так и для всего Плетения Снов.
У Мэн Цзяньси перехватило дыхание, лишь через некоторое время ему удалось с трудом выговорить: — Брат Юань, тебе действительно… не нужно так…
Девять мастеров залов забвения переглянулись, бесконечные эмоции хаотично переплетались в их глазах и сердцах.
Император Бездны снова заговорил: — Раз так, ты мог просить Меня помиловать Цайли. Зачем же нести двойное Наказание Опустошительным Пожиранием в одиночку?
Взгляд Юнь Чэ стал мягким, а голос стал тихим: — Цайли — самая прекрасная женщина в мире, но она ошиблась из-за меня, и потому, даже если мне придётся испытать десятикратное Наказание Опустошительным Пожиранием, я никогда не позволю ей претерпеть ни капли страданий, и уж тем более не позволю ей подвергаться осуждению людей… Я лишь прошу, чтобы это двойное Наказание Опустошительным Пожиранием также искупило вину Цайли.
Хуа Фучэнь слегка запрокинул голову и лишь через некоторое время медленно выдохнул.
Хуа Цайли всё ещё качала головой. К этому моменту её выражение стало необычайно спокойным, а взгляд — ещё более решительным: — Брат Юнь, мы прошли вместе по краю жизни и смерти, как же я могу позволить тебе страдать одному… Будь то Наказание Опустошительным Пожиранием или что угодно ещё, лишь бы ты был рядом, я ничего не боюсь.
Но ответ Императора Бездны безжалостно разрушил её надежды.
— Хорошо.
Императора Бездны отвел взгляд, его слова не несли эмоций, лишь холодный приказ: — Раз ты используешь долг Линсянь и Люсяо, Я, естественно, исполню твоё желание.
Выражение Хуа Цайли мгновенно превратилось в ужас: — Дядя Император, нет…
Великий Божественный Чиновник уже принял приказ, но не спешил двигаться. В его глазах лишь мелькнул странный свет, и внезапно глубокая энергия, связывающая тело Хуа Цайли, рассеялась, и непреодолимая гигантская сила резко оттолкнула её тело, но неожиданно не отбросила далеко… её пальцы по-прежнему мёртвой хваткой цеплялись за пальцы Юнь Чэ, издавая разрывающий сердце звук ломающихся костей.
— Дядя Император, — её лицо было в слезах, она умоляла рыдая: — Ты всегда так любил меня… умоляю, позволь мне быть с ним… дядя Император!
Хруст! Хруст! — нефритовые пять пальцев деформировались, звук ломающихся костей продолжался, но она всё равно не хотела разжимать мёртвую хватку.
Великий Божественный Чиновник мрачно сказал: — Если не отступишь, наказание отяготится!
Хуа Цинъин покачнулась и встала рядом с Хуа Цайли, её снежная рука, холодная как нефрит, протянулась и мягко сжала их сцепленные пальцы.
— Цайли, — её голос был совершенно незнакомым другим, нежным, каким он был лишь перед Хуа Цайли: — Раз Императорский Приказ отдан, его нельзя изменить, не… противься его воле.
— … — Выражение Хуа Цайли застыло, её бледные нефритовые пальцы наконец потеряли все силы и были мягко разъединены Хуа Цинъин с пальцами Юнь Чэ. Зелёный свет мелькнул, и полностью обессилевшая Хуа Цайли была уведена Хуа Цинъин к Хуа Фучэню. Мягкий поток глубокой энергии покрыл её пальцы, восстанавливая травмы.
Со стороны Божественного Царства Храброй Бабочки Пань Бучжо тихо усмехнулся: — Цэ! Какие красивые слова! Он вообще не знает ужаса Наказания Опустошительным Пожиранием! Сейчас говорит так красиво, но через мгновение будет уродливо кричать и ещё будет плакать и умолять о пощаде… одна только мысль об этом отвратительна.
У него, конечно, не было вражды с Юнь Чэ. Но… невероятный талант Юнь Чэ в культивации был непревзойдён, он завоевал любовь Божественной Дочери Разрушения Небес, и даже внешностью превосходил его собственную… такой сверстник не мог не вызывать у него зависти. Но тот, кто вызывал у него такую сильную зависть, был приговорён к Наказанию Опустошительным Пожиранием. Думая о боли, которую тому скоро предстоит пережить, и его последующем уродстве, он не мог не наполнится неконтролируемым удовлетворением.
И в этот момент прозвучал жестокий приговор: — Юнь Чэ, прими наказание!
Великий Божественный Чиновник раскрыл пять пальцев, и тусклый жёлтый глубокий свет выстрелил из его ладони, затем в воздухе превратился в бесчисленное количество тонких как волос световых игл и покрыл всё тело Юнь Чэ. В момент касания тела Юнь Чэ они, словно бесчисленные тускло-жёлтые стальные иглы, вонзились в конечности, кости, поры, сухожилия, прямо пронзая кожу, плоть, кровь, меридианы, костный мозг… и даже глубины души. В одно мгновение всё сознание Юнь Чэ было полностью поглощено неописуемой болью.
Предельный зуд, словно тысячи ядовитых муравьев грызут каждую кость во всём теле… Предельная боль, словно тысячи раскалённых ядовитых игл яростно вонзаются в каждый уголок тела…
Наказание, заставляющее полубогов кончать с собой, его жестокость в бесчисленное количество раз превосходило познание и воображение обычных людей о слове «боль».
Словно расплавленная лава сжигает кости… словно ядовитые лианы разъедают сердце… словно раскалённое железо жжёт костный мозг, постоянно его перемешивая… словно душу прижимают к дикому гравию и тщательно перемалывают…
Черты лица Юнь Чэ исказились судорогой, каждый сустав его тела болезненно сместился и затрепетал, синие вены ужасающе вздулись на напряжённой коже… Затем вся его кожа и плоть затряслись и заходили волнами, словно бесчисленные полчища бездонных клещей ползли и пожирали плоть под его кожей — это каждая клетка его тела корчилась в спазмах от запредельной боли.
Почти мгновенно холодный пот полностью пропитал его верхнюю одежду и, подхватываемый бешено трепещущим телом, разбрызгивался, беспорядочно падая на землю Рая на вершине облаков и быстро образуя шокирующе огромное мокрое пятно.
Тела и души культиваторов божественных царств вокруг тоже задрожали, а затем они один за другим отводили взгляды, не в силах больше смотреть. Слишком ужасная телесная реакция указывала на то, насколько мучительной и бесчеловечной была боль, которую испытывал Юнь Чэ.
И такая боль должна была длиться целых сто вдохов! Нет, двойное Наказание Опустошительным Пожиранием означало… что он должен был выдержать целых двести вдохов.
— Старший Брат Юнь… — Хуа Цайли уже залилась слезами, её белоснежное лицо побелело, как бумага, и, если бы не поддержка Хуа Цинъин, она бы рухнула на землю в тот самый миг, когда наказание обрушилось на Юнь Чэ. Её бескровные губы испускали разрывающие душу рыдания.
Мэн Кунчань прижал руку к груди, почти не в силах дышать, но, собрав душевные силы, старался изо всех сил сохранять спокойствие. Из уст его вырывались настойчивые призывы: — Юань`эр, держись… Попытайся услышать мой голос… Юань`эр, Юань`эр…
Первый вдох, второй, третий… Десятый! Даже воздух, казалось, пропитался дрожью боли, даже безупречные лёгкие облака были разорваны внезапно налетевшим ледяным ветром… Но люди начали с изумлением замечать, что Юнь Чэ, чьё тело будто разрывали на части в десятках тысяч преисподних, до сих пор не издал ни звука.
Никто не заметил, как в глубине глаз Великого Божественного Чиновника мелькнула странная тень.
Во время каждого исполнения Наказания Опустошительным Пожиранием он присутствовал лично, иногда даже прибегая к нему самостоятельно. Но никогда ни один человек… даже те немногие сильнейшие, кто достиг уровня Божественной Границы, не могли выдержать десяти вдохов, не издав ни звука. Одиннадцать вдохов, двенадцать… пятнадцать… Взгляды людей сменились с первоначального ужаса на удивление, а затем на растущее потрясение и недоверие.
Мэн Кунчань подавил боль в сердце и мягким тоном продолжал звать: — Юань`эр, не нужно сдерживаться, кричи во всю мочь, крик может немного облегчить боль… Ничего, просто кричи, Юань`эр!
Он продолжал звать, пытаясь пронзить и отвлечь душу Юнь Чэ, надеясь, что тот ни в коем случае не позволит душе разбиться. Ибо многие из тех, кто подвергался наказанию, умирали, кончая с собой именно в момент разрушения души.
Мэн Цзяньси тоже не переставал звать: — Брат Юань, ещё ни один человек не мог продержаться так долго под Наказанием Опустошительного Пожирания, не издав ни крика. Как и ожидалось от тебя… Ты не только гордость Плетения Снов, но, возможно, и во всей Бездне тебе нет равных. Так что ты обязательно выдержишь… Даже двойное Наказание Опустошительным Пожиранием не сможет сломить тебя!
Хруст! Хруст! Хруст… Раздался один за другим пронзительно хрустящие звуки, похожие на треск костей.
Наказание Опустошительным Пожиранием не разрывает тела и не ломает кости — это Юнь Чэ сам до хруста сжимал суставы своих пальцев. Кость за костью вонзались в плоть ладоней, кровь, смешиваясь с каплями пота, сочилась сквозь пальцы и капала на землю, тут же испаряясь в кровавый пар, бесшумно рассеивающийся в воздухе.
Хуа Цинъин протянула руку и закрыла глаза Хуа Цайли: — Цайли, не смотри… Скоро всё закончится.
Дрожь тела Хуа Цайли была почти не слабее, чем у Юнь Чэ, ужасная пытка, обрушившаяся на Юнь Чэ, резала её душу, словно мириады лезвий. Но она отстранила руку тёти дрожащей, но упрямой рукой, её взгляд, полностью затуманенный слезами, неотрывно застыл на Юнь Чэ.
— Я… должна… смотреть… — прошептала она, и каждое её слово было словно в бреду… Для неё это была картина, сравнимая с самой жестокой сценой в жизни, но она хотела, чтобы каждое мгновение полностью отпечаталось в её глазах и врезалось в душу. Двадцать вдохов… двадцать пять… тридцать! Черты лица Юнь Чэ исказились до неузнаваемости, между плотно сжатых зубов непрерывно брызгала кровавая пена, и всё же… он не издал даже стона.
— Удивительная сила воли, — рассеянно произнёс Ша Син, его внутреннее потрясение нарастало с каждым мгновением молчания Юнь Чэ.
Голос Ша Сина заставил Сянь Юэ очнуться ото сна. Наконец-то вспомнив о дыхании, он глубоко выдохнул и с искренним чувством воскликнул: — Если он переживёт это испытание, то с этим человеком… любой ценой нужно будет подружиться.
Шэнь У И внезапно подняла руку и резко прижала её к груди, её лунные брови плотно сжались. Что происходит… почему снова и снова колет, и это невозможно подавить и остановить… Неужели это внутренняя травма, полученная в бою с Дянем Цзючжи…
Даже элегантная и всегда невозмутимая Божественная Служанка Сушан, и ленивый Божественный Слуга Юаньин проявили явное изумление. Кровь отхлынула от нефритового лица Хуа Цайли, она резко схватила руку Юнь Чэ и испуганно сказала: — Брат Юнь, что ты говоришь… нельзя! Нельзя! Абсолютно нельзя! Будь то наказание или прощение, я с тобой, не думай бросать меня!
Каждый её палец мёртвой хваткой сцепился с его пальцами, в страхе, что Юнь Чэ снова её отпустит.
— Юань`эр, ты… быстрее возьми свои слова обратно! — яростно закричал Мэн Кунчань: — Нельзя так безрассудно разбрасываться словами!
Он и представить себе не мог, что-то, что казалось небесным благословением, Юнь Чэ превратит в двойную пытку… превратит шанс на жизнь в ещё более глубокую пропасть.
Мэн Цзяньси в этот момент тоже перестал обращать внимание на остальных, он сделал несколько шагов вперёд и изо всех сил закричал: — Брат Юань! Хотя Наказание Опустошительным Пожиранием и не является казнью, его ужас превосходит твоё воображение! Это наказание проникает в кровь, в плоть, в сухожилия, в кости, в костный мозг, в душу… каждая мельчайшая часть твоего тела будет испытывать мучения в тысячи раз более ужасные, чем ты мог бы представить в своих самых страшных кошмарах, от них невозможно будет защититься, и тебе останется лишь желать смерти!
— В записях Зала Сюаньцзи говорится, что Наказание Опустошительным Пожиранием перенесли сто семьдесят шесть человек… но лишь девять выжили после его завершения.
— Остальные не смогли выдержать и покончили с собой во время наказания!
— Из девяти, что выжили, шестеро были на поздних ступенях Божественного Вымирания, трое — в Царстве Божественной Границы. Это вообще не то наказание, которое ты можешь выдержать! А двойное Наказание Опустошительным Пожиранием… нет никакой возможности! Тебе абсолютно нельзя даже пытаться!
— Быстро возьми свои слова назад! Скорее! Тебе ни в коем случае нельзя быть упрямым!
— Хотя бы ради отца, ради Божественного Царства Плетения Снов!
Крик Мэн Цзяньси к концу и вовсе стал пронзительным. За эти три года, проведенные вместе в Божественном Царстве Плетения Снов, он никогда не передавал Юнь Чэ никакой информации о «Наказании Опустошительным Пожиранием». Он думал, что Юнь Чэ принял такое решение лишь потому, что совершенно не знал ужаса этого наказания.
— Юнь Чэ, — Хуа Цинъин, всегда холодная и немногословная на людях, спокойно заговорила, заставив многих тайных поклонников насторожиться: — Я знаю твои чувства к Цайли, но ужас Наказания Опустошительным Пожиранием недоступен твоему пониманию. Послушайся отца, возьми свои слова обратно. С просьбой двух Божественных Чиновников за тебя Император Бездны и Великий Божественный Чиновник не будут слишком суровы.
Взгляд Юнь Чэ не сместился, он по-прежнему смотрел прямо на Императора Бездны: — Моё решение принято, умоляю Императора Бездны, учитывая лицо двух старших Божественных Чиновников, даровать исполнение.
Даже после того, как ему неоднократно повторили, насколько ужасно Наказание Опустошительным Пожиранием, его ответ всё равно не содержал ни капли нервозности или сомнений.
— Юань`эр, ты…
— Брат Юань!!!
— …
В глазах Хуа Цинъин появилась рябь, и она на мгновение лишилась дара речи.
— Брат Юнь, я не хочу!
Хуа Цайли яростно качала головой, её и так сцепленные пальцы сжались до бледноты. Её прежний испуг за это короткое время превратился в глубокую решимость: — Я говорила, что никогда не оставлю тебя страдать в одиночестве… никогда.
Выражения лиц практиков из других божественных царств постоянно менялись. Они уже перестали понимать, что здесь происходит, а ещё больше — перестали понимать Юнь Чэ, этого младшего, только что вернувшегося в своё божественное царство… не зная, смеяться ли над его невежеством о Наказании Опустошительным Пожиранием или же восхищаться его бесстрашием взять наказание на себя.
— Юнь Чэ, — Божественная Служанка Сушан заговорила первой, хотя с её позиции не подобало вмешиваться: — Я настоятельно советую тебе не делать этого. Страшная суть Опустошительного Пожирания далеко превосходит возможности обычной человеческой воли. Если ты так поступишь… я не смогу объясниться перед своей хозяйкой.
— Присоединяюсь, — тут же вставил Божественный Слуга Юаньин: — Твой поступок действительно очень смелый, и даже такой бесстрастный человек, как я, весьма удивлён, но я тоже не смогу отчитаться перед своим хозяином, если ты так поступишь. Тебе всё же стоит просить о смягчении. В худшем случае — вы оба получите лишь половину наказания. Тогда, возможно, всё обойдётся.
Юнь Чэ перевёл взгляд и с благодарностью улыбнулся им: — Прошу простить младшего за ограниченность в движениях, не могу поклониться. А ещё прошу вас двоих передать мою благодарность двум старшим Божественным Чиновникам.
Сушан слегка вздохнула, глубоко посмотрела на Юнь Чэ, затем слегка поклонилась Императору Бездны и Великому Божественному Чиновнику и удалилась. Юаньин лениво выдохнул и тоже ушёл, ступая по облакам.
По мере его удаления, издали доносился его бормочущий, словно восхищённый голос: — Неудивительно, что он смог заставить маленькую Цайли так в себя влюбиться. Глуп этот парень или нет, но он действительно храбрый.
Император Бездны внезапно равнодушно произнёс: — Скажи Мне, почему?
Даже Император Бездны, никогда не говоривший ничего лишнего, казалось, проявил любопытство к слишком удивительному ответу Юнь Чэ.
Юнь Чэ, сохраняя прежнюю позу, отчётливо произносил каждое слово, лишённое подобострастия и высокомерия: — Я действительно совершил тяжкую ошибку, и бесчисленные скрытые обстоятельства и беспомощность не могут этого скрыть. Я должен понести это наказание, без сожалений или обид.
— Лишь полностью понеся это наказание, я смогу по-настоящему искупить эту вину, быть достойным прощения Императора Бездны, удовлетворения людей… и не позволить Плетению Снов из-за меня слишком сильно опозориться.
Все из Плетения Снов застыли на месте, и даже те мастера залов забвения, которые всегда негодовали, что Юнь Чэ отобрал положение у Мэн Цзяньси, в одно мгновение затуманились глазами.
— Юань`эр, — Мэн Кунчань мягко покачал головой: — Плетение Снов испытывает к тебе лишь чувство долга… откуда здесь взяться позору? Твоё благополучие — это величайшее благословение как для меня, твоего отца, так и для всего Плетения Снов.
У Мэн Цзяньси перехватило дыхание, лишь через некоторое время ему удалось с трудом выговорить: — Брат Юань, тебе действительно… не нужно так…
Девять мастеров залов забвения переглянулись, бесконечные эмоции хаотично переплетались в их глазах и сердцах.
Император Бездны снова заговорил: — Раз так, ты мог просить Меня помиловать Цайли. Зачем же нести двойное Наказание Опустошительным Пожиранием в одиночку?
Взгляд Юнь Чэ стал мягким, а голос стал тихим: — Цайли — самая прекрасная женщина в мире, но она ошиблась из-за меня, и потому, даже если мне придётся испытать десятикратное Наказание Опустошительным Пожиранием, я никогда не позволю ей претерпеть ни капли страданий, и уж тем более не позволю ей подвергаться осуждению людей… Я лишь прошу, чтобы это двойное Наказание Опустошительным Пожиранием также искупило вину Цайли.
Хуа Фучэнь слегка запрокинул голову и лишь через некоторое время медленно выдохнул.
Хуа Цайли всё ещё качала головой. К этому моменту её выражение стало необычайно спокойным, а взгляд — ещё более решительным: — Брат Юнь, мы прошли вместе по краю жизни и смерти, как же я могу позволить тебе страдать одному… Будь то Наказание Опустошительным Пожиранием или что угодно ещё, лишь бы ты был рядом, я ничего не боюсь.
Но ответ Императора Бездны безжалостно разрушил её надежды.
— Хорошо.
Императора Бездны отвел взгляд, его слова не несли эмоций, лишь холодный приказ: — Раз ты используешь долг Линсянь и Люсяо, Я, естественно, исполню твоё желание.
Выражение Хуа Цайли мгновенно превратилось в ужас: — Дядя Император, нет…
Великий Божественный Чиновник уже принял приказ, но не спешил двигаться. В его глазах лишь мелькнул странный свет, и внезапно глубокая энергия, связывающая тело Хуа Цайли, рассеялась, и непреодолимая гигантская сила резко оттолкнула её тело, но неожиданно не отбросила далеко… её пальцы по-прежнему мёртвой хваткой цеплялись за пальцы Юнь Чэ, издавая разрывающий сердце звук ломающихся костей.
— Дядя Император, — её лицо было в слезах, она умоляла рыдая: — Ты всегда так любил меня… умоляю, позволь мне быть с ним… дядя Император!
Хруст! Хруст! — нефритовые пять пальцев деформировались, звук ломающихся костей продолжался, но она всё равно не хотела разжимать мёртвую хватку.
Великий Божественный Чиновник мрачно сказал: — Если не отступишь, наказание отяготится!
Хуа Цинъин покачнулась и встала рядом с Хуа Цайли, её снежная рука, холодная как нефрит, протянулась и мягко сжала их сцепленные пальцы.
— Цайли, — её голос был совершенно незнакомым другим, нежным, каким он был лишь перед Хуа Цайли: — Раз Императорский Приказ отдан, его нельзя изменить, не… противься его воле.
— … — Выражение Хуа Цайли застыло, её бледные нефритовые пальцы наконец потеряли все силы и были мягко разъединены Хуа Цинъин с пальцами Юнь Чэ. Зелёный свет мелькнул, и полностью обессилевшая Хуа Цайли была уведена Хуа Цинъин к Хуа Фучэню. Мягкий поток глубокой энергии покрыл её пальцы, восстанавливая травмы.
Со стороны Божественного Царства Храброй Бабочки Пань Бучжо тихо усмехнулся: — Цэ! Какие красивые слова! Он вообще не знает ужаса Наказания Опустошительным Пожиранием! Сейчас говорит так красиво, но через мгновение будет уродливо кричать и ещё будет плакать и умолять о пощаде… одна только мысль об этом отвратительна.
У него, конечно, не было вражды с Юнь Чэ. Но… невероятный талант Юнь Чэ в культивации был непревзойдён, он завоевал любовь Божественной Дочери Разрушения Небес, и даже внешностью превосходил его собственную… такой сверстник не мог не вызывать у него зависти. Но тот, кто вызывал у него такую сильную зависть, был приговорён к Наказанию Опустошительным Пожиранием. Думая о боли, которую тому скоро предстоит пережить, и его последующем уродстве, он не мог не наполнится неконтролируемым удовлетворением.
И в этот момент прозвучал жестокий приговор: — Юнь Чэ, прими наказание!
Великий Божественный Чиновник раскрыл пять пальцев, и тусклый жёлтый глубокий свет выстрелил из его ладони, затем в воздухе превратился в бесчисленное количество тонких как волос световых игл и покрыл всё тело Юнь Чэ. В момент касания тела Юнь Чэ они, словно бесчисленные тускло-жёлтые стальные иглы, вонзились в конечности, кости, поры, сухожилия, прямо пронзая кожу, плоть, кровь, меридианы, костный мозг… и даже глубины души. В одно мгновение всё сознание Юнь Чэ было полностью поглощено неописуемой болью.
Предельный зуд, словно тысячи ядовитых муравьев грызут каждую кость во всём теле… Предельная боль, словно тысячи раскалённых ядовитых игл яростно вонзаются в каждый уголок тела…
Наказание, заставляющее полубогов кончать с собой, его жестокость в бесчисленное количество раз превосходило познание и воображение обычных людей о слове «боль».
Словно расплавленная лава сжигает кости… словно ядовитые лианы разъедают сердце… словно раскалённое железо жжёт костный мозг, постоянно его перемешивая… словно душу прижимают к дикому гравию и тщательно перемалывают…
Черты лица Юнь Чэ исказились судорогой, каждый сустав его тела болезненно сместился и затрепетал, синие вены ужасающе вздулись на напряжённой коже… Затем вся его кожа и плоть затряслись и заходили волнами, словно бесчисленные полчища бездонных клещей ползли и пожирали плоть под его кожей — это каждая клетка его тела корчилась в спазмах от запредельной боли.
Почти мгновенно холодный пот полностью пропитал его верхнюю одежду и, подхватываемый бешено трепещущим телом, разбрызгивался, беспорядочно падая на землю Рая на вершине облаков и быстро образуя шокирующе огромное мокрое пятно.
Тела и души культиваторов божественных царств вокруг тоже задрожали, а затем они один за другим отводили взгляды, не в силах больше смотреть. Слишком ужасная телесная реакция указывала на то, насколько мучительной и бесчеловечной была боль, которую испытывал Юнь Чэ.
И такая боль должна была длиться целых сто вдохов! Нет, двойное Наказание Опустошительным Пожиранием означало… что он должен был выдержать целых двести вдохов.
— Старший Брат Юнь… — Хуа Цайли уже залилась слезами, её белоснежное лицо побелело, как бумага, и, если бы не поддержка Хуа Цинъин, она бы рухнула на землю в тот самый миг, когда наказание обрушилось на Юнь Чэ. Её бескровные губы испускали разрывающие душу рыдания.
Мэн Кунчань прижал руку к груди, почти не в силах дышать, но, собрав душевные силы, старался изо всех сил сохранять спокойствие. Из уст его вырывались настойчивые призывы: — Юань`эр, держись… Попытайся услышать мой голос… Юань`эр, Юань`эр…
Первый вдох, второй, третий… Десятый! Даже воздух, казалось, пропитался дрожью боли, даже безупречные лёгкие облака были разорваны внезапно налетевшим ледяным ветром… Но люди начали с изумлением замечать, что Юнь Чэ, чьё тело будто разрывали на части в десятках тысяч преисподних, до сих пор не издал ни звука.
Никто не заметил, как в глубине глаз Великого Божественного Чиновника мелькнула странная тень.
Во время каждого исполнения Наказания Опустошительным Пожиранием он присутствовал лично, иногда даже прибегая к нему самостоятельно. Но никогда ни один человек… даже те немногие сильнейшие, кто достиг уровня Божественной Границы, не могли выдержать десяти вдохов, не издав ни звука. Одиннадцать вдохов, двенадцать… пятнадцать… Взгляды людей сменились с первоначального ужаса на удивление, а затем на растущее потрясение и недоверие.
Мэн Кунчань подавил боль в сердце и мягким тоном продолжал звать: — Юань`эр, не нужно сдерживаться, кричи во всю мочь, крик может немного облегчить боль… Ничего, просто кричи, Юань`эр!
Он продолжал звать, пытаясь пронзить и отвлечь душу Юнь Чэ, надеясь, что тот ни в коем случае не позволит душе разбиться. Ибо многие из тех, кто подвергался наказанию, умирали, кончая с собой именно в момент разрушения души.
Мэн Цзяньси тоже не переставал звать: — Брат Юань, ещё ни один человек не мог продержаться так долго под Наказанием Опустошительного Пожирания, не издав ни крика. Как и ожидалось от тебя… Ты не только гордость Плетения Снов, но, возможно, и во всей Бездне тебе нет равных. Так что ты обязательно выдержишь… Даже двойное Наказание Опустошительным Пожиранием не сможет сломить тебя!
Хруст! Хруст! Хруст… Раздался один за другим пронзительно хрустящие звуки, похожие на треск костей.
Наказание Опустошительным Пожиранием не разрывает тела и не ломает кости — это Юнь Чэ сам до хруста сжимал суставы своих пальцев. Кость за костью вонзались в плоть ладоней, кровь, смешиваясь с каплями пота, сочилась сквозь пальцы и капала на землю, тут же испаряясь в кровавый пар, бесшумно рассеивающийся в воздухе.
Хуа Цинъин протянула руку и закрыла глаза Хуа Цайли: — Цайли, не смотри… Скоро всё закончится.
Дрожь тела Хуа Цайли была почти не слабее, чем у Юнь Чэ, ужасная пытка, обрушившаяся на Юнь Чэ, резала её душу, словно мириады лезвий. Но она отстранила руку тёти дрожащей, но упрямой рукой, её взгляд, полностью затуманенный слезами, неотрывно застыл на Юнь Чэ.
— Я… должна… смотреть… — прошептала она, и каждое её слово было словно в бреду… Для неё это была картина, сравнимая с самой жестокой сценой в жизни, но она хотела, чтобы каждое мгновение полностью отпечаталось в её глазах и врезалось в душу. Двадцать вдохов… двадцать пять… тридцать! Черты лица Юнь Чэ исказились до неузнаваемости, между плотно сжатых зубов непрерывно брызгала кровавая пена, и всё же… он не издал даже стона.
— Удивительная сила воли, — рассеянно произнёс Ша Син, его внутреннее потрясение нарастало с каждым мгновением молчания Юнь Чэ.
Голос Ша Сина заставил Сянь Юэ очнуться ото сна. Наконец-то вспомнив о дыхании, он глубоко выдохнул и с искренним чувством воскликнул: — Если он переживёт это испытание, то с этим человеком… любой ценой нужно будет подружиться.
Шэнь У И внезапно подняла руку и резко прижала её к груди, её лунные брови плотно сжались. Что происходит… почему снова и снова колет, и это невозможно подавить и остановить… Неужели это внутренняя травма, полученная в бою с Дянем Цзючжи…
Закладка