Глава 2147 - Разбитое сердце и сломленная душа •
После того как первоначальное изумление Дяня Саньсы прошло, ярость в его глазах немного утихла, и уголки его губ даже дёрнулись в несколько искажённую улыбку.
Абсурд, какой же абсурд.
Юнь Чэ, стоящий перед ним, на уровне четвёртой ступени Божественного Мастера в самом деле собирался сражаться с ним в полной силе… за всю свою жизнь он не слышал ничего столь же абсурдного.
В его сердце даже возникло сомнение… возможно ли, что предыдущие действия Юнь Чэ не были продуманной провокацией и не имели злого умысла, а на самом деле у него просто было что-то не в порядке с головой?
Он слегка пошевелил губами, подражая предыдущему жесту Юнь Чэ, и беззвучно выдохнул три слова.
Ду… ра…к… и… щёт… смер…ти.
К сожалению, у него не было той остроты и глубины коварства, что у Юнь Чэ. Даже если он считал себя достаточно скрытным, присутствующие были не простыми людьми, и по крайней мере тридцать процентов наблюдавших ясно это увидели.
На поле битвы, да ещё и в священном Раю на вершине облаков, будучи вторым среди молодого поколения Безграничности, он тайно совершил такое беспричинное насмешливое оскорбление противника — несомненно, это было крайне подло и вызывало презрение.
Многие взгляды, обращённые к Дяню Саньсы, стали странными, а Дянь Лохоу даже нахмурился.
— Этот болван! — Дянь Лохоу не стал сдерживаться и с досадой пробормотал: — Какая бы ярость ни была в сердце, не стоит вымещать её на других. После этого боя придётся тащить его извиняться.
— … — Дянь Цзючжи сохранял внешнее спокойствие и кивнул в знак согласия.
И в этот момент Дянь Саньсы на поле боя совершил нечто, что заставило всех вытаращить глаза.
Он завёл правую руку за спину, а левую руку неспешно поднял и вытянул перед собой.
Это была почти точно такая же поза «уступки на десять вдохов», которую принял Дянь Цзючжи против Шэнь У И.
Разница была лишь в том, что он пошёл на ещё большую крайность, чем Дянь Цзючжи: на его левой руке медленно поднялся лишь один мизинец.
Хотя Дянь Цзючжи в итоге проиграл Шэнь У И, его «отказ от атаки в течение десяти вдохов», при осознании своего полного преимущества, был проявлением безупречно благородного поведения.
Но повторение этого от Дяня Саньсы заставляло лишь хмуриться.
А этот отдельно поднятый мизинец и вовсе был крайне откровенным выражением презрения.
На лбу Дяня Лохоу уже набухли вены: — Этот болван! Ему что, сегодня осёл мозги пнул? Это же просто… жалкое зрелище!
Он был настолько зол, что ему только и хотелось, что вытащить его с арены, дабы отвесить несколько пощёчин.
— Ваше Благородие, успокойте гнев, — утешил старец из Безграничности. — Характер Саньсы обычно вовсе не таков. Сегодня… поражение Цзючжи ударило по нему сильнее всех. Да и, в конце концов, он молод, легко теряет контроль над эмоциями, что можно понять. После возвращения нужно будет больше его наставлять.
В действительности же эмоции Дяня Саньсы находились в том хитром состоянии, когда он сам считал себя вполне спокойным… хотя по факту уже наполовину утратил контроль. А всё потому, что, когда рассудок захлёстывают слишком бурные, но сдерживаемые и невысвобождаемые негативные эмоции, любые действия, даже противоречащие обычному поведению, ничуть не удивляют.
Он уставился на Юнь Чэ и довольно холодным голосом произнёс: — Моя Безграничность всегда презирала использование грубой силы для запугивания и подавления людей. Я даю тебе десять вдохов, в течении которых буду только защищаться!
Юнь Чэ улыбнулся: — Щедрость брата Саньсы глубоко меня тронула. В таком случае я с уважением повинуюсь.
С этими словами он взмыл в воздух и устремился прямо к Дяню Саньсы, глубокая энергия вокруг него яростно заструилась, и он нанёс прямой удар кулаком по Дяню Саньсы.
Аура глубокой силы четвёртой ступени Божественного Мастера, без намёка на ошибку восприятия, разочаровала тех, кто втайне надеялся на какую-то «неожиданность», лишив их последней надежды.
Сила уровня Божественного Мастера не представляла для Дяня Саньсы ни малейшей угрозы. Он пристально смотрел на приближающегося Юнь Чэ, и презрение и пренебрежение уже не скрывались на его лице.
Тот поднятый мизинец согнулся наполовину, прежде чем неспешно встретить правый кулак Юнь Чэ, казалось бы, наносящий удар изо всех сил.
Испускаемая Дянем Сяньсы глубокая энергия не достигала и десяти процентов от максимальной силы.
В момент касания пальца и кулака Дянь Саньсы уловил в близких зрачках Юнь Чэ намёк на насмешку.
Бум!
Аура Юнь Чэ в тот миг внезапно и резко возросла с такой силой, которую никто не ожидал и не мог представить. Яростная воздушная волна мгновенно вытеснила весь воздух за пределы барьера поля битвы, вызвав бесчисленные взрывные волны.
В зрачках Дяня Саньсы, внезапно увеличившихся в десять раз, отразилась картина, как его мизинец мгновенно ломается под ужасным углом.
Тот кулак, несущий гигантскую силу, после разрушения мизинца ничуть не ослабел и прямо ударил его в грудь, погрузившись внутрь тела наполовину.
Бам!
Раздался звук взрыва глубокой энергии, далеко превзошедший всякие ожидания, сопровождаемый инстинктивным криком, вырвавшимся из горла Дяня Саньсы.
Его тело, переворачиваясь, отлетело назад. Лишь пролетев несколько десятков чжанов, он наконец пришёл в себя, поспешно выпустил глубокую энергию и тяжело приземлился.
Он схватил свою яростно трясущуюся левую руку, на которой беспомощно болтался сломанный мизинец. Его лицо выражало ошеломлённую растерянность… и ужасающую искажённую гримасу.
Вокруг стояла оглушительная тишина, затем внезапно разразился ещё более оглушительный шум.
Могущественные воины, которыми гордилась вся Бездна, либо разинули рты, либо вытаращили глаза. Крайнее изумление искажало все их лица.
Божественный Владыка Цзюэ Ло точно также вытаращил глаза, Божественный Владыка Син Юэ долго стоял ошеломлённый, Божественный Владыка Ци Хэн наклонился вперёд, и даже у Божественного Владыки У Мэна дёрнулся глаз.
— Э-э-это… это… э… — Мэн Цзяньси, у которого уже была крайне основательная психологическая подготовка, всё равно был потрясён так сильно, что даже заикался.
За спиной Великого Божественного Чиновника божественный слуга Дунхуан не мог скрыть изумления в сердце и тихо сказал: — Хозяин, его культивация… скрыта?
Великий Божественный Чиновник мрачно произнёс: — Даже самое искусное сокрытие не укроется от моих глаз. Он действительно на уровне четвёртой ступени Царства Божественного Мастера, но в тот миг, с такой культивацией, он выпустил мощь, сравнимую с первой ступенью Божественного Вымирания.
Эта картина полностью выходила за рамки его познаний в культивации как Великого Божественного Чиновника.
Божественный слуга Дунхуан открыл было рот, но не смог вымолвить ни слова.
Великий Божественный Чиновник, словно разговаривая сам с собой, продолжил: — Неизвестно, проявилась ли та мощь лишь на мгновение, или же…
Его взгляд упал на Юнь Чэ. Даже во время Битвы Наследников его взгляд не был так сосредоточен.
Пока вокруг стояли возгласы изумления, Дянь Саньсы представлял из себя лишь жалкое зрелище… как в выражении лица, так и в теле.
— Ты… — изумление, ярость и унижение беспорядочно перемешивались в Дяне Саньсы, но ответом ему было лишь приближение фигуры Юнь Чэ.
На этот раз Дянь Сансы уже не смел держаться высокомерно. «Бесчисленные Проявления Безграничности» взметнулись в бешеном вращении, покрывая его тело толстым слоем серебряного сияния… Он сразу же задействовал пятьдесят процентов своей силы.
Три вдоха назад он и в самом страшном сне не смог бы представить, что ему понадобится использовать пятьдесят процентов силы против практика четвёртой ступени Царства Божественного Мастера.
Бам!
Раздался глухой удар — и кулак Юнь Чэ снова ударил в грудь Дяня Саньсы, но на этот раз его сила была полностью отражена мощью Безграничности, не позволяя отбросить владельца ни на шаг.
Однако, это противостояние длилось лишь мгновение, и Дянь Саньсы снова увидел в глазах Юнь Чэ ещё более глубокую насмешку.
Царь Яма!
Бум!
Словно вулкан, внезапно пробудившийся ото сна, грудь Дяня Саньсы взорвалась. Серебряное сияние, циркулирующее на его теле, напрямую рассеялось, грудь впала внутрь ещё сильнее, чем ранее, а звук ломающихся рёбер был таким же громким, как обвал горы.
— Чт… что?! — в этот миг бесчисленные невозмутимые могущественные культиваторы не сдержали возгласов.
Некоторые молодые практики чуть не уронили челюсти на землю от изумления.
Сопровождаемый отчётливым до ужаса звуком ломающихся костей, Дянь Саньсы, явно выпустивший пятьдесят процентов силы, снова был отброшен, а фигура Юнь Чэ, словно тень, внезапно настигла его.
Дянь Саньсы, всё ещё находясь в полёте, не дожидаясь остановки, с криком ярости заставил рассеянное серебряное сияние вновь ярко вспыхнуть на теле, неся бесконечную яростную мощь… на этот раз «Бесчисленные Проявления Безграничности» работали без остатка.
Поразительная воздушная волна и духовное давление явно замедлили движение Юнь Чэ, и в этот момент Дянь Саньсы уже перевернулся в воздухе, серебряное сияние в его руке превратилось в клинок, целясь прямо в сердце Юнь Чэ.
— Брат Юань! — Мэн Цзяньси инстинктивно вскрикнул, и всё Плетение Снов ахнуло, побледнев от ужаса.
Дянь Саньсы, явно принявший надменную позу и заявивший об уступке в десять вдохов, в течении которых он будет только защищаться, внезапно контратаковал… и притом в состоянии внезапного полного усиления.
Хотя выпущенная Юнь Чэ сила полностью выходила за рамки Царства Божественного Мастера, но… это всё же было тело уровня Божественного Мастера, как же оно могло выдержать полный удар полубога?
Дах!
Клинок света поднял непрерывную рябь пространства, но лишь разорвал остаточный образ Юнь Чэ. Однако атака Дяня Саньсы не прекратилась, его серебристое сияние мгновенно превратилось в клинок длиной в тысячу чи, что без остатка пронёсся вперёд.
Возгласы изумления смешались с ещё более ужасающим звуком разрыва. Ужасный серебряный след длиной в тысячу чжанов был выгравирован на поле битвы, но Юнь Чэ, используя «Рассекающий Каскад Луны», после нескольких призрачных мгновенных перемещений уже оказался на другом конце арены, невредимым.
— Ах… — Мэн Цзяньси наконец глубоко выдохнул, затем скрежеща зубами сказал: — Дянь Саньсы, что, с ума сошёл?!
— Ух! — Дянь Лохоу тяжело выдохнул и яростно закричал: — Безумец! Ты что, совсем уже рехнулся?!
Яростный крик Дяня Лохоу подействовал как ушат холодной воды, заставив Дяня Саньсы немного прийти в себя от эмоционального срыва, и он на мгновение застыл.
Если бы он только что по неосторожности убил Юнь Чэ на глазах у всех, последствия…
При этой мысли его всего пронзил холод.
Но как Юнь Чэ мог позволить ему по-настоящему восстановить самообладание?
Прежняя довольно дружелюбная улыбка на его лице сменилась язвительной усмешкой, на тридцать процентов холодной и на семьдесят процентов насмешливой: — Я часто слышу, что практики Безграничности больше всего ценят долг и обещания, а слово их крепко как девять треножников. Брат Саньсы только что уверенно заявил об уступке в десять вдохов, но прошло менее трёх, а он уже нарушил обещание… и внезапно подло атаковал! Хе, принципы брата Саньсы действительно открывают мне глаза!
Никто не удивился перемене выражения Юнь Чэ, и уж тем более никто не стал бы упрекать его в этом безжалостном выпаде.
Все видели, что вытворял Дянь Сансы. Это он сам предложил уступку в десять вдохов, сам же первым и сорвался, да ещё и так исступлённо, что его поведение трудно было назвать иначе как подлым. Даже самый воспитанный человек взорвался бы на месте.
— Этот негодяй! — на лбу Дянь Лохоу вздулись вены, он злился не на Юнь Чэ, а на Дяня Саньсы… в гневе ему стыдно было даже смотреть в глаза Мэн Кунчаню.
Дянь Саньсы повернул голову и встретил полные презрения взгляды.
Только что остывшие на тридцать процентов эмоции мгновенно были поглощены в семь раз большим унижением.
Его дыхание стало крайне тяжёлым, грудь вздымалась, словно готовая взорваться.
Очевидно же, что во всём этом был виноват Юнь Чэ… Его мерзкие слова, его лицемерное поведение — вот корень всех проблем…
Тогда почему же презрение летит в мою сторону?! Почему Я — злодей в их глазах?!
Почему такой подлый человек является Божественным Сыном Плетения Снов, почему он может заставить Божественную Дочерь Разрушения Небес отказаться от брата Цзючжи, почему может на уровне Божественного Мастера выпускать такую невероятную силу…
Почему… по какому праву…
Встретившись с его хаотичным взглядом, Юнь Чэ медленно поднял руку, его голос стал холодным и твёрдым: — Брат Саньсы мог с самого начала биться в полную силу. Раз уж я, Юнь Чэ, осмелился сражаться, значит принимаю и победу, и поражение… или даже смерть, ведь всё это в моих руках и зависит только от меня. Но то, что сделал брат Саньси, слишком подло и вызывает лишь презрение.
— Хе… хе-хе, — Дянь Саньсы рассмеялся, но даже ему самому этот смех показался незнакомым: — Хорошо… очень хорошо! Биться в полную силу, полностью зависеть от себя, ты… сам это сказал!
В момент, когда его голос умолк, он провёл пятью пальцами правой руки по пустоте, и пять серебряных световых стрел пронзили воздух, целясь прямо в Юнь Чэ.
В то же время серебряное сияние на его теле начало медленно стекаться к правой руке, пока на правой руке не распустился крайне глубокий серебряный свет.
Пять световых стрел летели с разной скоростью, достигая цели одна за другой. Фигура Юнь Чэ слегка колыхнулась, оставив пять остаточных образов, и все пять световых стрел промахнулись… но в миг рассеивания последнего остаточного образа фигура Дяня Саньсы внезапно набросилась, неся тяжёлую мощь, словно обрушивающаяся гора.
— Бесчисленные Проявления Безграничности… Великое опустошение поглощает звёзды!
Подавляющая сила Безграничности сконденсировалась на правой руке и ударила прямо в грудь Юнь Чэ, явно желая вернуть в сто раз больше двух ударов, чем Юнь Чэ нанёс ему ранее.
Мощь, выпущенная Дянем Саньсы изо всех сил, словно подавляла Юнь Чэ, не позволяя тому двигаться. Он не пытался уклониться, также взмахнул правой рукой, и золотой огненный свет взорвался в его ладони, устремившись навстречу.
Бам!
Словно тысяч громов грянуло в Раю на вершине облаков. Сила Безграничности и золотой огонь одновременно взорвались, и густое серебряное сияние, подобное ослепительному пламени, полностью поглотило фигуры их обоих.
Глаза всех наблюдающих также были заполнены серебряным сиянием и огненным светом, и без того уже резко расширенные зрачки снова расширились ещё больше, почти готовые лопнуть от крайнего ужаса.
Это была сила Безграничности, выпущенная Дянем Саньсы изо всех сил, без малейшего остатка, но… Юнь Чэ, с силой четвёртой ступени Божественного Мастера, телом четвёртой ступени Божественного Мастера, полностью выдерживал её лоб в лоб, не отступая ни на шаг!
Потрясение, вызванное этой картиной, было настолько велико, что никакие слова в мире не могли бы его описать.
Победа Шэнь У И над Дянем Цзючжи, превосходящим её на две малых ступени, уже надолго потрясла Божественных Владык. Но сейчас они переживали полный крах своего миропонимания.
Глыть!
Ша Син и Сянь Юэ одновременно издали необычайно яростные звуки, похожие на сглатывания.
Дянь Цзючжи и вовсе остолбенел на месте… Он лично видел, как сражается Юнь Чэ, и даже оценивал пределы его способностей настолько высоко, насколько это вообще возможно, но сейчас был потрясён до потери дара речи.
— Это… не может быть правдой, верно? — пробормотал Пань Бучжо, потеряв душу.
В лунных глазах Шэнь У И отражался лишь золотой огненный свет, лишённый всякого серебряного сияния.
Из-за этого золотого огненного света её взгляд снова погрузился в ту призрачную дымку… на этот раз прошёл по крайней мере целый вдох, прежде чем она вновь восстановила холодное сознание.
Великий Божественный Чиновник тихо произнёс: — Огонь Золотого Ворона…
В серебряном сиянии и золотом огне Дянь Саньсы и Юнь Чэ соприкоснулись кулаками, их взгляды вплотную встретились.
Но один был с искажённым лицом и вздувшимися венами, а другой — с ленивой лёгкой улыбкой и спокойной уверенностью.
Глаза Дяня Саньсы были полны ужасающих кровяных прожилок, его рука дрожала, божественная сила Безграничности бешено бурлила, но он не мог отбросить Юнь Чэ ни на волосок.
В этот момент зрачки Юнь Чэ внезапно меркнули призрачным серебряным сиянием.
Это колебание душевной силы легко уловили могущественные культиваторы, и они мгновенно узнали, что это было ключевое глубокое искусство Божественного Царства Плетения, первая ступень «Божественного Канона Плетения Снов» — «Прекрасные мечты юности».
Для него, как для Божественного Сына Плетения Снов, использовать Божественный Кодекс Плетения Снов в бою было совершенно естественно и разумно.
Однако эта душевная техника первой ступени в конечном счёте была слишком слаба, ей трудно было оказать душевное подавление даже на практика равного уровня, и это не говоря уже о том, что его душа находилась в Царстве Божественного Мастера.
Или же… его душа, как и его невероятная глубокая сила и тело, может выпускать душевную мощь, сравнимую с Божественным Вымиранием?
В обычное время, столкнувшись с Божественным Каноном Плетения Снов, Дянь Саньсы сразу бы заметил его и обязательно бы приготовился.
Но сейчас Дянь Саньсы с трудом контролировал себя. О какой подготовке могла идти речь?
Как только «Прекрасные мечты юности», применённые Юнь Чэ, вошли в его душевное море, это было похоже на бросок маленькой искры в яростно кипящий котёл с маслом.
Под прикрытием огненного света Золотого Ворона его губы слегка пошевелились:
Глупец, продолжай быть никчёмным трусом.
Зрачки Дяня Саньсы мгновенно лопнули.
Огненный свет на теле Юнь Чэ тоже яростно взорвался.
Пепел… Богов!
Бум!
Золотой Ворон взревел на весь мир, пламя опрокинуло небо.
Мгновенно серебряное сияние было полностью поглощено огненным светом, и горящая фигура стремительно вылетела из огненного света, сопровождаемая непрерывным криком.
— А-а-а-а-а-а-а!
Крик был настолько пронзительным, что сердца молодых культиваторов содрогнулись. Горящая фигура, переворачиваясь, пронеслась по небу несколько тысячей чжанов, пока не вылетела за барьер.
Дянь Лохоу поднял руку, и поток глубокой энергии подхватил его в воздухе, с силой швырнув на землю, мгновенно погасив золотой огонь на его теле.
Его действия были довольно грубыми, явно от большой ярости, но, когда золотой огонь погас, жалкое состояние Дяня Саньсы застряло у него в горле, не дав вырваться ругательствам.
Вся его одежда обратилась в пепел, обнажённая кожа была покрыта опалёнными чёрными пятнами, половина волос сгорела, а лицо было в ещё более ужасном состоянии.
Хотя это и не было серьёзным ранением, но проявление такого уродства при всех, в добавок к сегодняшнему поведению, даже если не уничтожит его репутацию полностью, обязательно оставит пятно, которое невозможно будет стереть всю жизнь.
— Отец… кх… кх-кх…
Он открыл рот, но выдохнул клубы чёрного дыма, уродливо и смехотворно. Очевидно, даже его гортань была обожжена тем ужасным пламенем.
Он чувствовал, что взгляды, обращённые на него, из прежнего презрения уже превратились в… сострадание, в тысячи раз более ужасное, чем презрение.
И в этот момент в ушах прозвучал голос Великого Божественного Чиновника: — Дянь Саньсы из Безграничности покинул барьер, победа за Мэн Цзяньюанем из Плетения Снов.
Тут же поднялся шум, возгласы изумления, восхищения… непрерывные, создавая печальный контраст с его жалким положением.
Мир перед его глазами закружился, он услышал звук разрыва своих душевных струн.
Он поднялся, вся его вера, вся его воля превратились в разрывающий сердце и лёгкие рёв: — Император Бездны! Божественный Отец! Юнь Чэ, он…
— Саньсы! — Дянь Цзючжи побледнел от ужаса, бросился вперёд и крепко зажал ему рот.
Но Дянь Саньсы, обычно послушный перед Дянем Цзючжи, проявил удивительную силу, яростно оттолкнув его руку, и продолжил издавать крайне хриплый, словно отчаянный злобный призрак, вопль:
— Юнь Чэ и Хуа Цайли Разрушения Небес прелюбодействуют! Я видел это своими глазами! Своими глазами видел!
Абсурд, какой же абсурд.
Юнь Чэ, стоящий перед ним, на уровне четвёртой ступени Божественного Мастера в самом деле собирался сражаться с ним в полной силе… за всю свою жизнь он не слышал ничего столь же абсурдного.
В его сердце даже возникло сомнение… возможно ли, что предыдущие действия Юнь Чэ не были продуманной провокацией и не имели злого умысла, а на самом деле у него просто было что-то не в порядке с головой?
Он слегка пошевелил губами, подражая предыдущему жесту Юнь Чэ, и беззвучно выдохнул три слова.
Ду… ра…к… и… щёт… смер…ти.
К сожалению, у него не было той остроты и глубины коварства, что у Юнь Чэ. Даже если он считал себя достаточно скрытным, присутствующие были не простыми людьми, и по крайней мере тридцать процентов наблюдавших ясно это увидели.
На поле битвы, да ещё и в священном Раю на вершине облаков, будучи вторым среди молодого поколения Безграничности, он тайно совершил такое беспричинное насмешливое оскорбление противника — несомненно, это было крайне подло и вызывало презрение.
Многие взгляды, обращённые к Дяню Саньсы, стали странными, а Дянь Лохоу даже нахмурился.
— Этот болван! — Дянь Лохоу не стал сдерживаться и с досадой пробормотал: — Какая бы ярость ни была в сердце, не стоит вымещать её на других. После этого боя придётся тащить его извиняться.
— … — Дянь Цзючжи сохранял внешнее спокойствие и кивнул в знак согласия.
И в этот момент Дянь Саньсы на поле боя совершил нечто, что заставило всех вытаращить глаза.
Он завёл правую руку за спину, а левую руку неспешно поднял и вытянул перед собой.
Это была почти точно такая же поза «уступки на десять вдохов», которую принял Дянь Цзючжи против Шэнь У И.
Разница была лишь в том, что он пошёл на ещё большую крайность, чем Дянь Цзючжи: на его левой руке медленно поднялся лишь один мизинец.
Хотя Дянь Цзючжи в итоге проиграл Шэнь У И, его «отказ от атаки в течение десяти вдохов», при осознании своего полного преимущества, был проявлением безупречно благородного поведения.
Но повторение этого от Дяня Саньсы заставляло лишь хмуриться.
А этот отдельно поднятый мизинец и вовсе был крайне откровенным выражением презрения.
На лбу Дяня Лохоу уже набухли вены: — Этот болван! Ему что, сегодня осёл мозги пнул? Это же просто… жалкое зрелище!
Он был настолько зол, что ему только и хотелось, что вытащить его с арены, дабы отвесить несколько пощёчин.
— Ваше Благородие, успокойте гнев, — утешил старец из Безграничности. — Характер Саньсы обычно вовсе не таков. Сегодня… поражение Цзючжи ударило по нему сильнее всех. Да и, в конце концов, он молод, легко теряет контроль над эмоциями, что можно понять. После возвращения нужно будет больше его наставлять.
В действительности же эмоции Дяня Саньсы находились в том хитром состоянии, когда он сам считал себя вполне спокойным… хотя по факту уже наполовину утратил контроль. А всё потому, что, когда рассудок захлёстывают слишком бурные, но сдерживаемые и невысвобождаемые негативные эмоции, любые действия, даже противоречащие обычному поведению, ничуть не удивляют.
Он уставился на Юнь Чэ и довольно холодным голосом произнёс: — Моя Безграничность всегда презирала использование грубой силы для запугивания и подавления людей. Я даю тебе десять вдохов, в течении которых буду только защищаться!
Юнь Чэ улыбнулся: — Щедрость брата Саньсы глубоко меня тронула. В таком случае я с уважением повинуюсь.
С этими словами он взмыл в воздух и устремился прямо к Дяню Саньсы, глубокая энергия вокруг него яростно заструилась, и он нанёс прямой удар кулаком по Дяню Саньсы.
Аура глубокой силы четвёртой ступени Божественного Мастера, без намёка на ошибку восприятия, разочаровала тех, кто втайне надеялся на какую-то «неожиданность», лишив их последней надежды.
Сила уровня Божественного Мастера не представляла для Дяня Саньсы ни малейшей угрозы. Он пристально смотрел на приближающегося Юнь Чэ, и презрение и пренебрежение уже не скрывались на его лице.
Тот поднятый мизинец согнулся наполовину, прежде чем неспешно встретить правый кулак Юнь Чэ, казалось бы, наносящий удар изо всех сил.
Испускаемая Дянем Сяньсы глубокая энергия не достигала и десяти процентов от максимальной силы.
В момент касания пальца и кулака Дянь Саньсы уловил в близких зрачках Юнь Чэ намёк на насмешку.
Бум!
Аура Юнь Чэ в тот миг внезапно и резко возросла с такой силой, которую никто не ожидал и не мог представить. Яростная воздушная волна мгновенно вытеснила весь воздух за пределы барьера поля битвы, вызвав бесчисленные взрывные волны.
В зрачках Дяня Саньсы, внезапно увеличившихся в десять раз, отразилась картина, как его мизинец мгновенно ломается под ужасным углом.
Тот кулак, несущий гигантскую силу, после разрушения мизинца ничуть не ослабел и прямо ударил его в грудь, погрузившись внутрь тела наполовину.
Бам!
Раздался звук взрыва глубокой энергии, далеко превзошедший всякие ожидания, сопровождаемый инстинктивным криком, вырвавшимся из горла Дяня Саньсы.
Его тело, переворачиваясь, отлетело назад. Лишь пролетев несколько десятков чжанов, он наконец пришёл в себя, поспешно выпустил глубокую энергию и тяжело приземлился.
Он схватил свою яростно трясущуюся левую руку, на которой беспомощно болтался сломанный мизинец. Его лицо выражало ошеломлённую растерянность… и ужасающую искажённую гримасу.
Вокруг стояла оглушительная тишина, затем внезапно разразился ещё более оглушительный шум.
Могущественные воины, которыми гордилась вся Бездна, либо разинули рты, либо вытаращили глаза. Крайнее изумление искажало все их лица.
Божественный Владыка Цзюэ Ло точно также вытаращил глаза, Божественный Владыка Син Юэ долго стоял ошеломлённый, Божественный Владыка Ци Хэн наклонился вперёд, и даже у Божественного Владыки У Мэна дёрнулся глаз.
— Э-э-это… это… э… — Мэн Цзяньси, у которого уже была крайне основательная психологическая подготовка, всё равно был потрясён так сильно, что даже заикался.
За спиной Великого Божественного Чиновника божественный слуга Дунхуан не мог скрыть изумления в сердце и тихо сказал: — Хозяин, его культивация… скрыта?
Великий Божественный Чиновник мрачно произнёс: — Даже самое искусное сокрытие не укроется от моих глаз. Он действительно на уровне четвёртой ступени Царства Божественного Мастера, но в тот миг, с такой культивацией, он выпустил мощь, сравнимую с первой ступенью Божественного Вымирания.
Эта картина полностью выходила за рамки его познаний в культивации как Великого Божественного Чиновника.
Божественный слуга Дунхуан открыл было рот, но не смог вымолвить ни слова.
Великий Божественный Чиновник, словно разговаривая сам с собой, продолжил: — Неизвестно, проявилась ли та мощь лишь на мгновение, или же…
Его взгляд упал на Юнь Чэ. Даже во время Битвы Наследников его взгляд не был так сосредоточен.
Пока вокруг стояли возгласы изумления, Дянь Саньсы представлял из себя лишь жалкое зрелище… как в выражении лица, так и в теле.
— Ты… — изумление, ярость и унижение беспорядочно перемешивались в Дяне Саньсы, но ответом ему было лишь приближение фигуры Юнь Чэ.
На этот раз Дянь Сансы уже не смел держаться высокомерно. «Бесчисленные Проявления Безграничности» взметнулись в бешеном вращении, покрывая его тело толстым слоем серебряного сияния… Он сразу же задействовал пятьдесят процентов своей силы.
Три вдоха назад он и в самом страшном сне не смог бы представить, что ему понадобится использовать пятьдесят процентов силы против практика четвёртой ступени Царства Божественного Мастера.
Бам!
Раздался глухой удар — и кулак Юнь Чэ снова ударил в грудь Дяня Саньсы, но на этот раз его сила была полностью отражена мощью Безграничности, не позволяя отбросить владельца ни на шаг.
Однако, это противостояние длилось лишь мгновение, и Дянь Саньсы снова увидел в глазах Юнь Чэ ещё более глубокую насмешку.
Царь Яма!
Бум!
Словно вулкан, внезапно пробудившийся ото сна, грудь Дяня Саньсы взорвалась. Серебряное сияние, циркулирующее на его теле, напрямую рассеялось, грудь впала внутрь ещё сильнее, чем ранее, а звук ломающихся рёбер был таким же громким, как обвал горы.
— Чт… что?! — в этот миг бесчисленные невозмутимые могущественные культиваторы не сдержали возгласов.
Некоторые молодые практики чуть не уронили челюсти на землю от изумления.
Сопровождаемый отчётливым до ужаса звуком ломающихся костей, Дянь Саньсы, явно выпустивший пятьдесят процентов силы, снова был отброшен, а фигура Юнь Чэ, словно тень, внезапно настигла его.
Дянь Саньсы, всё ещё находясь в полёте, не дожидаясь остановки, с криком ярости заставил рассеянное серебряное сияние вновь ярко вспыхнуть на теле, неся бесконечную яростную мощь… на этот раз «Бесчисленные Проявления Безграничности» работали без остатка.
Поразительная воздушная волна и духовное давление явно замедлили движение Юнь Чэ, и в этот момент Дянь Саньсы уже перевернулся в воздухе, серебряное сияние в его руке превратилось в клинок, целясь прямо в сердце Юнь Чэ.
— Брат Юань! — Мэн Цзяньси инстинктивно вскрикнул, и всё Плетение Снов ахнуло, побледнев от ужаса.
Дянь Саньсы, явно принявший надменную позу и заявивший об уступке в десять вдохов, в течении которых он будет только защищаться, внезапно контратаковал… и притом в состоянии внезапного полного усиления.
Хотя выпущенная Юнь Чэ сила полностью выходила за рамки Царства Божественного Мастера, но… это всё же было тело уровня Божественного Мастера, как же оно могло выдержать полный удар полубога?
Дах!
Клинок света поднял непрерывную рябь пространства, но лишь разорвал остаточный образ Юнь Чэ. Однако атака Дяня Саньсы не прекратилась, его серебристое сияние мгновенно превратилось в клинок длиной в тысячу чи, что без остатка пронёсся вперёд.
Возгласы изумления смешались с ещё более ужасающим звуком разрыва. Ужасный серебряный след длиной в тысячу чжанов был выгравирован на поле битвы, но Юнь Чэ, используя «Рассекающий Каскад Луны», после нескольких призрачных мгновенных перемещений уже оказался на другом конце арены, невредимым.
— Ах… — Мэн Цзяньси наконец глубоко выдохнул, затем скрежеща зубами сказал: — Дянь Саньсы, что, с ума сошёл?!
— Ух! — Дянь Лохоу тяжело выдохнул и яростно закричал: — Безумец! Ты что, совсем уже рехнулся?!
Если бы он только что по неосторожности убил Юнь Чэ на глазах у всех, последствия…
При этой мысли его всего пронзил холод.
Но как Юнь Чэ мог позволить ему по-настоящему восстановить самообладание?
Прежняя довольно дружелюбная улыбка на его лице сменилась язвительной усмешкой, на тридцать процентов холодной и на семьдесят процентов насмешливой: — Я часто слышу, что практики Безграничности больше всего ценят долг и обещания, а слово их крепко как девять треножников. Брат Саньсы только что уверенно заявил об уступке в десять вдохов, но прошло менее трёх, а он уже нарушил обещание… и внезапно подло атаковал! Хе, принципы брата Саньсы действительно открывают мне глаза!
Никто не удивился перемене выражения Юнь Чэ, и уж тем более никто не стал бы упрекать его в этом безжалостном выпаде.
Все видели, что вытворял Дянь Сансы. Это он сам предложил уступку в десять вдохов, сам же первым и сорвался, да ещё и так исступлённо, что его поведение трудно было назвать иначе как подлым. Даже самый воспитанный человек взорвался бы на месте.
— Этот негодяй! — на лбу Дянь Лохоу вздулись вены, он злился не на Юнь Чэ, а на Дяня Саньсы… в гневе ему стыдно было даже смотреть в глаза Мэн Кунчаню.
Дянь Саньсы повернул голову и встретил полные презрения взгляды.
Только что остывшие на тридцать процентов эмоции мгновенно были поглощены в семь раз большим унижением.
Его дыхание стало крайне тяжёлым, грудь вздымалась, словно готовая взорваться.
Очевидно же, что во всём этом был виноват Юнь Чэ… Его мерзкие слова, его лицемерное поведение — вот корень всех проблем…
Тогда почему же презрение летит в мою сторону?! Почему Я — злодей в их глазах?!
Почему такой подлый человек является Божественным Сыном Плетения Снов, почему он может заставить Божественную Дочерь Разрушения Небес отказаться от брата Цзючжи, почему может на уровне Божественного Мастера выпускать такую невероятную силу…
Почему… по какому праву…
Встретившись с его хаотичным взглядом, Юнь Чэ медленно поднял руку, его голос стал холодным и твёрдым: — Брат Саньсы мог с самого начала биться в полную силу. Раз уж я, Юнь Чэ, осмелился сражаться, значит принимаю и победу, и поражение… или даже смерть, ведь всё это в моих руках и зависит только от меня. Но то, что сделал брат Саньси, слишком подло и вызывает лишь презрение.
— Хе… хе-хе, — Дянь Саньсы рассмеялся, но даже ему самому этот смех показался незнакомым: — Хорошо… очень хорошо! Биться в полную силу, полностью зависеть от себя, ты… сам это сказал!
В момент, когда его голос умолк, он провёл пятью пальцами правой руки по пустоте, и пять серебряных световых стрел пронзили воздух, целясь прямо в Юнь Чэ.
В то же время серебряное сияние на его теле начало медленно стекаться к правой руке, пока на правой руке не распустился крайне глубокий серебряный свет.
Пять световых стрел летели с разной скоростью, достигая цели одна за другой. Фигура Юнь Чэ слегка колыхнулась, оставив пять остаточных образов, и все пять световых стрел промахнулись… но в миг рассеивания последнего остаточного образа фигура Дяня Саньсы внезапно набросилась, неся тяжёлую мощь, словно обрушивающаяся гора.
— Бесчисленные Проявления Безграничности… Великое опустошение поглощает звёзды!
Подавляющая сила Безграничности сконденсировалась на правой руке и ударила прямо в грудь Юнь Чэ, явно желая вернуть в сто раз больше двух ударов, чем Юнь Чэ нанёс ему ранее.
Мощь, выпущенная Дянем Саньсы изо всех сил, словно подавляла Юнь Чэ, не позволяя тому двигаться. Он не пытался уклониться, также взмахнул правой рукой, и золотой огненный свет взорвался в его ладони, устремившись навстречу.
Бам!
Словно тысяч громов грянуло в Раю на вершине облаков. Сила Безграничности и золотой огонь одновременно взорвались, и густое серебряное сияние, подобное ослепительному пламени, полностью поглотило фигуры их обоих.
Глаза всех наблюдающих также были заполнены серебряным сиянием и огненным светом, и без того уже резко расширенные зрачки снова расширились ещё больше, почти готовые лопнуть от крайнего ужаса.
Это была сила Безграничности, выпущенная Дянем Саньсы изо всех сил, без малейшего остатка, но… Юнь Чэ, с силой четвёртой ступени Божественного Мастера, телом четвёртой ступени Божественного Мастера, полностью выдерживал её лоб в лоб, не отступая ни на шаг!
Потрясение, вызванное этой картиной, было настолько велико, что никакие слова в мире не могли бы его описать.
Победа Шэнь У И над Дянем Цзючжи, превосходящим её на две малых ступени, уже надолго потрясла Божественных Владык. Но сейчас они переживали полный крах своего миропонимания.
Глыть!
Ша Син и Сянь Юэ одновременно издали необычайно яростные звуки, похожие на сглатывания.
Дянь Цзючжи и вовсе остолбенел на месте… Он лично видел, как сражается Юнь Чэ, и даже оценивал пределы его способностей настолько высоко, насколько это вообще возможно, но сейчас был потрясён до потери дара речи.
— Это… не может быть правдой, верно? — пробормотал Пань Бучжо, потеряв душу.
В лунных глазах Шэнь У И отражался лишь золотой огненный свет, лишённый всякого серебряного сияния.
Из-за этого золотого огненного света её взгляд снова погрузился в ту призрачную дымку… на этот раз прошёл по крайней мере целый вдох, прежде чем она вновь восстановила холодное сознание.
Великий Божественный Чиновник тихо произнёс: — Огонь Золотого Ворона…
В серебряном сиянии и золотом огне Дянь Саньсы и Юнь Чэ соприкоснулись кулаками, их взгляды вплотную встретились.
Но один был с искажённым лицом и вздувшимися венами, а другой — с ленивой лёгкой улыбкой и спокойной уверенностью.
Глаза Дяня Саньсы были полны ужасающих кровяных прожилок, его рука дрожала, божественная сила Безграничности бешено бурлила, но он не мог отбросить Юнь Чэ ни на волосок.
В этот момент зрачки Юнь Чэ внезапно меркнули призрачным серебряным сиянием.
Это колебание душевной силы легко уловили могущественные культиваторы, и они мгновенно узнали, что это было ключевое глубокое искусство Божественного Царства Плетения, первая ступень «Божественного Канона Плетения Снов» — «Прекрасные мечты юности».
Для него, как для Божественного Сына Плетения Снов, использовать Божественный Кодекс Плетения Снов в бою было совершенно естественно и разумно.
Однако эта душевная техника первой ступени в конечном счёте была слишком слаба, ей трудно было оказать душевное подавление даже на практика равного уровня, и это не говоря уже о том, что его душа находилась в Царстве Божественного Мастера.
Или же… его душа, как и его невероятная глубокая сила и тело, может выпускать душевную мощь, сравнимую с Божественным Вымиранием?
В обычное время, столкнувшись с Божественным Каноном Плетения Снов, Дянь Саньсы сразу бы заметил его и обязательно бы приготовился.
Но сейчас Дянь Саньсы с трудом контролировал себя. О какой подготовке могла идти речь?
Как только «Прекрасные мечты юности», применённые Юнь Чэ, вошли в его душевное море, это было похоже на бросок маленькой искры в яростно кипящий котёл с маслом.
Под прикрытием огненного света Золотого Ворона его губы слегка пошевелились:
Глупец, продолжай быть никчёмным трусом.
Зрачки Дяня Саньсы мгновенно лопнули.
Огненный свет на теле Юнь Чэ тоже яростно взорвался.
Пепел… Богов!
Бум!
Золотой Ворон взревел на весь мир, пламя опрокинуло небо.
Мгновенно серебряное сияние было полностью поглощено огненным светом, и горящая фигура стремительно вылетела из огненного света, сопровождаемая непрерывным криком.
— А-а-а-а-а-а-а!
Крик был настолько пронзительным, что сердца молодых культиваторов содрогнулись. Горящая фигура, переворачиваясь, пронеслась по небу несколько тысячей чжанов, пока не вылетела за барьер.
Дянь Лохоу поднял руку, и поток глубокой энергии подхватил его в воздухе, с силой швырнув на землю, мгновенно погасив золотой огонь на его теле.
Его действия были довольно грубыми, явно от большой ярости, но, когда золотой огонь погас, жалкое состояние Дяня Саньсы застряло у него в горле, не дав вырваться ругательствам.
Вся его одежда обратилась в пепел, обнажённая кожа была покрыта опалёнными чёрными пятнами, половина волос сгорела, а лицо было в ещё более ужасном состоянии.
Хотя это и не было серьёзным ранением, но проявление такого уродства при всех, в добавок к сегодняшнему поведению, даже если не уничтожит его репутацию полностью, обязательно оставит пятно, которое невозможно будет стереть всю жизнь.
— Отец… кх… кх-кх…
Он открыл рот, но выдохнул клубы чёрного дыма, уродливо и смехотворно. Очевидно, даже его гортань была обожжена тем ужасным пламенем.
Он чувствовал, что взгляды, обращённые на него, из прежнего презрения уже превратились в… сострадание, в тысячи раз более ужасное, чем презрение.
И в этот момент в ушах прозвучал голос Великого Божественного Чиновника: — Дянь Саньсы из Безграничности покинул барьер, победа за Мэн Цзяньюанем из Плетения Снов.
Тут же поднялся шум, возгласы изумления, восхищения… непрерывные, создавая печальный контраст с его жалким положением.
Мир перед его глазами закружился, он услышал звук разрыва своих душевных струн.
Он поднялся, вся его вера, вся его воля превратились в разрывающий сердце и лёгкие рёв: — Император Бездны! Божественный Отец! Юнь Чэ, он…
— Саньсы! — Дянь Цзючжи побледнел от ужаса, бросился вперёд и крепко зажал ему рот.
Но Дянь Саньсы, обычно послушный перед Дянем Цзючжи, проявил удивительную силу, яростно оттолкнув его руку, и продолжил издавать крайне хриплый, словно отчаянный злобный призрак, вопль:
— Юнь Чэ и Хуа Цайли Разрушения Небес прелюбодействуют! Я видел это своими глазами! Своими глазами видел!
Закладка