Глава 2088 — Цзючжи Безграничности •
В просторном зале Юнь Че и Дянь Цзючжи сидели друг напротив друга.
Дянь Цзючжи, Божественный Сын Безграничности, выглядел именно так, как о нем говорили: изысканным, элегантным и совершенно лишенным подавляющей ауры первого Божественного Сына. В нем также не чувствовалось той яростной, огненной мощи, что исходила от его отца.
Однако стоило повнимательнее вглядеться в его глаза, и Юнь Че смог разглядеть глубоко сокрытую в них остроту.
Юнь Че был уверен: тот, кто вырос, преодолевая тяготы и унижения, не мог быть таким бесхитростным и великодушным, каким хотел казаться.
«Брат Цзяньюань, прошу прощения за столь внезапный визит. Надеюсь, вы не будете держать зла,» с предельной учтивостью сказал Дянь Цзючжи, несмотря на свой высокий статус первого Божественного Сына.
Подобное поведение, несомненно, привело бы любого другого принца из Божественного Царства Плетения Снов в состояние шока и благоговения.
Юнь Че же с легкой улыбкой ответил: «Божественный Сын Цзючжи, вы слишком любезны. О вашей славе я слышал еще в юности, но никогда не смел и мечтать о возможности познакомиться. А теперь вы оказали мне честь своим визитом – как я могу обижаться? К тому же, я пока что не полностью принял имя Мэн Цзяньюаня. Поэтому лучше зовите меня Юнь Че.»
Дянь Цзючжи кивнул: «Хорошо, брат Юнь. Кроме того, титул ‘Божественный Сын’ – всего лишь формальность для внешнего мира, и я старше вас всего лишь на три тысячи лет. Если вы не будете против, то в частной беседе можете называть меня братом Дянь.»
Юнь Че слегка улыбнулся и согласился: «В таком случае скажите, брат Дянь, что привело вас ко мне?»
Дянь Цзючжи слегка замялся, а затем громко рассмеялся: «Ха-ха-ха-ха! Раньше, когда я говорил нечто подобное, люди либо считали это формальной вежливостью, либо испытывали еще большее смущение, продолжая звать меня Божественным Сыном. Но ты, брат Юнь, удивителен. Я не ошибся, решив с тобой познакомиться.»
Юнь Че остался спокойным, на его лице играла прежняя легкая улыбка:
«Тридцать процентов желания сблизиться и семьдесят – желания испытать. Думаю, брат Дянь не может смириться с тем, что Бессмертная Меча позволяет мне называть ее тетушкой и открыто заявляет о своей поддержке.»
Улыбка Дяня Цзючжи на миг застыла. Его взгляд встретился с ясными, искренними глазами Юнь Че, в которых не было ни намека на смущение. Спустя мгновение он вновь улыбнулся, сопровождая это легким вздохом: «Мы с тобой встретились впервые, но ты уже видишь меня насквозь и говоришь столь прямо… Только сегодня я понял, что на свете существуют такие удивительные люди, как ты.»
«Вы меня перехваливаете, брат Дянь,» Юнь Че спокойно посмотрел на чайную чашку перед собой, не выказывая ни малейших эмоций. «Слава первого Божественного Сына гремит повсюду, однако еще более известна его глубокая, многовековая преданность Божественной Дочери Разрушения Небес Хуа Цайли. Бессмертная Меча – ее тетушка, защитница и наставница на пути меча. Она всегда держалась отчужденно со всеми, но позволила мне называть ее тетушкой и открыто заявила о своей поддержке.»
Юнь Че поднял взгляд, встретившись с глазами Дяня Цзючжи:
«Так что дело вовсе не в моей проницательности. Просто, когда были затронуты чувства брата Дяня, нельзя было ожидать ничего другого.»
Дянь Цзючжи слегка покачал головой, но не в знак несогласия, а как бы насмешливо оценивая самого себя: «Брат Юнь, ты столь прямолинеен и честен, что я, несмотря на своё старшинство, чувствую себя смущенным. Что ж, буду говорить более откровенно. Да, особое отношение Бессмертной Меча к тебе действительно не дает мне покоя. Прошу, объясни, в чём его причина?»
Он всегда знал, что тетушка Хуа Цайли, Хуа Цинъин, защищает ее, иногда явно, иногда тайно. Каждый раз, когда Хуа Цайли покидала Чистую Землю, он неизменно бросал все дела, чтобы увидеться с ней. При этом встречи с Хуа Цинъин становились неизбежными.
Однако, даже будучи женихом Хуа Цайли, он не удостаивался от Хуа Цинъин ни малейшего внимания. Их редкие взаимодействия ограничивались его почтительными поклонами, на которые она всегда отвечала кратко и холодно… но не более того.
Его это уже не удивляло. Даже его отец, Дянь Лохоу, сильнейший Почтенный Бог Шести Царств, не мог привлечь взгляда Хуа Цинъин.
Но то, как она вела себя сегодня с Юнь Че, было настолько необычным, что… он просто не мог этому поверить.
Единственная возможная причина, которую он мог себе представить, заключалась в том, насколько важна была для Хуа Цинъин Хуа Цайли.
«Брат Дянь, вы что-нибудь слышали об ‘Императоре Тумана’? » вдруг спросил Юнь Че.
«Да, я кое-что слышал,» в глазах Дяня Цзючжи промелькнуло удивление. «Этот человек дерзнул именовать себя ‘Императором’, хотя существует Чистая Земля. Кем бы он ни был, его ждет неминуемая гибель, как только его разоблачат.»
Юнь Че лишь слегка улыбнулся, поднес к губам чайную чашку и ничего не ответил.
«Брат Юнь, раз уж ты упомянул его, неужели…»
Юнь Че не стал разочаровывать его. Сделав небольшой глоток чая, он спокойно ответил: «Раз вы слышали об Императоре Тумана, то, вероятно, знаете и о Первородном Божественном Цилине, а также о фиолетовом разрезе меча, что появился в небе над Морем Тумана.»
Дянь Цзючжи ненадолго задумался, а затем, будто внезапно что-то поняв, воскликнул: » Этот след… он был оставлен Бессмертной Меча?»
«Совершенно верно,» Юнь Че кивнул. «Полагаю, вы слышали об этом инциденте лишь поверхностно, из-за чего могли возникнуть некоторые искажения. К счастью, в тот момент я оказался рядом .»
Юнь Че начал свой рассказ: «В тот день Император Тумана и Первородный Божественный Цилинь появились неподалеку от места, где Божественная Дочь Разрушения Небес проходила свои испытания. Их внезапное появление обернулось катастрофой для нее: она была тяжело ранена и оказалась на грани гибели.»
«Что?!» Дянь Цзючжи резко вскочил на ноги, его лицо исказилось от ужаса. Внезапный всплеск его ауры уничтожил обе чайные чашки, разбросав осколки и разлив чай вокруг.
Юнь Че поднял руку, и осколки вместе с пролившимся чаем собрались в воздухе, аккуратно исчезнув, не запачкав ничего и никого.
Он невозмутимо продолжил: «Моя тетушка, Бессмертная Меча, была вынуждена увлечь Первородного Божественного Цилиня как можно дальше за собой, не имея возможности позаботиться обо всем остальном. Увидев тяжело раненую Божественную Дочерь, я не смог остаться в стороне. Рискуя жизнью, я вошел в область, где бушевала их ожесточённая битва, и спас ее.»
Юнь Че поднял глаза, чтобы встретиться с ошеломленным взглядом Дяня Цзючжи, и добавил: «Именно из-за этого моя тетушка разрешила мне называть ее так и дала обещание защищать меня.»
Весть о том, что Хуа Цайли была тяжело ранена и едва не погибла, поразила Дяня Цзючжи.
Лишь спустя некоторое время он смог еле слышно пробормотать: «Значит… так вот как все произошло…»
«Именно так,» кивнул Юнь Че.
Дянь Цзючжи медленно выдохнул. Хотя это случилось очень давно, его шок и страх по этому поводу были очевидны.
Его аура постепенно упорядочилась. Взглянув на Юнь Че, он увидел перед собой человека, которому был безмерно благодарен.
Он сделал шаг вперед и почтительно склонился: «Брат Юнь, ты спас Хуа Цайли. Тем самым ты спас и мою жизнь.»
Юнь Че в замешательстве попытался поднять его: «Брат Дянь, это уже слишком, вы ставите меня в неудобное положение…»
Дянь Цзючжи ответил с неподдельной искренностью: «Я всегда верил, что под защитой Бессмертной Меча Хуа Цайли ничего не угрожает. Никогда бы не подумал, что она окажется на краю гибели.»
«Сила Бессмертной Меча и Первородного Божественного Цилиня поражает воображение. Их битва способна превратить любое место в самую смертельную и опасную ловушку. Если бы не твоя храбрость, брат Юнь, я бы даже представить себе не мог…» его голос задрожал от воспоминаний об услышанном.
Теперь он полностью осознал, почему Хуа Цинъин так выделяла Юнь Че. Для нее Хуа Цайли была дороже жизни, а Юнь Че спас эту жизнь. Любая благодарность со стороны Бессмертной Меча была не только оправданной, но и неизбежной.
«Брат Юнь, ты спас не только жизнь Хуа Цайли, но и мою,» с этими словами Дянь Цзючжи шагнул вперед и крепко сжал плечо Юнь Че. «Я никогда этого не забуду, и однажды я отблагодарю тебя сторицей.»
Юнь Че поспешно ответил: «Брат Дянь, вы придаете моему поступку слишком большое значение. В тот день я лишь пытался спастись сам, а спасение Божественной Дочери было скорее случайным. Более того, благодаря тетушке я получил неоценимую защиту и смог вернуться в Божественное Царство Плетения Снов. Это уже само по себе огромная награда.»
Дянь Цзючжи покачал головой, его взгляд был преисполнен искренности: «Брат Юнь, ты не понимаешь, насколько важна для меня Хуа Цайли. Ты спас не просто ее жизнь, но и всю мою судьбу.»
Юнь Че слегка пожал плечами: «Эммм…»
«Я даже не знаю, как отплатить за такую доброту,» после краткого раздумья Дянь Цзючжи торжественно произнес: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто дай мне знак. Я приложу все усилия, чтобы тебе помочь.»
Юнь Че, немного помедлив, с улыбкой ответил: «Брат Дянь, вы человек широкой души. Если так, то я с радостью приму вашу помощь, когда она мне потребуется.»
«Ха-ха-ха!» Дянь Цзючжи рассмеялся. «Прекрасно! Моё имя ‘Цзючжи’ включает знание благодарности. Если я не смогу отплатить за твоё добро, то потеряю и покой, и сон.»
Спустя некоторое время Юнь Че вдруг спросил: «Брат Дянь, а что означает твоё имя ‘Дянь Цзючжи’?»
Дянь Цзючжи с легкой улыбкой ответил: «Это имя дал мне мой отец, когда назначил меня Божественным Сыном Безграничности. ‘Девять знаний’ означают: знание себя, знание людей, знание жизнь, знание благодарности, знание стыда, знание добра и зла, знание, когда идти вперед, знание, когда отступать, и знание судьбы.»
Юнь Че слегка улыбнулся, но ничего не прокомментировал, лишь спокойно произнес: «Вот как.»
Дянь Цзючжи заметил его реакцию и с легким удивлением спросил: «Когда я говорю об этом, люди обычно восхищаются глубиной значения моего имени, считая его великим наставлением. Ты – первый, кто ничего не сказал.»
Юнь Че, немного подумав, ответил: «Брат Дянь, ты честный и откровенный человек, поэтому я скажу, что думаю.»
«Я слушаю,» кивнул Дянь Цзючжи.
Юнь Че легко постучал пальцами по столу и медленно произнес: «Брат Дянь, ты уверен, что действительно понимаешь себя?»
Дянь Цзючжи задумался, но не ответил.
Юнь Че смотрел вперёд и произносил самым равнодушным тоном, на который только был способен: «Сколько людей тратят всю свою жизнь, отдавая всё, что у них есть, чтобы достичь того, чего они желают, но, получив желаемое, они не испытывают радости или удовлетворения, а наоборот, ощущают лишь пустоту. Обернувшись назад, они видят, что их жизненный путь усеян ранами, и не осталось никого, кто прошёл этот путь вместе с ними. То, что они получили, оказалось не тем, чего они так хотели, а утраты и упущения стали вечным грузом пустоты на их душе.»
«Итак, действительно ли человек знает, чего он на самом деле хочет?» Юнь Че покосил свой взгляд: «Брат Дянь, ты думаешь, что понимаешь себя? Что все твои усилия направлены на правильную цель, о которой ты никогда не пожалеешь?»
Не дожидаясь ответа, он продолжил: «Если даже понять самого себя так сложно, то как можно утверждать, что ты понимаешь других?»
«И еще один вопрос… Ты точно уверен, что всё, что ты делаешь ради других, действительно то, чего они хотят? Совпадают ли их мысли и чувства с твоими ожиданиями?»
«…» Дянь Цзючжи молчал, погруженный в свои мысли.
Не обращая внимания на его задумчивость, Юнь Че продолжил: «Знать себя и знать других, знать благодарность, стыд, добро и зло, знать, когда идти вперед, а когда отступать… Знать себя – это самообман, знать других – это самонадеянность, знать благодарность – значит оказаться её заложником, знать стыд – значит быть им связанным, знать, когда идти вперёд – легко сожалеть о том, что не отступил, знать, когда отступать – легко сожалеть о том, что не боролся до самого конца.»
«Что касается знания обо всём живом, о добре и зле, о судьбе…»
«Если так сложно понять себя, то как же можно говорить о знании всего живого?»
«Что такое добро? И что же такое зло? Для практика, входящего в Море Тумана, Звери Бездны – это угроза жизни, настоящее зло, которое нужно уничтожить. Но для самого зверя злом является этот практик, вламывающийся на его территорию. Так о каком знании добра и зла может идти речь?»
«А что значит знать судьбу?» Юнь Че покачал головой и слегка усмехнулся. «Покорно подчиниться ей или бросить ей вызов? Если судьба известна заранее, зачем тогда жить? А если она неизвестна, значит, знание судьбы – лишь иллюзия.»
Всего несколько слов, и имя, дарованное Почтенным Божеством Цзюэ Ло, стало бесполезным на устах Юнь Че: «Поэтому, каким бы глубоким не выглядело твоё имя, брат Дянь, на мой взгляд… оно пусто.»
Закончив свою оценку, он мягко добавил: «Это всего лишь мои первые впечатления. Возможно, я недостаточно мудр, чтобы понять истинную глубину, которую вложил в твое имя твой божественный отец. Если я сказал что-то лишнее, прошу простить меня.»
Глаза Дяня Цзючжи были неподвижны, как будто он был погружён в раздумья. Через мгновение он внезапно спросил: «Брат Юнь всегда настаивает на использовании имени ‘Юнь Че’. Есть ли в нём какой-то глубокий смысл?»
Юнь Че ответил: «И да, и нет.»
Дянь Цзючжи: «?»
Юнь Че выглядел так, будто предавался далёким воспоминаниям: «Мое имя было даровано мне моим учителем. Два слова ‘Юнь’ и ‘Че’ олицетворяют его надежду на то, что тело мое будет свободным, как облака, а сердце мое будет чистым, как вода. Ему было совсем не важно, как далеко я зайду, достигну ли я какой-то определенной высоты или оставлю после себя хоть какое-нибудь наследие. Всё, чего он хотел, так это того, чтобы я жил мирной и радостной жизнью, свободной от бедствий и несчастий.»
Это имя было полной противоположностью имени ‘Цзючжи’, полному ожиданий, наставлений и предупреждений.
Юнь Че продолжил: «Поэтому для меня, будь то отношение к другим или к себе, благодарность или стыд… Все это следует из моего сердца. Если же я буду слишком много зацикливаться на этих вещах, это только свяжет мое сердце и душу.»
Внезапно голос Ли Суо эхом отозвался в море души Юнь Че: «Твои мысли удивительно трогательны. Это то, что ты понял в течении своей жизни?»
Юнь Че едва заметно дернул уголком рта и ответил: «Это всего лишь куча чепухи, чтобы встревожить его разум. Ты действительно приняла это всерьёз? Просто забудь об этом.»
Ли Суо: «…»
Дянь Цзючжи долго молчал, обдумывая слова Юнь Че. Наконец он тихо вздохнул и произнес: «С тех пор как я стал Божественным Сыном, я всегда следовал наставлениям отца. Во всех ситуациях я держал в уме эти ‘девять знаний’ и никогда не позволял себе усомниться в них. Но сегодня, услышав твои слова, я впервые почувствовал… сомнение.»
«Ха-ха-ха-ха!» Юнь Че вдруг рассмеялся: «Я ведь уже сказал, что это всего лишь пустые размышления, которые должны были поднять брату Дяню настроение, почему же он расстраивается из-за этого?»
Однако Дянь Цзючжи не поддался на его шутливый тон. Его взгляд оставался серьезным: «Брат Юнь, встреча с тобой стала для меня большой удачей. Жаль, что мы не i_ встретились раньше.»
Он встал и продолжил: «У меня есть неотложные дела, так что я должен уходить. Но я рад, что наша встреча состоялась, пусть даже она была короткой. Несмотря на это, у меня возникло ощущение, что мы знаем друг друга очень давно, и это было очень освежающе.»
Юнь Че улыбнулся: «И я этому рад.»
Дянь Цзючжи, взглянув на него искренне, добавил: «После сегодняшнего дня имя брата Юня тоже будет звучать по всей Бездне. Если будет возможность, приезжай в Божественное Царство Безграничности. Я лично буду сопровождать тебя во время твоего визита.»
«Ха-ха, ловлю на слове.»
Дянь Цзючжи тяжело кивнул и уже собирался уйти, но вдруг остановился и обернулся: «Брат Юнь, можно задать тебе еще один вопрос?»
«Разумеется.»
«У тебя есть возлюбленная?»
«Конечно,» ответил Юнь Че без колебаний.
«Тогда скажи,» Дянь Цзючжи на миг задумался, «Что ты делаешь, чтобы она была счастлива?»
Юнь Че улыбнулся: «Настоящую любовь невозможно завоевать, ее можно только привлечь. Если дерево утун растёт крепким, фениксы слетятся на его ветви. Если цветок благоухает, бабочки его найдут. Любовь, которую приходится завоевывать, – это не настоящая любовь, а лишь компромисс или жалость.»
Тело Дяня Цзючжи слегка покачивалось.
Он улыбнулся: «Спасибо за наставления, брат Юнь. До скорой встречи.»
«Чжаньи, проводи Божественного Сына.»
Юнь Че наблюдал за тем, как со сложным выражением лица уходит Дянь Цзючжи.
Когда он ушел, Юнь Че негромко сказал: «Когда я впервые попал в Восточный Божественный Регион, первой Божественной Дочерью была Цянь Инь. Она была воплощением интриг: в её разуме были только заговоры, а её методы – бесконечно порочны. Она казалась мне настоящим дьяволом… Особенна эта Печать Жизни и Смерти. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, мне хочется наброситься на неё десять или восемь раз!»
«Но этот первый Божественный Сын среди Шести Царств… в его голове совершенно другие вещи.»
Ли Суо: «Разве это не то, что тебе нужно?»
Юнь Че оперся подбородком на руку и задумчиво пробормотал: «С его силой и статусом, внушающими уважение, и разумом, преисполненным Цайли… Хм, если правильно его использовать, он может стать полезным инструментом.»
Ли Суо: «…»