Глава 2066 — Столкновение •
Божественно Царство Безграничности.
«Ваше Высочество Божественный Сын, после поисков по всем шести божественным царствам мы наконец-то нашли безупречную «Жемчужину Откровения Нефритового Сияния», но она находится в руках Божественного Сына Храброй Бабочки Паня Бучжо. Он знал, что об этом попросило Ваше Высочество, но при этом заломил цену и… предложил обменять ее на три божественных нефрита седьмой чистоты».
Когда человек закончил фразу, послышался скрежет его зубов.
Дянь Цзючжи не был удивлен и не сердился, но слегка улыбнулся, и его ладонь мягко толкнула три зелёных огонька в сторону отчитывающегося человека, «Извини, что заставляю тебя снова работать, но, пожалуйста, возьми это и обменяй».
Мужчина ошеломленно принял три огонька, на его лице отразилось изумление: «Но эта жемчужина – всего лишь игрушка, как она может быть хоть в малейшей степени достойна божественного нефрита седьмой чистоты… не говоря уже о целых трех!»
Этот человек тоже был сыном Почтенного Божества Безграничности, и в старые времена постоянно задирал Дяня Цзючжи.
Однако Дянь Цзючжи всегда чувствовал благодарность за доброту Хуа Цайли в том году, и после того, как он стал божественным сыном, он сообщил миру о терпимости, о том, что не будет отомстить людям, которые издевались над ним в то время, из-за чего эта толпа императорских сыновей и дочерей, преисполнившаяся вины, была к нему необычайно лояльна.
В это время раздался грубый душераздирающий голос: «Иди, когда тебе говорят идти. Это подарок на день рождения той девушки Цайли. Что уж три, даже если это будет тридцать, этот парень и бровью не поведёт».
«Божественный отец». Двое быстро поклонились
«Поторопись!» Бог Цзюэ Ло, также известный как Дянь Лохоу, отпихнул мужчину, а затем встал сбоку от Дяня Цзючжи: «Парень, ты действительно готов выложить все деньги, чтобы сделать эту девушку счастливой, ха-ха-ха».
Это звучало как обвинение, но он смеялся, когда говорил.
Дянь Цзючжи улыбнулся и спросил: «Божественный Отец, кажется, сегодня в особенно приподнятом настроении, может быть, случилось что-то хорошее?»
«Для меня – едва ли, но для тебя, мальчик мой, это большая радость». Дянь Лохоу улыбался: «Эта девчушка Цайли вернулась из своего первого путешествия, и когда она вернулась, оказалось, что ее культивирование уже успешно перешагнуло в Царство Божественного Вымирания».
«Ах!» Глаза Дяня Цзючжи были полны удивления, а его голос немного повысился: «Неужели это… правда?»
«Ты сомневаешься в словах своего собственного отца?» Дянь Лохоу погладил свою длинную, как меч, бороду: «Эта девчушка, порождённая Хуа Фучэнем, действительно просто нечто, тебе очень повезло».
Дянь Цзючжи поднял руки, очевидно, он уже не мог сдержать волнения: «Замечательно, она достойна быть младшей сестрой Цайли. Ей меньше двадцати лет, а она уже полубог, это поистине беспрецедентно. Теперь слава всех божественных сыновей и дочерей меркнет на фоне Цайли».
Судя по его внешнему виду, он был взволнован гораздо сильнее, чем в момент своего собственного прорыва.
«Это точно!» Дянь Лохоу самодовольно лыбился: «Не забудь того, кто выбрал тебе эту невестку».
Божественное Царство Безграничности и Божественное Царство Разрушения Небес станут родственниками, поэтому, естественно, в будущем они будут процветать вместе.
«Но есть вопрос, который я должен задать тебе, парень, еще раз». Лицо Дянь Лохоу внезапно стало серьезным: «Ты уверен, что эта девушка – единственная для тебя в этой жизни?»
«Да!» Дянь Цзючжи ответил без малейших колебаний.
Он посмотрел прямо в глаза своему божественному отцу, чтобы тот увидел, насколько он решителен: «Не говоря уже о происхождении Цайли, ее внешность непомерно прекраснее всего в Бездне, ее сердце чисто и безупречно, а ее талант не имеет себе равных даже среди наших славных предков. Если бы она не спасла меня, я бы только стыдился себя и барахтался в грязи до конца своих дней, а у моей Божественной Вены Великого Опустошения было бы ещё меньше шансов на пробуждение».
«В свое время все мои усилия были направлены лишь на то, чтобы получить право смотреть на нее издалека. Теперь же… я могу получить ее в жены, и для меня это подобно дару небес в награду за потраченные ради чужого счастья десять тысяч жизней, так как я могу сделать что-то, что может осквернить ее, навредить ей».
«Я буду с ней всю свою жизнь, и третьего человека между нами не будет».
Дянь Лохоу не рассердился и легкомысленно проговорил: «Как только ты становишься Почтенным Божеством, для тебя нет ничего важнее поиска наследника. Твои мысли весьма вероломны».
«Однако если речь идет о девчушке по имени Цайли, то все может быть иначе. Боюсь, что с вашими талантами, каждый рожденный ребенок станет одаренным самими небесами, и, естественно, божественному наследнику с достаточным количеством божественности будет легко появиться на свет».
Он протянул руку и похлопал Дянь Цзючжи по плечу: «В твоём имени «Цзючжи», «Чжи» значит – «Знающий милость», и твоя искренняя любовь, хотя она немного чрезмерна, не так уж и плоха. Давай поступим так, я дам тебе три тысячи лет, и, если за три тысячи лет не появится кандидат в божественные наследники, мы пересмотрим этот вопрос».
«Однако на данный момент меня больше волнует вопрос, кому должен принадлежать этот первый наследник. Когда придет время, мне неизбежно придется сразиться с этим парнем «Хуа Фучэнем» за него, ха-ха-ха».
Громкий смех Дяня Лохоу сотрясал всё пространство, и он понятия не имел, что нить судьбы между Дянем Цзючжи и Хуа Цайли уже была тихо разорвана человеком, о котором они совсем ничего не знали.
……
Хуа Цинъин оставила Хуа Фучэня на двенадцать часов, чтобы он успокоился.
По истечении двенадцати часов Хуа Цинъин лично привела Юнь Че к Павильону Размышлений о Сердце Меча.
Не успел еще Юнь Че подойти, как уже почувствовал, что божественное чувство несколько раз прокатилось по его телу. Когда он вошел в Павильон Меча, взгляд Хуа Фучэня устремился прямо на него.
Выражение его лица было равнодушным, а глаза – неподвижными, но когда его взгляд упал на Юнь Че, он был полностью лишен своего спокойствия, похожего на воду, словно в одно мгновение тысячи невидимых мечей упёрлись в его глазные яблоки и нависли над его душой.
Как только Юнь Че вошел в Павильон Меча, Хуа Цайли без колебаний приблизилась к нему, ее руки крепко обхватили его плечо, а в ее прекрасных глазах появились не только напряжение и беспокойство, но и явная настороженность.
Эта настороженность, несомненно, глубоко ранила Хуа Фучэня.
Мрачно вздохнув, он сказал: «Цайли, погуляй с тетей, а я в это время поговорю с ним наедине».
«Ни за что!» сразу же отказалась Хуа Цайли, крепче обхватив Юнь Че руками: «За эти несколько месяцев мы со старшим братом Юнем ни разу не разлучались. Что бы божественный отец ни хотел сказать старшему брату Юню, не нужно избегать меня».
«Не волнуйся,» голос Хуа Фучэня явно стал слабее, «Я не стану усложнять ему жизнь».
Хуа Цайли оставалась неподвижной.
Юнь Че мягко похлопал ее по руке и сказал очень спокойным тоном: «Цайли, есть некоторые слова, которыми мне с твоим божественном отцом нужно обменяться, и сделать это мы можем только наедине, не волнуйся… и доверься мне».
Под его ободрительным, успокоительным взглядом Хуа Цайли медленно отпустила его: «Хорошо, я понимаю».
«Божественный отец, мы с тетей отойдём. Вы… не должны ссориться».
Хуа Цайли потянула Хуа Цинъин за собой на выход из Павильона Меча.
Хуа Фучэнь медленно выдохнул.
Дочь, которую он с детства хранил в своем сердце… это были одни и те же слова, но ай_ когда он говорил их, Хуа Цайли категорически их отвергала, в то время как когда их говорил Юнь Че, она была очень послушна.
«Младший Юнь Че выражает свое почтение Почтенному Божеству Хуа Синю».
«Садись». Хуа Фучэнь небрежно махнул рукой.
Юнь Че, как и было велено, занял свое место, после чего в Павильоне Меча воцарилась долгая тишина.
Он был Почитаемым Божеством Хуа Синем, Истинным Богом, правящим Божественным Царством, и, находясь рядом с ним, можно было почувствовать, какое божественное давление он несет.
Однако прошли десятки вдохов, а Юнь Че все сохранял свой первоначальный вид и позу, не теряя манер, не проявляя излишней скромности или высокомерия и не проявляя ни малейшей поспешности… Даже в его ауре едва ли ощущался малейший беспорядок.
Божественный Мастер третьей ступени, никогда не ступавший в Божественное Царство, но до такой степени спокойный перед ним… Хуа Фучэнь начал немного понимать довольно удивительные комментарии Хуа Цинъин о нем.
«Откуда ты родом?» Хуа Фучэнь наконец заговорил, его слова были простыми, но они также несли в себе давление души бога.
Находясь под божественным давлением, кто осмелится говорить глупости?
Юнь Че ответил «искренне»: «У меня нет происхождения, и я не знаю, где мои родители».
«Происхождения нет, однако есть мужество».
Слова Хуа Фучэня были безразличны, как вода, но их было достаточно, чтобы заставить трепетать от страха даже душу полубога.
«В конце концов, ты спас Цайли, я не хочу усложнять тебе жизнь». Он посмотрел прямо на Юнь Че, его сердце немного удивлялось его спокойствию: «Поэтому я даю тебе… возможно, самый большой шанс, который у тебя когда-либо будет в этой жизни».
«Назови свои условия, чего ты хочешь, прежде чем навсегда покинешь мою дочь!?»
Юнь Че мгновенно встал и с готовностью и искренностью сказал: «Старший Почитаемый Бог, я и Цайли…»
«Тебе не нужно говорить эти бесполезные слова». Хуа Фучэнь поднял руку, грубо перебивая Юнь Че: «Ты думаешь, что достоин моей дочери!?»
Не дожидаясь ответа Юнь Че, он продолжил: «Происхождение, внешность, слава и талант Цайли… все они на вершине мира, и даже если перевернуть весьБездны вверх дном, не найдется ни одной женщины, которая могла бы сравниться с ней».
«Но ты… тетя Цайли рассказывала о тебе вчера. Она сказала, что твое будущее неизмеримо, сказала, что твой верхний предел определенно не слабее, чем у любого другого божественного сына Божественных Царств, а также предположила, что «мастер», о котором ты говорил, скорее всего, древняя душа, чьё существование превосходит уровень Истинных Богов».
«Но что с того? Сколько бы ни было в твоём теле секретов и неординарных вещей, в конечном счете ты лишен корней, и у тебя даже нет достойной личности, не говоря уже о славе и силе, на которые ты мог бы положиться».
Он заметил, как изменился цвет лица Юнь Че: «Худородный безымянный странник и беспрецедентная в прошлом и настоящем божественная дочь, и ты хочешь сказать мне, что они подходят друг другу?»
Юнь Че, однако, прямо посмотрел на него, слегка наклонился и почтительно сказал: «Младший осмелится задать старшему почтенному божеству встречный вопрос… Последнее слово за тем, подходят они друг другу или нет, должно быть за Цайли или за мной с вами?»
«…» Хуа Фучэнь на мгновение замер.
Юнь Че продолжил: «Все существа мира всю жизнь борются, чтобы иметь лучший выбор. Раз уж Цайли – лучшая женщина в мире в глазах старшего, разве она не должна иметь право выбора?»
«Хе-хе, ха-ха-ха». Словно был задет какой-то его нерв, Хуа Фучэнь внезапно рассмеялся, да так, что мог заставить сердца людей трепетать, а души замирать.
«Невозмутимый, но красноречивый, неудивительно, что ты смог так просто очаровать Цайли». Почтенный Бог Хуа Синь наклонил голову, похоже, не желая, чтобы Юнь Че видел выражение его лица: «Твои слова могут одурачить неопытную молодёжь, но для меня… всё это чушь собачья».
«…» Юнь Че промолчал.
«Я спрошу тебя еще раз. Чего ты хочешь, прежде чем навсегда покинешь мою дочь?»
Юнь Че медленно покачал головой: «Если только Цайли не проявит инициативу, чтобы отказаться от меня, я никогда не оставлю ее».
Хуа Фучэнь не рассердился из-за ответа, а лишь слабо сказал: «Как мне передали, когда Цайли проявила инициативу и подошла к тебе, ты предпочел уйти и больше никогда ее не видеть. Очевидно, что ты достаточно умён и рассудителен».
«Отчего же сейчас ты растерял всё своё здравомыслие?»
Юнь Че ответил без высокомерия и без заискивания: «В то время я прекрасно понимал, что между нами пропасть, а также знал, что Цайли заключила помолвку, о которой знает весь мир. Если бы я не смог с собой совладать, то принес бы ей только невообразимые тяготы… и даже бедствия, поэтому я принял решение уйти.»
«Но после этого мы разделили жизнь и смерть. Цайли сказала мне, что она уже однажды умерла и больше ничего не боится, и даже доверила мне одну из своих жемчужин долголетия».
Хуа Фучэнь: «…»
«Цайли испытывает ко мне настолько искренние чувства, я же, в свою очередь, – мужчина, так какая же у меня причина убегать и бояться?»
«…» Хуа Фучэнь неподвижно смотрел на Юнь Че в течение некоторого времени, и вдруг прошептал: «Какие удивительные… смелость и непоколебимость».
Юнь Че: «?»
Хуа Фучэнь медленно встал и неторопливо подошёл к центру Павильона Меча, его пальцы нежно погладили длинный меч, который был сделан из непримечательного материала, но был пропитан неизвестным количеством нитей божественной ауры истинного бога.
«Юнь Че, позволь мне рассказать тебе историю, которую… Цайли никогда раньше не слышала».
Юнь Че встал позади него: «Младший во внимании».
Наклонив голову и закрыв глаза, Хуа Фучэнь испустил долгий вздох и начал свой рассказ:
«Давным-давно, когда я был еще молод, я не боялся неба и земли, совсем как ты, и был еще более распутным и диким, чем ты».
«В то время в моем Божественном Царстве Разрушения Небес появились два кандидата в божественные наследники: одним из них был я, а другим тетя Цайли, Цинъин».
«С точки зрения квалификации и культивирования Цинъин была на голову выше меня, и даже божественности у неё было на один уровень больше, чем у меня. Согласно историческим правилам наследования Божественного Царства, Цинъин должна была стать Божественной Дочерью Разрушения Небес».
«Однако Цинъин родилась одержимой мечом, с единодушной преданностью мечу, и не интересовалась ничем за пределами пути меча, до крайности отвергая слова «править Божественным Царством». В то же время Бывшее Божество, до мозга костей презиравший женщин и ценивший мужчин, считал, что если женщина станет наследницей, то кровное наследование Божественного Царства Разрушения Небес будет прервано».
Юнь Че заметил, что Хуа Фучэнь тоже называл его «бывшим божеством», а не «божественным отцом».
«Таким образом, учитывая характер Цинъин, Бывший Почтенный Бог с самого начала желал, чтобы именно я унаследовал божественный трон. Однако божественность, талант и культивация Цинъин были лучше, чем у меня, поэтому, если бы я стал божественным сыном, меня бы непременно осудили. Чтобы заткнуть рты, он учредил позиции «божественного сына» и «божественной дочери» одновременно».
«Бывшее Божество и Цинъин много раз давали мне ясно понять, что она никогда не унаследует престол, поэтому мне пришлось принять свою судьбу. Так было до тех пор, пока я не встретил… мать Цайли».
Хуа Фучэнь замолк.
Юнь Че почувствовал, как этот человек, обладающий могучей силой Истинного Бога, молча выравнивает дыхание.
«Ее звали Цюй Вансинь, и ее происхождение было очень похоже на твое… Нет, оно даже уступало твоему. Оба её родителя умерли, родная семья – погребена, а на ее тело было наложено несмываемое клеймо греха… и всё это лишь из-за того, что ее семья непреднамеренно навлекла на себя гнев некой великой силы, совершив так называемый непростительный тяжкий грех».
«Я встретил ее в самом заурядном месте, но неожиданного и незаметно, она начала всё больше привлекать меня – до тех пор, пока я не начал постоянно думать о ней. Ее раскованность, непреклонность… все, что у нее было…»
Он не продолжил рассказывать о их узах, возможно, потому что уже не мог спокойно вспоминать о ней.
«В то время я был безрассудным и самоуверенным и считал, что мне крупно повезло. Я бы никогда не подумал, что это может быть неправильно. Вскоре об этом стало известно Бывшему Почтенному Божеству…»
Комментариев 2