Глава 88 •
Вскоре с чумой в герцогском особняке было покончено. Спасение каждого жителя особняка было результатом последовательного лечения и заботливого отношения, а также помощи и поддержки герцогской четы.
Таким образом, чума постепенно покинула герцогство. В народе говорили, что всё разрешилось наилучшим образом именно благодаря герцогской паре – их имена звучали в песнях и тостах во время шумных празднеств. Каждая таверна, даже самая маленькая, была наполнена неуёмным возбуждением.
В баре на главной, ведущей к герцогскому особняку улице заросший лохматый мужчина, несколько дней назад избавившийся от последних признаков болезни, выкрикнул, держа в руке кружку пива:
— Ребята, за выпивку сегодня плачу я! — а й ф р и д о м и зазвонил в золотой колокольчик.
Евшие и пьющие гости поддержали его предложение свистом и удовлетворёнными возгласами:
— Чудесно!
— Тогда несите больше алкоголя.
— Принесите мне ещё большую кружку светлого эля!
Среди гостей сидела стройная и миниатюрная женщина средних лет. Вокруг её головы был повязан кусок ткани – невозможно было разглядеть ни единого волоска. Звали её Оливией.
Один из мужчин слегка улыбнулся при взгляде на женщину, про себя думая:
«Ты впервые в герцогстве? Можешь считать себя счастливицей.»
Через мгновенье он уже выкрикивал тост:
— За герцога и герцогиню!
Получившие в этот вечер бесплатную еду и выпивку ответили радостным воплем:
— Выпьем!
— За герцога Иана Рейнхарда и герцогиню Ларит Рейнхард!
— Уррра!
Оливия застыла.
«Ларит?»
Нашёлся ещё один сумасшедший, назвавший свою дочь этим проклятым именем?
Имя Ларит принадлежало богине, рождённой из подлости и обмана. Здравомыслящий человек никогда бы не выбрал такое имя.
Хихикая под нос, она подумала:
«Конечно, жизнь дорогой герцогини Ларит Рейнхард разительно отличается от жизни моего ребёнка!»
Постепенно она опьянела и по её телу расплылось удовлетворение. Несмотря на заплетавшийся язык, она затянула песню. Её голос был подхвачен остальными.
Но тут кто-то сходу сочинил нескладный гимн в честь герцогини, прервав хоровое пение:
— Знатный дворянин с золотом в глазах – наш герцог вернулся год назад… Да! — песня была странна, в ней не было и намёка на мелодию или ритм.
Однако пьяные гуляки ответили на неё топотом ног и стуком ложек по столу.
— В руках своих он нёс девушку, —продолжил чей-то голос.
— Ха-ха-ха-ха-ха!
— И поначалу все были удивлены. Ох! Она была дитя любви*? Среброволосая, голубоглазая…
* Дитя любви – речь о внебрачном ребёнке.
Раздался грохот – кто-то упал вместе со стулом. В тот же миг бар замолк. Оливия, вслушавшаяся в песню, была поражена содержанием песни.
— Что стряслось? — поинтересовались у неё небезразличные гости.
Оливия доковыляла до певшего мужчины. И хотя она была мала ростом и не в лучшей форме, выглядела женщина пугающе.
— Что ты сказал?
— Полегче, вы о чём?
— Ты назвал цвет волос герцогини!
— Да… Серебристые волосы и голубые глаза… Ты такая невежда, раз не знаешь даже этого. Новости герцогства тебя совсем не интересуют?
Оливия на секунду замерла, и затем её руки внезапно сжались в кулаки.
— О, Всевышний! Этого не может быть… — пробормотала она про себя и в спешке поковыляла прочь из бара – она сильно хромала.
— Совсем крыша поехала? — нахмурился мужчина.
Народ быстро забыл эту сумятицу и продолжил веселиться.
— Знатный дворянин с золотом в глазах – наш герцог вернулся год назад… Да!
Там, где стояла Оливия, блестел единственный серебряный волос. Но никто не заметил его.
***
«Сегодня тридцатый день, как мы начали встречаться. Нам следует начать обниматься.»
Иан и Ларит сидели в учебной комнате, глядя друг другу в глаза. Подержавшись за руки месяц, они приближались к следующему шагу в их отношениях. Ларит протянула к нему ручки – жест, призывающий тебя обнять.
В отличие от беззаботной Ларит, Иан всерьёз колебался. Во-первых, это было весьма странное место для свидания… Но он тоже очень ждал этого дня.
«Успокойся, Иан Рейнхард! Ты её уже даже целовал, так почему объятия кажутся чем-то невозможным?»
— Иан, почему медлишь? Поторопись и иди сюда. Мне ещё нужно заняться другими делами.
Но Иану хотелось оттянуть этот момент.
— Можешь надеть жакет, который висит на спинке стула?
— Для объятий нужно носить жакеты? — вскочила девушка и начала сканировать комнату в поисках своего путеводителя по свиданиям. Она не помнила, чтобы там было такое условие.
Но Иан тут же поправился:
— Нет-нет, тебе ещё нужно работать… просто чтобы ты не замёрзла…
Она успокоилась и вновь присела, Иан же сделал глубокий вдох. Наконец, он набрался уверенности и крепко обнял Ларит.
— Госпожа! Ваша Светлость! — в дверь учебной комнаты стучалась Элис.
Иан тут же отскочил от Ларит, как ошпаренный. Будто его поймали за чем-то неприличным. Из-за резкого движения он тяжело ударился головой о книжную полку.
— О, боги, ты в порядке?
Потирая место ушиба, он крикнул Элис за дверью:
— Что стряслось?
Элис тихонько приоткрыла дверь. У неё были тревожные новости.
— К вам гость, ваша светлость.
Она неуверенно отвела взгляд. От её неуверенности Иан нахмурился.
— Кто это?
— Поначалу мы пытались её выпроводить, но из-за цвета её волос посчитали, что она, должно быть, не лжёт.
Иан терпеливо ждал. Потирая ладони, горничная, наконец, призналась:
— Она уверяет, что является семьёй госпожи.
Иан замер.
— Ты имеешь ввиду кого-то из семьи графа Брумайера? Они были высланы на север, так как им удалось вернуться?
— Нет, всё не так… Женщина заявила, что она – мать герцогини.
Иан и Ларит обменялись взглядами.
— Ларит, твоя мать была жива?
Скорее всего, уже вся империя знала, что её мать столкнулась с трудностями в графстве и бросила девочку совсем ребёнком, сняв с себя ответственность за её воспитание.
Действительно ли эта женщина её мать? Тогда это перерастает в огромную проблему. То, что она пришла к Ларит лишь сейчас, было непростительно.
Как только Ларит исполнилось восемь, она больше не видела своей матери. Всё, что она помнила, так это то, что её бросили в доме графа Брумайера.
— До меня не доходило вестей о её смерти, так что она может быть жива.
— Она была хорошим человеком? — На этот вопрос Ларит не ответила. С какого момента над ней начали издеваться? В её воспоминаниях не было ни одного доброго воспоминания. Иан и не надеялся на положительный ответ. Если бы Ларит получила в детстве хоть толику любви, она была бы иной – и Иану не пришлось бы проходить такой долгий путь в попытках «излечить» её.
В первую очередь, нужно выяснить, действительно ли это её биологическая мать.
Вместе они спускались по лестнице на встречу с пришедшей женщиной.
— Мою мать звали Оливией. Так как она была простолюдинкой, фамильного имени у неё нет. Она была известной танцовщицей, но я никогда не слышала, откуда у неё появилась я. Должно быть, это скверная история, неуместная для обсуждения в высших кругах.
О своём раннем детстве девушка помнила совсем немного:
— Мама была очень придирчива. Она всегда отчитывала меня. Помню ещё, что мы жили в старом доме в трущобах.
С каждым словом Иан злился всё сильнее. Если она действительно была дочерью Брумайера, то граф был просто жалок.
— Интересно, что же он там забыл? — мужчина сжал зубы.
В этот момент за большими железными воротами особняка они увидели женщину. Ларит прищурила глаза. «Оливия» в её блеклых воспоминаниях… да, у неё было такое лицо. Женщина выглядела на десять лет старше, чем когда Ларит видела её в последний раз. Несмотря на это, она была довольно красива.
Иан заметил сходство между девушкой и незнакомой женщиной и пришёл в замешательство.
Оливия заметила Ларит и выдавила преувеличенно радостную улыбку.
— О, Боже! Это действительно моя дочь Ларит! — она прижалась к железным воротам. — Помнишь меня? Это я – твоя мама!
Сторож бросил вопросительный взгляд на Иана, который пока не отдал приказа отрыть ворота.
Оливия продолжала звать Ларит:
— Я столько всего успела обдумать, пока была здесь. Первые три месяца, как оставила тебя, я очень сожалела. Ты сможешь простить свою маму? Прошу…
Иан фыркнул. Над имуществом герцога кружило множество ненасытных мошек. Но настолько наглого человека он ещё не видел.
— Что будем делать, Ларит?
Оливия ждала за оградой. Она опиралась только на одну ногу.
Ларит вздохнула.
Оливия выдавила ещё одну улыбку.