Глава 3158. Погружение в безумие. Часть 2 •
Образы молодых Рааза и Элины наложились на эту пару.
Черты лица ребёнка сменились на Арана, и тьма, текущая в теле Мерзости вместо крови, вскипела. Затем лицо Арана наложилось на Карла — и всякая видимость беззаботности и равнодушия исчезла.
— Ты меня по-ни-ма-ешь? — прорычал Дерек, злоба путала ему слова.
Бандиты не стали отвечать. Они спрыгнули с лошадей, выхватили жезлы третьего круга и обрушили на монстра шквал огня, льда и молний.
Пустота принял весь урон, чтобы проверить свои силы. Ледяные шипы разбились о доспех Пустопёрого, огонь был поглощён Касанием Мерзости, а молнии чуть пощипали, прежде чем исчезнуть в тьме.
Он выпустил больше щупалец Магии Духа, снова схватив троицу и притянув их к себе.
— Я спросил, понимаете ли вы меня, — сказал он, высасывая жизнь из лошади в качестве демонстрации будущей участи. — Да или нет?
— Забирай лошадей, только отпусти нас! — закричал часовой и выстрелил в упор, но даже лошади не пострадали.
Рагнарёк защищал добычу, разрубая заклинания при необходимости.
— Я не тот монстр, за которого вы меня принимаете, — махнул рукой Дерек, направив щупальца Магии Духа к их мозгу. — Я человек, как и вы.
— Спасите! Кто-нибудь, спасите нас! — заорал бандит, не веря ни единому слову. — Монстр хочет нас убить!
— Я же сказал, я не тот монстр, — повторил Пустота, используя приём из фильмов.
— А я знаю, как выглядит монстр! — с криком выстрелил третий, насильник, но на этот раз произошло нечто странное.
Монстр отмахнулся от молний, как от мух, и впился зубами в руку с жезлом.
— Спасибо за ответ, ублюдок. Раз ты меня понимаешь, у меня нет причин тебя оставлять в живых, — Дерек с хрустом перемолол кисть в прах.
На этот раз жертва была свежей и полна жизненной силы — это чувствовалось по вкусу.
Он схватил культю, запек рану, чтобы остановить кровотечение, а затем впился в горло. Мерзость не чувствует удовольствия от крови, но клыки вытягивали жизнь медленно, позволяя насладиться ею.
Он испытывал почти столько же удовольствия от страха в глазах остальных, сколько от самой еды. Всю жизнь Дерек был жертвой, скрывался, мстил тайком. Но теперь он упивался силой.
Ему больше не нужны были хитрости. Он не боялся, что закон сочтёт его преступником. Он обрел радость от убийства — то, чего Лит никогда не позволил бы себе.
[Чёрт побери!] — подумал Пустопёрый.
[Этого не должно было случиться. Джордж теряет себя. Семья будет следующей.]
Дерек обратил в пыль даже одежду бандита, вдыхая страх людей и лошадей с возбуждением. Всё происходило как у большинства новорождённых Мерзостей.
Только кормление облегчало их страдания, и вскоре становилось единственным источником удовольствия. Безумие не начиналось с убийства, а с того, кого и как они убивали.
Удовольствие от еды превращало Мерзость в монстра.
Дерек убил остальных двух бандитов и лошадей с такой же методичной жестокостью, смакуя жизненную силу и эмоции как изысканные вина. Страх, отчаяние, гнев, безысходность и агония — всё имело вкус, и он наслаждался каждым.
С громким щелчком языка он подошёл к «десерту». Путники были ещё живы и вполне пригодны. Почти.
Мужчина истекал кровью и вскоре либо потеряет сознание, либо вкус его жизни исчезнет.
— Спасибо за спасение, Магус Верхен, — женщина встала между Мерзостью и ребёнком, молясь, что не ошиблась в том, кого видит.
— Ма-гус Вер-хен? — слова тяжело слетали с губ Дерека, но не из-за трудности произношения.
Они были слишком знакомыми. До боли знакомыми. Каждое слово било, как удар в живот, заставляя его шататься.
— Разве вы не Магус Лит Верхен? — на лице Мерзости не осталось и следа усмешки, только растерянность в белых глазах.
— Разве это не доспех Пустоты?
Для простого народа Лит был не просто Магусом — он был одним из них, поднявшимся лишь благодаря труду и таланту.
Он стал дворянином, уступающим по рангу лишь королевской семье — менее чем за двадцать лет.
Агра читала своему сыну Лиру биографию Лита вместо сказок. Она и её муж Бордж назвали сына в честь Лита после разрушения Кадурии.
Агра множество раз пересматривала голограммы доспеха Пустоты, читая с Таблета — ещё один дар Магуса Верхена, её самая ценная вещь.
— Пуст-о-ты, — резкая вспышка боли принесла воспоминания: молоты, заклинания, светло-каштановые волосы.
— Со-лус…
Пустота рухнул на четвереньки, задыхаясь, дрожа, зрение мутнело.
— Пожалуйста, спасите моего мужа, — Агра не знала, радоваться ей или бояться. Агрессия исчезла, но теперь спаситель выглядел не менее потерянным, чем её муж.
— Бордж пострадал, защищая меня. Вы — лучший целитель Королевства. Прошу вас, умоляю, спасите его, — она преклонила колени перед Дереком, прижав лоб и ладони к земле.
Агра была так отчаянна, что даже перестала придерживать остатки рубашки на груди.
— Я? — потрясённо переспросил Дерек.
Это никак не укладывалось в образ злого повелителя, который якобы его призвал.
— Да, вы, — ответила она медленно, собирая всю храбрость, чтобы говорить с уважением и без страха.
— Вы величайший маг своего поколения. Я назвала Лиру в вашу честь. Да благословят боги его хотя бы крупицей вашего дара.
— Лиру. Лерия. Лилия. Леран! — каждый звук сопровождался вспышкой боли, и Пустота сжал кулак, чтобы не кричать.
— Нет, Лиру, — сказала она, не поняв других имён. Биография Лита касалась в основном достижений, а Лерия была слишком молода, чтобы упоминаться.
— Пожалуйста, у нас почти ничего нет, но это всё ваше. Спасите его.
Черты лица ребёнка сменились на Арана, и тьма, текущая в теле Мерзости вместо крови, вскипела. Затем лицо Арана наложилось на Карла — и всякая видимость беззаботности и равнодушия исчезла.
— Ты меня по-ни-ма-ешь? — прорычал Дерек, злоба путала ему слова.
Бандиты не стали отвечать. Они спрыгнули с лошадей, выхватили жезлы третьего круга и обрушили на монстра шквал огня, льда и молний.
Пустота принял весь урон, чтобы проверить свои силы. Ледяные шипы разбились о доспех Пустопёрого, огонь был поглощён Касанием Мерзости, а молнии чуть пощипали, прежде чем исчезнуть в тьме.
Он выпустил больше щупалец Магии Духа, снова схватив троицу и притянув их к себе.
— Я спросил, понимаете ли вы меня, — сказал он, высасывая жизнь из лошади в качестве демонстрации будущей участи. — Да или нет?
— Забирай лошадей, только отпусти нас! — закричал часовой и выстрелил в упор, но даже лошади не пострадали.
Рагнарёк защищал добычу, разрубая заклинания при необходимости.
— Я не тот монстр, за которого вы меня принимаете, — махнул рукой Дерек, направив щупальца Магии Духа к их мозгу. — Я человек, как и вы.
— Спасите! Кто-нибудь, спасите нас! — заорал бандит, не веря ни единому слову. — Монстр хочет нас убить!
— Я же сказал, я не тот монстр, — повторил Пустота, используя приём из фильмов.
— А я знаю, как выглядит монстр! — с криком выстрелил третий, насильник, но на этот раз произошло нечто странное.
Монстр отмахнулся от молний, как от мух, и впился зубами в руку с жезлом.
— Спасибо за ответ, ублюдок. Раз ты меня понимаешь, у меня нет причин тебя оставлять в живых, — Дерек с хрустом перемолол кисть в прах.
На этот раз жертва была свежей и полна жизненной силы — это чувствовалось по вкусу.
Он схватил культю, запек рану, чтобы остановить кровотечение, а затем впился в горло. Мерзость не чувствует удовольствия от крови, но клыки вытягивали жизнь медленно, позволяя насладиться ею.
Он испытывал почти столько же удовольствия от страха в глазах остальных, сколько от самой еды. Всю жизнь Дерек был жертвой, скрывался, мстил тайком. Но теперь он упивался силой.
Ему больше не нужны были хитрости. Он не боялся, что закон сочтёт его преступником. Он обрел радость от убийства — то, чего Лит никогда не позволил бы себе.
[Чёрт побери!] — подумал Пустопёрый.
[Этого не должно было случиться. Джордж теряет себя. Семья будет следующей.]
Дерек обратил в пыль даже одежду бандита, вдыхая страх людей и лошадей с возбуждением. Всё происходило как у большинства новорождённых Мерзостей.
Только кормление облегчало их страдания, и вскоре становилось единственным источником удовольствия. Безумие не начиналось с убийства, а с того, кого и как они убивали.
Удовольствие от еды превращало Мерзость в монстра.
Дерек убил остальных двух бандитов и лошадей с такой же методичной жестокостью, смакуя жизненную силу и эмоции как изысканные вина. Страх, отчаяние, гнев, безысходность и агония — всё имело вкус, и он наслаждался каждым.
С громким щелчком языка он подошёл к «десерту». Путники были ещё живы и вполне пригодны. Почти.
Мужчина истекал кровью и вскоре либо потеряет сознание, либо вкус его жизни исчезнет.
— Спасибо за спасение, Магус Верхен, — женщина встала между Мерзостью и ребёнком, молясь, что не ошиблась в том, кого видит.
— Ма-гус Вер-хен? — слова тяжело слетали с губ Дерека, но не из-за трудности произношения.
Они были слишком знакомыми. До боли знакомыми. Каждое слово било, как удар в живот, заставляя его шататься.
— Разве вы не Магус Лит Верхен? — на лице Мерзости не осталось и следа усмешки, только растерянность в белых глазах.
— Разве это не доспех Пустоты?
Для простого народа Лит был не просто Магусом — он был одним из них, поднявшимся лишь благодаря труду и таланту.
Он стал дворянином, уступающим по рангу лишь королевской семье — менее чем за двадцать лет.
Агра читала своему сыну Лиру биографию Лита вместо сказок. Она и её муж Бордж назвали сына в честь Лита после разрушения Кадурии.
Агра множество раз пересматривала голограммы доспеха Пустоты, читая с Таблета — ещё один дар Магуса Верхена, её самая ценная вещь.
— Пуст-о-ты, — резкая вспышка боли принесла воспоминания: молоты, заклинания, светло-каштановые волосы.
— Со-лус…
Пустота рухнул на четвереньки, задыхаясь, дрожа, зрение мутнело.
— Пожалуйста, спасите моего мужа, — Агра не знала, радоваться ей или бояться. Агрессия исчезла, но теперь спаситель выглядел не менее потерянным, чем её муж.
— Бордж пострадал, защищая меня. Вы — лучший целитель Королевства. Прошу вас, умоляю, спасите его, — она преклонила колени перед Дереком, прижав лоб и ладони к земле.
Агра была так отчаянна, что даже перестала придерживать остатки рубашки на груди.
— Я? — потрясённо переспросил Дерек.
Это никак не укладывалось в образ злого повелителя, который якобы его призвал.
— Да, вы, — ответила она медленно, собирая всю храбрость, чтобы говорить с уважением и без страха.
— Вы величайший маг своего поколения. Я назвала Лиру в вашу честь. Да благословят боги его хотя бы крупицей вашего дара.
— Лиру. Лерия. Лилия. Леран! — каждый звук сопровождался вспышкой боли, и Пустота сжал кулак, чтобы не кричать.
— Нет, Лиру, — сказала она, не поняв других имён. Биография Лита касалась в основном достижений, а Лерия была слишком молода, чтобы упоминаться.
— Пожалуйста, у нас почти ничего нет, но это всё ваше. Спасите его.
Закладка