Глава 3147. Чужая земля. Часть 1 •
Отряды из семи Летописцев Вратами переместились на безопасное расстояние от Двигателя и сотворили анти-Хранительское заклинание — Уничтожение Сильвервинг.
Солус выругалась, и в ответ на её отчаяние из поверхности Двигателя выстрелили длинные каменные трубы, устремившиеся к эльфам. Тем пришлось срочно прервать построение и использовать Варп, но это было не так просто.
Уши следили за потоком маны к точке выхода даже раньше, чем Глаза могли её увидеть, и те, кто не успел повторно телепортироваться, были схвачены трубами. Как и в случае с первой Летописицей, у Двигателя не было цели убивать.
Их заключали в пространственно-стискающие массивы башни, а затем в одну из генетических капсул Истечения — вместе с их оружием. Стандартное снаряжение Летописцев состояло из живой древесины Иггдрасиля, а значит, это было дополнительное питание для Солус.
Более того, боль, испытанная пленёнными эльфами и ветвями, эхом отзывалась в Мировом Древе.
[Могар, пощади!] — Рифа Менадион не успела так глубоко изучить Иггдрасиль, как М’Раэль, но та агония, что вызывали её конструкции, была весьма ощутима.
[Остановите её! Остановите любой ценой!]
Отряд из семи эльфов вышел из пространственного разлома и выпустил Уничтожение. Двигатель вызвал Бастион, зная, что уклониться от заклинания, которое само находит цель, бессмысленно.
Солус уже подняла руку, готовясь отразить заклинание встречным Уничтожением, когда появился второй отряд.
[Вот дерьмо!] — ей пришлось направить своё заклинание на отражение первого, и в этот момент появился третий отряд.
Когда Солус попыталась использовать маневрирование, чтобы выиграть пару секунд, земля под Двигателем разверзлась, и корни захватили его ноги. Она попыталась применить Варп, но даже в открытом пространстве контроль Иггдрасиля над Пространством Окраины был слишком силён. Она попыталась переместиться Башней — но Зеркало Варпа оставалось пустым. Как будто она застряла на чужой планете.
Эти драгоценные секунды промедления позволили третьему Уничтожению оторвать Двигателю левую руку, а заклинание первого отряда пробило дыру в груди колосса.
Солус закричала от боли, когда её левая рука рассыпалась в прах, а в животе образовалась дыра.
[Может, ты и забыла это из-за моей доброты, но в Окраине — МОЕЙ Окраине — при поддержке МОИХ Летописцев, это скромное ярко-фиолетовое ядро способно сражаться с Хранителем на равных!] — Мировое Древо активировало мощный Духовный массив, увеличивший гравитацию вокруг Двигателя в сотни раз.
Одновременно изумрудная энергия проникла в разрушенные конечности, разрушая этажи башни. Второй Духовный массив вызвал столб света, который обрушился с небес и ударил по Двигателю словно молот.
Первый удар покрыл поверхность белого камня с золотыми прожилками трещинами. Второй — распространил их, как паутину, и трещины проступили даже на коже Солус. Третий удар прижал Двигатель к земле, словно подстреленное животное.
[Я могу продолжать так весь день, Элфин Менадион,] — сказал Иггдрасиль, а его собственные раны заживали на глазах. — [А ты? Хочешь продолжать проигрывать и умереть или предпочитаешь сдаться и выжить? По моим условиям, разумеется. На моей прихоти, да. Но ты останешься жива.]
Боль и ярость терзали Солус не меньше, чем её тело. Первым порывом было взорвать башню — уйти с грохотом.
Но перед глазами возникли образы Лита. Затем — Элизии и Валерона. А следом — всей семьи. И, наконец, память о словах Мирового Древа.
[Ты ведь знаешь, что Верхен опасен. Ради тебя он преследовал бы меня до конца Могара.]
[Лит жив. Он идёт за мной. Мне нужно только продержаться немного.] — подумала Солус. — [До того момента я сыграю по правилам. Или, скорее, в жёсткую игру.]
— Хорошо. Я сдаюсь, — сказала она, сосредоточив запасы энергии Двигателя на ремонтных протоколах.
— Превосходно. Тогда освободи захваченных Летописцев, выйди из башни и деактивируй её. В таком порядке, — распорядился Иггдрасиль, внутренне сожалея о потерянных Летописцах.
— Твоё слово — мой закон, — Солус увеличила выход Истечения до максимума, досуха выкачивая эльфов и живую древесину, а затем выбрасывая их наружу — соответственно в виде костей и щепок.
Много жизненной силы было потеряно в этом поспешном процессе, но она и так бы её потеряла — так что Солус решила использовать её максимально эффективно.
[Ну вот, теперь Истечения хватит, чтобы питать меня пару недель, если не будет новых ран.] — на губах Солус появилась жестокая усмешка, а вся Окраина содрогнулась от боли Иггдрасиля.
— Вот и я, — Солус вышла из башни в лёгком платье, а остальное снаряжение хранилось в карманном измерении. — Как прикажешь.
Двигатель вновь принял форму кольца и скользнул на средний палец её правой руки. Он утратил доступ к гейзеру маны, но Солус заранее обеспечила, чтобы у башни осталось достаточно энергии для завершения ремонта.
Кроме того, в форме кольца башня требовала минимум энергии, и, несмотря на контроль Иггдрасиля над Окраиной, мировой энергии вокруг было более чем достаточно — и для башни, и для Солус.
— Ты их убила! — взревело Мировое Древо. — Ты убила моих Летописцев и мои ростки!
— Ну и что? — с ухмылкой в стиле Лита ответила Солус.
— Ты велел мне их освободить. Я освободила. Ты не уточнил — как.
— Ах ты маленькая… — земля задрожала от ярости колоссального Иггдрасиля.
Теперь, когда у неё появилась возможность осмотреть Окраины, Солус поняла, насколько величественным был наследник Первого Пробуждённого. Мировое Древо возвышалось как минимум на 100 метров, а его ветви были столь широкими, что на них помещались целые деревни с жителями — эльфами с золотой и серебряной кожей.
Эльфы с чёрной и коричневой кожей жили под корнями и на поверхности. А эльфы с розовой кожей, похожие на тех, кого Солус встречала раньше, обитали вдали от Древа — среди полей и лесных опушек.
Из вершины Иггдрасиля каким-то образом бил источник воды, ниспадавший вниз. На каждой ветви он образовывал озеро, из которого снова лилась вода, создавая водопады.
Так рождались бесконечные радуги, опоясывающие всё Древо.
Солус ещё любовалась полями, храмами и удивительными произведениями эльфийской культуры, когда удар в живот заставил эльфийку, его нанёсшую, упасть на колени и зарыдать.
— Ой! Забыла, что у меня телосложение башни, милая? — с самой фальшивой на Могаре заботой сказала Солус.
Солус выругалась, и в ответ на её отчаяние из поверхности Двигателя выстрелили длинные каменные трубы, устремившиеся к эльфам. Тем пришлось срочно прервать построение и использовать Варп, но это было не так просто.
Уши следили за потоком маны к точке выхода даже раньше, чем Глаза могли её увидеть, и те, кто не успел повторно телепортироваться, были схвачены трубами. Как и в случае с первой Летописицей, у Двигателя не было цели убивать.
Их заключали в пространственно-стискающие массивы башни, а затем в одну из генетических капсул Истечения — вместе с их оружием. Стандартное снаряжение Летописцев состояло из живой древесины Иггдрасиля, а значит, это было дополнительное питание для Солус.
Более того, боль, испытанная пленёнными эльфами и ветвями, эхом отзывалась в Мировом Древе.
[Могар, пощади!] — Рифа Менадион не успела так глубоко изучить Иггдрасиль, как М’Раэль, но та агония, что вызывали её конструкции, была весьма ощутима.
[Остановите её! Остановите любой ценой!]
Отряд из семи эльфов вышел из пространственного разлома и выпустил Уничтожение. Двигатель вызвал Бастион, зная, что уклониться от заклинания, которое само находит цель, бессмысленно.
Солус уже подняла руку, готовясь отразить заклинание встречным Уничтожением, когда появился второй отряд.
[Вот дерьмо!] — ей пришлось направить своё заклинание на отражение первого, и в этот момент появился третий отряд.
Когда Солус попыталась использовать маневрирование, чтобы выиграть пару секунд, земля под Двигателем разверзлась, и корни захватили его ноги. Она попыталась применить Варп, но даже в открытом пространстве контроль Иггдрасиля над Пространством Окраины был слишком силён. Она попыталась переместиться Башней — но Зеркало Варпа оставалось пустым. Как будто она застряла на чужой планете.
Эти драгоценные секунды промедления позволили третьему Уничтожению оторвать Двигателю левую руку, а заклинание первого отряда пробило дыру в груди колосса.
Солус закричала от боли, когда её левая рука рассыпалась в прах, а в животе образовалась дыра.
[Может, ты и забыла это из-за моей доброты, но в Окраине — МОЕЙ Окраине — при поддержке МОИХ Летописцев, это скромное ярко-фиолетовое ядро способно сражаться с Хранителем на равных!] — Мировое Древо активировало мощный Духовный массив, увеличивший гравитацию вокруг Двигателя в сотни раз.
Одновременно изумрудная энергия проникла в разрушенные конечности, разрушая этажи башни. Второй Духовный массив вызвал столб света, который обрушился с небес и ударил по Двигателю словно молот.
Первый удар покрыл поверхность белого камня с золотыми прожилками трещинами. Второй — распространил их, как паутину, и трещины проступили даже на коже Солус. Третий удар прижал Двигатель к земле, словно подстреленное животное.
[Я могу продолжать так весь день, Элфин Менадион,] — сказал Иггдрасиль, а его собственные раны заживали на глазах. — [А ты? Хочешь продолжать проигрывать и умереть или предпочитаешь сдаться и выжить? По моим условиям, разумеется. На моей прихоти, да. Но ты останешься жива.]
Боль и ярость терзали Солус не меньше, чем её тело. Первым порывом было взорвать башню — уйти с грохотом.
Но перед глазами возникли образы Лита. Затем — Элизии и Валерона. А следом — всей семьи. И, наконец, память о словах Мирового Древа.
[Ты ведь знаешь, что Верхен опасен. Ради тебя он преследовал бы меня до конца Могара.]
[Лит жив. Он идёт за мной. Мне нужно только продержаться немного.] — подумала Солус. — [До того момента я сыграю по правилам. Или, скорее, в жёсткую игру.]
— Хорошо. Я сдаюсь, — сказала она, сосредоточив запасы энергии Двигателя на ремонтных протоколах.
— Превосходно. Тогда освободи захваченных Летописцев, выйди из башни и деактивируй её. В таком порядке, — распорядился Иггдрасиль, внутренне сожалея о потерянных Летописцах.
— Твоё слово — мой закон, — Солус увеличила выход Истечения до максимума, досуха выкачивая эльфов и живую древесину, а затем выбрасывая их наружу — соответственно в виде костей и щепок.
Много жизненной силы было потеряно в этом поспешном процессе, но она и так бы её потеряла — так что Солус решила использовать её максимально эффективно.
[Ну вот, теперь Истечения хватит, чтобы питать меня пару недель, если не будет новых ран.] — на губах Солус появилась жестокая усмешка, а вся Окраина содрогнулась от боли Иггдрасиля.
— Вот и я, — Солус вышла из башни в лёгком платье, а остальное снаряжение хранилось в карманном измерении. — Как прикажешь.
Двигатель вновь принял форму кольца и скользнул на средний палец её правой руки. Он утратил доступ к гейзеру маны, но Солус заранее обеспечила, чтобы у башни осталось достаточно энергии для завершения ремонта.
Кроме того, в форме кольца башня требовала минимум энергии, и, несмотря на контроль Иггдрасиля над Окраиной, мировой энергии вокруг было более чем достаточно — и для башни, и для Солус.
— Ты их убила! — взревело Мировое Древо. — Ты убила моих Летописцев и мои ростки!
— Ну и что? — с ухмылкой в стиле Лита ответила Солус.
— Ты велел мне их освободить. Я освободила. Ты не уточнил — как.
— Ах ты маленькая… — земля задрожала от ярости колоссального Иггдрасиля.
Теперь, когда у неё появилась возможность осмотреть Окраины, Солус поняла, насколько величественным был наследник Первого Пробуждённого. Мировое Древо возвышалось как минимум на 100 метров, а его ветви были столь широкими, что на них помещались целые деревни с жителями — эльфами с золотой и серебряной кожей.
Эльфы с чёрной и коричневой кожей жили под корнями и на поверхности. А эльфы с розовой кожей, похожие на тех, кого Солус встречала раньше, обитали вдали от Древа — среди полей и лесных опушек.
Из вершины Иггдрасиля каким-то образом бил источник воды, ниспадавший вниз. На каждой ветви он образовывал озеро, из которого снова лилась вода, создавая водопады.
Так рождались бесконечные радуги, опоясывающие всё Древо.
Солус ещё любовалась полями, храмами и удивительными произведениями эльфийской культуры, когда удар в живот заставил эльфийку, его нанёсшую, упасть на колени и зарыдать.
— Ой! Забыла, что у меня телосложение башни, милая? — с самой фальшивой на Могаре заботой сказала Солус.
Закладка