Глава 2916. Цена успеха. Часть 2

Верховный Маг

— Всё равно это нечестно, братик. Почему Абоминус и Оникс смогли Пробудиться, а мы с Лерией всё ещё фальшивые маги? Мы ведь одинаково проводили время на гейзерах маны и вместе тренировались. Чем мы отличаемся? — спросила Лилия.

— Во-первых, это неправильное сравнение, — покачал головой Лит.

— Вы примерно одного возраста, но если вы начали практиковать магию во время нашего похода, то Абоминус и Оникс занимались этим всю жизнь.

— И ещё есть важная разница — уровень развития ваших ядер. У тебя и Лерии они ярко-жёлтые, а у Абоминуса и Оникса на момент Пробуждения были ярко-голубые.

— Почему, как думаешь, это и есть обычный порог для магических зверей? Почему, по-твоему, Тиста Пробудилась, когда её ядро было ярко-зелёным? Потому что их мана-ядра достигли точки, при которой практика магии стимулировала поток маны, достаточный для запуска Пробуждения.

— Я не хочу так долго ждать! — воскликнула Лерия. — Не хочу Пробудиться в старости, как тётя Тиста.

— В старости?! — возмутилась Тиста.

— Я Пробудилась в шестнадцать! Если это «старость», то что тогда с Райманом? А с Селией?

— Они родители, — недоумённо ответила Лилия.

В детской логике отцы и матери должны быть бессмертными. Никто из детей не хотел даже думать о том, что может осиротеть, и считалось само собой разумеющимся, что родители не стареют.

Когда все дети уставились на неё, а все родители — сверкнули глазами, Тиста несколько раз открыла и закрыла рот, как золотая рыбка, и наконец сказала:

— Вы правы. Извините. Не знаю, что на меня нашло.

[Отличный выход,] — сказал Защитник через мысленную связь. — [Я не против, чтобы меня называли старым, но если ты вбьёшь моим детям в голову, что я умру, они будут мучиться кошмарами месяцами. И разгребать это будешь ты.]

[Слава богам, что ты меня старой не назвала. Иначе пришлось бы врезать тебе прямо при детях,] — добавила Камила.

Ей было уже столько лет, что слово «старая» начинало задевать. Пробуждение произошло слишком недавно, чтобы она до конца осознала, что её жизнь теперь значительно удлинилась. При этом течение времени пугало её — не смерть от старости, а возможность увидеть смерть Лита из-за повреждения его жизненной силы. В таком случае её Пробуждение стало бы проклятием.

[Пожалуйста, боги. Пусть у меня останется не больше недели жизни после Лита. А лучше сделайте так, чтобы это было через пару столетий, когда Элизия вырастет, обзаведётся семьёй и сможет пережить утрату.]

Пока Камила молча молилась за мужа, себя и дочь, её взгляд непроизвольно упал на малышку.

— Что они делают? — она указала на Шаргейна, Элизию и Валерона Второго, которые в облике Божественных Зверей прижались к манежу и смотрели в сторону столовой.

— Боги, какие же они милые, — у Селии в глазах почти выступили слёзы.

В отличие от Элины и Камилы, детёныши-оборотни были её стихией. Даже покрытые шерстью или чешуёй, даже с когтями вместо пальцев, для неё они были просто комочками любви.

Лит проследил за их взглядами и увидел, что они устремлены на охотницу.

— Селия, что бы ты там ни делала, прекрати!

— Почему? Я просто восстанавливала ману и занималась Накоплением. Я…

— Перед Шаргейном?! — изумилась Камила.

— Ты хоть знаешь, что такое Драконьи Глаза?

— Драконьи что? — Селия вопросительно посмотрела на Раймана, который ударил себя ладонью по лицу, проклиная свою забывчивость.

— Ша! — торжествующе взревел Шаргейн, излучая ярко-красную ауру, которая быстро сменилась на тёмно-оранжевую — Пробуждение завершилось.

— Мам! Мам!

— Что прои… — Салаарк Варпом появилась посреди столовой.

Никакая сила на Могаре не могла удержать её от зова Птенца. Кроме разве что шока.

— Великая Мать всемогущая, кто это сделал? — она указала на трёх вирмлингов, излучавших ауру и радостно щебетавших.

— Как ты мог… — начала она, но, увидев красную ауру охотницы, поняла, что та — магический новорождённый.

— Кто этот идиот, что Пробудил тебя?

— Я, — Райман поднял руку, опускаясь на колено.

— Простите. Я просто забыл предупредить жену. Она ни в чём не виновата.

— Извините. Я даже не знала, что такое Драконьи Глаза, и до сих пор не знаю, что они делают. — подняла руку и Селия.

Салаарк готова была испепелить его на месте, но Лилия, Леран и Фенрир встали перед Защитником, вцепившись в его ноги, защищая.

— Пожалуйста, бабушка, прости его. Дядя Райман хороший, — сказал Аран сквозь икоту.

— Пожалуйста, не злись, — Лерия уткнулась в пустынный плащ Повелительницы.

— Почему вы плачете? — только тут Салаарк заметила, что в ярости её глаза, волосы и руки пылали белым пламенем.

— А, вот почему.

Сделав несколько глубоких вдохов, она успокоилась и погасила пламя.

— Всё в порядке, дети. Я не злюсь. Клянусь.

[Больше не злюсь,] — добавила она про себя.

— Значит, ты не причинишь вреда дяде Райману и тёте Селии? — дрожал как лист Аран.

— Нет, — покачала головой Салаарк. Но дети были всё равно потрясены.

Они никогда не видели её в гневе и всегда воспринимали только как любящую бабушку.

— Обещаешь? — шмыгнула носом Лерия.

— Обещаю, — плечи Салаарк опустились. Её клятва давила, но не так сильно, как головная боль от ситуации.

— Простите за вспышку, но это серьёзно. Ни один из моих детей никогда не Пробуждался в таком возрасте.

— Пока Шаргейн не стал достаточно взрослым, чтобы решать, оставаться ли в моём Гнезде или уйти, я не собиралась учить его чему-то, кроме основ магии. Духовная магия и Пробуждение должны были быть исключены. Это бардак.

— Прости, бабушка. Я должен был подумать об этом, — сказал Лит.

— Нет, это моя вина. Слишком давно у меня не было детёныша-дракона, и я забыла, что с ними нужна особая осторожность.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Лит.

— Например, ты знаешь, что значит это щебетание?

— Я не говорю на «драконьем» или «детском», или как это называется.

— Сначала Шаргейн учил их пользоваться Драконьими Глазами, потом объяснил Накопление, а теперь учит, как изнутри открывать заклинания, запирающие манеж.

— Он что?! — Лит и Камила подскочили к детям, каждый схватил по малышу.

— Плохо, Шаргейн! Плохо!

— Почему плохо? Делиться — хорошо. Шаргейн — хороший, — Вирмлинг склонил голову набок, не понимая, зачем весь этот шум.