Глава 2527. Пустоперый Дракон. Часть 1 •
Прежде чем Йозмог понял, что происходит, его тело было разорвано в клочья и поглощено чешуёй вместе с душой, положив конец бою.
[К счастью, я оказался прав. Моя форма Пустоперого — идеальный ответ на способности Мерзости,] — с облегчением подумал Лит, заметив при этом слабое, незнакомое ощущение от Чешуи Пустоты, в которой оказался заточён Йозмог.
[Вопрос в том, как избавиться от него окончательно и что случится, если я вернусь в человеческий облик? Я не могу рисковать тем, что эта тварь вырвется и придётся всё начинать заново. Нужен план.]
Лит медленно развернулся, двигаясь на четвереньках к переулку, где начался этот беспорядок. Дракон мог ходить на двух лапах, но из-за отсутствия практики это казалось неуклюжим.
Длинная шея раскачивалась при каждом шаге, а хвост мешал балансировать, если передние лапы не касались земли.
В этом облике Лит не был неуклюжим, но и ловким его не назовёшь. Ему приходилось поддерживать Гравитационное Слияние и Зону Тишины, чтобы шаги не разбудили соседей.
[Чёрт, жаль, что у меня не было времени потренироваться в этом облике, но с ребёнком на подходе, уроками по Пустотной Магии и всем остальным…] — мысль о Элизии вызвала резкую боль в сердце, и его лапы подогнулись.
— Моё дитя! — проревел он.
Если голос Тиамата был подобен завывающему ветру, научившемуся говорить, то голос Пустоперого напоминал грохот камнепада.
— Моё сокровище. Моё кольцо! МОЙ СВЕТ!
С каждым словом боль росла, и с ней ярость в голосе Дракона. Лишь воздушный барьер Варегрейва предотвратил землетрясение от рёва.
[Что, чёрт возьми, я делаю, и чей это голос?] — Лит был ошеломлён, чувствуя, как теряет контроль над телом. [Я думал, что мои жизненные силы объединились, когда я достиг фиолетового ядра. Почему Пустота снова выходит из-под контроля?]
[Это не я,] — ответил Пустота. — [Мы с тобой заключили договор, и я его не нарушаю. Но он по-прежнему чертовски зол.]
Лит хотел было расспросить, что это за чушь, но ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы сдержать Пустоперого от безумия.
Божественный Зверь резко успокоился, принюхался и закружил, словно ищейка.
— Украдено! Забрано! Моё! — его драконий нос улавливал аромат с востока подземного комплекса, который почему-то казался ему золотым.
Семь глаз на морде побелели, как у Мерзости, и пригород вокруг превратился в серый туман, скрывший всё от обычного зрения. Но теперь он видел сквозь здания и их обитателей, замечая далёкий свет.
Он был слабым, но сиял как маяк — родной, наполненный тоской и теплом. В ту же секунду он почувствовал другой свет — очень далеко, в сторону Валерона. Или даже два света: меньший был окружён большим в защитной хватке.
Голова Дракона металась от одного к другому так быстро, что Варегрейв снова вызвал воздушный щит.
— Моё дитя! Мой Свет! Почему?! — рычал он в отчаянии.
Если в чём-то Драконы и Фениксы были едины — так это в защите яиц. Покинуть гнездо — преступление. Его суть рвалась вернуться. Боль разлуки ощущалась почти физически.
Почти.
Драконы — существа жадные и не выносят потери ни одной монеты, не говоря уж о Солнце его души. Где Камила была его биением сердца, Солус — тёплым светом в нём.
Она — его первая и лучшая подруга, вторая половинка и незаменимая часть. А ещё она связана с артефактом Менадион, что вызывало ярость Дракона.
— Убить их! Сжечь всё и вернуть мой Свет! — цепи Пустоты вырвались из груди, охватив ошеломлённых Демонов Тьмы и превратив их в Демонов Бездны.
[Нет, нет, нет!] — мысленно закричал Лит. — [Я слишком многим пожертвовал. Я выследил Фомора, позволил ему сбежать, проложил путь, пробился сквозь барьеры... Я не позволю всё разрушить!]
К счастью, Демоны слышали и Пустоперого, и Лита, потому замерли, не зная, чьи приказы исполнять.
— Я сказал, убить всех! Сжечь это место дотла! — рявкнул Божественный Зверь, наполняя пасть и крылья фиолетовым пламенем.
[Если мы заключили союз, почему ты не помогаешь?] — мысленно обратился Лит к Пустоте.
[Я помогаю!] — рявкнул он. — [Он меня ненавидит. Если я покажусь, он взбесится сильнее.]
[Почему он тебя ненавидит и почему не слушается меня? Мы же не три личности, а части одного целого.]
[Он ненавидит меня, потому что я бил его до полусмерти до недавнего времени. Не слушает, потому что у него свои приоритеты. А ты, как обычно, плохо управляешь эмоциями. Нужно напомнить, что без Солус Лутия и Белый Грифон утонули бы в крови?]
[Я — твой гнев, боль и самоненависть. Он — жадность, любовь и всё то, что ты подавлял годами. И не удивляйся, что он бунтует.]
[Погоди... Ты бил его?]
[Твоя звериная часть подавляла часть Мерзости до фиолетового ядра. Я мешал тебе пробиться к глубокому фиолету, он стабилизировал твоё тело. Только когда мы прекратили вражду, он смог набраться сил.]
Затем, когда Лит замер от шока, Пустота говорил медленно:
[Человек. Мерзость. Божественный Зверь.] — он указал когтем на Лита, себя и, наконец, на Пустоперого.
[Мы три стороны Тиамата. Мы с тобой в порядке. А вот вы с ним — нет. Понял теперь?]
[К счастью, я оказался прав. Моя форма Пустоперого — идеальный ответ на способности Мерзости,] — с облегчением подумал Лит, заметив при этом слабое, незнакомое ощущение от Чешуи Пустоты, в которой оказался заточён Йозмог.
[Вопрос в том, как избавиться от него окончательно и что случится, если я вернусь в человеческий облик? Я не могу рисковать тем, что эта тварь вырвется и придётся всё начинать заново. Нужен план.]
Лит медленно развернулся, двигаясь на четвереньках к переулку, где начался этот беспорядок. Дракон мог ходить на двух лапах, но из-за отсутствия практики это казалось неуклюжим.
Длинная шея раскачивалась при каждом шаге, а хвост мешал балансировать, если передние лапы не касались земли.
В этом облике Лит не был неуклюжим, но и ловким его не назовёшь. Ему приходилось поддерживать Гравитационное Слияние и Зону Тишины, чтобы шаги не разбудили соседей.
[Чёрт, жаль, что у меня не было времени потренироваться в этом облике, но с ребёнком на подходе, уроками по Пустотной Магии и всем остальным…] — мысль о Элизии вызвала резкую боль в сердце, и его лапы подогнулись.
— Моё дитя! — проревел он.
Если голос Тиамата был подобен завывающему ветру, научившемуся говорить, то голос Пустоперого напоминал грохот камнепада.
— Моё сокровище. Моё кольцо! МОЙ СВЕТ!
С каждым словом боль росла, и с ней ярость в голосе Дракона. Лишь воздушный барьер Варегрейва предотвратил землетрясение от рёва.
[Что, чёрт возьми, я делаю, и чей это голос?] — Лит был ошеломлён, чувствуя, как теряет контроль над телом. [Я думал, что мои жизненные силы объединились, когда я достиг фиолетового ядра. Почему Пустота снова выходит из-под контроля?]
[Это не я,] — ответил Пустота. — [Мы с тобой заключили договор, и я его не нарушаю. Но он по-прежнему чертовски зол.]
Лит хотел было расспросить, что это за чушь, но ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы сдержать Пустоперого от безумия.
Божественный Зверь резко успокоился, принюхался и закружил, словно ищейка.
— Украдено! Забрано! Моё! — его драконий нос улавливал аромат с востока подземного комплекса, который почему-то казался ему золотым.
Семь глаз на морде побелели, как у Мерзости, и пригород вокруг превратился в серый туман, скрывший всё от обычного зрения. Но теперь он видел сквозь здания и их обитателей, замечая далёкий свет.
Он был слабым, но сиял как маяк — родной, наполненный тоской и теплом. В ту же секунду он почувствовал другой свет — очень далеко, в сторону Валерона. Или даже два света: меньший был окружён большим в защитной хватке.
Голова Дракона металась от одного к другому так быстро, что Варегрейв снова вызвал воздушный щит.
Если в чём-то Драконы и Фениксы были едины — так это в защите яиц. Покинуть гнездо — преступление. Его суть рвалась вернуться. Боль разлуки ощущалась почти физически.
Почти.
Драконы — существа жадные и не выносят потери ни одной монеты, не говоря уж о Солнце его души. Где Камила была его биением сердца, Солус — тёплым светом в нём.
Она — его первая и лучшая подруга, вторая половинка и незаменимая часть. А ещё она связана с артефактом Менадион, что вызывало ярость Дракона.
— Убить их! Сжечь всё и вернуть мой Свет! — цепи Пустоты вырвались из груди, охватив ошеломлённых Демонов Тьмы и превратив их в Демонов Бездны.
[Нет, нет, нет!] — мысленно закричал Лит. — [Я слишком многим пожертвовал. Я выследил Фомора, позволил ему сбежать, проложил путь, пробился сквозь барьеры... Я не позволю всё разрушить!]
К счастью, Демоны слышали и Пустоперого, и Лита, потому замерли, не зная, чьи приказы исполнять.
— Я сказал, убить всех! Сжечь это место дотла! — рявкнул Божественный Зверь, наполняя пасть и крылья фиолетовым пламенем.
[Если мы заключили союз, почему ты не помогаешь?] — мысленно обратился Лит к Пустоте.
[Я помогаю!] — рявкнул он. — [Он меня ненавидит. Если я покажусь, он взбесится сильнее.]
[Почему он тебя ненавидит и почему не слушается меня? Мы же не три личности, а части одного целого.]
[Он ненавидит меня, потому что я бил его до полусмерти до недавнего времени. Не слушает, потому что у него свои приоритеты. А ты, как обычно, плохо управляешь эмоциями. Нужно напомнить, что без Солус Лутия и Белый Грифон утонули бы в крови?]
[Я — твой гнев, боль и самоненависть. Он — жадность, любовь и всё то, что ты подавлял годами. И не удивляйся, что он бунтует.]
[Погоди... Ты бил его?]
[Твоя звериная часть подавляла часть Мерзости до фиолетового ядра. Я мешал тебе пробиться к глубокому фиолету, он стабилизировал твоё тело. Только когда мы прекратили вражду, он смог набраться сил.]
Затем, когда Лит замер от шока, Пустота говорил медленно:
[Человек. Мерзость. Божественный Зверь.] — он указал когтем на Лита, себя и, наконец, на Пустоперого.
[Мы три стороны Тиамата. Мы с тобой в порядке. А вот вы с ним — нет. Понял теперь?]
Закладка