Глава 1905. Хорошие воспоминания. Часть 1 •
— Вы с мамой дали мне крепкое тело, выдержавшее самое суровое обучение. Это ты, папа, заставил меня учиться читать и писать, и именно это позволило мне сдать письменные экзамены и стать сержантом.
— Всё плохое в моей жизни — только моя вина. Каждое глупое решение, каждая попытка отомстить Литу приносили мне только боль и страдания.
— Я не должен был из зависти лезть к Флории Эрнас, так же как и не должен был так обращаться с мамой. Даже достигнув зрелости, я оставался капризным неудачником.
— Я знаю, что пустыми словами не загладить того, что я натворил, но это всё, с чего я могу начать. Прости меня, папа. Прости за всё.
— Как ты и сказал, слишком мало и слишком поздно. Но если ты дашь мне ещё один шанс, я обещаю, что больше тебя не подведу. Сколько бы мне ни осталось — я постараюсь тобой гордиться.
Это был не тот результат, на который надеялся Рааз. Он хотел, чтобы Трион накричал в ответ. Чтобы защищался — и тем самым дал Раазу повод продолжить изливать свою праведную ярость.
Он скрипнул зубами, глядя с ненавистью на тень сына. Даже после смерти Трион причинял ему боль. Рааз только нашёл способ облегчить своё страдание — и тот уже ускользал.
Он поднял правую ладонь, собираясь ударить Триона по лицу, заставить его отреагировать. Тогда Трион снова стал бы «плохим», и Рааз мог бы продолжать.
Но тут Тиста всхлипнула.
Рааз обернулся и увидел боль на лице Элины — боль, вызванную не Трионом, а им самим. Он заметил, как дочь смотрит на него с испугом. Даже Камила, женщина, ставшая для его семьи светом в тьме, была бледна, смотрела на него как на чудовище.
Потом он посмотрел на поднятую руку — и вспомнил, как Орпал бил его по лицу во время пыток.
«Святые боги… Я не просто занимаю место Орпала. Я становлюсь им!» — Рааз схватил правую руку левой, боясь, что та зажила собственной жизнью.
Комната закружилась перед глазами. Воспоминания о пережитых мучениях смешались с теми, когда он учил своих детей. Рааз никогда не поднимал руку на них.
Иногда ему приходилось шлёпать Орпала — только когда тот издевался над братьями и игнорировал замечания родителей.
Пока его рвало, Рааз понял: он взрастил внутри себя монстра. Кормил его всё это время. И если ударит сейчас — этот монстр займёт его место навсегда.
— Папа, ты в порядке? — Трион опустился рядом, обеспокоенный.
Даже в рвоте Рааз продолжал сжимать руки, предпочитая запачкаться жёлчью, чем дать Орпалу поглотить себя окончательно.
Элина, Тиста, Рена, Сентон, Лит и Камила подошли ближе, но оставили ему пространство, чтобы отдышаться.
И тогда Рааз понял. Всё это время он смотрел на них, но не видел. Слышал, но не слушал. Лит спас его тело из особняка Хогумов, но разум Рааза всё ещё был пленником той комнаты.
Он всё ещё лежал на том столе, ожидая избавления.
Увидев обеспокоенные лица родных и услышав тревогу в их голосах, Рааз осознал: эти люди рядом не просто физически. Они рядом — ради него.
Трион применил импульс тьмы, чтобы очистить отца, и осторожно протянул руку.
Рааз схватил её, ощущая неестественный холод и странную фактуру, которой обладала плоть Триона.
«Мой сын действительно мёртв… Он умер больше года назад, и несмотря на всё, несмотря на ярость, несмотря на то, что сделала с ним Ночь… он остался. Не чтобы отомстить, а чтобы защитить нас.
«Иначе он бы пошёл за настоящим Орпалом, а не за его клоном. И Элина сейчас была бы мертва. Он вынес месяцы боли и одиночества, лишь бы мы были в безопасности».
Это осознание ударило в Рааза, как молния. Казалось, он держит за руку холодный труп сына. Будто Трион только что умер у него на руках. Снова.
— Мой мальчик… — вместо того чтобы подняться, Рааз притянул Триона к себе, взял его лицо в ладони и начал гладить. — Мой красивый мальчик… Что этот монстр с тобой сделал…
Слёзы текли по его лицу, а печаль обращалась в ненависть к Ночи, а затем — в ярость на Орпала, который знал, что его сила стоила жизни родного брата, и всё равно пошёл на это.
Эта ярость дала Раазу силы встать и обнять своего потерянного сына, принять его обратно в семью.
Если появление Камилы вернуло ему надежду, что даже в темнейшие времена может случиться нечто прекрасное, то Трион стал доказательством того, что истинная решимость может победить даже смерть.
Рааз посмотрел на своих детей и жену — на людей, ставших его опорой. Он знал: это только первый шаг на пути к исцелению. Но шаг — после стольких дней разложения — был уже чудом.
— Прости меня, папа. Ты сможешь простить меня? — прошептал Трион, отвечая на объятие. Из его глаз вместо слёз шёл лёгкий дым и огонь.
— Глупый ребёнок… Я уже простил. Я никогда тебя не ненавидел. И ты меня не разочаровывал… кроме тех случаев, когда заставлял мать плакать. Все эти годы мы следили за твоей карьерой благодаря Джирни.
— Мы так гордились тобой. И всё, чего хотели — разделить с тобой эту радость. Поэтому твой уход так больно нас ранил. Но теперь это всё в прошлом. Ты здесь — и это всё, что важно.
— Сможешь ли ты простить своего глупого отца за его жестокие слова? — Рааз посмотрел Триону в глаза.
— Тут нечего прощать, — покачал головой тот. — Ты был суров, но прав.
— Всё же отец не должен так говорить своему ребёнку. Не после того, что ты пережил.
— Это не оправдание моим поступкам, папа. Но если тебе станет легче — я прощаю тебя.
Они ещё долго сидели на полу, обнявшись, плача под внимательными взглядами своей семьи.
Когда Рааз встал, он уже успокоился. В его глазах появилась искра жизни. Да, в них всё ещё была боль, но улыбка стала искренней — не маской.
— Лит, а тебе это много маны стоит — держать Демона рядом? — спросил он.
— Всё плохое в моей жизни — только моя вина. Каждое глупое решение, каждая попытка отомстить Литу приносили мне только боль и страдания.
— Я не должен был из зависти лезть к Флории Эрнас, так же как и не должен был так обращаться с мамой. Даже достигнув зрелости, я оставался капризным неудачником.
— Я знаю, что пустыми словами не загладить того, что я натворил, но это всё, с чего я могу начать. Прости меня, папа. Прости за всё.
— Как ты и сказал, слишком мало и слишком поздно. Но если ты дашь мне ещё один шанс, я обещаю, что больше тебя не подведу. Сколько бы мне ни осталось — я постараюсь тобой гордиться.
Это был не тот результат, на который надеялся Рааз. Он хотел, чтобы Трион накричал в ответ. Чтобы защищался — и тем самым дал Раазу повод продолжить изливать свою праведную ярость.
Он скрипнул зубами, глядя с ненавистью на тень сына. Даже после смерти Трион причинял ему боль. Рааз только нашёл способ облегчить своё страдание — и тот уже ускользал.
Он поднял правую ладонь, собираясь ударить Триона по лицу, заставить его отреагировать. Тогда Трион снова стал бы «плохим», и Рааз мог бы продолжать.
Но тут Тиста всхлипнула.
Рааз обернулся и увидел боль на лице Элины — боль, вызванную не Трионом, а им самим. Он заметил, как дочь смотрит на него с испугом. Даже Камила, женщина, ставшая для его семьи светом в тьме, была бледна, смотрела на него как на чудовище.
Потом он посмотрел на поднятую руку — и вспомнил, как Орпал бил его по лицу во время пыток.
«Святые боги… Я не просто занимаю место Орпала. Я становлюсь им!» — Рааз схватил правую руку левой, боясь, что та зажила собственной жизнью.
Комната закружилась перед глазами. Воспоминания о пережитых мучениях смешались с теми, когда он учил своих детей. Рааз никогда не поднимал руку на них.
Иногда ему приходилось шлёпать Орпала — только когда тот издевался над братьями и игнорировал замечания родителей.
Пока его рвало, Рааз понял: он взрастил внутри себя монстра. Кормил его всё это время. И если ударит сейчас — этот монстр займёт его место навсегда.
— Папа, ты в порядке? — Трион опустился рядом, обеспокоенный.
Даже в рвоте Рааз продолжал сжимать руки, предпочитая запачкаться жёлчью, чем дать Орпалу поглотить себя окончательно.
Элина, Тиста, Рена, Сентон, Лит и Камила подошли ближе, но оставили ему пространство, чтобы отдышаться.
И тогда Рааз понял. Всё это время он смотрел на них, но не видел. Слышал, но не слушал. Лит спас его тело из особняка Хогумов, но разум Рааза всё ещё был пленником той комнаты.
Он всё ещё лежал на том столе, ожидая избавления.
Увидев обеспокоенные лица родных и услышав тревогу в их голосах, Рааз осознал: эти люди рядом не просто физически. Они рядом — ради него.
Трион применил импульс тьмы, чтобы очистить отца, и осторожно протянул руку.
Рааз схватил её, ощущая неестественный холод и странную фактуру, которой обладала плоть Триона.
«Мой сын действительно мёртв… Он умер больше года назад, и несмотря на всё, несмотря на ярость, несмотря на то, что сделала с ним Ночь… он остался. Не чтобы отомстить, а чтобы защитить нас.
«Иначе он бы пошёл за настоящим Орпалом, а не за его клоном. И Элина сейчас была бы мертва. Он вынес месяцы боли и одиночества, лишь бы мы были в безопасности».
Это осознание ударило в Рааза, как молния. Казалось, он держит за руку холодный труп сына. Будто Трион только что умер у него на руках. Снова.
— Мой мальчик… — вместо того чтобы подняться, Рааз притянул Триона к себе, взял его лицо в ладони и начал гладить. — Мой красивый мальчик… Что этот монстр с тобой сделал…
Слёзы текли по его лицу, а печаль обращалась в ненависть к Ночи, а затем — в ярость на Орпала, который знал, что его сила стоила жизни родного брата, и всё равно пошёл на это.
Эта ярость дала Раазу силы встать и обнять своего потерянного сына, принять его обратно в семью.
Если появление Камилы вернуло ему надежду, что даже в темнейшие времена может случиться нечто прекрасное, то Трион стал доказательством того, что истинная решимость может победить даже смерть.
Рааз посмотрел на своих детей и жену — на людей, ставших его опорой. Он знал: это только первый шаг на пути к исцелению. Но шаг — после стольких дней разложения — был уже чудом.
— Прости меня, папа. Ты сможешь простить меня? — прошептал Трион, отвечая на объятие. Из его глаз вместо слёз шёл лёгкий дым и огонь.
— Глупый ребёнок… Я уже простил. Я никогда тебя не ненавидел. И ты меня не разочаровывал… кроме тех случаев, когда заставлял мать плакать. Все эти годы мы следили за твоей карьерой благодаря Джирни.
— Мы так гордились тобой. И всё, чего хотели — разделить с тобой эту радость. Поэтому твой уход так больно нас ранил. Но теперь это всё в прошлом. Ты здесь — и это всё, что важно.
— Сможешь ли ты простить своего глупого отца за его жестокие слова? — Рааз посмотрел Триону в глаза.
— Тут нечего прощать, — покачал головой тот. — Ты был суров, но прав.
— Всё же отец не должен так говорить своему ребёнку. Не после того, что ты пережил.
— Это не оправдание моим поступкам, папа. Но если тебе станет легче — я прощаю тебя.
Они ещё долго сидели на полу, обнявшись, плача под внимательными взглядами своей семьи.
Когда Рааз встал, он уже успокоился. В его глазах появилась искра жизни. Да, в них всё ещё была боль, но улыбка стала искренней — не маской.
— Лит, а тебе это много маны стоит — держать Демона рядом? — спросил он.
Закладка