Глава 215 - Я верю в тебя •
— Е Лююнь, ты всё слышал? — бесстрастно спросил Ван Янь. — Твой вызов принят.
Е Лююнь пришёл в себя и ответил:
— Через месяц твой брат будет отомщён. Я лично принесу голову убийцы на его могилу. Ради этого можно подождать ещё месяц!
Ван Янь внезапно помрачнел и поглядел на Лин Юня. Если бы не правила секты, он бы и сам давно пришил ублюдка. Когда месяц назад в клане узнали об убийстве Ван Нина, все от мала до велика пришли в ярость. Ван, одному из величайших кланов империи, было нанесено величайшее оскорбление. Убили их потомка из прямой ветви. Многие их обидчики расплачивались головой за гораздо меньшее. Лин Юнь должен умереть, чего бы им это ни стоило.
— Ты всё видела, Синь Янь, Лин Юнь ответил на вызов, — холодно фыркнул Ван Янь. — Я ни к чему его не принуждал. Будешь и дальше ёрничать, Тунмэнхуэй убьёт не только Лин Юня. Уходим.
— Прочь!
— С дороги.
Сотни элитных учеников Тунмэнхуэй развернулись и ушли, грубо отталкивая прохожих. Никто не осмелился им перечить. Все считались с силой Ван Яня и его подопечных.
— Старшая сестра!
Увидев, что рука Синь Янь всё ещё кровоточит, один из учеников Лоцзяшань бросился к ней с белой марлей. Перевязав руку, Синь Янь молча подошла к Лин Юню.
— Больно было? — спросила она, глядя на рану на его груди.
— Не очень.
— Тебя чуть не убили, и это всё, что ты можешь сказать?
Лин Юнь молча кивнул. Он ещё легко отделался, сохранив своё стремление меча. Да и попадать в подобные ситуации, когда за ним гнались превосходящие по силе противники, стало делом привычным. После убийства Ван Нина это было неизбежно, а сейчас он выиграл хоть какую-то передышку.
— Я понимаю твоё беспокойство, сестра Синь Янь, но ты не сможешь защищать меня вечно. Этот мир жесток, и я прекрасно понимал, что после убийства Ван Нина и унижения Бай Тина мне не будет покоя.
Синь Янь серьёзно посмотрела на Лин Юня и отчётливо сказала:
— В таком случае не смей умирать. Через месяц тебя ждёт сражение не на жизнь, а на смерть. Раз уж осмелился бросить ему вызов, будь мужчиной и убей Е Лююня!
Эти слова чётко отпечатались на душе Лин Юня: убей Е Лююня.
— Через месяц я исполню твоё желание, — низким голосом ответил он, придя в себя.
Синь Янь нахмурилась, развела руки, и в её ладонях загорелся свет. Когда в них накопилась сила мягкости, древняя аура наполнила её тело. Вслед за этим наружу вырвались девять жёлтых лучей, и величественная энергия сгустилась в каплю плотной воды. Такова была её жёлтая боевая душа девятого уровня — вода Тайинь. [1] Она приложила каплю к груди Лин Юня, и рана стала затягиваться прямо на глазах, а вражеское стремление меча развеялось. Лин Юнь полностью исцелился.
— Я верю в тебя, — было последним, что сказала побледневшая и задрожавшая Синь Янь.
«Я верю в тебя… Верю, что ты сразишь Е Лююня!»
От удивления у Лин Юня слегка увлажнились глаза. Он был суровым парнем и не проронил бы ни слезинки, даже если бы горел на медленном огне и умирал в муках. Как говорится, настоящий мужчина проливает кровь, а не слёзы. Но сегодня Синь Янь удалось затронуть самые нежные струнки его души. Он крепко сжал руки, слегка задрожал и прикусил губу, не проронив ни слова.
— Братан, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросил Ли Ую, подведя коня.
— Пойдём отсюда, — сказал Лин Юнь и, оседлав Лунму, ускакал прочь.
На большой высоте посреди облаков два Цзяньяо наблюдали за уносящуюся вдаль кроваво красной полосой. Рядом с ними стояли старик и мужчина средних лет. Стариком был старейшина внутреннего круга Ло Фэн, стоявший за Синь Янь и фракцией Лоцзяшань, заклятый враг Бай Тина. Он занимал высокое положение в совете старейшин и обладал огромной силой. Как и Бай Тин, он имел все шансы однажды занять место среди Чжицзянь. Но прямо сейчас, стоя перед этим мужчиной, он вёл себя смиренно и уважительно.
Мужчина средних лет был одет в элегантные тёмно-синие одежды с изображением нежной сливы Мэйхуа. Розовой, нежной и безупречный.
Мастер секты практически круглый год пребывал в уединении, поэтому фактическую в секте занимали четыре хранителя, также известных как Четвёрка Благородных: Мэй (梅 — Слива), Лянь (兰 — Орхидея), Чжу (竹 — Бамбук) и Цзюй (菊 — Хризантема). Этот мужчина являлся лидером четвёрки! [2]
— Значит, это и есть тот молодой человек с душой-Чжулуном, казнивший Ван Нина? — Голос хранителя Мэя был лёгок, а взгляд так глубок, что нельзя было определить, о чём он думал.
— Да, это он, хранитель Мэй, — кивнул Ло Фэн, затем настороженно спросил: — Что думаешь?
Хранитель Мэй слабо улыбнулся и вместо ответа задал ещё один вопрос:
— Его полное стремление меча сформировалось после прохождения Цзанцзяньлин?
— Похоже на то, — пробормотал Ло Фэн, не понимая, какое это имеет отношение к его вопросу.
— Полагаю, мальчик всё же виделся с ним. И как он только выжил? — Хранитель Мэй скрестил руки на груди и мягко улыбнулся.
— Это…
— Если через месяц Лин Юнь останется в живых, приведи его ко мне, — не стал он дожидаться, пока закончит старик.
Ло Фэн ощутил лёгкую горечь в своём сердце. А ведь он искал хранителя Мэя, надеясь, что тот предотвратит это безумие. Если обе бирки окропились кровью, даже восемнадцать старейшин Чжицзянь не имеют права вмешиваться. Только четыре хранителя, находившиеся на вершине власти, могли на это повлиять. Само собой, хранитель Мэй прекрасно понимал, чего от него хотел старейшина. Несмотря на всё мастерство Лин Юня, будь то путь меча или овладение боевыми искусствами, тому ещё расти и расти до уровня Е Лююня. Не говоря уже об очевидном разрыве в развитии. Шансы на его победу были чрезвычайно низки. Мальчик очень заинтересовал хранителя, но всё же он не станет вмешиваться.
— Тунмэнхуэй с каждым годом становится всё популярнее, — тихо вздохнул хранитель Мэй, будто был немного недоволен Ван Янем.
В этом плане Ло Фэн был с ним солидарен.
— В конце концов, за ним стоит тот господин…
Когда речь зашла об этом таинственном господине, хранитель Мэй слегка нахмурился и сказал:
— Эта девочка, Синь Янь, довольно хороша собой, и её рост в развитии выше всяких похвал. Что касается Лин Юня, не стоит лезть в его дела. Однажды секта меча уже дала ему поблажку. Если он хочет заслужить её снова, пусть удивит меня ещё немного.
Сказав это, хранитель Мэй исчез, не оставив и следа. Старейшина Ло Фэн осознал его задумку. Он собирался по-настоящему проверить Лин Юня, прежде чем встретиться с ним тет-а-тет. Если же парень умрёт, значит, он попросту не заслуживал его внимания. Звёзд на небе горит немало.
В то же время на территории Тунмэнхуэй царила мрачная и давящая атмосфера. Сегодня Лин Юнь не только смог отбиться от нападения в мире Ваньцзянь, но ещё и оставил двенадцать их элитных учеников без стремления меча. Какая ужасная потеря. Непоправимая. Само собой, Ван Янь не был доволен таким исходом.
— Ты разочаровал меня, Е Лююнь. Тебе было дано простое задание, и ты его с треском провалил. Чем оправдаешь свои неудачи?
— Я был неосторожен, — ответил Е Лююнь. — Но я обещаю, этого больше не повториться. Через месяц я убью его собственными руками.
— Думаешь, ты бы ещё стоял здесь, если бы я не был уверен в твоих силах? — холодно фыркнул Ван Янь.
Е Лююнь растерялся и не осмелился сказать что-либо в ответ. В конце концов, всему виной была его беспечность. Подойди он к этому заданию всерьёз Тунмэнхуэй не понёс бы такого тяжёлого урона в мире Ваньцзянь.
Мрачный и нервный Ван Янь расхаживал взад-вперёд, заложив руки за спину.
— Сколько бы ты ни обещал, я должен быть окончательно уверен, что ты справишься. — Вдруг он остановился, что-то для себя решив, достал блестящий нефритовый кулон и бросил его Е Лююню. — Мой тебе подарок. Возьми его и отправляйся в поместье клана Ван на территории столицы. Будешь готовиться там весь следующий месяц.
Подвеска в его руке оказалась довольно холодной на ощупь. Е Лююнь понял, что Ван Янь намеревался сделать его как можно сильнее, насколько это возможно за месяц. Тем не менее это не слишком его обрадовало.
— Старший брат, неужели ты не веришь в мою силу? Сегодня я гнал его по всей секте как никчёмную дворнягу. Если бы не правила секты, я бы давно его убил.
— Он убил моего брата! Ты даже представить не можешь, как это ударило по мне. Мы больше не можем так рисковать.
— Хорошо, я сей же час отправлюсь в столицу, — не стал возражать Е Лююнь, опасаясь попасть ему под горячую руку.
В то же время у дома Лин Юня на территории Лоцзяшань объявился довольно необычный гость.
— Лин… Учитель, с тобой всё в порядке? Я слышал, ты ответил на вызов Е Лююня.
Это был учитель Ку Юнь из Даньяо. Он уже хотел расспросить его дальше, как Лин Юнь холодно взглянул на него. Причём настолько, что немногие были способны выдержать такой взгляд. Ку Юнь проглотил всё, что вертелось у него на языке.
— Если пришёл меня отговаривать, можешь даже не пытаться, — спокойно сказал Лин Юнь.
— Я пришёл дать тебе лечебных пилюль, чтобы ты подлечил… — Ку Юнь внезапно умолк, осознав, что Лин Юнь был совершенно здоров. И не скажешь, что его грудь недавно пронзили мечом. Но разве ему не говорили, что его рана была почти смертельной, совсем близко к сердцу?
— На самом деле, ты здесь как раз кстати. Мне нужна твоя помощь, учитель, — вдруг сказал Лин Юнь, встав на ноги.
— Говори. Помогу чем смогу.
— Мне нужны ресурсы. Как можно больше!
1. 太阴 означает луну, женское начало, а также относится к одной из четырёх диаграмм сы-сян круга перемен Тайцзы, порождённых из двух начал Инь и Ян. Тайинь (⚏), также известная как Лао Инь (老陰 — Старая Инь), как можно догадаться из названия, образовано из Инь, она же порождает триграммы Кунь (☷) — Земля и Гэнь (☶) — Гора. Из них же образуется ещё по восемь гексограмм.
2. Отсылка на четыре традиционных сюжета китайской живописи Гохуа. Эти четыре растения символизируют собой самые благородные и высоконравственные черты человека. Цитируя одну из статей:
«Четверо благородных» символизируют также 4 времени года: весну (орхидея), лето (бамбук), осень (хризантема) и зиму (слива). Слива Мэйхуа, её цветы прорастают сквозь снег и лёд, что показывает её гордый и независимый характер, тонкий аромат орхидеи говорит о её элегантности и изысканной утонченности, бамбук продуваемый ветрами и создающий прекрасные пейзажи при луне, открыт и прямолинеен, а хризантема самодостаточна и изящна. Китайцы наделяют чувствами каждый цветок, травинку, камень и дерево, так что цветы, деревья, трава и камни становятся метафорическими символами характера человека».
Е Лююнь пришёл в себя и ответил:
— Через месяц твой брат будет отомщён. Я лично принесу голову убийцы на его могилу. Ради этого можно подождать ещё месяц!
Ван Янь внезапно помрачнел и поглядел на Лин Юня. Если бы не правила секты, он бы и сам давно пришил ублюдка. Когда месяц назад в клане узнали об убийстве Ван Нина, все от мала до велика пришли в ярость. Ван, одному из величайших кланов империи, было нанесено величайшее оскорбление. Убили их потомка из прямой ветви. Многие их обидчики расплачивались головой за гораздо меньшее. Лин Юнь должен умереть, чего бы им это ни стоило.
— Ты всё видела, Синь Янь, Лин Юнь ответил на вызов, — холодно фыркнул Ван Янь. — Я ни к чему его не принуждал. Будешь и дальше ёрничать, Тунмэнхуэй убьёт не только Лин Юня. Уходим.
— Прочь!
— С дороги.
Сотни элитных учеников Тунмэнхуэй развернулись и ушли, грубо отталкивая прохожих. Никто не осмелился им перечить. Все считались с силой Ван Яня и его подопечных.
— Старшая сестра!
Увидев, что рука Синь Янь всё ещё кровоточит, один из учеников Лоцзяшань бросился к ней с белой марлей. Перевязав руку, Синь Янь молча подошла к Лин Юню.
— Больно было? — спросила она, глядя на рану на его груди.
— Не очень.
— Тебя чуть не убили, и это всё, что ты можешь сказать?
Лин Юнь молча кивнул. Он ещё легко отделался, сохранив своё стремление меча. Да и попадать в подобные ситуации, когда за ним гнались превосходящие по силе противники, стало делом привычным. После убийства Ван Нина это было неизбежно, а сейчас он выиграл хоть какую-то передышку.
— Я понимаю твоё беспокойство, сестра Синь Янь, но ты не сможешь защищать меня вечно. Этот мир жесток, и я прекрасно понимал, что после убийства Ван Нина и унижения Бай Тина мне не будет покоя.
Синь Янь серьёзно посмотрела на Лин Юня и отчётливо сказала:
— В таком случае не смей умирать. Через месяц тебя ждёт сражение не на жизнь, а на смерть. Раз уж осмелился бросить ему вызов, будь мужчиной и убей Е Лююня!
Эти слова чётко отпечатались на душе Лин Юня: убей Е Лююня.
— Через месяц я исполню твоё желание, — низким голосом ответил он, придя в себя.
Синь Янь нахмурилась, развела руки, и в её ладонях загорелся свет. Когда в них накопилась сила мягкости, древняя аура наполнила её тело. Вслед за этим наружу вырвались девять жёлтых лучей, и величественная энергия сгустилась в каплю плотной воды. Такова была её жёлтая боевая душа девятого уровня — вода Тайинь. [1] Она приложила каплю к груди Лин Юня, и рана стала затягиваться прямо на глазах, а вражеское стремление меча развеялось. Лин Юнь полностью исцелился.
— Я верю в тебя, — было последним, что сказала побледневшая и задрожавшая Синь Янь.
«Я верю в тебя… Верю, что ты сразишь Е Лююня!»
От удивления у Лин Юня слегка увлажнились глаза. Он был суровым парнем и не проронил бы ни слезинки, даже если бы горел на медленном огне и умирал в муках. Как говорится, настоящий мужчина проливает кровь, а не слёзы. Но сегодня Синь Янь удалось затронуть самые нежные струнки его души. Он крепко сжал руки, слегка задрожал и прикусил губу, не проронив ни слова.
— Братан, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросил Ли Ую, подведя коня.
— Пойдём отсюда, — сказал Лин Юнь и, оседлав Лунму, ускакал прочь.
На большой высоте посреди облаков два Цзяньяо наблюдали за уносящуюся вдаль кроваво красной полосой. Рядом с ними стояли старик и мужчина средних лет. Стариком был старейшина внутреннего круга Ло Фэн, стоявший за Синь Янь и фракцией Лоцзяшань, заклятый враг Бай Тина. Он занимал высокое положение в совете старейшин и обладал огромной силой. Как и Бай Тин, он имел все шансы однажды занять место среди Чжицзянь. Но прямо сейчас, стоя перед этим мужчиной, он вёл себя смиренно и уважительно.
Мужчина средних лет был одет в элегантные тёмно-синие одежды с изображением нежной сливы Мэйхуа. Розовой, нежной и безупречный.
Мастер секты практически круглый год пребывал в уединении, поэтому фактическую в секте занимали четыре хранителя, также известных как Четвёрка Благородных: Мэй (梅 — Слива), Лянь (兰 — Орхидея), Чжу (竹 — Бамбук) и Цзюй (菊 — Хризантема). Этот мужчина являлся лидером четвёрки! [2]
— Значит, это и есть тот молодой человек с душой-Чжулуном, казнивший Ван Нина? — Голос хранителя Мэя был лёгок, а взгляд так глубок, что нельзя было определить, о чём он думал.
— Да, это он, хранитель Мэй, — кивнул Ло Фэн, затем настороженно спросил: — Что думаешь?
Хранитель Мэй слабо улыбнулся и вместо ответа задал ещё один вопрос:
— Его полное стремление меча сформировалось после прохождения Цзанцзяньлин?
— Похоже на то, — пробормотал Ло Фэн, не понимая, какое это имеет отношение к его вопросу.
— Полагаю, мальчик всё же виделся с ним. И как он только выжил? — Хранитель Мэй скрестил руки на груди и мягко улыбнулся.
— Это…
— Если через месяц Лин Юнь останется в живых, приведи его ко мне, — не стал он дожидаться, пока закончит старик.
Ло Фэн ощутил лёгкую горечь в своём сердце. А ведь он искал хранителя Мэя, надеясь, что тот предотвратит это безумие. Если обе бирки окропились кровью, даже восемнадцать старейшин Чжицзянь не имеют права вмешиваться. Только четыре хранителя, находившиеся на вершине власти, могли на это повлиять. Само собой, хранитель Мэй прекрасно понимал, чего от него хотел старейшина. Несмотря на всё мастерство Лин Юня, будь то путь меча или овладение боевыми искусствами, тому ещё расти и расти до уровня Е Лююня. Не говоря уже об очевидном разрыве в развитии. Шансы на его победу были чрезвычайно низки. Мальчик очень заинтересовал хранителя, но всё же он не станет вмешиваться.
— Тунмэнхуэй с каждым годом становится всё популярнее, — тихо вздохнул хранитель Мэй, будто был немного недоволен Ван Янем.
В этом плане Ло Фэн был с ним солидарен.
— В конце концов, за ним стоит тот господин…
Когда речь зашла об этом таинственном господине, хранитель Мэй слегка нахмурился и сказал:
— Эта девочка, Синь Янь, довольно хороша собой, и её рост в развитии выше всяких похвал. Что касается Лин Юня, не стоит лезть в его дела. Однажды секта меча уже дала ему поблажку. Если он хочет заслужить её снова, пусть удивит меня ещё немного.
Сказав это, хранитель Мэй исчез, не оставив и следа. Старейшина Ло Фэн осознал его задумку. Он собирался по-настоящему проверить Лин Юня, прежде чем встретиться с ним тет-а-тет. Если же парень умрёт, значит, он попросту не заслуживал его внимания. Звёзд на небе горит немало.
В то же время на территории Тунмэнхуэй царила мрачная и давящая атмосфера. Сегодня Лин Юнь не только смог отбиться от нападения в мире Ваньцзянь, но ещё и оставил двенадцать их элитных учеников без стремления меча. Какая ужасная потеря. Непоправимая. Само собой, Ван Янь не был доволен таким исходом.
— Ты разочаровал меня, Е Лююнь. Тебе было дано простое задание, и ты его с треском провалил. Чем оправдаешь свои неудачи?
— Я был неосторожен, — ответил Е Лююнь. — Но я обещаю, этого больше не повториться. Через месяц я убью его собственными руками.
— Думаешь, ты бы ещё стоял здесь, если бы я не был уверен в твоих силах? — холодно фыркнул Ван Янь.
Е Лююнь растерялся и не осмелился сказать что-либо в ответ. В конце концов, всему виной была его беспечность. Подойди он к этому заданию всерьёз Тунмэнхуэй не понёс бы такого тяжёлого урона в мире Ваньцзянь.
Мрачный и нервный Ван Янь расхаживал взад-вперёд, заложив руки за спину.
— Сколько бы ты ни обещал, я должен быть окончательно уверен, что ты справишься. — Вдруг он остановился, что-то для себя решив, достал блестящий нефритовый кулон и бросил его Е Лююню. — Мой тебе подарок. Возьми его и отправляйся в поместье клана Ван на территории столицы. Будешь готовиться там весь следующий месяц.
Подвеска в его руке оказалась довольно холодной на ощупь. Е Лююнь понял, что Ван Янь намеревался сделать его как можно сильнее, насколько это возможно за месяц. Тем не менее это не слишком его обрадовало.
— Старший брат, неужели ты не веришь в мою силу? Сегодня я гнал его по всей секте как никчёмную дворнягу. Если бы не правила секты, я бы давно его убил.
— Он убил моего брата! Ты даже представить не можешь, как это ударило по мне. Мы больше не можем так рисковать.
— Хорошо, я сей же час отправлюсь в столицу, — не стал возражать Е Лююнь, опасаясь попасть ему под горячую руку.
В то же время у дома Лин Юня на территории Лоцзяшань объявился довольно необычный гость.
— Лин… Учитель, с тобой всё в порядке? Я слышал, ты ответил на вызов Е Лююня.
Это был учитель Ку Юнь из Даньяо. Он уже хотел расспросить его дальше, как Лин Юнь холодно взглянул на него. Причём настолько, что немногие были способны выдержать такой взгляд. Ку Юнь проглотил всё, что вертелось у него на языке.
— Если пришёл меня отговаривать, можешь даже не пытаться, — спокойно сказал Лин Юнь.
— Я пришёл дать тебе лечебных пилюль, чтобы ты подлечил… — Ку Юнь внезапно умолк, осознав, что Лин Юнь был совершенно здоров. И не скажешь, что его грудь недавно пронзили мечом. Но разве ему не говорили, что его рана была почти смертельной, совсем близко к сердцу?
— На самом деле, ты здесь как раз кстати. Мне нужна твоя помощь, учитель, — вдруг сказал Лин Юнь, встав на ноги.
— Говори. Помогу чем смогу.
— Мне нужны ресурсы. Как можно больше!
1. 太阴 означает луну, женское начало, а также относится к одной из четырёх диаграмм сы-сян круга перемен Тайцзы, порождённых из двух начал Инь и Ян. Тайинь (⚏), также известная как Лао Инь (老陰 — Старая Инь), как можно догадаться из названия, образовано из Инь, она же порождает триграммы Кунь (☷) — Земля и Гэнь (☶) — Гора. Из них же образуется ещё по восемь гексограмм.
2. Отсылка на четыре традиционных сюжета китайской живописи Гохуа. Эти четыре растения символизируют собой самые благородные и высоконравственные черты человека. Цитируя одну из статей:
«Четверо благородных» символизируют также 4 времени года: весну (орхидея), лето (бамбук), осень (хризантема) и зиму (слива). Слива Мэйхуа, её цветы прорастают сквозь снег и лёд, что показывает её гордый и независимый характер, тонкий аромат орхидеи говорит о её элегантности и изысканной утонченности, бамбук продуваемый ветрами и создающий прекрасные пейзажи при луне, открыт и прямолинеен, а хризантема самодостаточна и изящна. Китайцы наделяют чувствами каждый цветок, травинку, камень и дерево, так что цветы, деревья, трава и камни становятся метафорическими символами характера человека».
Закладка