Глава 314. Не каждый может быть моим учеником •
Ли Юньшоу.
Любопытные последовали за ними, наблюдая за процессией. Они заметили, что в ней участвовали несколько важных советников Тайного совета.
В этой группе слуги несли церемониальные письма поклонения на красной бумаге и чайные принадлежности.
Наблюдатели оцепенели. Это были атрибуты церемонии поклонения наставнику в соответствии со старыми правилами семьи Ли.
Раз процессия направлялась к двору Опавший лист, значит, восходящие звезды семьи Ли собирались официально принять этого учителя?
Это было невероятно! Если Ли Шу и другие станут его учениками, то статус этого учителя станет наравне со вторым поколением семьи Ли, и он получит право участвовать в семейных собраниях!
Те родители, которые когда-то позволяли своим детям спать подольше, теперь кусали локти.
Кто-то, воспользовавшись тем, что процессия еще не дошла до двора Опавший лист и все не стало окончательным, поспешил вперед и прошептал Ли Юньшоу: «Старший брат, мой разум тогда помутился, и я позволил ребенку поспать подольше. Можешь наказать меня, но ты должен вписать имя своего племянника в письмо поклонения».
Ли Юньшоу взглянул на него: «Я давал вам два дня. Если бы ты хоть немного серьезно отнесся к своим ошибкам, тебе не пришлось бы сейчас умолять меня. Ты все еще не понимаешь, что главный герой в этом деле – учитель из двора Опавший лист. Ко мне это не имеет никакого отношения».
Умолявший человек с горечью на лице сказал: «Старший брат, а отец знает, что ты так не ценишь братские чувства?»
Ли Юньшоу остановился, и вся процессия за ним тоже остановилась.
Этот важный человек из Тайного совета семьи Ли пристально посмотрел на стоявшего перед ним своего единокровного младшего брата: «Я хотел сказать тебе об этом завтра, но отец приказал всем вам явиться к Дому Баопу, чтобы получить наказание плетью. Если я сегодня поддамся личным чувствам, завтра мне тоже придется получить наказание».
Наказание плетью было семейным правилом, но старик не использовал его более десяти лет, и все постепенно забыли об этом.
Лицо умолявшего побледнело. Он тоже был влиятельным человеком в семье Ли, хоть и не таким впечатляющим, как Ли Юньшоу или Ли Чанцин, но все же человеком с репутацией.
Если завтра он будет стоять на коленях перед Домом Баопу, где его высекут, как он сможет потом смотреть людям в глаза?
Однако он прекрасно понимал, что ему этого не избежать.
…
В следующий момент процессия уже подошла к воротам двора Опавший лист.
Ли Юньшоу легонько постучал: «Ли Юньшоу привел детей семьи Ли, чтобы передать письма поклонения».
«Пожалуйста, входите».
Из двора Опавший лист донесся чистый голос Цин Чэня.
Ли Юньшоу вошел первым. Почему-то он почувствовал, что у этого молодого человека была какая-то необъяснимая аура.
Несмотря на то, что семья Ли устроила такую пышную церемонию поклонения учителю, выражение лица молодого человека, стоявшего перед ним, нисколько не изменилось.
Но никто не знал, что Ли Юньшоу не в первый раз видел Цин Чэня.
Цин Чэнь также смерил взглядом мужчину средних лет. У него были прямые брови, горящий взгляд и седина на висках.
Но, несмотря на то, что он должен был излучать решительность, он был удивительно мягким, словно осенний ветерок в сентябре, уже прохладный, но все еще несущий тепло солнечного света.
Ли Шу и другие также последовали за ним во двор Опавший лист. Только эта армейская элита, увидев молодого человека, замерла от неожиданности.
Они знали, что вернулись, чтобы стать учениками и изучать ортодоксальный метод совершенствования, но они не ожидали, что наставник, которому они собирались принести поклон, окажется таким молодым!
Это была первая встреча учителя и его учеников. До этого сыновья семьи Ли, вернувшиеся из армии, подписали соглашение о неразглашении. Они не приходили во двор Опавший лист, чтобы встретиться с этим учителем, и не расспрашивали о нем других людей. Они просто молча ждали предстоящего сюрприза.
Однако они и представить себе не могли насколько сюрприз окажется неожиданным.
Ли Шу в этом году исполняется 26 лет. Среди этой группы элитных солдат самому молодому 24 года.
А Цин Чэнь? С первого взгляда можно было сказать, что этому наставнику, вероятно, нет и двадцати лет.
И вообще, почему этот учитель выглядит таким уставшим? Он точно практикующий?
В тот момент, когда Ли Юньшоу вошел во двор Опавший лист, он увидел, что его сын моет посуду и протирает плиту на кухне.
Во дворе уже собралось много людей. На глазах у всех Ли Кэ, словно ничего не произошло, вымыл тарелку зимних персиков и поставил ее на каменный стол.
14-летний юноша все еще обдумывал, раз вчера он вымыл шесть зимних персиков, и учитель съел их все, значит, учителю они нравятся.
Может, принести учителю еще, чтобы они были в наличии каждый день и не заканчивались?
И еще, деревья рядом с двором Опавший лист, которые нужно заменить. Может, посадить персиковые деревья зимних сортов? Весной они будут красиво цвести...
Но не будут ли к учителю сыпаться отцветшие цветки персика?
Ли Кэ было совершенно все равно, что подумают другие, увидев это. Он просто делал то, что хотел и что должен был делать, без лишних мыслей.
Но для Ли Шу и других это было иначе. Они знали, что дедушка любит Ли Кэ, и в прошлом году Ли Кэ даже представлял главную ветвь семьи в храме предков.
Такой гордый сын семьи Ли теперь был на побегушках у другого человека.
Ли Шу и другие немного успокоились. Они понимали, что у этого, несомненно, должна быть причина.
В это время Ли Юньшоу пристально посмотрел на своего сына, затем оглянулся на толпу позади него: «Все расходитесь. Те, кто должен войти – входите, а кто должен выйти – выходите и закройте ворота».
После этих слов во дворе Опавший лист остались только 22 человека, которые должны были стать учениками, и сам Ли Юньшоу.
Ли Юньшоу посмотрел на Цин Чэня: «Хотя я и старше тебя, но после того, как они станут твоими учениками, мы будем равны. Я тоже не слишком вежлив с тобой. Прошу, садись».
Цин Чэнь взглянул на глубокое кресло рядом с собой.
В это время Ли Кэ неожиданно вышел из кухни с тряпкой и тщательно протер кресло.
Затем он отошел в сторону и сказал: «Учитель, пожалуйста, садитесь».
Ли Юньшоу смотрел на эту сцену, о чем-то задумавшись. Через мгновение он сказал: «Согласно правилам поклонения наставнику, принятым в семье Ли, с этого дня ты будешь приглашаться на все семейные собрания. Кроме того, по старым правилам, все ученики должны совершить три коленопреклонения и девять поклонов, а затем подать чай в знак принятия наставника».
(п.п. – три коленопреклонения и девять поклонов – традиционный китайский ритуал глубокого уважения и поклонения, который символизирует высшую степень почтения. Три коленопреклонения – три земных поклона – человек становится на колени и трижды касается лбом земли, что символизирует крайнее смирение и преданность. Девять поклонов – человек совершает девять поклонов, каждый из которых сопровождается определенными жестами, например, сложением рук или прикосновением ко лбу. Это выражает глубокое уважение и почтение. Этот ритуал использовался перед императором, в религиозных церемониях, а также в важных семейных мероприятиях, чтобы выразить уважение к старшим или умершим)
Когда прозвучали слова о трех коленопреклонениях и девяти поклонах, одноклассники Ли Кэ ничего не почувствовали, но Ли Шу и остальные снова молча переглянулись.
Нань Гэнчэнь, прятавшийся сзади, был ошеломлен этой комбинацией ударов «супер-повышения в статусе» брата Чэня. Если все встанут на колени, значит, и ему придется...
Но труднее всего было принять это не этим людям, а Цин И...
Цин И не хотел практиковать, потому что знал, что в семье Цин был предок по имени Цин Чжэнь, который обладал непревзойденным интеллектом и считал ниже своего достоинства становиться пробужденным.
Он очень восхищался предком Цин Чжэнем и хотел подражать ему.
Но проблема в том, что после приезда в поместье Баньшань его сначала заставили изучать боевые искусства, а теперь еще и заставят вставать на колени перед этим учителем.
Конечно, он мог и отказаться от поклонения, но когда Цин И подумал, как в скором времени возрастет сила Ли Кэ после совершенствования, он начал беспокоиться о своем будущем.
Однако Цин Чэнь улыбнулся и сказал: «Не вставайте пока на колени. Я знаю, что некоторые из вас не согласны с этим. Это не так важно. Сначала я могу вас научить, а к вопросу о поклонении наставнику вернемся позже».
Люди из семьи Ли, которые хотели стать учениками, растерянно переглянулись. Ли Шу заговорил первым: «Учитель, мы не имеем в виду ничего плохого. Церемония поклонения наставнику – это то, что мы должны сделать».
Ли Юньшоу объяснил: «Приняв их письма поклонения и получив три коленопреклонения и девять поклонов, ты должен будешь научить их настоящим навыкам, а они будут относиться к тебе, как к отцу. Если однажды они нарушат это, Тайный совет накажет их. Это основа порядка внутри семьи Ли, так что тебе не о чем беспокоиться».
Цин Чэнь улыбнулся: «Ли Кэ, возьми письмо поклонения и сожги его. Я здесь, чтобы учить и отвечать на ваши вопросы. Нет необходимости связывать всех какими-либо правилами. Как я уже сказал, если однажды вы почувствуете, что я достоин стать вашим наставником, не будет слишком поздно вернуться к поклонению».
Цин Чэнь прекрасно понимал, что эти молодые люди пришли к нему с определенными ожиданиями. Однако он был слишком молод, настолько молод, что заслужить их уважение было трудно.
«К тому же, – добавил Цин Чэнь, – не каждый может быть моим учеником».
В этот момент Ли Шу и другие снова растерянно переглянулись. Теперь вопрос был не в том, хотели ли они поклониться учителю, а в том, что учитель не хочет их принимать!
Ли Юньшоу серьезно посмотрел на Цин Чэня.
Двенадцать элитных солдат армии Ли вместе с лучшими учениками школы Ли примут его своим учителем – что это означает? Через двадцать лет не только авторитет Цин Чэня будет очень высоким в семье Ли, но и его статус. В Федерации, если только он не станет врагом семьи Ли, он сможет делать что заблагорассудится.
Если с ним что-то случится, Ли Шу и другие, будь то из благодарности за метод совершенствования или из-за отношений учителя и ученика, обязательно помогут ему.
Однако молодого человека перед ним это, похоже, не волновало.
Ли Юньшоу ненадолго задумался, а потом сказал: «Лучше сделаем так. Мы по-прежнему будем утверждать внешнему миру, что завершили церемонию поклонения наставнику. Так тебе будет удобнее внутри семьи Ли. Что касается того, захотят ли они искренне поклониться тебе как наставнику в будущем – зависит от их собственного выбора. Кроме того, ты в любой момент можешь отсеять любого из них».
«Хорошо, – Цин Чэнь, улыбаясь, посмотрел на Ли Юньшоу. – Если больше не о чем говорить, можете идти. Остальные остаются и начинают практиковать».
«Начнете сегодня?» – на этот раз Ли Юньшоу был действительно удивлен.
«Да, сегодня, – улыбнулся Цин Чэнь. – Время дорого. Надеюсь, новость о принятии учеников пока не выйдет за пределы поместья Баньшань».
«Хорошо, – кивнул Ли Юньшоу, – я могу это гарантировать. Фактически, после сегодняшнего вечера в поместье Баньшань будет введено военное положение».
Именно в это время внешняя охрана поместья Баньшань снова сменилась. Личные войска Ли Юньшоу, 081-я гарнизонная бригада Первой Федеральной армии, полностью взяли на себя оборону всего поместья Баньшань.
С этого момента, за исключением нескольких человек, которые еще могли входить и выходить из поместья, остальные фактически оказались в поместье под домашним арестом.
Кроме того, 081-я гарнизонная бригада перебросила более десятка «стратегических информационных машин». С этого момента все звонки и все сообщения, отправленные из поместья Баньшань, находились под постоянным контролем.
На этот раз уровень военного положения был выше, чем когда-либо прежде.
Все высокопоставленные лица верхних трех районов почувствовали необычную атмосферу.
Перед уходом Ли Юньшоу вдруг обернулся к Ли Кэ: «Хорошо практикуйся с учителем. Если ты не преуспеешь в своем совершенствовании, тебе не разрешено возвращаться».
Ли Кэ на мгновение остолбенел. Это был первый раз, когда его отец так строго что-то от него требовал: «Я понял, отец».
Ли Юньшоу снова посмотрел на Цин Чэня. Мужчина средних лет долго молчал, а затем сказал: «Надеюсь, учитель Цин Чэнь понимает, что сегодня я передаю в твои руки будущее семьи Ли».
Цин Чэнь был крайне изумлен. Он смотрел на одинокую фигуру Ли Юньшоу, когда тот повернулся и пошел. Он чувствовал, что за его словами скрывалось что-то еще.
…
После того, как Ли Юньшоу ушел, Цин Чэнь посмотрел на Ли Шу и остальных и сказал: «Все садитесь на землю, скрестив ноги. Я начну учить вас методу совершенствования».
Ли Шу и другие были ошеломлены. Это было слишком прямолинейно.
Разве учитель не должен сначала что-нибудь сказать, например, пять основных пунктов, три второстепенных пункта и так далее?
«Учитель, может, вы все же скажете что-нибудь, а то нам как-то не по себе», – сказал Ли Шу.
Цин Чэнь задумался: «Пока я официально не признаю вас, не говорите снаружи, что вы мои ученики».
Ли Шу и остальных охватила безнадега. Они пришли поклониться учителю и обнаружили, что он слишком молод, но ничего не сказали, а теперь Цин Чэнь еще и пренебрегает ими.
Но по какой-то причине, чем больше Цин Чэнь вел себя подобным образом, тем больше им становилось любопытно, чему он собирается их научить и насколько высоки его способности.
Возраст, который раньше все ставили под сомнение, теперь, похоже, не является проблемой.
Напротив, чем моложе был Цин Чэнь, тем больше они думали, что он, возможно, был гениальным человеком.
Цин Чэнь больше не тратил слов и с помощью дыхательной техники быстро ввел всех одного за другим в состояние медитации.
Легко и просто.
Кто-то только вошел в состояние медитации, как сразу же очнулся: «Учитель, я почувствовал присутствие энергии!»
Цин Чэнь не стал ругать его, а просто снова вернул его в состояние медитации и сказал: «Не надо шуметь. Сосредоточься и направляй энергию в акупунктурную точку шэнь-тин».
Ли Шу наблюдал, как его товарищи один за другим входили в состояние медитации, и в глубине души задавался вопросом: неужели совершенствование – это так просто?
Они слышали об ортодоксальных методах совершенствования. Говорят, что нужно упорно практиковать бесполезные вещи в течение нескольких лет, прежде чем можно будет приступить к настоящей практике. Затем нужно ждать еще полгода, прежде чем можно будет почувствовать присутствие энергии.
Однако метод совершенствования их учителя, похоже, пропускает многие шаги и ведет прямо к великому пути.
Ли Шу наблюдал, как Цин Чэнь наклоняется, кладет руку на запястье, будто хочет измерить пульс у ученика, и ученик тут же входит в состояние медитации. Затем Цин Чэнь встает и идет мерить пульс у другого ученика, и следующий ученик тоже тут же входит в состояние медитации.
Священный ортодоксальный метод совершенствования был превращен их учителем в конвейер. Он был словно управляющим свинофермой и проверял, не больны ли поросята.
Это было слишком неофициально...
«Учитель, – спросил Ли Шу, подавляя удивление, – мы можем напрямую практиковать и направлять энергию?»
Цин Чэнь подумал немного и задал встречный вопрос: «А как иначе?»
«Но многие организации практикующих требуют, чтобы ученики сначала отполировали свои тела...»
«Это вводит людей в заблуждение, – терпеливо объяснил Цин Чэнь. – Они просто хотят использовать тренировку тела как способ усилить ваше благоговение и преданность организации. На самом деле, все это ненужная ерунда».
Если бы он учил, как другие организации практикующих, Цин Чэню пришлось бы провести в семье Ли несколько лет, прежде чем увидеть результаты. Откуда у него могло быть столько времени?
Его время было слишком ценно!
Вскоре Ли Шу тоже вошел в состояние медитации, почувствовав «энергию» и внутренний восторг.
Цин И, увидев, как Цин Чэнь подходит к нему, вдруг с сомнением спросил: «Вы действительно хотите научить меня этому ортодоксальному методу совершенствования?»
«Ты тоже мой ученик, почему бы не научить?» – сказал Цин Чэнь и положил свои тонкие пальцы на запястье Цин И.
Цин И почувствовал, как частота его дыхания внезапно изменилась, и невольно закрыл глаза.
Но он не мог понять, неужели Ли Кэ действительно избил его не по указанию учителя?
В противном случае, почему он столь любезен, что готов научить его практиковаться?
Это же ортодоксальный метод совершенствования!
Бросаясь от одной мысли к другой, Цин И выпал из состояния медитации.
Однако Цин Чэнь мягко вернул его к прежнему состоянию и терпеливо напомнил ему: «Не позволяй своему разуму блуждать».
На какое-то время эмоции Цин И стали сложными.
Не глава, а вынос мозга. Два дня над ней голову ломала. Надеюсь, вам понравилось.