Глава 251. Семейная идиллия •
Том 1. Глава 251. Семейная идиллия
Мать Цинь Хаосюаня бросила короткий взгляд на Лань Янь, а затем радушно произнесла:
— Прошу вас, проходите, гости дорогие! Присаживайтесь, отдохните с дороги. А Лань, побыстрее приготовь нам чаю!
Усадив гостей, мать Цинь Хаосюаня скрылась в доме и вернулась с двумя комплектами новой одежды. Протянув их сыну, она сказала:
— Я сшила их для тебя после того, как ты ушёл. Но я не знала, где тебя искать, поэтому они так и лежали у меня.
Сердце Цинь Хаосюаня переполнило тепло. Он бережно принял одежду из рук матери, словно это были хрупкие фарфоровые изделия.
— Отдохни пока, сынок, — сказала мать. — Я приготовлю нам поесть. Твой отец на горе, рубит дрова, но скоро вернётся.
Она была так счастлива возвращению сына, что, позабыв обо всём на свете, поспешила на кухню, чтобы приготовить для него самый вкусный ужин.
Цинь Хаосюань остался стоять во дворе, любуясь цветущими деревьями. Улыбка не сходила с его лица. Радость от встречи с родителями была слаще любого сокровища, найденного в Долине Ядовитых Бессмертных.
Вскоре он услышал тяжёлые шаги.
Узнав знакомую поступь, Цинь Хаосюань вскочил на ноги и бросился к воротам. На его глазах навернулись слёзы.
В ворота вошёл мужчина с вязанкой дров за плечами. Его лицо избороздили морщины, а кожа приобрела смуглый оттенок, характерный для жителей гор. Это был отец Цинь Хаосюаня.
Бам!
Отец Цинь Хаосюаня застыл на месте, увидев сына. Топор и вязанка дров выпали из его рук. Он, как и жена, не мог поверить своим глазам.
Но, будучи мужчиной, он быстро взял себя в руки. На его глазах блеснули слёзы.
— Сын мой, — сдавленно произнёс он. — Ты вернулся… Ничего, что ты не стал бессмертным. Ничего, что не стал… Мы найдём тебе хорошую жену, будешь жить обычной жизнью, растить детей…
Глядя на огрубевшие руки отца и разочарование в его глазах, Цинь Хаосюань почувствовал, как к его горлу подкатил ком. Он не понимал, почему родители решили, что он вернулся домой, потерпев неудачу на стезе совершенствования, но решил не расстраивать их раньше времени.
— Отец, — с улыбкой сказал он. — Я всё ещё совершенствуюсь. Просто очень соскучился по вам и решил навестить.
— Правда? — глаза отца загорелись.
Он знал, что сын никогда не лжёт, но всё равно не мог поверить своему счастью.
— Разве я могу тебя обмануть? — рассмеялся Цинь Хаосюань.
Он представил Лань Янь и Сина отцу.
Отец Цинь Хаосюаня расплылся в улыбке. Подняв топор и дрова, он сказал:
— Сейчас я умоюсь, а потом мы с тобой выпьем по чашке вина!
— Я схожу за вином! — вызвался Син и, не дожидаясь ответа, бросился к воротам.
Вскоре вернулась мать Цинь Хаосюаня. Стол был накрыт, и семья, не видевшаяся почти два года, наконец-то воссоединилась. Они ели, пили вино, шутили и смеялись. В доме царила атмосфера тепла и уюта, которая передалась даже Лань Янь и Сину.
Нет ничего сильнее семейных уз.
Когда отец и мать Цинь Хаосюаня, захмелев, отправились спать, Цинь Хаосюань вышел во двор. Он смотрел на закатное небо, и его улыбка постепенно угасала. На его лице появилась тень грусти.
— Что случилось? — спросил Син. — Ты должен быть счастлив.
— Я счастлив, — кивнул Цинь Хаосюань. — Я очень скучал по ним. Но я не мог вернуться, поэтому старался не думать о них. Это ужасно, но я чуть не забыл, как выглядят мои родители. Сейчас, глядя на них, я понимаю, насколько безжалостна стезя совершенствования. Я молод, я могу обрести бессмертие, но мои родители стареют. Мне страшно от мысли, что однажды их не станет…
Цинь Хаосюань посмотрел на вязанку дров, лежащую в углу двора. Отец принёс их с собой. Их было немного. Цинь Хаосюань взял несколько верёвок и направился к выходу.
— Ты куда? — удивлённо спросил Син.
— За дровами, — ответил Цинь Хаосюань.
Он вспомнил, что от их дома до горы Сяоюйшань было около десяти ли, и ему стало не по себе от мысли, что отец каждый день ходит туда и обратно. Раньше Цинь Хаосюань сам рубил дрова, но теперь, когда он ушёл совершенствоваться, эта тяжёлая работа легла на плечи стареющего отца.
Сердце Цинь Хаосюаня сжалось от чувства вины.
По дороге к горе Сяоюйшань он встретил знакомых, которые с удивлением смотрели на него. В их взглядах читались сочувствие, сожаление и злорадство. Они, как и его родители, решили, что он вернулся домой ни с чем.
Цинь Хаосюань не обращал на них внимания. Он хотел нарубить побольше дров, чтобы отцу не приходилось так часто ходить в горы.
«Небесный Рассекающий Удар», которым Цинь Хаосюань пользовался в бою, теперь служил ему топором. Взмах — и толстые ветки с треском падали на землю. Цинь Хаосюань ловко распиливал их на части и связывал верёвками.
Раньше он рубил дрова нехотя, спустя рукава, но теперь вкладывал в это дело всю душу. Ведь чем больше дров он нарубит, тем реже отцу придётся ходить в горы.
Цинь Хаосюань не спал всю ночь. Он рубил дрова и относил их домой, а потом снова возвращался на гору.
Утром родители Цинь Хаосюаня вышли во двор и застыли на месте, увидев гору дров.
— Сын мой, ты всю ночь провёл в лесу? — спросила мать, и в её голосе прозвучал упрёк.
— Не беспокойся, мама, — улыбнулся Цинь Хаосюань. — Нам, совершенствующимся, много сна не нужно. Лучше приготовь нам завтрак, я ужасно проголодался.
Мать ласково посмотрела на сына и отправилась на кухню.
Следующие несколько дней Цинь Хаосюань проводил с родителями. Днём он помогал им по хозяйству, а ночью отправлялся в горы за дровами. Он нарубил столько дров, что их хватило бы на целый год. А ещё он вспахал огород.
Мать переживала, что сын слишком много работает, но Цинь Хаосюань успокаивал её, говоря, что это меньшее, что он может сделать для них. Если бы не маленький двор, он бы нарубил дров на десять лет вперёд.
Всё, чего он хотел — это чтобы его стареющие родители жили в покое и ни в чём не нуждались.
Жители деревни Датянь узнали, что Цинь Хаосюань вернулся домой не потому, что его изгнали из секты, а чтобы навестить родителей. Люди потянулись к ним с подарками.
Отец и мать Цинь Хаосюаня были на седьмом небе от счастья. Пусть принимать гостей и было утомительно, но им это нравилось.
— Наш сын — настоящая гордость! — говорили они. — Не у всех есть такой замечательный сын!
Эти простые слова, полные гордости, тронули Цинь Хаосюаня до глубины души. Пусть ему и не нравилось общаться с многочисленными родственниками и знакомыми, он терпеливо сносил все эти визиты ради родителей.
Приходили люди и из семьи Чжан, чтобы узнать, как поживают Чжан Куан и Чжан Ян. Цинь Хаосюань, хоть и недолюбливал Чжан Яна, честно ответил, что они оба — перспективные ученики секты Тайчу.
Узнав об этом, родные Чжан Куана и Чжан Яна устроили праздник. Пусть сыновья и не могли вернуться домой, но новость о том, что они преуспели в совершенствовании, стоила того, чтобы отметить это событие.
Отец Цинь Хаосюаня отвел Сина в сторонку и тихонько спросил, правда ли, что Чжан Куан и Чжан Ян пользуются уважением в секте.
Син, мастер пускать пыль в глаза, принялся расписывать успехи Цинь Хаосюаня, словно тот был главным претендентом на место главы секты.
Услышав эти россказни, Цинь Хаосюань прогнал Сина, опасаясь, что тот своими байками вскружит голову родителям. Он честно рассказал отцу о том, как обстоят дела на самом деле.
В свободное время Цинь Хаосюань, который после того, как ступил на стезю совершенствования, немного разбирался в медицине, составил для родителей рецепты лекарственных средств. Пусть он и не мог подарить им бессмертие, но облегчить их страдания был обязан. Отец страдал от ревматизма, а мать — от ломоты в суставах.
Все эти дни мать Цинь Хаосюаня не выпускала из рук иголку с ниткой. Она штопала старую одежду сына и шила для него новую.
— В руках матери — нитка, на сыне — одежда…
Её глаза, и без того узкие, превращались в щёлочки, когда она шила. Иногда игла впивалась в пальцы, но она не обращала на это внимания. Лицо матери, покрытое морщинами, озаряла тёплая улыбка.
Цинь Хаосюань помнил, как в детстве отец казался ему могучим великаном. Но с тех пор, как он ушёл из дома, спина отца согнулась.
Он помнил, как отец, вернувшись с охоты, всегда купал его, каким бы уставшим ни был. Цинь Хаосюань, как и все дети, любил играть на улице, и к вечеру его одежда и волосы были покрыты пылью.
В те времена они жили бедно. Мать подрабатывала прачкой, чтобы прокормить семью, поэтому купать Цинь Хаосюаня приходилось отцу.
И отец, этот здоровяк, никогда не жаловался. Он терпеливо стирал с него грязь, а когда Цинь Хаосюань, играя, обливал его водой, лишь делал вид, что сердится.
Цинь Хаосюань никогда не забудет этого. Каждый вечер он наливал таз тёплой воды и мыл ноги родителям.
Когда он в первый раз вызвался вымыть ноги матери, та принялась отказываться:
— Что ты, сынок? Ты же будущий бессмертный! Твои руки должны держать меч, а не тряпки!
Цинь Хаосюань почувствовал, как у него защипало в носу.
— Мама, перестань, — сказал он. — Какой из меня бессмертный? Я твой сын, вот и всё.
Он настоял на своём, и вскоре ноги матери оказались в тазу с водой. Время оставило свой след не только на лице и руках матери, но и на её ступнях. Пока Цинь Хаосюань бережно тёр их мочалкой, мать с любовью гладила его по голове.
Отец не стал возражать, когда Цинь Хаосюань предложил ему вымыть ноги.
— Наконец-то дождался, — усмехнулся он. — А то я уж думал, зря тебя, паршивца, купал!
Ноги отца, огрубевшие от тяжёлой работы, напоминали кору старого дерева, но Цинь Хаосюань прикасался к ним с нежностью, вспоминая, как отец купал его в детстве.
В эти дни у Цинь Хаосюаня созрел план. Он хотел найти способ подарить родителям бессмертие. Пусть это и казалось невозможным, но он поклялся себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы этого добиться. Иначе зачем все эти лишения и тяжёлые тренировки?