Глава 267 •
Вести себя как ребенок!
— И в стихотворении упоминается не только твое имя, но и скрытые черты, — добавила Юй Шаньшань.
— О, обо мне? Какое стихотворение? — Чи Цянь было немного любопытно.
— Что за стихотворение? — с любопытством спросил Линь Юань.
Видя, что и Чи Цянь, и Линь Юань проявляют любопытство, Юй Шаньшань была очень довольна.
Она не стала долго тянуть и, смеясь, сказала:
— Стихотворение такое…
Читай на — Храм мал, но злые ветры сильны, пруд мелок, но злых…. — прежде чем Юй Шаньшань договорила, Чи Цянь ущипнула ее за щеку.
Вообще, Чи Цянь редко щипает Юй Шаньшань.
Обычно она стучит ей по голове.
Это Линь Юань – тот, кто любит щипать Юй Шаньшань за лицо.
Но Чи Цянь не удержалась и ущипнула ее, потому что ее стихотворение действительно было плохим.
Увидев, что сделала Чи Цянь, Линь Юань улыбнулся, понимая причину.
Полная строка стихотворения звучит так: «Храм мал, но злые ветры сильны, пруд мелок, но злых рогоносцев слишком много. (П.а.п: значение: если круг общения слишком мал, очень вероятно, что произойдет много неприятностей.)
Линь Юань посмотрел на Юй Шаньшань, чье лицо было ущипнуто Чи Цянь, и улыбнулся:
— И ты говоришь это о столь красивой девушке, как Цяньцянь, до чего же странное животное…
— Тогда, являясь красивой девушкой, разве ты не часто называл меня «свиньей»?
Услышав жалобу Юй Шаньшань, Линь Юань потерял дар речи.
Затем он молча протянул руку и ущипнул ее за другую щеку.
Через некоторое время все трое уже были готовы уходить.
В конце концов, выставка каллиграфии подошла к своему завершению.
Но тут внезапно подошел Гэ Юаньшань.
— Сяо Юань, ты можешь остаться? Мне нужно кое-что с тобой обсудить.
— М? В чем дело, старик Гэ? — спросил Линь Юань.
Гэ Юаньшань некоторое время колебался. Он посмотрел на рисовую бумагу, которую держала Чи Цянь, и сказал:
— На самом деле, ничего особенного, но о моей просьбе все еще немного неловко говорить. Речь идет о писании, которое ты только что написал и подарил этой маленькой девочке, оно мне очень нравится.
— Я хотел обсудить с тобой и этой маленькой девочкой, могу ли я сделать ее копию?
Можно было увидеть колебания Чи Цянь, когда она услышала просьбу Гэ Юаньшаня.
Просьба старика на самом деле не имела большого значения, однако каллиграфия, написанная Линь Юанем, представляла собой стихотворение с ее именем и имело особое значение.
Чи Цянь тоже очень нравилась работа Линь Юаня, и ей не хотелось, чтобы другие прикасались к ней.
В дополнение к тому, что ее имя послужило источником вдохновения, были и другие причины, по которым ей очень нравилась эта работа.
Гэ Юаньшань, в конце концов, стар, и поэтому он мог видеть сомнения Чи Цянь. Линь Юань тоже это видел.
Старик тайно вздохнул и уже был готов развернуться и уйти.
Однако Линь Юань быстро остановил его:
— Старик Гэ, подожди. Каллиграфия, которую я подарил своей подруге, имеет некоторый смысл. Прости, что я не могу позволить тебе сделать копию.
— Но я могу написать еще одну и отдать тебе, — с улыбкой добавил он.
Глаза Гэ Юаньшаня расширились, когда он услышал его слова, его лицо было полно нескрываемой радости, его тон был довольно взволнованным, и он сказал:
— Правда? Спасибо тебе, Сяо Юань!
— Не стоит. Это пустяк.
Гэ Юаньшань считал, что каллиграфия Линь Юаня действительно выдающаяся, но он понятия не имел, насколько.
Но позже, чем больше он думал о ней, тем больше ощущал ее очарование, тем больше ему нравилось творчество Линь Юаня и тем больше оно его очаровывало.
У него была небольшая одержимость каллиграфией.
Чем больше он думал о ней, тем больше ему казалось, что каллиграфия Линь Юаня была такой хорошей, даже лучше, чем у него!
Это трудно принять, но Гэ Юаньшань знал, что это правда.
Большинство мастеров-каллиграфов не пишут писания в присутствии других и даже ни с кем не делятся ими.
В конце концов, во многих случаях требуется единство тела и разума, чтобы написать особенно хороший шедевр.
Пускай и не оригинал, но для него этого будет достаточно.
Линь Юань же так сильно не заморачивался.
Каллиграфия божественного уровня воистину очень устрашающая и очень стабильная.
Теперь он знаком со всеми видами каллиграфии, и, пока он поднимает перо и наносит несколько мазков чернил, он способен творить искусство.
Хотя Линь Юань не проявлял особого интереса к семье Гэ, он был крайне заинтересован внучкой Гэ Юаньшаня и невестой Е Фэна.
И даже сам старик всегда благоволил ему и даже хотел принять его в качестве своего ученика.
Итак, Гэ Юаньшаню потребовалось более десяти секунд, чтобы убедить Линь Юаня, но последнему такой вариант не понравился.
Вскоре Линь Юань вернулся к столу на сцене.
Некоторые люди тоже собирались уходить, но, увидев юношу на сцене, снова схватившего перо, они моментально вернулись назад.
Им действительно нравилось наблюдать за тем, как он пишет каллиграфию.
Они не знали почему, но это самое прекрасное событие, свидетелем которого можно стать.
Даже если они не понимают заоблачной цены в 80 миллионов, которую только что предложил Гэ Юаньшань, этого было достаточно, чтобы привлечь внимание многих людей.
Тем временем Линь Юаня не волновали мысли других людей.
Под чрезвычайно выжидающим взглядом Гэ Юаньшаня он быстро схватил кисть и написал строчку стихотворения.
На этот раз он был более искусен, чем в прошлый раз, поэтому закончил писать лишь через десять секунд.
— Старик Гэ, я закончил. Прими это.
Видя, что Линь Юань закончил писать, Гэ Юаньшань бросился проверять.
Схватив писание, он тут же рассмеялся.
Смеясь, он прочитал:
— Озеро соединено с далекими горами и поглощает воду из реки Янцзы; в измерении оно огромно и безгранично…
— Прекрасно! Превосходно!
На этот раз Линь Юань включил его имя в свой текст.
Хотя это взято из стихотворения Фань Чжунъяня «Дань уважения башне Юэян», все же можно было увидеть, что Линь Юань тщательно обдумал его.
Увидев строчку с его именем, Гэ Юньшань был очень доволен.
Он рассмеялся так громко, что некоторые каллиграфы поблизости тоже наклонились посмотреть.
Глаза, которые смотрели на Гэ Юаньшаня один за другим, стали чрезвычайно завистливыми.
Все они думали, что Линь Юань не сможет повторить свой почерк в этот раз и что он будет не так хорош, как первый. В конце концов, качество зависит от состояния каллиграфа.
Но чего они не ожидали, так это того, что новая каллиграфия Линь Юаня окажется такой же великолепной, как и первая.
Исключая такие факторы, как историческая ценность, культурная ценность и многие другие, это искусство с таким качеством каллиграфии, безусловно, будет отмечено в истории.
Для таких людей, как они, которые любят каллиграфию, это просто слишком невероятно.
Видя сияющие брови и гордый взгляд Гэ Юаньшаня, многие люди, которые тоже любят каллиграфию и которые также являются мастерами, ничего не могли с собой поделать.
Они повернулись к Линь Юаню, один за другим.
— Молодой человек, не могли бы вы написать и для меня тоже? Я заплачу… 30 миллионов!
— Эй, старик. Ты предложил такую высокую цену. Ты умираешь?! Ребенок… Я имею в виду мастер! Не могли бы вы также написать что-нибудь и для меня? Я отдам вам свои три дома школьного округа в районе Циньян в качестве оплаты!
— Ты, старая тварь, действительно бесстыден. Просить у молодого человека писания?! Кстати, мастер, ваша каллиграфия действительно очень хороша. Я нахожу вас идеальным кандидатом для своей внучки. Не могли бы вы, пожалуйста, приехать и навестить мой дом?
К нему стекалось множество людей.
Увидев, как эти мастера, которых трудно встретить в обычные дни, бросаются к Линь Юаню и просят дать им писание, остальные были ошеломлены.
Линь Юань улыбнулся и ответил:
— Мне очень жаль, господа, но я пишу писания только два раза в день. Если у меня будет время в будущем, мы сможем поговорить об этом снова.
У Линь Юаня не было недостатка в деньгах, поэтому заманчивые слова окружающих его людей были не очень привлекательны для него.
Он отказался без всяких колебаний.
Услышав отказ Линь Юаня, мастера каллиграфии ушли очень расстроенные.
У них не было другого выбора, кроме как сдаться. Глядя на каллиграфию, сделанную Линь Юанем для Гэ Юаньшаня, на гордые белые брови и белую бороду старика, они чувствовали, что хотят сжечь ее.
После того, как все люди ушли, Юй Шаньшань вскочила, обняла Линь Юаня за руку и кокетливо сказала:
— Кузен, я хочу, чтобы ты написал что-нибудь и для меня! Ты уже написал для Чи Цянь и старика. Напиши пару строчек и для меня тоже!
ПП: С Новым годом!!