Том 4. Глава 2. Приятель или враг?

86 — Восемьдесят шесть

Убежище для беженцев представляло собой готовые жилища для кратковременного проживания. Погода изрядно их потрепала, цвета выцвели на солнце. Их продали Республике задешево — видавшие виды из старых бараков Союза. Простенькие, грубоватые конструкции, призванные дать убежище на поле боя.

С беженцами обращались как со скотом: загнали внутрь жилищ на краю поля боя, не давали выбирать ни еду, ни одежду, ни припасов. В обмен на эту минимальную поддержку от Союза они были обязаны участвовать в изматывающих восстановительных работах и военной подготовке.

В Республике Сан-Магнолия было временное правительство, но в реальности оно ходило под пятой Союза. Псины, лишь на словах переставшие быть имперскими, ходили себе под ложным предлогом защиты по Республике, ценящей мир и равенство.

Сцена, в которой юноши и девушки блуждали с вялыми лицами, резала по сердцу. В этом возрасте они должны быть на попечении родителей и под защитой общества, ходить в школу, увлекаться модой и хобби, зависать с друзьями. Но вместо этого…

Среди руин некогда великолепного дворца, бывшем армейском штабе, возвели новые бараки для размещения здесь этой весной нового подразделения. Ударная группа «восемьдесят шесть» — подразделение из мерзких «восемьдесят шесть». Снова эти пятна пытаются осквернить прекрасную страну грязными цветами, будто это место — их.

Но они ошибаются. Это наша гордая страна Альб.

†

— Полковник Владилена Миризе, капитан Шин’эй Ноузен. В рамках операции по отвоевыванию северных секторов Республики я поручаю вам сверхсекретную миссию.

В кабинете начальника штаба на базе по какой-то причине был выключен свет. Виллем, сам начальник штаба, сидел спиной к освещенному солнцем окну, из-за чего его лицо разобрать было невозможно; локтями он упирался в стол, руки прикрывали ему рот.

Вопрос во взгляде Лены, посмотревшей на Шина, был слишком очевиден.

«Это странно. Разве так отдают приказы в армии Союза?»

Но Шин, к сожалению, оставался все таким же бесстрастным, а значит он, скорее всего, посчитал это обычным делом. Или, возможно, был слишком ошеломлен, что потерял дар речи. Лена не могла сказать наверняка.

Пока она размышляла, Виллем, сделавшись словно скучающим и разочарованным, выпрямился.

— И что же, вас это совсем не взволновало? Я думал, детишки вашего возраста будут прыгать от счастья, услышав про сверхсекретную миссию.

— Каковы детали этой миссии?

Начальник штаба усмехнулся после того, как Шин проигнорировал его шутку в своей неизменной невозмутимой манере.

— Какой же вы зануда, капитан Ноузен. Я дам вам записи с мультиками, которые были популярны в вашем детстве, попытайтесь проникнуться этим детским развлечением, пусть и уже поздним… Ну ладно, а теперь…

В кабинет вошел помощник, включил свет, активировал голографический экран и положил на стол начальника штаба несколько медиа-носителей с мультфильмами и фильмами.

— …давайте к делу. У меня есть для вас миссия, дорогие мои офицеры. В рамках операции по отвоевыванию северных секторов Республики ударная группа «восемьдесят шесть» направляется на захват подземного железнодорожного терминала северной второй столицы Республики — Шарите.

Лена напряглась. Наконец пришло время.

— Начну с объяснения нашего текущего положения. Крупные силы Легиона размещены на севере первого сектора, в столице Республики Либерте-эт-Эгалите. В декабре прошлого года было сочтено, что оккупационных сил недостаточно для отвоевывания сектора, из-за чего они были вынуждены отказаться от продвижения… Хотя уверен, мне не нужно это объяснять капитану Ноузену, способному отслеживать передвижения врага.

Начальник штаба слабо улыбнулся в ответ на вернувшийся взгляд Лены.

— Армия Союза знает о способности капитана и использует ее для того, чтобы быть в курсе дела о деятельности врага на большой территории. В отличие от вашей страны, цепляющейся за иллюзию здравого смысла, Союз не может позволить себе выбросить на поле боя предупреждающее устройство.

— Сомневаюсь, что для меня все закончилось бы хорошо, признай меня Республика предупреждающим устройством.

В Республике «восемьдесят шесть» считались недочеловеками без права голоса. Признай они в нем многообещающий предмет исследования, скорее всего, тут же бы препарировали или законсервировали в жидкости… В прошлом, когда Чувственный резонанс еще разрабатывался, не сосчитать сколько детей забрали из лагерей для интернированных и убили в экспериментах над людьми.

Лена вспомнила подругу, которую многие годы терзали мысли о том, что она бросила своего друга детства на эту судьбу. Майор Анриетта Пенроуз, руководитель отдела исследований технологии Чувственного резонанса. Забытого друга детства Шина.

— Все так, да… Подземный центральный железнодорожный терминал Шарите, который вам нужно захватить, — это крупномасштабная производственная база для Легиона. Согласно нашей разведке, предположительно на четвертом подземном уровне расположилась машина Автоматического производства, Вайзел, а на пятом — блок управления Адмирала, машины типа Электростанция.

Жестом руки начальник штаба вывел перед собой голографический экран, на котором отображалась трехмерная модель терминала. Четырнадцать путей, двадцать пять платформ и линий, а также примыкающий большой коммерческий объект, охватывающий семь подземных уровней. Сооружение было чрезвычайно запутанным и сложным, некоторые предприятия тянулись вплоть до соседних станций.

Потеряться можно было даже в этой трехмерной модели, и поэтому место по праву заслужило название «Подземный лабиринт Шарите».

Шин нахмурился почти сразу, как изучил модель. Лена мигом позже поняла, из-за чего.

Там было слишком тесно.

Наименьшие из туннелей были всего четыре метра в ширину и длину. Основные боевые единицы армии Союза, Ванарганды, не пролезут в них от слова совсем, и даже Регинлейв мог застрять при одном неверном шаге. Легиону тоже не развернуть здесь свои главные силы, Львов и Динозавров, но, поскольку они занимали обороняющуюся сторону, они могли зарываться в пол и готовиться к столкновению. Поле боя, на котором враг мог спрятать слабые места в броне или высовывать только голову для усложнения прицеливания, представляло собой, наверное, худшее из возможных для Регинлейва и его низкой огневой мощи.

— Цель: вывести из строя две машины Легиона. И обойдитесь небольшим, насколько это возможно, повреждением. У нас очень мало данных по этим двум типам. Мы хотим изучить их, если получится… Но не ставьте это в приоритет. Если из-за второстепенной задачи будут дополнительные потери, смело забудьте про нее.

У них были лишь несколько записей об Адмирале и Вайзеле, скрывающихся глубоко на территориях Легиона. Даже Республика сталкивались с ними лишь в самом начале войны, да и то немного. К счастью, в то время на поле боя находились действующие солдаты наземных войск, которые смогли предоставить подробнейшие отчеты. Держа это в уме, Лена подняла руку:

— Сэр, могу я задать вопрос?

Начальник штаба вежливо улыбнулся:

— Конечно, полковник Миризе… Знаете, а приятно слышать уважение к вышестоящему по званию, которого не дождёшься от одного вечно мрачного капитана, чьё имя я упоминать не стану.

Лена искоса глянула на Шина, но тот сделал вид, что ничего не слышал.

— Адмирал — машина Легиона, производящая запасы энергии через преобразование солнечной энергии в электричество. Каким образом она будет работать под землей, где нет доступа к солнечному свету?

Согласно отчетам, Адмирал представлял собой огромный Легион, напоминающую бабочку, на его крыльях располагались солнечные панели, и рядом кружились стайки Нимфалидов — Переносных электрогенераторов — размером с ладонь. Под землей машина не могла расправить свои массивные крылья, да и солнца для производства электроэнергии не было.

— Если быть точнее, этот тип Легиона в основном полагается на солнце. В отчете от Объединенного королевства значится, что среди машин был Адмирал, который генерировал электроэнергию из геотермального источника. Способность адаптироваться к ситуации — одна из примечательных черт высокой скорости обучаемости Легиона… Более того, наш Адмирал, согласно предположениям, так и вовсе использует термоядерный синтез.

— Термоядерный синтез?.. Но ведь…

— Даже в Союзе он уже находится на стадии испытаний, поэтому для Легиона его использование вполне возможно. В конце концов, большая часть технологий была унаследована Легионом от нашей бывшей Империи… И это ещё одна причина, по которой Морфо направился в Республику в прошлогоднем крупномасштабном наступлении. Чем больше электричества поставляется рельсовой пушке, тем больше возрастает: начальная скорость, мощность и дальность. Если Морфо не просто бы засел внутри стен, а ещё и получил подпитку от электричества, полученного через термоядерный синтез… думаю, наш Союз и окружающие страны превратились бы в пепел, а мы и сделать ничего бы не успели.

— …

— Коммодор, — обратился к начальнику штаба уже Шин.

— Да, мрачный капитан?

— Командир ударной группы «восемьдесят шесть» — не полковник Миризе, а полковник Вензель. Почему ее здесь нет?

Начальник штаба слегка улыбнулся и пожал плечами:

— Что, разве не очевидно? Для подобных заданий не нужны никакие совещания, все данные мы обычно высылаем вам. Просто есть один момент, который я хотел показать вам помимо директивы для этой операции.

— …

— …

«Так, этому человеку нельзя доверять», — подумала Лена. Стоявший рядом с ней Шин, скорее всего, подумал о том же самом.

ᅠ

Начальник штаба встал и сказал, что проводит их с целью размять ноги после продолжительной волокиты с документами. Лена следовала за ним по коридору базы объединенного штаба, когда внезапно кое-что осознала и оглянулась. Они не возвращались назад по тому же пути. Она посмотрела на Шина: он, нахмурившись, осматривал окружение.

— Сэр…

Начальник штаба, Виллем, не удостоил её даже взгляда, а просто подошёл к двери в конце коридора. ID-замок деактивировался, и он открыл дверь. Затем обернулся к ним, застывшим на месте, и жестом пригласил внутрь.

Зал имел высокий потолок, и выглядело так, будто был удален верхний этаж. Они стояли на втором. За ограждением снизу расположились кабинеты, в них солдаты с нарукавной повязкой аналитической группы делали какую-то работу. Кто-то смотрел на проецирующийся в воздух голографический экран — вероятно, предмет анализа.

Экран показывал какое-то подобие конференц-зала, сделанном в гнетущем дизайне поздней Империи. Из зала раздавался голос Эрнеста, но его самого видно не было. Он находился вне кадра.

— Еще одна жалоба насчет «восемьдесят шесть», представитель Примула?

Его тон показался крайне холодным и резким. На экране женщина, к которой обращались как Примула, изящно улыбнулась. Серебряные волосы и глаза Альб, также виднелась эмблема пятицветного флага, означающая, что она занимала должность во временном правительстве Республики.

— Да… Как мы уже упоминали несколько раз, отнятые вашей страной «восемьдесят шесть» — оружие, и принадлежит оно Республике Сан-Магнолии. Они законная собственность нашей страны. Мы просим вернуть их немедленно.

— Что?!. — невольно вскрикнула Лена, на что начальник штаба поднял руку для того, чтобы она замолчала.

Посмотрев на него, она увидела слабую ухмылку. Лена, наконец, увидела правду, скрытую за этой жестокой улыбкой. Настоящей причиной, по которой их позвали, было…

…показать им это.

ᅠ

Женщина — Примула — продолжила односторонне требовать:

— «Восемьдесят шесть» — низший вид… скот в человеческом обличье. Союз не имеет права изымать их. Начать здесь стоит с того, что у Союза нет прав даже на пребывание вашей армии на территории Республики. Поэтому они должны вернуть «восемьдесят шесть», приказать военным отступить и отдать обратно суверенитет Республики в законные руки Альб.

Эрнест словно бы усмехнулся.

— Мы планировали перепоручить оборону вашей армии сразу, как закончили бы отвоевывать северные сектора. Но вы правда намерены сдерживать Легион методами, которые, помимо того, что отвратительны, так еще и не сработали полгода назад?

— Конечно. Мы, Альба, установили величайшую форму правления в истории человечества — система, где высшая раса стоит над другими расами на континенте. Мы никогда не проиграем Легиону, потому что они — создания низшей расы.

По ее взгляду можно было сказать, что она говорила совершенно серьезно.

Даже Союз с его самой большой территорией и военной силой на континенте был вынужден изменить стратегию в противостоянии с Легионом, а она практически уже объявила победу. Она уверенно говорила о превосходстве Альб над другими расами в абсолютно каждой сфере.

Эта женщина… фанатик… прямо так и сказала.

— Наше отступление полгода назад можно связать с некомпетентностью «восемьдесят шесть». Мы дали им превосходное оружие, много лучше того, на что мог надеяться скот, и все же за десять лет они не добились победы. Также, судя по нашим экспертизам, обрушение Гран-Мюра в том жалком наступлении Легиона было вызвано несколькими структурными проблемами. То есть это саботаж «восемьдесят шесть», построивших ее. Слабоумные, ленивые дегенераты… Уж в этот раз мы заставим их сражаться под нашим лучшим и эффективным началом.

ᅠ

Запись завершилась. Лена уставилась на потемневший экран, закусив губу.

«И снова…

Республику снова ведут люди с таким образом мышления…»

— Выходит, они хотят, чтобы «восемьдесят шесть» после ухода армии Союза занялись обороной Республики, как раньше. Неисправимые, в самом деле: едва ли они понимают военную ситуацию, и сколь извращено их чувство справедливости, — усмехнулся начальник штаба.

Его смешок показался ей таким далеким. Она не могла даже посмотреть Шину в глаза, а ведь тот стоял рядом… Нет, она не хотела смотреть. Вероятно, он направил на Лену тот же холодный, рассудительный взгляд, какой обращал на других Альба.

Шин спросил прямо:

— Вы намерены подчиниться их требованиям, если мы не будем полезны?..

— После того, как мимолетное сочувствие от граждан иссякнет, и мы не найдем вам дальнейшее применение — возможно.

Начальник штаба не дрогнул от ледяного взгляда Шина.

— Злиться причин нет, «восемьдесят шесть». Разве вы не живое доказательство того, к чему все люди так или иначе приходят?

Шин слабо вздохнул:

— Ага…

— В общем, вот как обстоят дела: эта женщина стремительно завоевывает поддержку граждан бывшей Республики и укрепляет свое положение во временном правительстве. Она сделалась лидером Ордена чистокровных Святой Магнолии, Белоснежных, Патриотичных рыцарей, а их требования, ну, вы, собственно, слышали.

— Это какое-то подобие кодового имени в армии Союза?..

— Я лишь назвал их так, как они назвали себя сами.

— …

Шин с отвращением вздохнул.

— И как эти… рыцари связаны с нашей миссией?

Он сократил название.

— Можете рассматривать их как некое предостережение и не более того… Будем надеяться, что беспокойство с моей стороны абсолютно не нужно, ладно?

†

Однако требования Патриотичных рыцарей всё ещё впивались в сердце Лены, словно шип. Перед её глазами проецировались в воздух личные дела ста тридцати девяти новых процессоров, но Лена сидела, погружённая в свои мысли.

Хотя «восемьдесят шесть» родились и выросли в Республике, для них страна далека от понятия “дом”. Но пусть так, однажды они могут захотеть вернуться на свою родину. Только вот если Республика к тому моменту будет именно такой… скорее всего, никто туда не вернется.

«Как Республика может так поступать?. Это же моя родина, а я теперь даже гордиться ею не могу…»

Фипи, чёрный кот, мяукнул.

— Полковник… Полковник Миризе.

— И-ик!

Она подняла голову и заметила Грету.

— Простите. Что-то случилось, полковник Вензель?

— Спрашиваешь, случилось ли? Сегодня прибудут майор Пенроуз и младший лейтенант Егер, а также начинает работать первая группа процессоров на своём новом месте службы. Майор и младший лейтенант должны уже прибыть с минуты на минуту.

Тревожно проверив календарь на голографическом экране, а после ещё и сверив время с часами на её столе, она мгновенно встала на ноги.

— Я… Я сейчас же должна пойти и встретить их.

Лена изначально так планировала поступить, но совершенно забыла из-за свалившейся на нее работы с документами. Грета усмехнулась, остановив её рукой.

— Я уже послала кое-кого. Им покажут их комнаты, так что у тебя есть время для подготовки, так сказать… Майор Пенроуз девушка всё-таки, мы не можем позволить ей выйти в свет до того, как она сможет смыть с себя усталость после перелета.

— Простите ещё раз… И спасибо вам.

— Не нужно благодарностей. Всё же это часть моей работы.

Когда Лена уже собралась сесть обратно, она внезапно кое-что осознала и застыла.

— А кого вы послали встретить её?..

Грета вопросительно склонила голову.

— Капитана Ноузена, поскольку он сейчас полностью свободен… А почему спрашиваешь?

ᅠ

— Шин?!.

Шин нерешительно взглянул на технического руководителя Республики, когда та, застыв посреди взлётно-посадочной полосы, страдальчески воскликнула. Бэрнольт, тащивший ее багаж, тоже был сбит с толку. Технический руководитель, майор Пенроуз, побледнела от шока и смятения, причем побледнела так, как Шин в жизни еще не видел. Оправившись от удивления, она заговорила дрожащими губами:

— Капитан Ноузен, мне бы хотелось кое в чем удостовериться…

Она старалась сдерживать комок эмоций в голосе, но безуспешно.

— Встретить меня вас отправила полковник Миризе?..

— Никак нет, майор Пенроуз. Указание дала мне полковник Вензель, наш командир, — ответил он на вопрос, силясь понять скрытый смысл.

Разница между званиями майор и капитан была абсолютна, и хотя отчасти Шина мало заботила субординация, он все же последовал ей, чтобы Лена не потеряла лицо из-за его слов. Он подумал, что знает причину поведения технического руководителя. Граждане Республики видели в «восемьдесят шесть» свиней в человеческом обличье.

— Если вам неприятно, что вас встречает «восемьдесят шесть», то прошу прощения… Так как вы причислены к лаборатории, сомневаюсь, что мы будем видеться после.

— Если бы меня это волновало, я не стала вызываться бы сюда в принципе, — выплюнула майор Пенроуз, будто уязвленная. — И кроме того, я технический эксперт в области Чувственного резонанса. Мне в любом случае придется часто контактировать с процессорами…

— Аннет! — эхом разлетелся по взлётно-посадочной полосе полный паники голос.

Их взгляды переместились на бежавшую к ним Лену. Она, должно быть, мчалась на всех парах, не останавливаясь, поскольку как только добежала, сразу уткнула руки в колени и тяжело задышала. На ней не было ни фуражки, ни орденов — видимо, сорвалась сюда без промедлений.

— Капитан Ноузен, я покажу здесь всё майору Пенроуз. Старший сержант Бэрнольт, пожалуйста, позаботьтесь о багаже.

— Так точно, мэм.

— Хорошо, мы тогда пойдём.

Шин вопросительно посмотрел на Лену, когда та уходила. Она словно пыталась убраться подальше — подальше от него. Когда пара ушла, Бэрнольт вытянул руку, и Шин дал ему фуражку. Райден, по случаю проходивший мимо, спросил:

— Что у вас?..

— Да кто его вообще знает?

Шин сам понятия не имел, в чем проблема. Затем он спросил Райдена в ответ:

— Ты чего здесь делаешь?

— Пришел встречать новеньких. Один пацан в хвосте оказался…

Он подбородком указал на парня из Селен, который безучастно осматривался. Наверное, упустил шанс уйти с остальной группой.

— …а второй — вон там.

Райден перевел взгляд к открывшемуся заднему люку второго транспортного самолета. «Восемьдесят шесть» маленького телосложения, стоило ему заметить Шина и Райдена, остановился как вкопанный. Его челюсть отвисла чуть ли не до земли.

— А? К-кэп Ноузен?! Вице-кэп Шуга!

Он словно только что увидел двух мертвецов, хотя если взглянуть с его стороны, это было не так уж далеко от истины. Парень, которого звали Рито, был подчиненным Шина и Райдена до того, как они два года назад присоединились к отряду Остриё копья. Его бывшие командиры, насколько он знал, к этому времени уже должны быть мертвы. Шин сам удивился, узнав, что знакомый выжил, тем не менее Рито выпалил:

— Вау, кэп, только не говорите мне, что таки умерли, и теперь работаете настоящим Богом Смерти?! Это что получается, мы все того?!

Райден разразился смехом, а Шин глубоко вздохнул.

ᅠ

После падения Гран-Мюр среди граждан Республики нашлись добровольцы — немного, но все же, — которые заступили на службу и стали пилотировать Джаггернауты. И был один, кто отказался защищать родину в армии своей страны и пожелал вступить в ударную группу. Всего один солдат.

— Младший лейтенант Дастин Егер. С этого дня я нахожусь у вас в подчинении. Очень приятно познакомится!

Когда парень из Селен в форме Республики цвета морской синевы неуклюже отсалютовал, в группе Шина повисло напряженное молчание. Их предупредили, да, но… Это ведь был республиканец. Они бессознательно чувствовали неприязнь. Уловив мрачную атмосферу, Шин спросил у парня:

— Ты изначально не был солдатом, так почему вызвался? Формальности можешь опустить, мы все здесь на равных…

— Так точно, сэр… Ой, прости! Да, до крупномасштабного наступления я правда только учился.

Взволнованный, Дастин живо исправился, стоило ему увидеть чуть сузившиеся алые глаза Шина. Как и было велено, он заговорил с «восемьдесят шесть» без всяких «вы».

— Понимаешь… среди моих однокашников многие «восемьдесят шесть» погибли в боях против Легиона. А я только и мог, что смотреть. Поэтому я подумал, что должен. Но я не хочу обременять той же войной моих детей и внуков. Чтобы разорвать этот порочный круг, я… граждане Республики должны встать и сражаться.

— Тебя мало будет заботить происходящее в мире после твоей смерти в бою. Ты все еще уверен в своем решении?

Дастин поджал губы.

— Даже если я погибну, мои поступки на что-нибудь да повлияют. Повлияют на будущее. Так что да, меня это заботит… Если вы меня примите, я полон решимости сделать то, что от меня требуется.

ᅠ

— Младший лейтенант Шиден Иида из ударной группы «восемьдесят шесть», капитан отряда Брисингамен*, отвечающий за оборону штаба. Рада, наконец, познакомиться, капитан Ноузен, сэр.

[П/П: золотое ожерелье из скандинавской мифологии]

Отряд, ставший известным как Рыцари королевы, состоял из пятнадцати человек, переживших крупномасштабное наступление. Шин смотрел прямо на младшего лейтенанта Шиден Ииду с позывным Циклоп, когда та, стоя спиной к пяти девушкам-процессорам, небрежно отсалютовала ему. Лена еле сдержала ухмылку из-за разочарованной реакции Шина.

Низкий с хрипотцой голос Шиден не позволял сходу определить ее пол. Всколоченные красные волосы коротко острижены, смуглая кожа и высокая — ростом со среднего мужчину. А еще пышная грудь — намного больше, чем у любой знакомой Лены, — из-за которой галстук сгибался под острым углом.

Вдохновением для позывного, скорее всего, послужили ее глаза. Правый был темно-синего цвета, а левый — белый, словно снег. Создавалось впечатление, словно глаз у нее был всего один. Она сощурилась и показала острые клыки, когда ухмыльнулась, точно дикий зверь.

Да, Шиден Иида — женщина.

Лена ни разу об этом не упоминала, и Шин, судя по всему, даже предположить не мог. Стоит сказать, в восемьдесят шестом секторе чаще выживали все-таки мужчины. В условиях сурового боя на выживаемость сильно влияют выдержка и выносливость. И поскольку женщины были, как правило, физически менее выносливы мужчин, в среднем они жили меньше.

Все процессоры собрались в конференц-зале. Шиден заговорила из центра группы:

— Кстати, ты игрушку-то свою получил обратно, сердцеед? Ту, которую обронил на цветочном поле полгода назад?

Шин сощурился, и тогда Шиден ухмыльнулась. Она в самом деле была выше девушек. Ее глаза находились на уровне глаз Шина, хотя сам он сам был выше среднего парня его возраста.

— Уж подробностей не знаю, но не надо вымещать злость на даме, которая может оказаться совершенной незнакомкой, засранец. Какой же тогда был позор.

— Отрицать не стану, но… Какое право ты имеешь говорить со мной в таком тоне?

Шиден усмехнулась и высокомерно подняла подбородок.

— Всякое право. Плевать мне, что ты Бог Смерти восточного фронта. У тебя нет прав оскорблять Наше величество, усек? Кстати, ты разве не должен был сдохнуть два года назад? Черт, узнай хотя бы, как не вылезать из своей могилы.

— А ты у нас только и годишься, что лаять, да?.. — провокационно отозвался Шин, оставив невысказанной часть про укус.

На миг в ее причудливых глазах появилась искорка веселья, а затем Шиден бросилась вперед.

— Выкуси!

Сразу после крика на Шина обрушился, точно молот, удар ногой по диагонали, от которого он ушел, отступив всего на полшага. Затем он удачно уклонился от следующей атаки и, найдя возможность в паузе, махнул рукой в ответ. Короткие пряди красных волос танцевали в воздухе, как брызги крови или тлеющие на ветру угольки.

Ее белоснежный глаз сощурился со звериной свирепостью.

Лену эта внезапная драка не на шутку взволновала, ее взгляд и руки беспомощно блуждали.

— А, э-э, п-пожалуйста, перестаньте!..

— Да оставь их, Лена. Пусть разберутся, — сказал Сео, сидящий на стуле. Спинка служила ему подставкой для подбородка и локтей, руками он обхватил шею. — В курсе же, как львы, волки, да те же бродячие псы бьются за роль вожака в стае? Вот это оно и есть. Пусть уладят вопросы своими методами.

— Но они ведь не бродячие псы!..

Лена вдруг заметила, что находящиеся рядом «восемьдесят шесть» подвинули стулья для лучшего обзора и беззастенчиво делали ставки на возможного победителя. И никто не собирался вмешиваться. Крена, Анжу и Райден смотрели на драку, словно в ней вообще не было ничего необычного.

— Какие еще пятьдесят на пятьдесят?.. Серьезно?.. Шин победит в девяти случаях из десяти.

— Ну да… Только пускай он Бог Смерти восточного фронта, но эта история устарела уже на два года как…

— Я думаю, большинство просто не знают его. Как бы то ни было, Лена права.

— Э, я?!.

— Просто смотри. Они скоро остановятся.

«Конечно, ведь они не псы».

Одна из девушек взяла на себя роль букмекера (вице-капитан отряда Брисингамен, что было вдвойне ужасно) и совершала обходы, принимая ставки. Райден с ребятами поставили немного на победу Шину.

— В Республике для «восемьдесят шесть» звания значения не имели. Мы сами выбирали себе капитанов и вице-капитанов.

«Неужели?..»

Лена ощутила отвращение к себе за то, что была настолько оторвана от той жизни, что находилась за стенами, хотя служила в армии.

— Но у носителей позывных есть гордость, они не будут следовать за теми, кто слабее.

— Все же на кону наши жизни. Черта с два мы умрем лишь из-за того, что позволим командовать придурку без навыков.

— Обычно капитаном выбирают сильнейшего. С одним ветераном в отряде все просто, но вот как решается вопрос, когда их несколько: дракой.

Метафора могла быть неприятной на слух, но они и правда походили на животных, сражающихся за роль вожака.

— А в отряде «Остриё копья» было также?

На их последнем поле боя в восемьдесят шестом секторе.

— Про самого Шина и его навыки уже тогда было хорошо известно, потому мы единогласно решили, что он станет нашим капитаном, а Райден — вице-капитаном.

— И с тех пор вы всю грязную работу спихивали на меня…

— Ну а чего ты ожидал-то? Остальные читать и писать толком не умели, а ты еще дольше всех был знаком с Шином.

На плечи капитана ложилась вся забота о документах, и случись с ним что, его заменял вице-капитан. Шину и Райдену повезло с опекунами, они были образованнее большинства детей в похожем положении, поэтому логичнее, что подобные обязанности дали им.

— Но вообще да, у нас в отрядах дрались за капитанство. Крена, Дайя, Кайе и я… До тебя, Лена, с нами был один парень, его звали Куджо. На то время самый крупный среди остальных членов. Самое невероятное, что его побила самая миниатюрная девушка в отряде, Кайе.

Она воспользовалась размерами Куджо: встала одной ногой на его колено, а другой — нанесла удар по затылку.

Крена усмехнулась при виде паникующего взгляда Лены, которая с беспокойством наблюдала за дракой.

— Все будет нормально. Шин не станет выкладываться на полную против женщины. Он и сейчас сдерживается.

— Да, когда он серьезен, то в ход идут удары ногами. И целится он, в основном, по челюсти.

— Кстати говоря, ты же как раз и получил по челюсти однажды, да, Райден? Меня всегда интересовало, как у него так получается изворачиваться? Слышал, он может вмазать по лицу человеку ростом выше его, при том стоя на одном месте. Это правда?

— Он так, по-моему, с Дайей обошелся. Почему он целится в места, от удара по которым люди обычно коньки отбрасывают?.. Ого!

— Да уж, а она не промах. Заставила Шина держать блок.

Делая финт ударом ноги с разворота, она резко изменила опорную ногу в середине вращения и провела хай кик. Увернуться вовремя от выпада в висок Шин не мог, потому принял его верхней частью правой руки, после чего надорвался рукав формы. Его порезала угловатая подошва армейского ботинка. Это она так ответила за удар рукой в начале. Из-под разорванного рукава цвета стальной синевы взметнулись в воздух несколько капель крови.

Кроваво-красные глаза Шина стали холодны, настолько, что даже не привыкшая к физическому насилию Лена заметила это.

— Ой-ё…

— Надо же, довела его…

Стоило Райдену и Сео шепотом обменяться впечатлениями, Шин в ту же секунду пришел в движение. Шиден попыталась убрать ногу, но он толкнул ее правой рукой. И в то же время резко шагнул вперед, чтобы сократить расстояние. Когда Шиден, как и было задумано, подпрыгнула на одной ноге, стараясь сохранить равновесие, он сделал подсечку.

— А, что за…

Шиден на мгновение зависла в воздухе, после чего Шин схватил ее за шею и бросил на пол.

— ?!.

Будь это сражение с настоящим врагом, он бы довершил начатое. Но сейчас просто разжал хватку, и Шиден, повинуясь животным инстинктам, сгруппировалась и закрыла руками голову, отдавшись утягивающей вниз гравитации. Она рухнула на деревянный пол.

Она, может, и девушка, но ростом с парня, так еще и тело было закалено на поле боя. По залу пронесся тяжелый стук, Шиден перестала издавать звуки.

Никто из присутствующих даже не пискнул.

Тишина.

Тишина.

И всё ещё тишина.

Внезапно Шиден вздрогнула. Оттолкнувшись от пола, она встала на ноги и начала жаловаться:

— Урод!.. Да ты убил бы меня, если бы я вовремя не сгруппировалась!

— Удивительное дело, ты правда считаешь, что меня это заботит?

— Чего ты там вякнул сейчас?! Ты реально меня угробить хотел, сукин сын?!.

— Тц…

— О-о-ох, как же ты бесишь меня!.. Ваше величество, ну ты видела? Этот парень один из тех отбросов, что без задней мысли могут поднять руку на женщину!

— Ты первой набросилась на меня, словно бешеная псина. Научись проигрывать и заткнись уже, — огрызнулся в ответ Шин голосом, что был примерно на десять процентов холоднее его обычного.

Их перепалка напоминала ссору десятилетних детей. Смотря на этот «душещипательный» обмен оскорблениями, Лена от всего сердца желала, чтобы они оставили её в покое. Райден и Сео начали громко смеяться, держась за животы.

И всё же поражение есть поражение. Недовольно что-то бормоча про себя, Шиден ушла, оставив Шина стоять в центре группы.

— Так, а теперь…

Его наполненные решимостью алые глаза обвели конференц-зал, и даже закаленные в битвах «восемьдесят шесть» отводили взгляды и вздрагивали. До сегодняшнего дня Шиден непосредственно подчинялась Лене, их старшему офицеру и Кровавой королеве. Ее признавали как самого сильного процессора. А он безо всяких усилий расправился с ней, словно лишь в детскую игру сыграл.

— …если кто-то из вас имеет что-то против меня, как вашего командира, вставайте.

Ничья рука не поднялась.

ᅠ

Нет.

— С волками жить — по-волчьи выть! Я следующий!..

На самом деле один поднял голос. Пробравшись через толпу, Дастин с энтузиазмом снял с себя пиджак формы. Однако его остановила Анжу, оказавшаяся рядом с ним.

— Слушай сюда, младший лейтенант Егер.

Он повернулся и встретил пару глаз, свысока взирающих на него, словно взрослый — на ребёнка, который нёс всякий бред.

— Чтобы пройти дальше, сначала попробуй победить хотя бы меня.

— Э, нет уж… Не могу же я ударить девушку…

Анжу усмехнулась.

— Нападай.

ᅠ

В конференц-зале вновь стало шумно: народ захотел вернуть себе проигранное на ставках. Шин подошёл к Крене и Лене, а Райден и Сео слегка помахали ему рукой.

— Молодец.

— Ага… Кстати, — произнёс он, повернувшись в одну сторону, — а чем Анжу и Егер занимаются?

— Хм-м. Дисциплиной, может?

И как раз в тот момент, когда Шин взглянул на них…

— Ха-а!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!

…Анжу с лёгкостью опрокинула Дастина через плечо. Отлетев, он страстно поцеловал ближайший стол.

ᅠ

— Аннет, прости. Я не думала, что вы встретитесь вот так.

— Всё нормально.

Наступила ночь. Находясь в своей комнате в бараках, Аннет мягко покачала головой в ответ на извинения Лены, после чего бросила взгляд в окно. В офицерской столовой сейчас сотни процессоров наслаждались свободным временем. Возле окна, чуть поодаль от суматохи, сидел Шин с книгой в руках. Глядя на его тень, перелистывающую страницу, Аннет прошептала:

— Я сама не сразу поняла, что это Шин. Он же…

Она не договорила, но каким-то образом Лена поняла, что подруга хотела сказать.

«…так сильно изменился».

†

Апрель, 2150-ый год.

Экспедиционные силы Союза наконец завершили трехмесячную подготовку и были готовы к наступлению. Операция по отвоевыванию северных регионов Республики началась, а значит ударная группа переходит под юрисдикцию экспедиционных сил и направляется в гарнизонный штаб, расположенный в столице Либерте-эт-Эгалите.

Однако, когда сто шестьдесят восемь «восемьдесят шесть», составляющие большинство в семи отрядах ударной группы, добрались до базы, их встретили…

ᅠ

«ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ СЕКТОР, “ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТЬ”!»

«ВЕРНИТЕ СТРАНУ ДЛЯ БЕЛЫХ ЛЮДЯМ!»

ᅠ

…несметное число подобных плакатов, развевающихся на высоких сгоревших зданиях, которые окружали некогда бывший штаб наземных войск Республики, а теперь — гарнизонный штаб.

†

Вчера на патрулировании военная полиция убрала все плакаты, но, выглянув из окна конференц-зала, Лена вновь увидела их на тех же местах.

Только не снова, нахмурилась Лена. Сегодня то же самое. «Убирайтесь, “восемьдесят шесть”. Верните нам страну для белых». Спасательные экспедиционные войска были полностью заняты удержанием фронта и возвращением северных секторов, поэтому не могли выделить ресурсы для поддержания общественного порядка. И так как никаких расследований не проводилось, некоторые из граждан продолжали таким способом выражать неприязнь к «восемьдесят шесть».

Когда на улицах появились эти плакаты, они также начали петь уничижительные песни из безопасных укрытий. А по ночам раскидывать провокационные флаеры. На стенах все больше появлялось граффити, изобилующие оскорблениями, а по радио-эфиру вещали пиратские станции.

«Презренные, — твердили они. — Выметайтесь. В произошедшем виноваты именно вы». Обвинения сыпались постоянно, но они даже не задумывались над тем, что сами навлекли на себя эту судьбу.

Когда Шин пришёл к ней в кабинет для решения вопросов с документами, он спросил ее:

— А чего весь этот шум из-за отбеливателя и стирального порошка?

— Отбеливателя и… стирального порошка?..

— Ну, они всё время говорят «верните нам белизну» или что-то вроде того.

Лена разразилась смехом. Если вырвать фразы из контекста, то и правда звучало как реклама какого-то стирального порошка. Но вскоре Ленины плечи поникли.

— Мне правда жаль…

— Брось. Здесь тебе не за что извиняться, Лена, — горько улыбнулся Шин без тени недовольства. — Неважно, что мы скажем, они все равно не будут слушать. Как псы, кто лишь лает, но не кусается. Что толку обращать на них внимание. Они могут лишь кричать, зато ты всегда можешь посмеяться над ними. Прямо как сейчас.

Шин кивнул в ответ на вернувшийся взгляд Лены.

— Это не то, о чем тебе нужно беспокоиться, Лена… Твоей вины здесь нет, поэтому не смотри так, ладно?

Лена горько улыбнулась. Ей стало очевидно, что Шин заботился о ней, и это радовало, но…

— Но я беспокоюсь, и ничего не могу с этим поделать. Ведь я… я тоже гражданка Республики.

Даже если она не могла гордиться страной, даже если не могла больше любить ее, Республика для нее — все еще родина, место, где она родилась и выросла. И как республиканка, Лена стыдилась за мерзкие поступки своих соотечественников. Нельзя было оставлять без внимания то, что происходит на глазах «восемьдесят шесть».

— Оставить все как есть сейчас, при том зная, что они неправы, равносильно их поддержке. А не исправлять их — позору согражданина Республики.

Шин секунду молчал. Ей показалось, она увидела проблеск гнева или негодования в его глазах.

— Ты отличаешься от них, и мы все это прекрасно знаем… Что бы они не говорили или не делали, к тебе это не относится.

ᅠ

— Я все равно не могу этого стерпеть. Мы хоть что-нибудь можем с этим сделать, полковник Вензель?

— Ну да, соглашусь, зрелище не из приятных…

Лена высказалась во время их запланированной встречи. Грета нахмурилась.

— Штаб передал жалобы временному правительству, мы также увеличили радиус запретной зоны, патрули теперь ведутся чаще. Но вот сделать что-то сверх этого довольно тяжело.

— Ясно, так и думала…

— Я понимаю твое недовольство, но военная полиция может действовать только в рамках военного устава Союза.

Поддержание общественного порядка на базе и окружающих её территориях было возложено на военную полицию. А так как граждане Республики снижали боевой дух солдат, полиция активно пыталась этому помешать. И все же остановить вещания по радио, пение песен и разбрасывание флаеров — малореально.

В один из дней отряд возвращался на базу после учений и наткнулся на разбросанные по дороге желуди. Солдаты Союза, кажется, не поняли, что к чему, зато поняла Лена, гражданка Республики. Раньше в Республике было сельское хозяйство и животноводство. И желудями… обычно кормили свиней.

«Восемьдесят шесть» хоть и родились в Республике, но они не изучали культуру и историю страны, поэтому, к счастью, истинный смысл злостного и презрительного поступка остался им неясным… Но стоило всем усесться в транспорт, Шин негромко вздохнул, а Райден хмыкнул. Лена ощутила, как беспокойство сжало ее сердце, словно тиски. Как минимум двое все понимали. Они просто решили молчать, сделав вид, что не замечают направленную на них неприязнь. Она хотела найти способ усмирить недоброжелателей…

— Нас это волнует… а «восемьдесят шесть» вроде как не особо, разве не так? — спросила Грета.

— Все так… — кивнула Лена.

Ей это казалось странным, отчасти даже неприятным. Не все оставались такими же безучастными, как Шин. Иногда, бывало, кто-то где-то реагировал, но в шутливой манере.

Когда появлялись плакаты, «восемьдесят шесть» приговаривали к смерти через повешение плюшевую игрушку белой свиньи, которую подвешивали на свободный флагшток. Когда звучали отвратительные песни, на следующий день ее превращали в вульгарную пародию. «Восемьдесят шесть» также зарисовывали на обороте флаеров забавные карикатуры с использованием образа белой свиньи, и каждый день устраивали в столовой шумные спектакли, в которых пародировали граждан Республики.

Они не страдали от презрительного отношения к себе — с одной стороны это хорошо, но Лена считала, что им нужно возмущаться больше и противостоять в открытую. В конце концов той Республики, что гнала их и лишила прав, больше не существовало…

— Смех перед лицом невзгод — тоже своего рода сопротивление… Очень сомневаюсь, что хоть что-нибудь заставит их пересмотреть свои взгляды.

— Но ошибки не должны оставаться неисправленными. К тому же возмущения граждан Республики несправедливы. У «восемьдесят шесть» нет причин для того, чтобы принимать это за должное.

В её голосе теперь звучали гневные нотки.

— Восемьдесят шестого сектора более не существует. Мы над ними не стоим. Сейчас им позволено открыто противостоять ненависти…

Грета нахмурилась.

— И что же ты от них ожидаешь, позволь узнать?

Вопрос был внезапным, поэтому Лена непонимающе моргнула.

— «Что»?.. То есть, полковник Вензель?

— Таково мое мнение, составленное из наблюдений за ними… За капитаном Ноузеном на протяжении вот уже года, — вдумчивым голосом произнесла Грета.

Лена встретилась взглядом с женщиной-офицером на десять лет старше ее. Губы накрашены красной помадой, на груди ее формы, в отличие от Лениной, виднелись множество лент и медалей за достижения.

— Эти дети, они ведь не так уж и сильны. Они просто поняли: чтобы выжить, нужно быть сильным. Только они не сделались такими, а отсекли все то, что делало их слабыми.

Это не значит, что им не было больно. Боль была до того сильной, что они избавились от всего, что позволяло ее чувствовать…

— То, о чем ты говоришь… Это просто одна из их слабостей. Они каждый день сталкивались с неприкрытой ненавистью, пока не убрали ее подальше от своих сердец, притупив чувства. Может показаться, что стоит сказать им постоять за себя, столкнуться лицом к лицу с бессмысленным презрением, но… разве это не то же самое, что просить снова чувствовать боль?

ᅠ

В учебных боях пусть и не использовались боевые снаряды, но сражение проходило на десятитонных Джаггернаутах, на которых нужно было маневрировать на высоких скоростях и пытаться подстрелить фланг или тыл оппонента — для непривыкшего бойца тренировка была суровой. Дастин устало плелся в душ после детального разбора, когда мимо него пробежал Рито, крикнувший:

— Чур я первый!

Смотря им вслед, Шин нахмурился. Он был капитаном, потому решал, в какой из отрядов причислять военнослужащих, а выбор делал, основываясь обычно на их оценках в специальной офицерской академии и достигнутых высот в сражениях в Республике. По сути, все свелось плюс-минус к тем же составам времен восемьдесят шестого сектора, но среди солдат попался один проблемный.

Анжу, прислонившись к стене, ждала Шина.

— Ты не уверен, как поступить с Егером, не так ли? — спросила она сразу, как увидела его.

— Ага…

Рито младше Дастина на три года, но он — процессор, прослуживший в отряде Шина до того, как тот перевелся в «Остриё копья». Боевой путь в два года был довольно коротким для процессора, но он прошел все же больше Дастина. Двухгодичная разница в опыте управления Джаггернаутами прослеживалась слишком явно. Процент побед-поражений в тренировочных боях и измотанность в конце говорили сами за себя.

— Но боевого духа ему хватает, и непохоже, что он просто хочет умереть. Ему лишь недостает решимости и навыков.

— Я подумывал отправить его в резерв… Но это непозволительная роскошь, когда на носу операция.

— Ты можешь отдать его моему взводу?..

Он взглянул на Анжу, а та слабо улыбнулась горькой улыбкой.

— Ты же так или иначе хотел взять его, правильно? Он не попадет в твой отряд или к Сео, об этом даже речи быть не может: вы авангард. Райден часто работает с тобой и также оказывается спереди. Ты не можешь направить неаккуратного новичка к Крене, чья специализация — разведка и стрельба из укрытия… Безопаснее для нас обоих, если ты поместишь его в мой взвод подавления огня.

Несмотря на его опасения, Анжу была права… Отправить парня к ней было лучшим решением.

— Спасибо… Но если ты понимаешь, что не срастается…

— Всё в порядке. То же касается и остальных. Просто так повелось с белыми свиньями… Верно?

Среди «восемьдесят шесть» не найдется тех, кто не знал, какого это, когда Республика вытирала о них ноги.

— Ага.

— И с полковником то же самое.

Шин удивился внезапному упоминанию Лены, на что Анжу улыбнулась и пожала плечами.

— Если полковник думает также… скоро она отвернется от Республики. Тебе не нужно беспокоиться, хорошо?

Он заглянул в лазурные глаза девушки, которая постоянно волновалась за него; до такой степени, что иногда это, скорее, раздражало.

— Хорошо…

ᅠ

Все данные по парарейду, собранные за учения, и результаты периодических осмотров процессоров приходили Аннет — она просматривала информацию на голографическом экране и проверяла. Пока не замечено ничего необычного в поведении или в индивидуальной физиологии. Что было в пределах ожидаемого, ведь они применяли эту технологию на протяжении многих лет в Республике, но осторожность не помешает.

Она вызвалась делать эту работу, потому что считала, что это может помочь ему — такой своеобразный способ исправить свои грехи. Листая страницы электронного документа одну за другой, она остановилась сразу, как только на экране появилось его имя вместе с фотографией.

— Шин…

Невольно протянутая рука застыла в воздухе. Она прикусила губу.

ᅠ

— Капитан Ноузен.

Он ответил формальным кивком, когда повернулся к девушке.

— В чем дело, майор Пенроуз?

Кроваво-красные глаза. Бледно лицо, по которому едва угадывались эмоции. За десять лет он стал намного выше, телосложение было стройным, но закаленным семилетними свирепыми боями. Словно старинный меч, торчащий из земли древнего поля боя, и чье лезвие купалось в лунном свете.

Он слишком сильно отличался от себя прошлого. И на Аннет он смотрел так, будто на незнакомого человека.

— Шин. Ты правда не помнишь меня?

Лена рассказывала Аннет, что Шин не говорил о ней до специальной разведывательной миссии. Ни разу не упомянул ее имени. Скорее всего, он совершенно забыл о ней.

Но она думала, что это неправда. Как он мог забыть ужасное предательство, когда она назвала его «грязным цветным»? Что может быть хуже оскорбления от Аннет, самого близкого друга? И потом она бросила его. Когда появился шанс спасти его, она повела себя очень глупо и сослала Шина и его драгоценную семью… в лагерь для интернированных.

Шин потерял семью и был вынужден пережить, наверное, пять лет сражений в восемьдесят шестом секторе. В этому настоящем аду. И все из-за Аннет. Как он мог не возненавидеть ее?

Он должен был. Когда он пришел приветствовать нового офицера, ему, возможно, пришлось сдерживать злость, все-таки обстановка была официальной. Или, возможно, он относился к ней как к незнакомке потому, что не мог простить. Но теперь они жили в одних бараках и могли поговорить с глазу на глаз. Она думала, в какой-то момент Шин что-нибудь скажет ей… Но день сменялся днем, а он так ничего и не сказал.

«Этого не может быть… Просто не может, ведь так?..»

— Это я, Анриетта… Рита. Из соседнего дома… Ты помнишь меня?..

Он бы не забыл…

Однако Шин лишь взглянул на нее с легким замешательством и мягко качнул головой.

«А-а-а, а он правда вырос», — пришла неуместная мысль в голову Аннет. Мальчик в её воспоминаниях был одного роста с ней.

— Простите… — ответил он. И посмотрел на нее как на совершенно незнакомого человека.

ᅠ

Аннет заранее сказала Лене о том, что собирается сегодня поговорить с Шином. И что во всем происходящем после будет виновата только одна она, призывая Лену не наказывать Шина. Ее глаза сияли мрачной решимостью.

Лена подумала, что ничего страшного не произойдет. Достоинство Шина, «восемьдесят шесть», не позволит ему вести себя как республиканская белая свинья… Тем более что он, вероятно, даже не помнил Аннет.

Солнце село, до отбоя еще оставалось время, но в комнате было темно. Свет из коридора упал на девушку, сидящую на полу.

— Аннет…

— Он… не помнит меня.

— …

«Я так и знала…»

— Он в самом деле ничего не помнит. Как мы играли каждый день. Наши дома в первом секторе, или наши вылазки во двор… Он совсем не помнит ту жизнь до отправки в лагерь для интернированных.

Прошло десять лет с их разлуки, Шин — мальчик, сражающийся долго и упорно, заработал прозвище Бога Смерти восемьдесят шестого сектора, жестокие бои отняли у него слишком многое.

При закалке и заточке клинка часть металла отделяется. И, для того чтобы стать острым клинком, способным рассекать Легион, Шин отсек все, что не было полезно в бою. Аннет, вероятно, впервые осознала, что значит выживать в восемьдесят шестом секторе, где шла война против Легиона. Человек не мог выжить, оставаясь при этом собой. Настоящий ад.

Аннет закрыла лицо руками.

— …Но что мне теперь делать?

Она говорила как потерянный ребенок, которому некуда было пойти, не к кому обратиться.

— Я понимала, что он вряд ли меня простит. Но была готова к этому и все равно хотела извиниться. А как это сделать, когда Шин даже не помнит меня? Как мне все уладить?!.

Лена смотрела на сидящую на полу Аннет, в чьем голосе звучал надрыв. Раньше она думала, что забытое Шином, вероятно, станет проклятьем для Аннет. Грехи требуют наказания. Даже если грешник не будет прощен, он может искупить вину извинением. Но и это сделается невозможным, если сам грех забыт. Аннет никогда не избавится от своего греха, пусть даже это одностороннее, эгоистичное желание самой виновницы.

ᅠ

Быть может, Шин ничего не помнил, но у него были свои мысли по этому поводу. В отличие от штаба основной базы, где каждому солдату звания офицер и выше выделяли отдельную комнату, на текущей базе процессоры размещались в общих комнатах. Остаться наедине было сложно. Поиски места для уединения привели его в ангар, там он облокотился на броню Могильщика и открыл книгу. Только не читал ее, а, казалось, думал о чем-то своем.

Услышав постукивание каблуков, он перевёл взгляд на Лену и бессильно покачал головой.

— Надеюсь, ты не слишком расстроена…

— Ни в коем случае.

Не вина Шина, что он не помнит Аннет… что не помнит жизнь в первом секторе.

— Но ты правда совсем ничего не помнишь? М-м… Даже если нет, то, возможно, стоит поговорить об этом, и тогда воспоминания вернутся, хотя бы несколько…

— Когда я услышал, что у меня был друг детства, мне подумалось, что да, может, и был, но и все… Я не помню ни имени, ни лица.

Само собой, ведь оба хорошо запомнили последнюю их встречу — последнюю ссору…

— После того как мы отвоевали первый сектор, — пробормотал он с удрученным видом осиротевшего ребенка, — мне сказали, что нашли дом, где жила моя семья, и я решил пойти взглянуть на него. Личные дела процессоров вообще-то должны были быть удалены, но почему-то остались нетронутыми, через них дом и нашли.

— …

Лена кое-что знала об этом. Записи о павших в боях хранились в подземном военном складе под штабом наземных войск. Именно Лена сказала армии Союза проверить в том месте — она понимала, что там должно что-то быть, но не знала, что конкретно.

С крупномасштабного наступления прошло два месяца, солдат в разгар битвы поведал ей о складе по беспроводной связи. Кто-то вверил ему задание, которое он охотно согласился выполнять: сохранять и прятать записи о павших. Сам он некогда был Куратором, потерявшим работу из-за войны и заступившим на службу, чтобы зарабатывать на жизнь.

В один момент ему стали невыносимы смерти детей-солдат, считавшихся не людьми, а процессорами «дронов». Когда его отряд, возглавляемый капитаном, еще даже мальчишкой, уменьшился настолько, что вести в бой не было никакого смысла, солдат попросил о переводе в отдел кадров, который одобрили.

«Но вот что я вам скажу, лейтенант Миризе, людям не сбежать от своих грехов.»

Лене показалось тогда, что слышит плач.

«Я снова встретился с тем капитаном. В бараках того самого отряда “Остриё копья”, который вам, лейтенант, знаком.

Я был тем, кто сделал его последнюю фотографию.

Мне показалось, что все, теперь точно с ума сойду. Ребенок, которого я бросил, выжил лишь затем, чтобы отправиться на верную смерть через полгода. И я ничего не мог с этим поделать. Хотя кого я обманываю… Я даже не пытался помочь, ни разу.

Настал мой час искупления. Я… Республики не станет. Страна загнется и будет забыта. Но что касается их… возможно, кто-нибудь, когда-нибудь…»

Быть может, кто-то всё же услышал его мольбу. Сохранились фотографии «восемьдесят шесть», чье существование должно было быть стёрто, и из «восемьдесят шесть» нашлись те, кто все-таки выжил, тот же Шин. Был проложен путь сквозь тернистую дорогу к их прошлому.

И она навсегда запомнит его — робкого и добросердечного солдата из отдела кадров, отдавшего свою жизнь ради этого пути.

— Так что там?.. С домом?

— Незнаком.

Воспоминания не пробудились даже после того, как он увидел дом своими глазами.

— Меня это не…

Он, казалось, говорил скорее сам с собой.

— Меня не особо волнует, что я не могу вспомнить прошлое. Сражаться без него мне ничего не мешает. То, что я не помню семью и родной город, не мешает мне побеждать Легион. Но если буду излишне стараться вспоминать, это может отвлечь меня.

Когда есть что терять, это мешает. Когда есть чем дорожить, это заставляет колебаться. Если бы он не отсек все ненужное для боя… не выжил бы.

— Когда я думал только об одном, об убийстве брата, у меня была причина жить. Но стоило оглянуться и понять, что даже не могу вспомнить, каким человеком он был… не знаю, стало как-то одиноко.

«Сам я его не помню». Верно, он ведь говорил это еще в восемьдесят шестом секторе. Поэтому он и обрадовался, когда узнал, что Лена помнила Рея.

— Я слышала, твой дедушка еще жив…

Он был высокопоставленной знатью, ведущей фигурой в сенате бывшей Империи и опорой семьи воинов — маркиз Сейей Ноузен. Как однажды Рей рассказал юной Лене, фамилия Ноузен предназначалась только для клана, и она была редкой и в Империи, и в Союзе. Точнее, лишь членам клана позволялось использовать эту фамилию.

Разумеется, вскоре после того, как Шин попал под защиту Союза, маркиз попросил Эрнеста о встрече, поскольку был уверен, что парень — ребенок его старшего сына, когда-то сбежавшего из дома. После маркиз неоднократно обращался к Эрнесту, к старшим офицерам Шина, Ричарду и Грете, и с недавних пор даже к Лене.

«Я хочу встретиться с ним, — говорил он. — Позволь хотя бы увидеться с ним.»

Однако сам Шин отказывался, и Лена ничего с этим поделать не могла.

— Твой дедушка может помнить твоего брата и семью… У него могли сохраниться их фотографии. Не стоит ли тогда с ним встретиться?

Шин слабо улыбнулся:

— И зачем мне этого хотеть? Я же в глаза не видел того старика, назвавшегося моим дедушкой. Об отце я совсем не помню, рассказывать мне нечего. О чем мне с ним вообще говорить?.. Что хорошего будет от этой встречи после всего? Толку от нее, для нас обоих.

Это будет просто мрачным напоминанием, что потерянное однажды может быть невосполнимым.

Тут-то Лена и поняла. Шин сказал, что не помнит, что не может вспомнить. Но, быть может, дело не в том, что он не мог…

— И сейчас я даже не хочу вспоминать, и поэтому не хочу встречаться с ним… То же относится к майору Пенроуз.

К забытой девушке, назвавшейся его другом детства.

— Если она хочет извиниться… сделать вид, что ничего не произошло — то лучше ей тоже обо всем забыть и не поднимать эту тему.

Он предпочитал не знать о забытом… о потерянном. Таково мнение Шина.

†

— Ну-с, кажется, в этот раз я превзошёл сам себя. Не стесняйся хвалить меня, Лена.

Лене, как тактическому командиру, выдали личную штабную машину. Ее кодовым названием была «Фрея». Королевская повозка Кровавой Рейны оснащалась современным оборудованием для мониторинга парарейда и средствами управления. Придя в ангар, Лену поразили новенькая бронированная машина и Сео, стоящий рядом.

На боку автомобиля красовался силуэт женщины в алом платье. Личная метка Кровавой королевы, то есть Лены.

Сео наградил свою работу довольной ухмылкой на лице.

— Ну клёво же? Похоже на логотип парфюма или косметики. Я думал, мы рано или поздно сменим наши личные метки, потому начал учиться рисованию с тех пор, как оказался в Союзе.

Он не приукрашивал, рисунок правда вышел классным. То же можно сказать про личную метку самого Сео, а еще Шина, Райдена, Крены и Анжу. Ей всегда казалось, что пять меток нарисованы одним человеком, но она не знала, что именно Сео.

Лена улыбнулась, в ее животе заиграло щекотливое чувство. То, что ее считали за свою, наполняло сердце гордостью, радовал и устроенный им сюрприз.

— Мог бы нарисовать белую свинью в красном платье.

В ответ на шутку губы Сео, испачканные в краске, изогнулись в улыбке.

— Что-о-о-о? Не, не мог бы. И вообще, причём тут белые свиньи… Тебя по-прежнему беспокоят Отбеливатели?

Совсем недавно «ордену-каких-то-там-чего-там-рыцарям» придумали название — Отбеливатели. Вот, наверное, почему плюшевых свинок, приговариваемых к повешению, хранили в ящике с порошком для стирки.

— М-м, вообще-то да… Совру, если скажу, что меня это не беспокоит.

— Ты к ним отношения не имеешь, брось это. Да и мы привыкли.

— Но… если поймете, что больше не можете этого выносить, скажите прямо. У вас теперь… У вас всегда должно быть право ответить на нападки.

— Чего? Пустяк же. Просто забудь. Все будет нормально. Кроме того, — поднял взгляд Сео, — если нарисую тебе белую свинью, даже думать не хочу, что Шин сделает со мной. Я пока ложиться в могилу не собираюсь.

— А причем тут Шин?..

Он искоса взглянул на Лену.

— Что, серьёзно? Не говори мне, что не заметила.

— Не заметила что?

Сео глубоко вздохнул.

— М-да, какая же ты тугодумка… «Бедный Шин», вот и все, что я могу сказать. Блин, очевиднее быть не может.

— ?..

— А, неважно. Не понимаешь, значит не понимаешь. С объяснениями будет тяжеловато, как мне кажется… Или, скорее… — скрестил Сео руки на груди.

Что-то в его выражении лица раздражало Лену. Такое же… Точно, такое же было у Шина вчера, когда он говорил, что его не волнуют поступки Отбеливателей.

— Шин разве не просил тебя перестать смотреть этим страдальческим взглядом? Он как бы прав. Никто тебя ни за что не винит, и поверь, видеть этот каждодневный праздник жалости одной девушки ужа-а-а-асно сложно… Пора уже перестать, уговор?

†

Сделав три выстрела в четвертую самоходную мину, он вытащил магазин. Двухрядный магазин для 9-мм пистолета вмещал пятнадцать патронов. Один патрон еще остался в патроннике, два — в самом магазине, но он все равно вытащил использованный и вставил новый, прежде чем снова открыл стрельбу по пятой цели.

Эта техника называлась тактической перезарядкой. В автоматическом пистолете следующий патрон досылается энергией отдачи, и если патронник при смене магазина пустой, первый патрон нужно дослать вручную. Смысл техники в том, чтобы терять меньше драгоценных секунд в перестрелке. В бою против Легиона с их превосходящей стремительностью жизнь буквально зависела от времени, необходимого для перезарядки.

Когда затвор зафиксировался в крайнем положении после последней выпущенной пули, самоходные мины — вернее, голографические проекции мин — исчезли. Шин освободил затвор, наблюдая за появившимися мишенями, на которых были видны результаты стрельбы.

Он находился на стрельбище базы. Райдена, сидящего рядом, результаты не интересовали, он обвел взглядом несметное число следов от пуль, сосредоточенных на блоках управления голографических самоходных мин в районе груди.

— Ты что, злишься?

— Я…

Шин почти безотчетно хотел возразить, но вместо этого замолчал. Он не хотел признаваться, но…

— Может, и злюсь…

— Вряд ли из-за той одноглазой женщины… Тогда…

Райден сделал вид, что задумался.

— Из-за Лены?

— Ага…

Он признал это, потому что Райден и так догадался, но все равно… ему было неприятно. Не из-за того, что она говорила, а того, что сковывало ее сердце.

— Я ни в чем ее не винил… но эта травля беспокоит ее.

Травля Отбеливателей не задевала Шина, это правда. Раздражало на уровне жужжания мухи над ухом, не более. Оно и понятно… Много воды утекло. «Восемьдесят шесть» успели привыкнуть после многолетних взаимодействий с солдатами Республики, среди которых лишь немногие были порядочными людьми. Все всё понимали. Все «восемьдесят шесть» более-менее сходились во мнениях в этом вопросе. Поэтому никого и не задевало… и само собой, никто не считал, что здесь есть вина Лены. Несмотря на это…

Райден рассерженно взглянул на Шина.

— Хм-м.

— …Что?

— Да так… Интересно стало. Раз ты тупо зациклился на том, что тебя злит, доведешь ли себя до белого каления? Только и всего.

Между «доведешь ли» и «себя» пряталось невысказанное оскорбление. Шин посмотрел на Райдена из-под полуопущенных век. Он не признавался в этом вслух, но с самого их знакомства его бесила эта разница в росте. Райден лишь усмехнулся.

— «Я — гражданка Республики», говорит… Она правда чувствует привязанность просто потому, что родилась в конкретном месте, или что ее волосы, глаза и кожа одного цвета с жителями конкретной страны?

У «восемьдесят шесть» сохранились лишь обрывки воспоминаний об их родных городах и семьях, и понятие родины не казалось им чем-то реальным. Лагеря для интернированных и поле боя — среды, не особо помогающие почувствовать родство, вот они и не понимали, о какой родственности могла идти речь, если другой человек просто той же расы, что и ты.

У них была родина — поле боя, где они сражались до самого конца по своей воле. У них были и собратья — «восемьдесят шесть», выбравшие тот же образ жизни и сражавшиеся вместе с ними. Но они не понимали, как можно цепляться за чувство принадлежности к стране из-за территории и расы, которые не выбирались при рождении.

Люди формировали себя своими руками, плотью и кровью, и товарищами, на кого опирались. Такой образ жизни «восемьдесят шесть» считали правильным.

— И с майором Пенроуз и Союзом тоже самое. Почему они зациклились на нашем прошлом?

— А, точно, э-э, твой старый друг… Что там у вас, кстати? Ты ее правда не помнишь?

— Совсем.

Шин был капитаном отряда, а Аннет — техническим консультантом технологии парарейда. Он разговаривал с ней, естественно, не на личные темы, но воспоминания не возвращались. Хотя, возможно, он просто не пытался вспоминать.

— «Ведь человек — это результат кровного родства и связей индивидуума с землёй»… Так говорила Фредерика? До сих пор понять не могу.

— А ты лучше помнишь о своем доме?

Необычно для «восемьдесят шесть», но Райден укрывался в восьмидесяти пяти секторах до двенадцати лет, так что в лагере для интернированных провел сравнительно меньше времени — и быть может, за это время воспоминания не успели стереться.

— Школа старушки находилась не так уж близко к дому… Как стал процессором, все, даже думать не думал… В какой-то момент я забыл лица родителей, а потом и место, где вырос. Наверное, все также, как у тебя.

— Тебе когда-нибудь хотелось вернуться?..

Хочет ли он вернуться на забытую родину? Губы Райдена изобразили подобие улыбки, но излучала та скорее отвращение и неприязнь.

«Как и я, значит», — подумал Шин. Оба искренне не хотели даже думать об этом.

— Не-а…

ᅠ

Как только стратегическое совещание закончилось, Шин встал и вышел. Аннет снова молча смотрела ему в спину, когда раздался голос ребенка.

— Можешь сколько угодно таращиться на него любвеобильным взглядом, беловласка. Он, такой, какой есть сейчас, не обязан угадывать твои чувства.

Фредерика использовала уничижительный термин в жаргоне Гиаде, которым называли людей с белыми волосами. Точнее, к Альба из Республики.

— Ну да… Видимо, твоя сила тут безоговорочно выигрывает, всевидящая ведьма.

— Легко увидеть, когда лишь он занимает твои мысли. Полные раскаяния и тоски глаза постоянно преследуют Шин’эя… Сложно это не замечать, даже если буду стараться, — почти выплюнула Фредерика, глядя на Аннет снизу вверх. — Если он говорит, что не знает тебя, значит не знает. Смирись, другого тебе не остается.

— Но… но если я не извинюсь, не смогу двигаться дальше.

Фредерика усмехнулась с ноткой презрения, даже враждебностью:

— Ты боишься не того, что не сможешь сделать шаг вперед, а что не сможешь вернуться. Ты желаешь одного: вернуть те счастливые отношения, которые были между вами в детстве. Желаешь сделать так, что твоего греха как бы не было… Пускай ты утверждаешь, что ранила Шин’эя, на деле же хочешь найти покой и ни разу не оглядеть полученные им шрамы.

— …

Аннет оцепенела, а глаза Фредерики засветились, словно огонь. Алые глаза Пиропов, такие же были у Шина.

— Шин’эй… и все те, кого вы превратили в почти ничто, теперь обязаны защищать себя сами. И если ты намерена обременить их еще сильнее, я встану на твоем пути, как враг.

†

Лена позвала Шина погулять по Либерте-эт-Эгалите в свободное время, рассчитывая хотя бы немного помочь Аннет. Может, одного разговора недостаточно, чтобы он все вспомнил, но правильный подход может всколыхнуть воспоминания.

Реставрация главной улицы столицы шла вот уже шесть месяцев с момента отвоевания. Здания сгорели в огне войны, деревья вдоль дорог оставили как есть — обугленными, но мусор убрали, а на улицах кипела жизнь, серебро волос переливалось со стальной синевой. Сердце Лены пропустило удар, когда увидела это зрелище под неизменным лазурным небом.

— Не хочешь пойти в дворец Лун? Далековато, конечно, но бои там почти не велись, здание осталось нетронутым.

— Дворец Лун?

— Там проводятся фейерверки на фестиваль основания Республики. Ты ходил смотреть со своим братом и семьей… Мы пообещали друг другу, что тоже как-нибудь посмотрим на шоу, помнишь?

— Точно…

Нагоняя Лену, Шин умолк и начал копаться в памяти, после чего горько улыбнулся:

— Фейерверки… Мы хотели посмотреть на фейерверки вместе.

— А… Да. Тогда мы не можем пойти только вдвоем. Нужно будет собраться, когда придет время для фейерверков.

— К следующему фестивалю мы, наверное, уже вернемся на основную базу… Допустим, он таки будет проведен. Не слишком ли странно устраивать шоу, при таких-то обстоятельствах?

— И то верно. Но… когда-нибудь. Как появится шанс.

Шагнув вперёд, она остановилась и взглянула наверх. Это обещание было настоящим, и они могли его сдержать. А не как то последнее обещание Шина посмотреть на фейерверки, когда он знал, что этому не бывать. Поняв скрытый смысл за ее словами, Шин мягко кивнул.

— Конечно. Когда-нибудь.

— А сейчас ты на что-нибудь хочешь посмотреть? Куда-нибудь пойти? Что-нибудь поделать?

Она уже спрашивала его об этом, не осознавая, что желать он не мог из-за неминуемой смерти через полгода. Но теперь-то все было иначе. Он мог позволить себе желать. Мог воплощать эти желания в реальность. Какое будущее он видит, когда заглядывает вперед теперь?..

Шин ненадолго задумался.

— Что насчет тебя, Лена?

— Ну… — невольно улыбнулась она. — Пока я хочу после операции поохотиться и порыбачить в деревне за нашей основной базой. Может, поглядеть на Санкт-Йеддер. А, и океан. Никогда его не видела.

Шин внезапно широко улыбнулся.

— Звучит здорово… Конечно, однажды.

— Да. Однажды.

Правда была в том, что она также хотела… просто гулять с ним по городу. Но это решила оставить в тайне. Лена от смущения вдруг ускорилась, и тогда-то Шин спросил:

— Ты позвала меня прогуляться из-за майора Пенроуз?..

Он видел её насквозь. Лена, испытывая неловкость, остановилась.

— Да… Я понимаю, что не в праве вмешиваться, но… Аннет — моя подруга, и ты тоже… Э-э, и я еще подумала, это поможет тебе вспомнить не только Аннет, но и свою семью…

Она сощурилась и опустила голову.

— Прости. Неприятно, наверное?

— Нет, не неприятно, просто…

Шин отвел взгляд. А после нерешительной паузы сказал:

— Мне кажется это странным… Почему вы так цепляетесь?

Лена, казалось, удивилась, когда услышала неожиданный вопрос.

— Что значит «почему»?..

— Если тебя и майора Пенроуз мучают прошлое и поступки Республики, почему не выбросить их из головы? Продолжать держаться за них как-то… Почему вы хотите, чтобы я вспомнил, когда сами не можете взглянуть в лицо прошлому?

До чего чуждым был этот вопрос, лишь монстр его задаст. Родина и прошлое отчасти определяют личность человека. По крайней мере так было с Леной. Стоило ей взглянуть на Шина, с таким легкомыслием говорящим избавиться от всего этого, как по ее спине пробежала дрожь. Через мгновение она оправилась.

Однако сомнения остались. Как они могли быть настолько равнодушными? Неужели «восемьдесят шесть», потерявшие свои дома и семьи, не печалит то, что они лишились и воспоминаний о родном? Ведь должны же они хотеть вернуть себе хотя бы часть.

— Потому что… Скажем так, мое прошлое и родина — часть того, что делает меня той, кто я есть. И я не могу избавиться от частички себя. Я думаю, в тебе это тоже есть… раз не помнить для тебя менее болезненно.

— Я могу быть собой, даже если не помню о своем доме или семье. И я считаю, что эти воспоминания не нужны мне такому, какой я есть сейчас.

— Но разве тебе не одиноко из-за того, что ты не можешь вспомнить старшего брата?

— Это…

Шин замолчал, то ли растерялся, то ли впал в ступор. Его алые глаза дрогнули. Он словно боялся… Был напуган.

— Это правда… Я не хотел его забывать. Но если снова вспомню, я…

В этот миг раздался звонкий голос ребенка.

ᅠ

— Мамочка, а почему эта штуковина так странно разукрашена?

ᅠ

Безмятежный послеполуденный воздух в мгновение ока застыл. Говоривший был ребёнком-Альбой, он гулял, держа за руку свою мать. Указательный палец ребенка был направлен на Шина.

— Черная грязная волосня, а глазища какие, красные и жуткие. Почему никто еще не избавился от страшного монстра? Отойдем в сторонку, не хочу испачкаться!

Мама запаниковала и попыталась успокоить ребенка.

— П-перестань! Что ты…

— Их так много! Страшно! Надо убрать этих. Их тут быть не должно!

— Хватит!

Она даже не попыталась поправить ребенка, что ясно говорило о ее двуличии. Будто не отчитывала, а лишь поддерживала видимость, чтобы потом при случае заявить: «Я говорила ему прекратить».

Шин посмотрел на мать и ребенка холодным… нет, скорее взглядом, который заслуживал лежащий на обочине камешек. И сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ясно. Да, позже… могут возникнуть проблемы.

Говорил так, словно его это никак не касалось. Лену поразил тон, у нее перехватило дыхание. Шин, может, и родился в Республике, но теперь эта страна не была домом для него, «восемьдесят шесть». А она думала, что все понимает.

Мама снова и снова склоняла голову, извинялась, прикрывая рот ребенку, пока тот жаловался, что ему страшно и противно.

— Простите! Дети, что с них взять, но прошу, не сердитесь…

— Угу-м… — равнодушно ответил Шин. Будто ему всё равно.

Мама вновь склонила голову, затем подобрала ребенка на руки и ушла — вернее, убежала. Но все расставило по своим местам брошенные ею слова и колючий, презрительный взгляд.

— Что эта грязь недочеловеческая вообще себе позволяет?..

Лена почувствовала, как кровь ударила в голову.

— О-остановитесь, сейчас же!..

Она хотела броситься к женщине, но кто-то схватил ее за руку. Оглянувшись, она поняла, что это был Шин.

— Не обращай внимания, Лена. Не трать силы.

— Чт…

Стряхнув руку, Лена повернулась к нему. Она была на каблуках, но Шин все равно возвышался над ней на десять сантиметров. Неустрашимая этой разницей в росте, Лена уставилась на него.

— Как мне не обращать внимания?! Она в открытую тебя оскорбила! И это… после всего! Вы пришли спасать их! Можно сказать, вы сражаетесь за них!

— Я не сражаюсь за Республику и никогда не сражался.

В его тоне слышалось недовольство. Он вздохнул, быть может, осознав, что не сдержался, и продолжил, хотя и с тем же намеком на раздражение:

— Я привык, что жители Республики говорят что вздумается. И не воспринимаю их слова за оскорбления… Меня они все равно слушать не станут. Вот ты, Лена, примешь близко к сердцу визг свиней? Так и со мной. «Восемьдесят шесть» для республиканцев — просто скот.

Его холодный и собранный тон граничил чуть ли не с жестокостью. Лена сжала руки в кулаки.

— Шин. Я тоже республиканка.

Шин мгновение молчал, выглядел он при этом недовольным.

— Точно… Прости.

— Я не считаю вас скотом… Но я все еще республиканка.

— Ты отличаешься от них.

— Да.

Тут-то она наконец поняла, что Шин имел в виду. Лена отличалась от них.

— Белые свиньи Республики — лишь мусор в человечьем обличье, но не я… Вот что ты пытаешься сказать.

«Восемьдесят шесть» не обижались на поведение жителей Республики и не пытались его изменить. Что взять с белых свиней? Они могли делать вид, что общаются на человеческом языке, но понимания им никогда не видать. Они банально не отличат хорошее от плохого. Этого и ожидаешь от жалких белых свиней.

И какой смысл обижаться на животных? Можно требовать с них здравого смысла, но они ведь не поймут, и их даже не обвинишь в этом. Для угнетенных естественно видеть в своих угнетателей что-то низменное и отвратительное, но это черствое разделение все равно было… прискорбным.

— Вы называете их свиньями, думаете, что они принципиально отличаются от вас… То есть ведете себя также?

Их отношение отличалось от дискриминации Альба, но это лишь показывало, что между ними никогда не будет взаимопонимания. И очевидно, они не найдут общий язык. Но пускай Лена больше не ждала подвижек от своей родины или ее жителей, ей было грустно видеть ноль изменений даже теперь. Она наконец осознала, что холодная ярость и отчаяние «восемьдесят шесть», накопившиеся за восемьдесят шестой сектор, ничуть не уменьшились…

Шин замолчал на долгое время. А затем спокойно кивнул:

— …Да.